Мы сейчас в самом начале наиболее серьёзной серии финансовых/экономических кризисов со времён великой депрессии межвоенного периода и начала нового цикла 2000, 2008, 2020. И это не стандартные бизнес-циклы краткой, относительно болезненной длительности, как было в начале 80-х и 90-х, это эпохальное явление, которое приведёт в фундаментальным политическим и экономическим переформированиям: концу эры, не менее. Прежний режим рушится; вряд ли это удивительно, поскольку у него не было никаких представлений с чем он имеет дело и он пытается вести сегодняшние битвы вчерашним оружием и тактикой.
Не кризис, а серия кризисов
На данной стадии следует понимать, что это не кризис внутри системы, но серия кризисов самой системы, если хотите, системный кризис. Это факт ещё не открылся властям, поскольку ставить вопрос таким образом означало бы бросить вызов всей системе капиталистического накопления и её жизнеспособности, которая господствует последние 30-40 лет.
Великая контрреволюция
Корни проблемы можно проследить до времён контрреволюции Рейгана-Тэтчер начала 80-х и последующего периода укрепления политики Блэра-Клинтона. Годы стагфляции в 1970-х задали вектор на нарастание общего истощения влияния части левоцентристских правительств и политиков в развивающемся мире. Вследствие чего всё более напористыми становились радикальные правые, в итоге они и добились власти, но, и это довольно любопытно, при небольшом идеологическом багаже того времени. Однако их тенденция обучения «на ходу» со временем развилась в более логичную стратегию. У Народно-социалистического общества Сангкум Реастр Нийюм (Камбоджа). к примеру, было четыре основных цели: социально-демократическое послевоенное урегулирование, которое включало в себя исторические приобретения миллионов обычных людей, Советский блок, модель Европейского социального рынка, восточно-азиатская модель развития. Первоначально кажущееся неостановимым контрреволюционное движение вело к следующему: глобализация, гибкие рынки труда, финансиализация[1], отмена государственного регулирования и либерализация сформировали основные компоненты англо-американской модели, и эта парадигма казалась будущим для консервативной послевоенной социально-демократической версии капитализма, всё более устаревающей. Рывок роста, который последовал из-за этого нового распределения катился до рубежа тысячелетия и далее; изменению объективных условий теперь сопутствовал рост мириадов дешёвых теорий и их авторов. Различные фигляры и шарлатаны в науке, СМИ и политическом мире представляли собой новую эру безграничной капиталистической экспансии – «новая экономическая парадигма», «пост-индустриальные экономики знаний» и, конечно, «больше никаких бумов и спадов».
Предвестники проблем
Однако были и тревожащие предвестники возможных в будущем проблем. Кризис фондовых рынков 1987-го, пузырь цен на недвижимость и спад в начале 1990-х, пузырь dot.com в 2001-м, пузырь недвижимости 2008-го и, возможно, самый зловещий из всех, пузырь всего 2020 года.
Появление пузырей было самым тревожащим аспектом системы с середины 1990-х и далее. Генезис этих пузырей подразумевает, что присутствовал глобальный избыток капитала, настоятельно требовавший сокращения инвестиционных возможностей. Всё, выглядевшее многообещающим в смысле роста и хороших доходов по инвестициям, могло быть атаковано этим избыточным капиталом или свободными «горячими деньгами». С начала и середины 1990-х мы наблюдаем огромный приток «горячих денег» в то, что воспринималось, как жизнеспособные инвестиционные предприятия. В начале 1990-х это был вынужденный уход фунта и лиры из механизма регулирования валютных курсов (ERM), когда спекулянты под предводительством вездесущего Джорджа Сороса играли так, что фунт был переоценён по отношению к дойчмарке и выиграл. Аналогично случился восточно-азиатский финансовый кризис 1992-1997 годов, когда «горячие деньги» вошли на «развивающиеся рынки», подняв цену акций, недвижимости и валюты выше их стоимости. «Горячие деньги» ушли так же быстро как и пришли, предсказуемо оставив за собой финансовый и экономический хаос. Именно это и происходит, когда потоки капитала не регулируются. Ближе по времени (1999-2001) был пузырь dot.com и спад. Позже, в 2008-м и самом бедственном 2020-м появился (некоторые считают, что искусственно) пузырь ковид-19, в 2020-м он ещё на начальных стадиях и возвещает о наиболее турбулентном периоде капитализма за 60 лет.
ФИНАНСИАЛИЗАЦИЯ И НЕДОВОЛЬСТВО
Финансиализация англо-американских экономик, – а вскоре она распространится на весь остальной мир, – в частности, означает, что финансовые интересы и приоритеты возобладали над производством. В этой «новой экономике» деньги надо было делать финансовыми разработками, демонтажём активов, спекуляциями, инфляцией цены акций, созданием и продажей экзотических (и токсичных) долговых инструментов (деривативы), смысл которых никто на самом деле не понимает, а менее всего мелкие биржевые спекулянты, которые в них инвестируют, увеличивая концентрация рынка с помощью слияний и поглощений. Политика была по сути стратегией, которая сводилась к разделению дураков и денег. Производство значимых вещей для продажи на внутреннем и мировом рынках и результаты сбережения и инвестиций были необыкновенно устаревшими. В соответствии с новым расхожим мнением путь к богатству лежал через займы и траты, и к 90-м эта чушь стала общепризнанной.
Несомненно, эта финансиализация экономики не могла бы произойти без активного сговора монетарных властей. Грипспен, Бернанке, Йеллен, Пауэлл в США и Мервин Кинг, Марк Карни (канадец) и сейчас Эндрб Бейли в Британии — все они председательствовали в период низких и нулевых процентных ставок и лёгких кредитов. Так увеличение массы денег пузыря в итоге вылилось в пузырь на рынке недвижимости. А как только и в акциях, и на рынке недвижимости проявилась инфляция активов, для биржевиков сделали более доступными еще больше кредитов на основании одобрения оценки активов. Проблема была в том, что эти деньги не реальные вообще, это всего лишь бумажные деньги или, как однажды их назвал Маркс, фиктивный капитал.
Падение рынка — Уолл-стрит и Главная улица[2]
Это представляет собой огромное падение рынка, поскольку цена активов отрывается от их реальной стоимости, что проявляется в расколе между налогоплательщиками и Уолл-Стрит; растущая безработица и резкий подъём значительно переоценённого фондового рынка. Механизм ценообразования не работал поскольку подавал демонстративно ложные сигналы в отношении реальной ценности этих активов. То, что мы наблюдаем теперь, привело к огромному неправильному распределению ресурсов, поскольку многочисленные строительные проекты теперь бездействуют, новые торговые центры почти пусты, а финансовые организации имеют токсичные долговые инструменты, которые дестабилизируют балансовые отчёты, а следовательно, и способность давать займы, даже если бы они этого хотели. А теперь у нас ещё и пузырь коронавируса/всего, ещё более всеохватывающий, чем предшествующие кризисы 2000-го и 2008 годов. Куда нас заведёт год 2020-й вопрос спорный, но уже можно считать, что мы находимся на ранней стадии массовой глобальной безработицы и банкротств, в особенности малого и среднего бизнеса, что очевидно само по себе. И всё это на фоне политической нестабильности и недовольства, что является политическим лицом экономической системы, находящейся в смятении.
Фундамент этой новой системы, заложенный в начале 80-х, был в основе своей гнилым и нежизнеспособным. Система прошла период, когда были общепризнаны финансы и финансовый капитализм, во время господства Рейгана/Тэтчер, а производящие экономики были принижены, как вторичный сектор экономики. Короче говоря, экономика была трансформирована из производящего в извлекающий механизм. Такой питаемый долгами рост был подобен заёмному потреблению, взятому у будущего, поскольку долг был погашаемый. Реальный рост, как это было в послевоенный период 1947-1973 годов, достигался выгодами производства, нормальным уровнем прибылей и сильным ростом зарплат. Как указывал лауреат Нобелевской премии и постоянный колумнист «Нью-Йорк Таймс» Пол Кругман: «За период 1947-1973 годов (Золотой век) доходы всех групп росли приблизительно с одинаковой скоростью, более 2,5% ежегодно. То есть хорошие годы были почти одинаково хороши для всех. Однако между 1973-м и 1979-м годами, поскольку экономика была потрепана медленным ростом производительности и нефтяными шоками, рост доходов стал намного медленнее и более неравным, и всё это вместе дало новое болезненное появление «стагфляции» – растущего уровня цен и замедления роста. Наконец, после 1979 года возникла новая модель – в целом более медленный рост доходов, но в частности, сильный перекос в модели роста, причём доходы росли намного быстрее наверху иерархии распределения, чем в середине, и падали в нижней части» (3).
Неравенство доходов
Это перекошенное распределение в нормальных обстоятельствах вызвало бы продолжающуюся стагнация в экономике. Учитывая, что всё большая часть национального пирога шла на прибыли, ренту и процентные ставки, следовало, что доля, представляемая зарплатами будет сокращаться; это обеспечило рост избыточных накоплений, поскольку у группы с более высокими доходами большая предельная склонность к сбережениям. Такова была теория безработицы Кейнса — явление, приписываемое избыточным накоплениям и следствию бездействующего капитала, который не потреблялся и не инвестировался. Решение состояло в том, чтобы перераспределить доходы, чтобы обеспечить большую склонность к потреблению: а поскольку группы с более низкими доходами склонны скорее потреблять, чем сберегать, то финансовую политику перераспределения следует направить в особенности на них. Однако в то время было очевидным, что экономика не была в стагнации, до этого было далеко. Темпы роста прочти достигли уровня золотого века, о котором упоминает Кругман. Так что, Кругман ошибался?
Американская семья примерно 1934 года.
Уровень зарплат в англо-американских экономиках был — с учетом инфляции — стагнирующим или реально падавшим десятки лет. Это было (тихонько прошепчем) основной целью нео-либеральной контрреволюции. И всё же не было падения общего спроса. Каков же ответ на эту очевидную загадку? Вкратце: долг, долг, ещё больший долг. Любой дефицит спроса, случавшийся из-за стагнирующего уровня зарплат, компенсировался взрывным ростом долга и доступности кредитов. Уровень сбережений в США и Соединённом Королевстве упал до нуля, и даже становился отрицательным. Но эйфория пузыря была такой, что явная нежизнеспособность англо-американских экономик попросту игнорировалась.
Большой взрыв
Добро пожаловать в американский ипотечный кризис 2008 года, который стал детонатором взрыва и последующего коллапса этого глобального карточного домика: сначала финансовая система, где банковские инвестиции теперь уже остались в исторической памяти, и система кредитов и займов вошли в состояние замороженности: вторичный кризис в реальной экономике. Теперь у нас совокупный финансовый и экономический кризис, с падением стоимости недвижимости, бесполезных финансовых долговых инструментов – ипотечных ценных бумаг, обеспеченных долговых обязательств, кредитно-дефолтных свопов — при триллионах утраченных долларов, росте безработицы, ускорения изъятия домов, корпоративных банкротствах, а за этим последует нестабильность валюты, поскольку страны стремятся получить торговые преимущества, девальвируя свою валюту и пытаясь избавиться от своих проблем, и, вдобавок ко всему этому — финансовый кризис, поскольку страны пытаются найти выход из рецессии, занимая деньги, которых у них нет. В смысле последнего впереди лежал инфляционный кризис. И тут-то — бац, наступает 2020-й.
В отчаянном поиске выхода центральные банки по всему миру поддались и начали сокращать процентные ставки. Это первое оружие из кейнсианских средств контр-циклических мер. Оно в некоторых ситуациях может сработать, но, очевидно, не в этой. Банки всё ещё отказываются давать в долг на уровне 2007 года, а кроме того, компании ликвидируют свои долги, а потребители, исчерпавшие свои лимиты за годы пузыря лихорадочных трат, начали выплачивать свои долги. И это мудро, поскольку накапливание ещё больше долгов на уже перегруженных ими балансовых отчётах лишь обеспечит больше проблем в будущем. Будущем, которое уже с нами. Краткосрочные процентные ставки США на сегодняшний день меньше 1%, десятилетние трежерис — 0,64%. теперь учтите инфляцию, и эти ставки окажутся на самом деле отрицательными в реальном, а не номинальном смысле. Кто же собирается покупать облигации казначейства США с минусовой доходностью! Взятое всё вместе это давление вниз будет девальвировать американский доллар глобально. В Британии процентная ставка 0,1% номинально, но в реальности она отрицательна, аналогично и с доходами британских государственных ценных бумаг – 0,19%. Опять же, в реальном смысле они отрицательны. В обоих случаях, по-видимому, краткосрочные процентные ставки упадут до 0%, и эффект от них будет неразличим. Центральные банки — чья единственная политика состоит в том, чтобы противостоять теперь уже укоренившейся массированной коррекции рынка, выражается в попытках восстановить статус-кво путём возобновления пузыря кредитов-недвижимости — процесс не остановить только монетарными средствами. Эту политику пытались проводить в Японии после взрыва японского пузыря недвижимости/акций в 1989 году. Процентная ставка была снижена до нуля, но это ни на что не повлияло. Подобно Японии, англо-американские экономики теперь в западне ликвидности — ситуация, при которой монетарные послабления достигли нулевых или близких к нулевым процентных ставок, и их дальше понижать нельзя: таким образом, монетарная политика оказалась неэффективна, или вскоре будет таковой.
«Деньги, деньги, деньги», (любезно предоставлено ABBA)
В 2008 году в попытке остановить волну дефляционного коллапса был задействован ещё один козырь Казначейства США – активная бюджетная политика. Чтобы попытаться оценить уровень этой интервенции в числах, я приведу следующие данные по США:
«Вот каким образом достигнуто это процветание:
• $29 миллиардов для Беа Стернс.
• $143.8 миллиарда для AIG (продолжает расти).
• $100 миллиардов для Фанни Мэй.
• $100 миллиардов для Фредди Мак.
• $700 миллиардов для Wall Street, включая Bank of America (Merrill Lynch), Citigroup, JP Morgan (WaMu), Wells Fargo (Wachovia), Morgan Stanley, Goldman Sachs, и многих других. Помимо $45 миллиардов для Citibank, гарантии $306 миллиардов по плохим долгам. $800 миллиардов на покупку ипотечных бумаг, выпущенных или поддержанных Fannie Mae, Freddie Mac, Ginnie Mae и Federal Home Loan Banks.
• $200 миллиардов для автомобильной промышленности.
• $200 миллиардов на покупку секъюритиз, связанных со студенческим долгами, кредитами на машину, долгов по кредитным картам и долгами малого бизнеса.
• $8 миллиардов для IndyMac.
• $700 миллиардов и до $1 триллиона – пакет стимулов (с января).
• $50 миллиардов для фондового денежного рынка.
• $138 миллиардов для Lehman Bros. (после банкротства) через JP Morgan.
• $620 миллиардов на общие валютные свопы от ФРС.
«Числа меняются так быстро, что сложно даже добавить их. Приблизительно сумма $3,651,800,000,000.00.
«Замечание: пока вы читаете этот список, он почти наверняка устарел».
Он был прав… к концу недели он устарел. Кэтлин Пендер в «Сан Франциско Кроникл» сообщает:
«Во вторник федеральное правительство добавило ещё $800 миллиардов по двум новым программам, доведя общие инициативы финансового спасения до ошеломляющих $8.5 триллионов, по данным «Блумберг Ньюс».
Эта сумма составляет почти 60% всего ВВП страны.
Очевидно, что американское Казначейство и правление ФРС работают в режиме кухонной раковины. И это только начало.
Британское Казначейство тоже вкладывает огромные суммы, до 8% ВВП, не списывая с балансовых счетов такие вещи, как паритет покупательной способности валют (PPP), частную финансовую инициативу (PFI), программу испытаний Trident, продолжающиеся войны в Афганистане и Ираке, которые наверняка этот процент существенно повысят. Опять же, это согласуется с ортодоксальной кейнсианской политикой, но с существенными отличиями. Во-первых, Кейнс рассматривал закрытую экономику, экономическую систему без утечек импорта и сбережений. Любое внесение совокупного спроса, привнесенное активной фискальной политикой — сокращение налогов или программы общественных работ — произвели бы эффект умножения роста по всей экономике. Однако это не тот образец экономической системы, в которой живём мы. Весьма вероятно, что учитывая фактор глобализации, любая дополнительная ликвидность, переданная потребителям, либо уйдёт в сбережения, либо будет потрачена на китайские потребительские товары, а не на стимулирование американской экономики. Более того, учитывая ужасное состояние правительственной финансовой позиции, её попыткам делать заимствования на денежных рынках вполне может быть оказано противостояние путём возможного эмбарго рынка облигаций, поскольку иностранные инвесторы требуют ещё более высокие процентные надбавки за покупку ценных бумаг правительства Британии — если их вообще можно уговорить покупать активы, деноминированные в фунтах стерлингов. Долгосрочная процентная ставка в этой ситуации в самом ближайшем будущем почти наверняка вырастет – со всеми вытекающими для британской экономики.
Прощай, Кейнс
Рецепты Кейнса могли быть достаточны для того времени, когда Британия имела защищённую торговую позицию, опирающуюся на систему имперских предпочтений, когда фунт был достаточно крепок благодаря промышленному и финансовому превосходству Британии. Те дни давно в прошлом, и Британия теперь однозначно находится среди стран развитого мира из-за преступно глупой экономической политики — деиндустриализации — которой проводилась с 1970-х, а то и ранее.
Кроме того, в нынешнем финансовом и денежном послаблении кроются серьёзные инфляционные возможные последствия. Кейнс был вполне в курсе этого, но считал инфляцию меньшим злом, чем дефляцию. Он описывал этот процесс очень манипулятивно:
«… инфляция означает несправедливость к отдельным лицам и классам — особенно к рантье, и следовательно, не в пользу сбережений… дефляция означает несправедливость к заёмщикам… Из этих двух зол, вероятно, дефляция хуже, если мы исключим преувеличенную инфляцию, как в Германии (1923), поскольку в обнищавшем мире хуже спровоцировать безработицу, чем разочаровать рантье».
Это был весьма нечестный аргумент, поскольку миллионы обычных вкладчиков, никоим образом не «рантье» – это обычные работающие люди, которые ведут себя так, как им нравится — откладывают на чёрный день, действуя благоразумно и ответственно. Использование слова «рантье» явно нацелено на обращение к аудитории. Во-вторых, разве можно с какой-либо уверенность говорить об инфляции в Веймарском стиле, как по-видимому предполагает Кейнс, учитывая массовые вливания капитала бумажных денег, что теперь происходит по всему развитому миру? Утверждать, что это неким образом верно, означает вызывать большой вопрос. И нет никаких сомнений, что любая инфляция в двузначных числах наверняка будет иметь ужасные последствия для сбережений и пенсий обычных людей. Более того, даже не ясно сработает ли такая политика. В этом кошмарном сценарии мы получим самое худшее — стагфляционный коллапс, который может длиться годами, если не десятками лет.
Кейнс всячески стремился спасти капиталистическую систему от глупости самих капиталистов и от превратностей торгового цикла. Его политика контр-циклического финансирования дефицита была работоспособна в условиях стабильного роста и низкой инфляции; система подстройки, которая включала циклический дефицит во время спада и циклические излишки во время периодов рост. Однако правительства США и Британии испытывали постоянный дефицит бюджета и при росте, и при спаде — то есть, структурный дефицит до бесконечности.
Надо сказать, что попытки Кейнса излечить торговый цикл и длинные волны капиталистического развития в итоге потерпели неудачу. «Новый Курс» Рузвельта был наиболее всеобъемлющей попыткой воплощения предписаний Кейнса, но хотя безработица в США значительно снизилась с 1933 года, когда она составляла 25% рабочей силы, до 14 в 1937-м, в 1938 году была новая рецессия, при которой общая безработица вернулась к 21%. Честно говоря, надо признать, что было перевооружение и война — своего рода милитаризованное кейнсианство — которое в итоге завершило великую межвоенную депрессию. Огромное уничтожение ценностей капитализма с 1933-го по 1945 год поставило мировую экономику на наиболее успешный путь в истории с 1947-го по 1973 год, но с тех пор произошло возвращение к историческому значению капитализма — бум и спад, как обычно. Честно говоря, многие из радикальных предложений Кейнса — например, введение глобальной валюты, «Банкора», всеобъемлющая социализация инвестиций, более интервенционалистские МВФ и Мировй Банк — были либо исключены американским переговорщиком Генри Декстером Уайтом во время Бреттон-вудских переговоров, либо просто проигнорированы правительством Британии. Стоит помнить, что к тому времени Кейнс был уже очень больным, он умер в 1946 году.
Но вся вышеупомянутая экономика и действительное социальное и политической развитие, которое имело место в глобальной экономике за 21 век, по-видимому, явно демонстрирует, что дело идёт к кульминации. Мы разок провернули этот трюк, но будет рискованно, если мы сможет повторить такое представление. Катастрофы, которые были как-то предотвращены в 2000-м и 2008-м, но теперь достигли в 2020-м состояния банкротства, когда у власть предержащих по сути закончились идеи, кроме печатания денег, выглядят завершающим столкновением этих давних тенденций.
Подводя итог нынешней ситуации, я думаю что у нас классический кризис сверх-накопления капитала. То есть, капитал вырос слишком большим относительно его уровня прибыльности. Кроме того, есть и то, что Маркс назвал бы увеличением реализации трудностей: это конверсия излишков в денежные прибыли или то, что Кейнс называл недостаточным аккумулированным спросом и упадком предельной эффективности капитала. Это возвращает нас к известной цитате в начале статьи. Отношение капитала к жизнеспособным инвестиционным предприятиям неумолимо растёт. Масса капитала теперь эффективно излишняя. Она созрела для ликвидации, но экономические последствия этого процесса стали бы социальным и политическим динамитом. Итак, по-видимому, есть три альтернативы. Во-первых, чтобы правительства и центральные банки каким-то образом предотвратили нынешнюю катастрофу, но это лишь отсрочит неизбежное, во-вторых, произойдёт необходимое разрушение ценности капитала (девалоризация капитала). Сюда будет входить большая схватка за политическое влияние между имущими и неимущими всего мира. Либо система перестроится и перейдёт к новому кругу накопления, либо та система, которую мы знаем, будет заменена другой, более жизнеспособной экономической и политической системой. Итог определит политическая борьба.
Перемены, как когда-то отметил Бертольд Брехт, требуются «потому, что положение таково, как оно есть, но оно не останется таким». Но власть имущие откладывают их на неопределённое время, решительно разбираясь с вызовами, выбирая — рискнуть стагнацией и/или коллапсом. Любой, кто ставит под сомнение наработанную мудрость, попадает под насмешки как профессиональный пессимист, или, хуже того, как «сторонник теории заговора».
Но как кратко выразилась Айн Рэнд,
«Мы можем игнорировать реальность, но мы не можем игнорировать последствия игнорирования реальности».
Ссылки:
(1) ‘’The ultimate reason for all real crises remains the poverty and restricted consumption of the masses as opposed to the drive of capitalist production to develop the productive forces as though only the absolute consuming power of society constituted their limit.’’ Marx, Capital Volume 3, p.404.
(2) (J.M.Keynes – Nation and Athenaeum 1925).
(3) Krugman 1994.
(4) The Economic Consequences of Peace – 1919.
(5) Keynes – Ibid -– 1919.
Примечания:
1 – процесс трансформации финансового капитала в фиктивный и виртуальный капитал и его отделение от реальной, производственной сферы.
2 – Рабочий класс, интеллигенция и все остальные налогоплательщики, которые противопоставляются банкирам и трейдерам с Wall Street.
