Угроза технического дефолта США, нависавшая над мировой экономикой несколько недель, отступила. В краткосрочной перспективе Америке удалось избежать кризиса, хотя в долгосрочном плане его угроза сохраняется. Повышения потолка госдолга хватит до конца 2012 года. В обозримой перспективе Соединённым Штатам грозит дальнейшая утрата статуса глобального экономического лидера, одного из самых богатых и влиятельных государств мира. И в самом деле, несмотря на компромисс по поводу потолка госдолга, произошло беспрецедентное снижение долгосрочного кредитного рейтинга США – с AAA до AA+. Китай – крупнейший держатель гособлигаций Соединённых Штатов – крайне жестко отреагировал на падение рейтинга США, заявив о необходимости введения новой мировой резервной валюты взамен доллара…

Одним из наиболее реальных претендентов на эту роль является китайский юань. И тот факт, что Пекин все чаще выступает с идеей введения китайской валюты в число мировых резервных валют, говорит о наступлении периода нарастающей волатильности в глобальной финансовой системе. Одновременно определяется роль Китая в мировой экономике. Она вытекает не только из прочных финансовых позиций страны, обладающей самыми крупными на планете резервами и способной влиять на состояние мировых финансов по всей цепочке – от товарных бирж до рынка гособлигаций, но и характера такого влияния. Судя по действиям китайских экономических властей в последние годы, это влияние можно смело квалифицировать как стабилизирующее. Именно такой modusoperandi Китая в кризисный и не менее бурный послекризисный период следует из самой сути экономической системы КНР, которая кардинально отличается от «виртуально-финансовой» системы Запада.

Мастерская мира – привычный штамп применительно к современному Китаю. Кроме того, это еще и констатация успеха, которого эта страна добилась в создании «сравнительно целостной промышленной системы». Данное намерение в Пекине обозначили еще в середине 80-х годов прошлого века, понимая, что без взаимодействия с внешним миром такая система будет неполноценной. Теперь промышленность КНР достаточно диверсифицирована и вполне конкурентоспособна, о чем наглядно свидетельствует сфера мирохозяйственных отношений этой страны. Кроме того, спрос и предложение, предъявляемые этой страной, уже во многом определяют не только состояние мирового хозяйства, движение биржевых индексов и цен, но и вызывают серьёзные изменения в международной политике. «Китайский фактор» без особых натяжек можно отнести к структурообразующим элементам новой глобализации, стремительно меняющей привычный мир.

Возможно, уже в 2011 году КНР станет ведущей торговой державой мира: темпы роста её экспорта в минувшем году в полтора раза превысили соответствующий показатель США, а импорт рос почти вдвое быстрее. Сохранились высокие темпы и в первом полугодии 2011 года. При этом КНР уже вплотную придвинулась к странам всего Евросоюза по объёму «внешнего» экспорта. Иначе говоря, если исключить из мировой торговлю внутри ЕС (в составе 27 стран), ведущим мировым экспортёром в 2010 году оставался Евросоюз (15% мирового итога), а на втором месте утвердился Китай (13.3%).

Таблица 1.

Доля отдельных стран и групп стран в мировом экспорте товаров в 1948-2010 гг., %

* Сингапур, Малайзия, Тайвань, Гонконг, Таиланд, Республика Корея

** Ближний и Средний Восток (Бахрейн, Израиль, Иордания, Ирак, Иран, Йемен, Катар, Кувейт, Ливан, ОАЭ, Оман, Саудовская Аравия и Сирия).

Источники: International Trade Statistics 2010. Geneva: WTO, 2010. P. 14; WorldTrade 2010, Prospectsfor 2011. Geneva: WTO, 2011. P. 19, 21.

При этом многие исследователи считают, что даже такие внушительные цифры недостаточно полно отражают реальный вес КНР в мировой торговле. Дело в том, что значительная часть произведенной в Китае продукции попадает на внешний рынок по каналам приграничной и челночной торговли без полной регистрации таможенными органами.

Динамика китайского экспорта отличается устойчивостью. Он менее подвержен кризисным явлениям в мировой торговле: в 2009 году снижение на 16% было значительно ниже, чем в целом по миру (23%). Другая причина – широкий ассортимент вывоза, низкая зависимость от отдельных товарных групп. Высокие среднегодовые темпы роста экспорта в целом за 2006-2010 годы (15.7%) (1) достигнуты при скромном и даже негативном воздействии ценового фактора: повышения цен на электронику на мировом рынке в эти годы практически не было, а на традиционные трудоёмкие изделия цены даже снизились.

При этом КНР становится одним из самых устойчивых рынков сбыта. И дело не только в превышении темпов роста импорта над темпами роста экспорта. Устранив ценовой фактор (и получив физический объём экспорта и импорта), эксперты ВТО обнаружили, что в кризисном для мировой торговли 2009 году Китай даже увеличил импорт на 2.9% при сокращении мирового показателя на 12.8% (2).

Выход Китая на лидирующие позиции в международной торговле в новом веке означает дальнейшее и существенное расширение сферы действия ценовой конкуренции на мировом рынке. Она распространилась не только на трудоёмкие товары традиционных отраслей промышленности (текстильную, швейную, обувную). Бытовая и промышленная электроника, потребительские товары длительного пользования, производственное оборудование – всё это стало сферой острой ценовой конкуренции.

Однако события кризиса отчетливо показали, что дело не только в ценах и валютном курсе – излюбленной мишени американских политиков. В кризисном 2009 году экспорт КНР упал менее глубоко, чем у других азиатских стран при сохранении стабильного курса юаня в отношении доллара США и существенном снижении валютных курсов у конкурентов. Здесь в полной мере сказывается уже принципиально иной фактор: наличие в КНР комплексной промышленной системы, позволяющей успешно проводить локализацию экспортного производства.

Получается, что китайская экономика не только обладает стойким иммунитетом к финансовым болезням современного мира, но и способна сохранять высокие темпы экономического роста при значительном сокращении экспорта.        Напомним, что в 1997 году отношение внешней торговли КНР к ВВП страны достигло 42% (в пересчёте по валютному курсу) и несколько снизилось в следующие два года. В 2008 году этот же показатель достиг 57%.

Глубокий, почти 14%-ный, спад внешней торговли Китая в 2009 году (по сравнению с периодом «азиатского кризиса» 1998-99 гг., когда снижение составило всего 0.4%), казалось бы, должен был повлечь серьёзные нарушения в воспроизводстве и тяжёло отразиться на темпах роста.

Однако этого не случилось: в 2009 году темпы роста упали незначительно, а в 2010 году – существенно повысились (в 1998 и 1999 гг. они последовательно снижались).

Таблица 2.

Темпы роста внешней торговли и ВВП КНР в 1997-1999 и 2008-2010 гг., %

Источник: ГСУ КНР. stats.gov.cn

Как видим, динамика экспорта и ВВП в Китае не очень-то тесно связаны, а рост «экспортной квоты» мало что меняет. Такое заключение, на первый взгляд, несколько противоречит относительно известному факту – росту добавленной стоимости в цене экспорта и его растущей локализации.

Как известно, сборка готовых изделий из импортных компонентов, а также переработка давальческого сырья (processingtrade, «цзягун маои») – важный сегмент экспортного сектора Китая. Стратегия повышения доли стоимости, добавленной на территории КНР, последовательно проводится в жизнь: постепенно повышается соотношение между стоимостью экспорта и импорта в этом сегменте внешней торговли (с 1.2 – в 1994 г. до почти 1.8 в 2010 г.). При этом в годы 11-й пятилетки удельный вес «цзягун маои» сократился с 48.6 до 38.9% (3), что находится в русле упомянутой стратегии.

Тем не менее, похоже, что экономика Китая ещё меньше зависит от внешней торговли, чем в годы «азиатского кризиса». На наш взгляд, это связано с её новым качеством: инвестиционный и потребительский спрос внутри страны стали, в том числе в результате успеха антикризисных мер, главными двигателями развития. Пресловутая «экспортная квота» оказалась в результате дезориентирующим показателем. «Посыпались» и многочисленные прогнозы, предвещавшие кризис китайской экономики вследствие сокращения внешнего спроса. Кредитная накачка и повышение нормы накопления (во второй половине 1990-х годов ситуация была обратной – норма накопления снижалась) в немалой мере компенсировали это сокращение. В экспортном же секторе в ходе кризиса закрылись наиболее слабые предприятия, что означает санацию экономики.

Александр Игоревич САЛИЦКИЙ – доктор экономических наук, главный научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений РАН,

Игорь Ромуальдович ТОМБЕРГ – кандидат экономических наук, руководитель Центра энергетических и транспортных исследований Института востоковедения РАН.

(1) http://stats.gov.cn/tjfx/ztfx/sywcj/t20110301_402706119.htm
(2) World Trade 2010, Prospects for 2011. Geneva: WTO, 2011, р. 5.
(3) http://stats.gov.cn/tjfx/ztfx/sywcj/t20110302_402706681.htm

В конце ХХ века, в период азиатского валютно-финансового кризиса 1997-1998 годов, стал очевиден успех постепенной адаптации Китая к мировому хозяйству, давший толчок дальнейшей либерализации внешнеэкономической политики этой страны. Годы противодействия нынешнему финансовому кризису на Западе актуализировали новый вопрос: станет ли КНР «локомотивом» мировой экономики? По-видимому, такую роль китайский «континент» сыграет не для всех…       

Не похоже, что эта страна останется «раем для инвесторов». Зависимость Китая от зарубежного капитала последовательно снижается. Среднегодовой рост прямых иностранных инвестиций (ПИИ) в 2006-2010 годах (11.9%) и внушительный общий объем этого роста – 426 млрд. долл. не меняют общей картины уменьшения доли ПИИ в общем объёме инвестиций – примерно до 2-3% к концу периода c 4-6% в его начале. При этом растёт доля ПИИ, направляемых в центральные и западные регионы Китая и сферу услуг. Существенно повысился объём иностранных инвестиций в одно предприятие.

Куда более высокими темпами (почти 40% в год в 11-й пятилетке) рос экспорт капитала из Китая. Объём накопленных прямых зарубежных инвестиций КНР (в нефинансовый сектор) составил в конце 2010 года 246 млрд. долл. (59 млрд. долл. инвестировано в 2010 году).

Хозяйство КНР достигло капиталоизбыточной стадии развития, что в значительной мере меняет картину отношений между национальным и пришлым капиталом внутри страны, а также в мировой экономике в целом. Сдвиги внутри быстро меняющегося и мало уязвимого китайского хозяйства оказываются в итоге более весомыми факторами глобализации, чем вялое восстановление в развитых странах Запада.

К этому надо добавить заметное усиление позиций Китая на мировом рынке услуг. Если сложить хозяйства КНР и Гонконга (что уместно в силу их практически состоявшейся интеграции), то «сумма» окажется на втором месте в мире с крупным положительным сальдо.

Рост накопления в Китае благотворно сказался на устойчивости сбыта в этой стране и интересах стран-партнёров. Кредитная накачка, безусловно, дошла до реального сектора и в конечном счёте  улучшила ситуацию в мировой торговле и экономике.

Бенефициарами в немалой мере оказались не только восточноазиатские соседи (и отчасти Германия), то есть страны с сильной промышленностью, развивавшие производственное сотрудничество с КНР, но и экспортёры минерально-сырьевых ресурсов. Доля минерального сырья и топлива в импорте КНР, заметим, стабильно повышалась в течение всей 11-й пятилетки, увеличившись с 20.3% в 2005 до 28.7% в 2010 году. Это дало практически двукратное увеличение в физическом объёме приобретённых за рубежом природных ресурсов; более чем в 2.2 раза вырос, например, импорт железной руды, превысивший 600 млрд. т.

Китай в последние годы оказал решающее воздействие на формирование мировых цен по ряду товаров. Особенно значительный рост цен на уголь и железную руду, вне всяких сомнений, был вызван именно китайскими закупками (табл. 3).

В условиях кризиса Китай стал, по сути, единственным фактором углеводородного спроса, поддерживая стабильность нефтегазовых рынков. В тяжёлом для мировой торговли 2009 году КНР выручила экспортёров топливных ресурсов. В стоимостном выражении китайский импорт сократился на 27% (составив 124 млрд. долл., или 12.3% импорта страны) против сокращения импорта в США на 44% (279 млрд. долл., или 17.5% импорта).

Таблица 3.

Изменение мировых цен на некоторые сырьевые цены (цены 2005 г. = 100)

Источники: International Trade Statistics 2010. Geneva: WTO, 2010. P. 234.

В то же время в «пожирании мировых ресурсов» КНР не упрекнёшь. Сохранение высоких темпов экономического роста в Китае во второй половине 2000-х годов сопровождалось ростом производства и потребления первичной энергии, но существенно менее динамичным, чем темпы роста. В 2005-2010 гг. среднегодовой прирост производства первичной энергии в КНР по официальным данным составил 6.7%. При этом добыча угля росла на 6.6% в год, нефти – на 2.3%, природного газа – на 14.4%. В среднем на 11% в год увеличивалось производство электроэнергии. То есть налицо существенный прогресс в энергосбережении. Данные о повышении энергоэффективности в отдельных отраслях китайской индустрии весьма впечатляют. Так, в 2006-2010 гг. удельная энергоёмкость выплавки меди снизилась на 36%, расход энергии на производство каустической соды сократился на 35%, на 16% повысилась эффективность сжигания угля на ТЭС, на 12%  снизилось потребление энергии при выплавке стали и алюминия, на 11.5% – при производстве этилена [1].

Для сравнения приведём данные о росте энергоэффективности в японской экономике – мировом лидере в области разработки энергосберегающих технологий. В период 1973-2006 гг. удельные расходы энергии в производстве стали сократились на 20%, в производстве цемента – на 24%, в химической промышленности – на 29% [2]. То есть прогресс в энергосбережении в КНР за годы одиннадцатой пятилетки сопоставим с результатами, достигнутыми в Японии за тридцать с лишним лет.

Параллельно усилению китайского влияния на сырьевых рынках, мощным глобальным фактором стала монетарная политика КНР. В октябре 2010 года сообщение о повышении Народным банком Китая процентных ставок по кредитам и депозитам впервые в истории вызвало коррекцию на финансовых рынках. Впоследствии аналогичные меры влияли на цены: золота, меди, котировки нефти сортов Brent и WTI.

Очевидно, что китайское хозяйство достаточно успешно справляется с повышением долларовых цен на импортное сырьё, а также быстрым ростом внутренних цен и тарифов. Менее высокая зависимость от ввоза топлива, чем в старых мировых центрах (США, ЕС, Япония), является ещё одним важным фактором устойчивости хозяйства этой гигантской страны. Начавшаяся интенсификация и сервисизация китайской экономики, отсутствие гипертрофии финансового сектора, крупных долгов у государства и частного сектора создают благоприятную перспективу развития. Для остального мира выигрыш от дальнейшего усиления Китая распределится пропорционально умению партнёров КНР строить стратегии отношений с этой страной на правительственном, корпоративном и региональном уровнях, их координации и т.д.

Александр Игоревич САЛИЦКИЙ – доктор экономических наук, главный научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений РАН,

Игорь Ромуальдович ТОМБЕРГ – кандидат экономических наук, руководитель Центра энергетических и транспортных исследований Института востоковедения РАН.

[1] http://stats.gov.cn/tjfx/ztfx/sywcj/t20110301_402706119.htm

[2] Полищук А.В. Экономические проблемы энергетической безопасности Японии. Автореферат кандидатской диссертации. М.: 2011. С. 16.

Теоретический подход к мировой экономике, положенный некогда в основу начатой на Западе финансовой глобализации, устаревает на глазах. Этот подход предусматривал образование единого мирового финансового рынка, контролируемого западными державами и распределяющего в глобальном масштабе факторы производства. Из центра управления этим рынком могут исходить разрушительные для целых стран импульсы, недоброкачественные финансовые продукты или просто приказы о блокировании счетов неугодных правителей, компаний, банков…

В свою очередь финансовая система Китая была и остаётся не зависящей от подобного рода воздействий и сама способна вести самостоятельную, крупную игру на международных кредитных и валютных рынках. Стоит отметить, что ведущее рейтинговое агентство Китая Dagong Global Credit Rating на прошлой неделе так же, как и Standard & Poor's, понизило суверенный рейтинг США в связи с увеличением Вашингтоном потолка заимствований.

Кризис на Западе и широкая интоксикация глобальной финансовой сферы выявили очевидные достоинства банковской системы и механизмов валютно-финансового контроля в КНР. В этих условиях юаневая часть мировой экономики может служить надёжным противовесом чрезмерной привязке России и ряда других стран к волатильным западным рынкам.

Специалисты отмечают, что интернационализация юаня идёт намного быстрее, чем ожидалось. По расчётам экономистов Standard Chartered, за ближайшие 2-3 года доля юаневых платежей может достигнуть 20-30% внешней торговли Китая. Выигрыш от диверсификации расчётов с китайской стороной во многом будет зависеть от успеха назревших изменений в валютной политике стран-партнёров. Так что вполне своевременно ставить вопрос о переводе расчётов с КНР (в том числе по экспорту российских энергоресурсов) на национальные валюты. Стоит учитывать и тот простой факт, что внутренние цены на сырьё и топливо в КНР имеют более устойчивую тенденцию к повышению – в отличие от западных рынков.

Необходимо серьёзно учитывать возрастающую роль Китая на сырьевых рынках, ввиду зависимости российской экономики от конъюнктуры именно этой группы товаров. Диверсификация экспорта российских углеводородов в восточном направлении вроде бы заявлена, однако масштабы их поставки в Китай пока не могут сравниться по объёмам с экспортом в европейском направлении.

Расширяющееся пространство связанных с Китаем национальных хозяйств других стран существенно модифицирует привычные модели отношений «Север – Юг» и «Восток – Запад». Можно говорить даже о «сценарии раскола мировой экономики» и актуальности для правительств и бизнеса хорошо разработанных стратегий взаимодействия с китайской промышленной системой.

Необходимо более полно учитывать, в частности, тот факт, что хозяйство Китая в растущих объёмах экспортирует капитал (качественно иной, чем западный), причём капитал, выросший в условиях модернизации и тяготеющий к реальной экономике. В полной мере его возможное воздействие, например, на экономику России ещё не оценено – в силу скромных масштабов сотрудничества в этой сфере. Немалый интерес для российских государственных компаний представляет и финансовый рынок КНР; вероятно, предстоящая приватизация части государственных активов будет успешней, если в ней активно поучаствуют китайские и другие азиатские инвесторы: это, помимо прочего, избавило бы российские активы от слишком резких перепадов в настроениях западных инвесторов и спекулятивных атак. Кстати, фондовый рынок Китая лучше, чем западные биржи, перенёс начавшуюся на прошлой неделе панику. И даже независимо от этого, перегревы и обвалы на фондовом рынке Китая не останавливают экономический рост – в силу продуманного устройства финансовой системы и её подчиненности задачам развития реального сектора. В этом КНР принципиально отличается от стран с раздутой «финансомикой». Низкая кредитоспособность западных правительств, взявших на себя гигантские долги «финансомики», означает угрозу внезапного повышения курсов валют стран с устойчивым профицитом платёжного баланса. Такая корректировка окажется достаточно тяжёлой для экспортного сектора – как Китая, так и России. В то же время двусторонние связи могут от такой корректировки выиграть – особенно если обе страны предпримут шаги в области согласования курсов национальных валют.

Повышение курса юаня, снижение интереса Пекина к росту валютных поступлений, энергичный поиск этой страной новых сфер приложения капитала объективно повышают значение Китая для России и России – для Китая. Потенциал инвестиционного комплекса КНР в реальном секторе сопоставим с масштабом задач, стоящих перед Россией в ходе освоении огромной территории, богатой природными ресурсами. Здесь и расположен основной плацдарм двустороннего сотрудничества на историческую перспективу. Упомянем ещё одно обстоятельство. Реакция на нынешнюю панику на «развитых» финансовых рынках в Китае намного спокойнее, чем на Западе. Оценивая возможные потери от «сдувания» доллара и, соответственно, собственных валютных резервов, китайские экономисты предлагают конкретные меры по использованию этих резервов для укрепления позиций страны на внешних рынках, сокращения инфляции, инвестиционных программ и главное – развития внутреннего рынка за счёт повышения доходов населения. Китайские коллеги всерьёз озабочены перспективой чрезмерного притока в КНР иностранного капитала, способного усилить инфляцию. «Континент стабильности» – это не только финансово-экономическое благополучие, но и соответствующее мироощущение, позволяющее китайцам преодолевать неурядицы независимо от чужих оценок и с неизменным оптимизмом.

По-видимому, в условиях повышенной неустойчивости валютно-финансовой сферы в странах Запада снижение рисков для реального сектора на путях форсированного развития связей с Китаем - вполне естественное направление экономической политики России. На повышение рейтинга России в глазах китайской элиты, несомненно, окажут воздействие те черты внешнеэкономического курса РФ, которые будут понятны китайским регуляторам, финансистам и бизнесменам. Они знают, что такое модернизация на деле, а не на словах.

_____________________

Александр Игоревич САЛИЦКИЙ – доктор экономических наук, главный научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений РАН,
Игорь Ромуальдович ТОМБЕРГ – кандидат экономических наук, руководитель Центра энергетических и транспортных исследований Института востоковедения РАН.