После распада Советского Союза высказывались разные сценарии дальнейшего развития Центральной Азии, которая в первое десятилетие 1990-х годов, действительно, находилась на перепутье своей истории. В ставшей уже канонической «Большой шахматной доске» Збигнева Бжезинского региону предрекалась незавидная судьба – американский интеллектуал назвал ее частью «Евразийских Балкан» (Eurasian Balkans), включающих в себя также Афганистан, Азербайджан, Армению и Грузию.
По мысли Бжезинского, взрывоопасный потенциал в себе содержали этнические противоречия в регионе, большие запасы природных ископаемых, особенно нефти и природного газа, которые будут провоцировать вмешательство мощных соседей, исламизация. Однако, регион Центральной Азии, невзирая на опасения Бжезинского, все-таки не превратился в аналог европейских Балкан. Да, была гражданская война в Таджикистане (1992-1997 годы), но ее удалось потушить совместными усилиями России, Ирана и Узбекистана.
Войну в Афганистане не удалось остановить, но катастрофические сценарии распространения афганской нестабильности на северных соседей также не сбылись, во многом благодаря конструктивному сотрудничеству стран ЦА с США, НАТО, афганским правительством, которые несли основное бремя стабилизации ситуации в Афганистане.
Не сбылись и предсказания о дестабилизации региона в результате его превращения в поле ожесточенной геополитической конкуренции между Западом, Россией, Китаем, Индией, Пакистаном, Ираном и Турцией за его углеводородные ресурсы и транспортные коммуникации. После конкуренции конца 1990 и начала 2000 годов доли внешних игроков в добыче углеводородов и маршруты их поставок на внешние рынки были более или менее определены.
Немаловажную роль в предотвращении прямых геополитических столкновений между внешними игроками сыграли сами государства Центральной Азии, особенно Узбекистан и Казахстан, чья политика фокусировалась на сохранении стабильности в регионе как ключевой ценности, дающей шанс на дальнейшее развитие.
В 2000-е годы регион прошел через череду цветных революций в Кыргызстане и этнические столкновения на юге этой страны, риски водных конфликтов не материализовались. Сегодня страны региона предпринимают совместные усилия по выходу на качественно новый виток развития регионального сотрудничества и разработке ответов на многочисленные новые вызовы.
Реформы в Узбекистане
Новую ситуацию в регионе создают длящиеся уже 4 года реформы в Узбекистане. Президент Шавкат Мирзиеев стремится заложить фундаментально новые основы для развития страны. Его политику в целом можно охарактеризовать как курс на широкую либерализацию, базисом которой выступает намерение построить современную динамичную экономику. Естественно, что для этого нужны рынки сбыта, являющиеся одним из ключевых катализаторов экономического роста и некоторые из таких рынков – Кыргызстан и Таджикистан – находятся в непосредственной близости от Узбекистана.
К сожалению, из-за целого спектра межгосударственных противоречий доступ на них для узбекских экспортеров был в прежние годы ограничен. Данные противоречия долгое время считались непреодолимыми, поскольку многие из них упирались в проблему водной безопасности, но узбекская дипломатия после запуска реформ в стране сумела в кратчайшие сроки блестяще реализовать курс на сближение с Бишкеком и Душанбе, тем более, что с их стороны также присутствовал стойкий запрос на нормализацию отношений с Ташкентом.
Потепление политического климата положительно отразилось на двусторонней торговле, объемы которой резко увеличились в период 2017-2019 гг. К примеру, за последние три года узбекско-кыргызский товарооборот вырос почти в пять раз – до 818,4 миллиона долларов по итогам 2019-го.
В дополнение Ташкент сумел придать новый стимул своим политическим и экономическим отношениям с Казахстаном и Туркменистаном, что подтолкнуло формирование новой конфигурации товарных, инвестиционных и туристических потоков в Центральной Азии при общем улучшении политического климата в регионе.
Новая и гибкая межгосударственная площадка
Ожидалось, что следующим шагом в этом процессе должно стать создание новых межгосударственных форматов с прицелом на обсуждение планов регионального развития, и такая площадка появилась в виде Консультативной встречи глав-государств Центральной Азии. Первая встреча прошла в Нур-Султане в марте 2018 года, вторая – в Ташкент в ноябре 2019 года, где обсуждались конкретные вопросы многостороннего сотрудничества в области безопасности, охраны окружающей среды, экономического, социального, научно-технологического, культурного и гуманитарного развития, трудовой миграции.
Если говорить о консультативных встречах с геополитической точки зрения, то они фактически ознаменовали собой приостановку процесса дезинтеграции Центральной Азии, о чем начали говорить многие эксперты еще с начала 2000-х годов. Эта дезинтеграция имела два измерения – экономическое и военно-политическое.
Экономическая дезинтеграция выражалась в том, что для всех стран Центральной Азии в прошлые десятилетия более приоритетными были рынки дальнего зарубежья. Для крупнейших экспортеров нефти и природного газа – Казахстана и Туркменистана – приоритетными были рынки Европейского Союза, Китая, России. Рынки Центральной Азии просто не могли по объемам потребления углеводородов составить конкуренцию ведущим экономикам Евразии. Для Кыргызстана, Таджикистана и Узбекистан крупнейшими торговыми и инвестиционными партнерами также были Россия, Китай и страны Европейского Союза.
Подобный дисбаланс во внешней торговле, естественно, привел к различным стратегиям стран Центральной Азии в отношении их участия в многосторонних международных организациях. Казахстан и Кыргызстан стали членами Евразийского Экономического Союза в 2015 году и ВТО в 2015 и 1998 году соответственно. В то же время как Таджикистан, Узбекистан и Туркменистан находились вне этих организаций. Узбекистан только после начала реформ президента Шавката Мирзиеева стал предпринимать шаги по вступлению в ВТО и получению статуса наблюдателя в ЕАЭС.
С военно-политической точки зрения символом дезинтеграции Центральной Азии можно считать ОДКБ, членами которой являются Казахстан, Кыргызстан и Таджикистан. Хотя страны Центральной Азии сотрудничают на таких площадках как СНГ и ШОС (без Туркменистана), чисто регионального формата до недавнего времени не существовало. В последний раз центральноазиатский формат – Организация Центрально-Азиатского сотрудничества (ОЦАС), был создан в 2002 году и просуществовал до 2005 года, когда OЦAC объединился с ЕврАзЭс.
Можно ли считать в этой связи, что Консультативные встречи перерастут в какое-то новое интеграционное объединение? На данный момент такая задача не стоит, и это в принципе логично. В быстро меняющимся современном мире необходимы более гибкие форматы, потребляющие меньше ресурсов, но позволяющие оперативно реагировать на появляющиеся возможности и вызовы. Именно формат Консультативных встреч в комбинации с двусторонним сотрудничеством может ускорить процесс максимального снятия ограничений на движение товаров, капитала и рабочей силы внутри региона.
Взаимная торговля растет, но пока остается малой
Консультативные встречи, безусловно, вносят существенный вклад в восстановление и укрепление связей внутри региона. Однако внешние рынки все еще имеют большую значимость для каждой из стран Центральной Азии, несмотря на рост объемов внутрирегиональной торговли.
Для Узбекистана сегодня – это по-прежнему Китай и Россия, а Казахстан традиционно находится на третьем месте. В 2019 г. из всего объема внешней торговли Узбекистана в $42 млрд. на КНР пришлось 18,1%, Россию – 15,7%, Казахстан – 8%.
Для Казахстана же Узбекистан по итогам 2019 года – лишь 9-й крупнейший торговый партнер ($2,75 млрд.), в то время как на первом месте была Россия ($19,6 млрд.) и затем Китай ($14,4). Если же оценивать суммарный объем торговли с европейскими странами, то Европа идет на 1-м первом. Совокупный объем товарооборота Казахстана с Италией, Нидерландами, Францией, Швейцарией и Испанией в 2019г. превысил 24 млрд. долларов.
Крупнейшими торговыми партнерами Туркменистана выступают Китай и Турция. Для Кыргызстана – это Китай и Россия, но усиливают свои позиции Казахстан и Узбекистан. Только у Таджикистана в 2019 году региональный партнер – Казахстан шел на 2-м месте, а Россия и Китай на 1-м и 3-м месте соответственно.
Пока же центральноазиатской торговле до китайских показателей довольно далеко.
Очевидно, что перевод процесса укрепления всего спектра внутрирегиональных отношений на новый уровень станет возможным только в том случае, если, к примеру, совокупные объемы торговли между странами ЦА и уровень товарной диверсификации как минимум превысят совокупный товарооборот стран ЦА с Китаем, который в 2018 и 2019гг. был более $40 млрд. Безусловно, это станет одним из индикаторов того, что регион становится полноценным геоэкономическим и, как следствие – геополитическим феноменом, которому не угрожает дезинтеграция. Пока же центральноазиатской торговле до китайских показателей довольно далеко. По итогам 2018 года, несмотря на 35-процентый прирост, товарооборот между странами Центральной Азии составил всего $12,2 млрд.
Включение Афганистана
Еще одной отличительной чертой формирования новой ситуации в Центральной Азии является все большее рассмотрение Афганистана как неотъемлемой части региона. Конечно, пока можно больше говорить об этом с культурно-исторической точки зрения, когда Афганистан и Мавераннахр были частями единого политического, экономического, культурного, религиозного и этнического пространства до вхождения Центральной Азии в состав Российской империи и превращения Афганистана в британский протекторат в XIX веке. Для того, чтобы полноценное единое пространство восстановилось, понадобится решить две масштабные проблемы – прекратить войну в этой стране и провести Афганистан и его население через процесс радикальной модернизации.
Под «модернизацией» имеется в виду не только модернизация экономики, но и внедрение ценностей модерна. В XX веке эта страна трижды предпринимала попытки модернизации при Аманулла-хане, Захир-шахе, НДПА, но все они потерпели крах. С 2001 года при финансовой помощи США и их союзников осуществляется четвертая модернизация, однако, сложно сказать, что она привела к радикальной трансформации афганского общества. Кроме того, ее будущее также туманно из-за продолжающейся нестабильности, пожирающей ограниченные ресурсы Кабула.
Нужно отметить, что страны Центральной Азии, несмотря на нестабильность, развивают экономические связи с Афганистаном и прилагают усилия для нормализации ситуации в нем. Примером может служить организация в Ташкенте в марте 2018 года международной конференции «Мирный процесс, сотрудничество в сфере безопасности и региональное взаимодействие».
Пандемия коронавируса: вызов и возможности
Между тем, наблюдавшемуся с 2017 года росту торгово-экономических и туристических связей в Центральной Азии нанесла удар пандемия COVID-19. Каждая из стран региона в 2020 году вынуждена была принять экстренные меры для минимизации негативных последствий и, в частности, закрыть свои границы и приостановить транспортные перевозки. Пострадали экономики всех страны ЦА без исключения. Для поддержки национального бизнеса и граждан правительствами были приняты антикризисные меры, на которые были направлены ранее накопленные средства и взятые кредиты.
Тем не менее, уже в середине лета стало очевидно, что бесконечно находиться в режиме карантина регион не может. Поэтому встал вопрос о разработке такой модели взаимодействия между странами, которая бы позволила восстановить прежние темпы экономического сотрудничества в условиях продолжающейся пандемии.
Первые действия уже предпринимаются. Можно отметить возобновление авиасообщения между столицами стран Центральной Азии. Также ведутся широкие межгосударственные консультации о принятии скоординированных мер по преодолению негативного воздействия пандемии. Ожидается, что скоординированные меры эффективно отразятся на восстановлении прежних объемов торговых связей и туристических потоков.
В то же время можно сказать, что выход на целый ряд докризисных показателей будет в значительной степени зависеть не только от сотрудничества между странами ЦА, но и от ситуации на внешних рынках. Как уже было отмечено выше, ведущими торговыми и инвестиционными партнерами государств Центральной Азии являются нерегиональные страны и поэтому без их восстановления сложно будет говорить о полном выходе стран ЦА из коронакризиса.
Для Казахстана, как ведущего центральноазиатского экспортера нефти, важность представляет ситуация на мировом рынке черного золота, который стал чувствителен в отношении коронавируса. Если в конце 2020 года мир накроет вторая волна пандемии, то цены на нефть предсказуемо снизятся, что невыгодно Казахстану и всей Центральной Азии, поскольку Казахстан наряду с Узбекистаном является ведущей экономикой региона. Для Нур-Султана важно повышение закупочных цен на его нефть в Европейском Союзе и Китае.
Для Туркменистана, который обладает крупнейшими запасами природного газа в Центральной Азии (19,5 трлн. кубометров), критически важным является ситуация в экономике Китая, который сегодня является единственным крупным покупателем туркменского газа. Ситуация на китайском газовом рынке важна также для Казахстана и Узбекистана, также экспортирующих свой газ в Поднебесную.
Кыргызстан, Таджикистан и Узбекистан внимательно следят за темпами преодоления Россией последствий коронавируса, поскольку именно российский рынок является ключевым для центральноазиатской трудовой миграции
Кыргызстан, Таджикистан и Узбекистан внимательно следят за темпами преодоления Россией последствий коронавируса, поскольку именно российский рынок является ключевым для центральноазиатской трудовой миграции. В 2019 году миллионы мигрантов только из трех вышеуказанных стран перечислили из России на родину совокупно до 10 млрд. долларов США.
Для Узбекистана важна ситуация в российской экономике с точки зрения поставок сельскохозяйственной продукции. Китай также представляет повышенный интерес для узбекских производителей и экспортеров сельскохозяйственной продукции, которые постепенно открывают для себя огромный китайский продовольственный рынок.
Очевидно, что улучшение экономической ситуации на внешних рынках приведет к восстановлению валютных поступлений в страны ЦА, что придаст многочисленные импульсы как внутренней экономической активности, так и региональной торговле.
Для всех стран Центральной Азии также важным фактором являются темпы экономического восстановления США, сильно пострадавших от COVID-19. Американский потребительский рынок является крупнейшим в мире и его выздоровление станет драйвером роста для всей мировой экономики, дивиденды от чего получат и страны Центральной Азии.
Геополитика пандемии
Однако, говоря о восстановлении мировой экономики, нужно отметить, что дело здесь обстоит не так просто, поскольку текущий кризис, вызванный пандемией, имеет не только экономическое и гуманитарное измерение, но и геополитическое и геоэкономическое.
Пандемия наслоилась на сложные процессы в мировой политике и экономике, которые начались до нее и содержат в себе более дальний горизонт влияния. Изменение баланса сил в мировой экономике из-за подъема Китая, в военной сфере – из-за роста технологических возможностей России, а также в нефтегазовой сфере – из-за выхода США на лидирующие позиции в производстве нефти и сланцевого газа, создали несколько точек повышенного напряжения в мировой политике и экономике.
Первая точка напряжения находится в американо-китайских отношениях и проявила себя в торговой войне, которая длилась весь 2019 год. Вашингтон и Пекин обменялись ударами в виде повышения тарифов на импортируемые товары. Хотя эти две крупнейшие экономики мира и заключили «первую фазу» торгового соглашения в начале 2020 года, это не сняло полностью напряженность в двусторонних отношениях, которая имеет более фундаментальную причину и касается глобального лидерства в будущем мире.
Возможный рецидив торгового конфликта могут спровоцировать более быстрые темпы выхода Китая из коронакризиса по сравнению с США. Это уже служит раздражителем для администрации Трампа, требующей от ООН привлечь КНР к ответственности за глобальное распространение коронавируса.
Вторая точка напряженности проходит в отношениях США и России. Прорыв Москвы в разработке новейших вооружений, включая технологии гиперзвука, ПРО и радиоэлектронной борьбы, впервые в истории привел к существенному технологическому отставанию США и росту ощущения уязвимости у американской элиты, что проявляется в угрозе применения санкций против стран, заключивших контракты с Россией на покупку новейших военных технологий.
Также США оказывают давление на Москву касательно заключения нового рамочного соглашения по Договору о сокращении стратегических наступательных вооружений (ДСНВ), которое предполагает приостановку российских разработок в области гиперзвукового оружия и тяжелых баллистических ракет. Вашингтон также требует от Москвы приложить усилия для привлечения Китая к переговорам о ДСНВ.
Третья точка напряженности связана с возросшей конкуренцией за передел сфер влияния на мировом нефтяном и газовом рынке. США, благодаря широкому применению фрекинга, вышли на лидирующие позиции в мире в добыче нефти и природного газа, что привело к двум результатам. С одной стороны, США стали сокращать импорт углеводородного сырья, что заставило многих традиционных экспортеров переориентировать свои нефтяные и газовые поставки на другие рынки.
С другой, наращивание добычи нефти и газа породило у американских компаний стремление начать экспансию на внешние рынки, заручившись поддержкой администрации Трампа, что спровоцировало общее обострение ситуации, что вылилось в энергетическую войну Саудовской Аравии в сотрудничестве с Россией против американских сланцевых компаний.
Энергетическая война накрыла и европейский газовый рынок, где отмечается растущее давление Вашингтона на Берлин и крупнейшие европейские энергетические компании по вопросу завершения строительства газопровода «Северный поток-2». Американцы открыто предлагают Европе переориентироваться на свой сланцевый газ вместо «недемократического» российского сырья.
Нет сомнения, что все эти точки напряженности содержат в себе большой дестабилизирующий потенциал, который может отрицательно сказаться на мировой экономике и темпах ее выхода из коронакризиса, и это, конечно же, не устраивает Центральную Азию в стратегии преодоления коронакризиса.
Если же говорить о долгосрочной перспективе, то Центральной Азии совершенно невыгодно, чтобы геополитическое соперничество коснулось ее планов по технологической модернизации и цифровизации на базе Четвертой технологической революции, которые уже разрабатываются в Казахстане и Узбекистане. Первые всполохи войны за лидерство в ЧПР между США и Китаем уже видны. Вашингтон энергично пытается ограничить возможности китайских технологических компаний.
В американский черный список включены такие ведущие мировые производители высокотехнологической продукции из КНР, как Huawei и Semiconductor Manufacturing International Corporation. Более того, Вашингтон наращивает давление на своих партнеров в вопросе прекращения сотрудничества с Huawei в области развития мобильной связи G5 и вводит ограничения на передачу китайцам новых знаний, технологий и компонентов. Китай в свою очередь также разрабатывает черный список для американских компаний, работающих на его рынке.
Учитывая это, существует высокая вероятность перерастания данного соперничества в долговременную четвертую точку напряженности в мировой политике и появления двух противоборствующих глобальных технологических зон, что может поставить многие развивающиеся страны перед сложным выбором с далеко идущими последствиями. Для стран Центральной Азии подобное развитие ситуации абсолютно невыгодно, поскольку будет ограничивать их возможности свободного выбора партнеров, технологий и инвесторов при создании своих технологических отраслей и реализации программ цифровизации промышленности и сектора услуг.
Заключение
Таким образом, можно отметить, что перспективы стабильного развития Центральной Азии как целостного феномена и укрепления в ней интеграционных трендов в противовес дезинтеграционным будет в огромной степени зависеть, как от наличия у стран ЦА реальной базы для дальнейшего наращивания объемов внутрирегиональной торговли и инвестиций, политической воли и креативности у элит, так и от ситуации в мировой экономике и геополитике.
Многочисленные вызовы могут сыграть роль стимула для активного совместного поиска странами ЦА новых моделей развития, что благотворно скажется на дальнейшем повышении уровня доверия в регионе
Безусловно, столь большое количество факторов и кризисных явлений в регионе и мире, которые способны оказывать долговременное воздействие и наложиться друг на друга, может заметно осложнить выход стран ЦА из коронакризиса и снизить темпы вывода регионального экономического сотрудничества на качественно новый уровень. Однако у медали есть и другая сторона. Все эти многочисленные вызовы могут сыграть роль стимула для более активного совместного поиска странами ЦА новых моделей развития, что в итоге благотворно скажется на дальнейшем повышении уровня доверия в регионе и укрепления деловых связей.
Среди возможных идей, которые могли бы быть обсуждены на будущих Консультативных встречах или совместно подняты странами ЦА в рамках других форматов, можно отметить изменение характера торгово-экономических отношений с Китаем. Сама текущая структура торговли консервирует страны региона в состоянии сырьевого придатка и не дает им в полной мере воспользоваться преимуществами географической близости к растущему китайскому потребительскому рынку с его усиливающимся средним классом – основным потребителем товаров с высокой добавленной стоимостью.
Центральной Азии крайне необходимо увеличить долю товаров с высокой добавленной стоимостью в структуре своего экспорта в КНР, так как это повысит объем их экспорта со стоимостной точки зрения и создаст в регионе более качественные и высокооплачиваемые рабочие места. Во многом сквозь призму этой темы можно было бы рассмотреть вопрос создания с Китаем совместных производств с получением доступа произведенных на них товаров на китайских рынок.
В числе возможных производств должны быть и те, которые можно классифицировать как относящие к Четвертой промышленной революции. Именно эти производства будут важны для ЦА в долгосрочной перспективе, учитывая переход мира к новому технологическую укладу, который определит, кто войдет в группу развитых и успешных развивающихся стран, а кто останется за бортом нового распределения мирового богатства и генерации инновационных знаний и технологий.
Перспективным представляется вопрос изучения путей совместной максимизации дивидендов от сотрудничества с Европейским Союзом, как в рамках Новой стратегии ЕС по Центральной Азии, так и более масштабной стратегии «Соединяя Европу и Азию», принятой Евросоюзом в 2018 году, с последующим формированием проактивной позиции региона.
Среди возможных тем центральноазиатского диалога может стать ускорение совместного перехода стран ЦА к зеленой экономике, что особенно актуально в связи с продолжающимся ухудшением экологической обстановки и наблюдаемым изменением климата. Процесс совместного движения к зеленой экономике может принести массу дивидендов, начиная от создания экономического базиса нового типа до разработки уникального регионального бренда ЦА как зеленого региона в сердце Евразии, что может принести выгоды, к примеру, по линии туризма, улучшить политический имидж региона и повысить его инвестиционную привлекательность для ведущих мировых «зеленых компаний».
