Трудовые резервы

Человек приходит в банк платить по кредиту. В США это займет менее двух минут: один банковский служащий и примет деньги, и оформит платеж. В России для той же операции нужно как минимум двое работников - операционист и кассир. Так требует инструкция Центробанка. Стоит ли после этого удивляться, что в наших банках такие очереди, а производительность труда ниже, чем на Западе?

В учреждениях при НЭПе шесть часов работали, не как сейчас. И ничего, справлялись.
Александр Солженицын
«В круге первом»

Консалтинговая компания McKinsey подсчитала, что в российской экономике производительность составляет 26% от уровня в США. Конечно, не совсем корректно принимать Америку за 100% и слепо равняться на нее. Есть структурные отличия. Например, в США большинство семей живут в одноэтажных коттеджах, строить которые дешевле. В России же строят многоэтажки, хотя территории страны с лихвой хватает, чтобы обеспечить всех индивидуальными домами. И вообще, в России другой менталитет, сильно зарегулированная экономика, обширная география. Даже то, что весь российский бизнес завязан на Москву, во многом неэффективно. Региональные предприятия вынуждены строчить корпоративному центру десятки отчетов, которые в Москве не особо и читают.

ВСЕ ХОРОШО

Если абстрагироваться от этого, производительность нашей экономики не так уж плоха. За последнее десятилетие она выросла в 1,7 раза. И не только за счет загрузки мощностей, простаивавших до конца 1990-х. Появились и эффективные менеджеры. За прошедшие 10 лет российские металлурги и нефтяники модернизировали свои заводы, вывели непрофильные активы и поувольняли лишних людей. Производительность в России - самая высокая среди стран BRIC. Бразилия, Индия и даже Китай отстают.

В российском ритейле эффективность вовсе приближается к мировым стандартам: оборот в расчете на одного работника составляет $176 000 против $187 000 в США. Правда, количество работников в расчете на 1000 м² торговых помещений втрое выше, чем в Америке: 71 против 26. Председатель правления X5 Retail Group Лев Хасис согласен с такой оценкой. «Наверное, так и есть: у одних сотрудников на 50% больше, у других - в 5 раз, в среднем получается втрое. Но это - второстепенный показатель, - говорит Хасис. - Главное, что у нас выручка на 1 м² выше, чем у большинства иностранных конкурентов, работающих в России».

• все иллюстрации

70% - на столько выросла производительность в России за последние
10 лет

5 рабочих в российском строительстве делают столько же, сколько
один рабочий в США

При этом есть резервы для повышения производительности. В X5 Retail Group несколько тысяч человек обрабатывают тонны бумаг. Переход на электронный документооборот позволил бы сократить эту армию и снизить издержки. Но это вопрос налогового учета: до сих пор Минфин и ФНС требовали предоставлять все документы в бумажном виде. Если чиновников устроит проверять всю документацию в электронном виде, ритейлер сможет сократить 2-3% персонала. Есть и некоторые структурные отличия, из-за которых в российском ритейле занято объективно больше работников. Так, ассортимент в России гораздо менее сбалансированный, чем на Западе, поэтому на приемке товара приходится держать больше людей. Или ритейлеру приходится заниматься несвойственными ему вещами - например, поддержкой инженерных коммуникаций в своих магазинах. Аутсорсинг здесь слишком дорог.

Другой успешный сектор российской экономики - сталелитейный. Он оказался самым производительным из исследованных McKinsey: 31% от уровня США. Получается, что для выплавки тонны стали в России требуется примерно втрое больше рабочих, чем в США. Но в этих цифрах есть лукавство. «На самом деле производительность нашего металлургического производства в 1,5 раза ниже, чем на зарубежных предприятиях, - говорит представитель Новолипецкого меткомбината (НЛМК) Евгений Лукашевич. - Другое дело, что у НЛМК есть вспомогательные производства, которые на Западе принято отдавать на аутсорсинг: автотранспорт, питание, железная дорога, социалка». С их учетом вполне вероятен показатель отставания в 3 раза. Но в России аутсорсинг неэффективен, считают в НЛМК. Он не может обеспечить сопоставимые стоимость и качество услуг.

ВСЕ ПЛОХО

Одними из самых неэффективных в России оказались строительный и банковский сектора. По данным McKinsey, производительность розничных банков в России в 10 раз ниже, чем в Западной Европе. Председатель правления Московского кредитного банка (МКБ) Александр Николашин считает эту цифру завышенной. «Я согласен с тем, что производительность в российских кредитных организациях ниже, чем в европейских, но в крупных и средних банках эта разница не так велика, они более технологичны, - рассказывает Николашин. - Безусловно, у наших западных коллег больше опыта и знаний. Мы очень наглядно убедились в этом, посетив австрийский Oberbank. Оказалось, что при численности персонала всего 2700 человек (на 1100 больше, чем в МКБ) Oberbank больше нас по активам примерно в 10 раз». За последний год МКБ сократил издержки более чем на 30%. Однако есть и чисто российские особенности, не позволяющие нашим банкам работать столь же качественно. В частности, требования ЦБ по положению 318-П «О порядке ведения кассовых операций» и 115-ФЗ «О противодействии отмыванию средств, полученных преступным путем». «Они достаточно жесткие и ведут к увеличению себестоимости и времени обслуживания клиентов, - отмечает Николашин. - В западных банках посетителя обслуживают один человек и современная техника: банкомат, терминал, интернет-банкинг. У нас обязательно должны быть операционист и кассир».

Есть и другие бюрократические препоны. Так, коммерческие банки обязаны сдавать в Центробанк и его региональные отделения 74 (!) формы отчетности, хотя по-хорошему хватило бы одной, пусть и максимально подробной формы. Просто никто не удосужился пересмотреть и унифицировать отчетный процесс. Вдобавок эффективности банков мешают психологические особенности россиян. Они не доверяют электронным платежам и предпочитают платить непосредственно в банковском отделении. Хотя обслуживать такую транзакцию банку на порядок дороже, чем электронный платеж (по данным McKinsey, $1,2 против $0,1 с помощью карты).

В строительном секторе производительность также упирается в бюрократию. «Эффективность этого бизнеса зависит от скорости получения согласований, отношений с чиновниками. Из-за этого у компаний нет никакого стимула конкурировать на стройплощадке: снижать издержки, применять инновационные технологии», - говорит партнер McKinsey Виталий Клинцов. В России согласование документов на строительство, по данным McKinsey, занимает более 700 дней против 40 дней в США. Член совета директоров корпорации Mirax Group Дмитрий Луценко считает эти цифры некорректными. Во-первых, в России согласование занимает чуть меньше - от одного года до полутора лет. Во-вторых, за границей все не так быстро и просто. «Мы реализуем проекты в Майами и Лондоне, и могу сказать, что согласовать там участок и все документы на строительство - дело не менее хлопотное. На это может уйти до 18 месяцев», - говорит Луценко.

Но есть и другой фактор отставания в производительности. Российские СНиПы (строительные нормы и правила) значительно жестче, чем западные. Так, в Европе гораздо мягче требования к межэтажным перекрытиям: они могут быть тоньше, без применения арматуры. И хотя формально СНиПы перестали быть обязательными, крайне сложно получать строительные согласования без соответствия им. Например, это касается применения новых материалов в строительстве. Еще одна проблема строителей - генеральные планы развития территорий. В ряде регионов их просто нет. Или одним земельным участком распоряжается регион, а другим - какое-нибудь федеральное ведомство. В итоге девелопер, строящий элитное жилье, не знает, что будет построено по соседству - другой поселок, склад или автомагистраль. Он сильно рискует и закладывает эти риски в стоимость строительства.

Все плохо и в электроэнергетике, но скорее «по техническим причинам». 40% электростанций в России - старше 40 лет. Для производства 1 МВт • ч электричества российским компаниям требуется в 6 раз больше людей, чем энергокомпаниям США. Старший партнер McKinsey Ирина Швакман объясняет феномен так: много специализированных сотрудников, которые создают необходимость иметь специализированных начальников. «В Европе электростанции обслуживают посменно и все подчиняются одному начальнику смены, - рассказывает Швакман. - В России же технические сотрудники станции организованы по цехам, в каждом цехе свой начальник». Это пережитки советских времен. Хорошо еще, что государство решилось либерализовать отрасль. Теперь у частных собственников, заплативших за энергокомпании, есть стимул повышать производительность.

ЧТО ДЕЛАТЬ

Все же главная проблема - строительство. Из доклада McKinsey вытекает, что оно является тормозом и для других отраслей экономики. Например, построить угольную электростанцию в России стоит $2500 за киловатт мощности против $1800 в Европе. Не говоря уже о Китае, где расценки втрое ниже. Возможно, наши специалисты просто разучились строить? В конце концов, последние 15 лет в России не было массового строительства электростанций. Но дело не только в этом. По оценке McKinsey, 15% стоимости объясняется откатами при строительстве, а еще 12% - неэффективностью при закупке оборудования.

Другой пример: торговой сети надо построить дистрибуторский центр. По данным McKinsey, в Москве это обойдется в €945 за 1 м² против €626 в Лондоне и €275 в Париже. В компании Су-155 с приведенными цифрами не согласны: «Стоимость строительства таких объектов в России не выше, чем за рубежом». Такая разница в стоимости может возникнуть лишь за счет того, что объект строят в чистом поле и к нему требуется подключить электричество, воду и тепло. Присоединение к электросетям в Москве стоит от $1800 до $4000 за киловатт. За такие деньги дешевле самому построить электростанцию, правда дольше и хлопотнее. Но некоторые компании так и поступают.

Производительность в строительстве можно повысить: упростить согласования, разработать генпланы развития территорий. «Многие города, где мы строим, основывают свое развитие на генеральных планах - Нижний Новгород, Тверь, Тула. Это прямая возможность cделать регион более привлекательным для инвесторов», - отмечают в Су-155. А вот принцип одного окна для строительных согласований в Москве пока не удается реализовать: слишком много заинтересованных чиновников. Что уж греха таить: до сих пор производительность труда была последним, о чем вообще задумывались строители. Пока цены на сырье и недвижимость зашкаливали, главное было успеть отхватить свой кусок пирога.

То же касается и других отраслей. Например, сетевая розница с 2000 г. росла в среднем на 26% ежегодно, а банковский ритейл - на фантастические 60% в год. Тут не до эффективности: надо было просто успеть окучить растущий рынок. Но еще до кризиса - 1-2 года назад - многие компании задумались о производительности труда. Последние годы зарплаты в России росли быстрее, чем она. «Потом компании стали смотреть, что сотрудники не только дорогие, но и на рынке их в принципе не хватает. Поэтому стали искать внутренние резервы: оптимизировать бизнес-процессы, снижать численность персонала», - говорит Ирина Швакман.

Одна госкомпания обратилась к McKinsey с просьбой помочь ей решить проблему: там работало в 10 раз больше людей, чем в аналогичной компании в Европе. «Мы привезли к ним своих лучших экспертов», - рассказывает Виталий Клинцов. Эксперты изучили работу компании и вынесли свой вердикт: 20% персонала можно сразу сократить, никто даже и не заметит. Это люди, которые вообще не работают. Еще 20% можно сократить, если просто оптимизировать бизнес-процессы, ничего не инвестируя. И наконец, можно уволить еще 20% работников за счет внедрения автоматизированных систем. Это потребует некоторых инвестиций, но они окупятся в течение года. Похожим образом обстоит дело во многих других компаниях. Но не все спешат рапортовать о массовых увольнениях. Ведь это вопрос не только эффективности, но и политики: нельзя же в кризис оставлять без работы сотрудников градообразующих предприятий.

Словом, производительность труда легко можно удвоить. Но надо принимать и системные меры. Например, Китай вкладывает в основные фонды 40% своего ВВП, а Россия - только 19%. Чтобы стать эффективной экономикой, надо вкладывать 25-30%. Необходимо строить новые производства, развивать новые проекты. Но в России не хватает квалифицированных проектных менеджеров. Клинцов из McKinsey приводит такой пример: «Гендиректор крупной компании сказал мне: у меня 30 крупных проектов, потенциально очень выгодных, но только пять менеджеров, которые могут вести такие проекты. Как ты думаешь, сколько проектов я буду делать? Пять!»

Несмотря на неэффективность, не стоит думать, что России грозит безработица. Наоборот, к 2020 г. трудоспособное население нашей страны может сократиться на 10 млн человек. Трудовых ресурсов будет не хватать. Как их сохранить? McKinsey перечисляет способы, опробованные в других странах. Сейчас в России мужчины выходят на пенсию в 60 лет, а женщины - в 55. Можно было бы повысить пенсионный возраст на пять лет, до уровня Италии и Великобритании. Или сделать, как в США, единый пенсионный возраст - 65 лет. Правда, старикам, начинавшим работать еще в СССР, едва ли это понравится. Можно снизить смертность, ограничив продажу алкоголя, как это сделали в Польше и Скандинавии. Тоже мера неоднозначная: многим еще памятны перекосы антиалкогольной кампании 1985 г. Можно создать больше рабочих мест с неполной занятостью - для женщин. Можно поощрять внутреннюю миграцию. Уже сейчас люди едут с Урала на юг, чтобы подрабатывать на сочинских стройках. Можно стимулировать целевую миграцию: упростить въезд граждан из ближнего зарубежья с определенной, востребованной квалификацией. В совокупности эти меры компенсируют до 70% рабочей силы, выпадающей в ближайшее десятилетие.

McKinsey приводит любопытную арифметику. Если российским сталеварам удастся поднять свою производительность до уровня США, то в этом секторе, где сейчас занят 1 млн человек (с учетом добычи руды и угля), к 2020 г. может высвободиться до 140 000 работников. В свою очередь, российским розничным банкам, если они продолжат расти такими же темпами, не повышая при этом производительности труда, уже к 2012 г. потребуется 250 000 дополнительных сотрудников. Может, имеет смысл переучивать сталеваров в банкиры? В Европе такое уже проходили. В 1986-1996 гг. в сталелитейном секторе Западной Европы было сокращено 200 000 рабочих мест. Государство совместно с частным бизнесом давало сталеварам доступ к программам переобучения на сумму, равную их зарплате за полгода.

Металлургов переобучили другим профессиям, например банковскому делу. «В 1980-х две трети ВВП Люксембурга было связано со сталелитейной промышленностью. Сегодня это страна, в экономике которой доминирует финансовый сектор», - приводит пример партнер McKinsey Ермолай Солженицын. Есть и пример Volkswagen: в 1990-х из-за структурных сдвигов в автопроме концерну пришлось уволить 20% персонала в Вольфсбурге, где находится штаб-квартира концерна. Затем в течение пяти лет местные власти совместно с компанией создали новые рабочие места для уволенных: трудоустроили их на производстве автокомпонентов, в стартапах новой экономики и др. Оба эти примера могут быть полезны и для России.

Рейтинг публикации:

0

Комментарии (0) | Распечатать

Добавить новость в: