Мир денег обширен, окружён плотным забором коммерческих и государственных тайн, пронизан дорогами акций, ассигнаций, долговых обязательств, монет, налоговых деклараций, прав собственности, скреплён узлами банков и казначейств, куда сходятся видимые и тоннельные нити управления от королевских резиденций, парламентов, дворцов знати.
Формально перечисленное не деньги, но это от лукавого. Всё это деньги в широком смысле термина, в смысле народном, интегральном. Всё это попадает под определение богатства, всё можно выразить денежным номиналом, а значит всё это – одного поля ягоды.
Над всем денежным миром тяжело слоятся маскировочные сети научных теорий, созданные назначенными гениями. Учёные подёнщики без устали штампуют для этих сетей математические пятна. Языком символов их уравнений описывают частности без серьёзного анализа состава и погрешностей выбираемых пазлов, и получается пустая математическая болтовня.
Для надёжности выбранные теории обклеиваются премиями, подстригаются, растягиваются на большее время и территории, снабжаются восторженными комментариями и вырастают до колоссальных размеров, заполняющих всё ментальное пространство. Затем эти теории излагаются в учебниках для студентов и в монографиях для грамотной публики, которая продвигает их в народ.
Созданное виртуальное пространство, словно придуманное по заказу, направляет людей в их каждодневных жизненных циклах, создаёт интересы, формирует цели. В реальной жизни многие специалисты не сильно вникают в теории, надеются на свою интуицию и опыт. Это обеспечивает более-менее сносное существование общества.
Есть и более правдивые теории, но о них по случаю, неполно и вскользь. А лучше вообще никак.
Значит, есть что скрывать.
Скрывать, потому что нет в деньгах ничего мудрёного.
Просто нельзя понять деньги без понимания принципа двуединства: очень мало их сущностное ядро; широки и туманны коридоры неопределённости вокруг ядра.
Не сущностное ядро, не деньги как субстанция, а одежды денег вычурны. Именно над теоретическими и повседневными одеждами работает эволюция: идёт время, и деньги меняют фасон и бижутерию, множат функции, но не меняется суть денег под одеждами.
Суть денег – инструмент дележа благ, а денежная единица – доля, право на владение или пользование соответствующей частью простого продукта, то есть экономического блага, и эта истина давно известна избранным.
Это было бы известно всем, если бы люди умели, хотели и могли вдумчиво читать давно написанное, но не рекламируемое. Читать первоисточники, а не их пересказы.
К чему, кажется, говорить сейчас о прежних временах, о поселениях, где и разменных денег-то толком не было, а люди жили патриархально, по-старому. Говорить о былой жизни, которую сейчас мы почти не встречаем.
Но говорить надо, ибо там начала, которые никогда не меняются и не стареют.
Забываются факты, тускнеют яркие жизненные эпизоды, напрочь стираются грандиозные события и имена героев, но суть денег и через сотни тысяч лет будет точно такой, что была раньше, такой, что есть и сейчас. Ничто и никто не может изменить эту суть, сформированную управляющими сигналами человеческого гнезда.
Как на иллюстрацию к сказанному мельком взглянем на картину, нарисованную Андреем Платоновым в романе «Чевенгур».
Патриархальная крестьянская семья за обедом. У всех своя ложка, свой черпак. Всё очень просто – обедают, деля супчик, похлёбку в посудине. Эта похлёбка – великое благо для семьи и его деление есть ядро процесса; остальное случайности, влияния конкретного момента, антураж.
Варя собрала овчинные гуни в одно место и начала раздавать ложки.
– За папашкой следите – чаще не хватайте! – приказала Варя братьям порядок еды, а сама села в уголок и подперла щеку ладошей: ведь хозяйки едят после.
Мальчики зорко наблюдали за отцом: как он вынет ложку из чашки, так они враз совались туда и моментально глотали похлебку. Потом опять дежурили с пустыми ложками – ожидая отца.
– Я вас, я вас! – грозилась Варя, когда её братья норовили залезть ложками в чашку одновременно с отцом.
– Варька, отец гущу одну таскает – не вели ему! – сказал один мальчик, приученный сестрой к твёрдой справедливости.
Сам Поганкин тоже побаивался Варю, потому что стал таскать ложки пожиже.
Можно сказать, что деньги – продукт эволюции черпака, хотя и сам черпак не сразу родился.
Пройдёт время, семья крестьянина разрастётся, кто-то научится грамоте и придумает делить похлёбку через раздачу красивых ракушек, через карточки, через талоны. Всё больше фантазий, приёмов и приёмчиков деления будет рождаться в головах обедающих.
Увеличивая разнообразие и массу простого продукта, распределяемого через талоны, мы увидим и фазовый переход, переход количества в качество: талоны будут обрастать всё новыми функциями и превратятся в то, что мы назвали здесь деньгами.
Можно фокусировать внимание на любом историческом моменте: при достаточном увеличении и чёткости картинки везде увидим одно и то же основное звено. Неважно, сколько сил стоит хозяйке приготовление похлёбки, неважно, какова её питательная ценность для семьи, на предназначение денежного пращура – черпака это не повлияет.
Принцип деления блага не зависит от всяких там стоимостей и ценностей – работает лишь первобытный сигнал – сигнал функционирования иерархии, установившиеся связи между орбиталями кратоворота – самоя власть и один из её инструментов – деньги.
Распределяет добычу и атаман, сообщая рядовым членам своей ватаги: «Эта бесконечность моя, это тоже моё, а вон то барахлишко можете взять себе». При чём тут недостаток ресурсов? Все ресурсы, вся бесконечность уже поделены. Важны лишь те ресурсы, которые ещё не захватили, не разделили между собой братушки: тогда у них есть цель, им есть куда стремиться.
А возникают ли в истории моменты, когда деньги похожи на некий эквивалент товара? А почему нет? Мало ли всяких моментов в истории.
Есть такой обмен и между членами взятой нами для примера ватаги.
Не трудно представить, что пара рядовых членов ватаги, поиграв с дарами начальника, обменяются между собой полученной добычей. Рядовых членов много, много родственников у них и знакомых, много окружающих их людей, а атаманов мало; вот и кажется, что обмен – это правило, вещь в себе, а не эпизод в процессе распределения, не психическое возбуждение части социума.
От такого возбуждения некоторым политэкономам начинает казаться, что всеобщий эквивалент – «эталонная деньга» – чуть ли не в палате мер и весов хранится. Потом теоретики опускаются на землю и воображаемый эквивалент становится нереальным. Он уплывает, расплываясь на глазах. Уже не ясно, то ли это время, то ли живая сила, энергия, то ли меновая пропорция, которую нигде и никак не сохранишь.
Именно такой исторический эпизод, такое историческое мгновение, натянутое на несколько европейских стран и попытался описать Карл Маркс в своём труде «Капитал». Для этого ему пришлось страшно сильно гнуть реальность, приплетать туда рабочую силу и прочие лишние для многих участников обменов детали, а также выкидывать верхнюю власть и её порождение – банкиров, представляя их ни на что не влияющими овечками.
Из неведомого далека и до современности идут деньги рука об руку с человеком. Пусть раньше они имели другой вид и название, но это был всё тот же инструмент распределения и мотивации, рабочий инструмент иерархии. Этот инструмент пригоден для работы как с верхними и нижними орбиталями кратоворота, так и с равными себе.
Работать могут жесты и голос: сказал – и будет сделано. Можно писать памятки на каменных глыбах, как на острове Яп. Можно печатать карточки и талоны. Можно контролировать золото, можно печатать банкноты. Много чего можно.
Наше поколение застало три основных носителя указующих символов для распределения и мотивации: золото, бумагу и электричество. Грубую силу и обман не учитываем – их застали все поколения людей.
На золоте, на бумаге и с помощью электричества можно передавать информацию, некие знаки, аналоги кинопсисов, ферментов и феромонов действия.
Нарисованные на монетном дворе символы (деньги) напрямую в процессе производства и распределения простого продукта не должны участвовать, да их там и нет, а непосредственное участие денег в создании блага есть иллюзия.
Ценная бумага и даже простая монета не имеют ручек и ножек, чтобы работать молотком, бегать курьерами или рисовать картины. Они не могут ничего создать, и в простом продукте нет их труда. Деньги, психологически надавливая на первобытные и приобретённые инстинкты, мотивируют людей на деятельность. Деньгами гвозди не забивают, деньгами регулируют отношения, ими воздействуют на психику.
Весь вопрос в том, как командовать, как обеспечить монополию на выпуск денег, где найти тот носитель, на котором можно рисовать символы, ставить на них свою царскую печать и доводить до каждого из подчинённых властную информацию, устанавливать свои законы.
Как показала практика из самородных даров природы на эту роль лучше всего подходит золото.
Вместе с тем, использование золота как носителя денежных символов привязывает волю доминантов к ресурсу, не от них зависящему: золото посылает людям Создатель. Это стесняет верхнюю власть, вбивает её в довольно узкие границы и даёт возможность обитателям более низких ступеней властной иерархии к некоторому вольнодумству, если говорить прямо, к своеобразному фальшивомонетничеству. Как ни старается верхняя орбиталь кратоворота (реальные цари горы), придушить эту возможность, народ придерживает золотишко и использует его при расчётах между собой, обходя главных товарищей.
Поэтому, как только появилась техническая возможность контролировать выпуск денег без привязки к ограниченному, не до конца контролируемому властями физическому носителю, от золота отказались, расширив границы своего влияния. Бумага оказалась эффективнее.
Говорят, что бумажные деньги ненастоящие, что они ничем не обеспечены. Это неправда, любые деньги обеспечены силой власти, и власть выбирает то, что для неё удобнее, что может лучше контролировать подданных.
Сейчас на роль контролёра лучше всего подходит электрический носитель, а значит, он и будет работать.
Через гаджеты, через цифру власть лучше вас знает о вас. Где вы есть, что вы есть, что вам надо и как на вас воздействовать. Поэтому электрическим сигналам, цифровому потоку нет конкурентов.
Это и будет деньгами, пока какой-нибудь изобретатель не создаст что-нибудь новенькое, потому что не люди верхних орбиталей кратоворота изобретают знаки и их носители.
Деньги появлялись и могут появляться где угодно и как угодно. Эволюция сама отберёт нужные высшей цели варианты.
Если глобальная власть неэффективна, если она не соответствует цели существования человечества, то будет другой мир, многополюсный, неравновесный, нестабильный, с несколькими конкурирующими кратоворотами. Кое-кто из них может вернуться и к золотому эквиваленту, а некоторые и к денежному пращуру – черпаку.
