Москва, 3 июля - "Вести.Экономика". Ужасный опыт 1930-х гг. должен служит напоминанием о том, что торговые и валютные войны идут друг за другом, как телега за лошадью.
Сегодня, когда администрация президента США Дональда Трампа в полной мере занялась реализацией своей протекционистской повестки под лозунгом "Америка прежде всего", как считает профессор истории в Принстонском университете Гарольд Джеймс, начало валютного конфликта становится всего лишь вопросом времени.
История вопроса
Полномасштабной валютной войны не было уже достаточно давно, хотя мир весьма близко подошел к ней после финансового кризиса 2008 г. Тогдашний министр финансов Бразилии Гидо Мантега применил этот термин, комментируя невероятно низкие процентные ставки в США. Вслед за США аналогичные стратегии стимулирования экспорта явно взяли на вооружение Япония и Европа, а девальвация валюты превратилась в необъявленный, но центральный элемент политики восстановления экономики в развитых странах.
После 2012 г. кризис евро стал выглядеть более управляемым, но не раньше начала девальвации евро к доллару. И, как указывали многие экономисты в Великобритании, гибкий валютный курс стал для этой страны (в отличие от стран еврозоны) уникальным эффективным инструментом для управления шоками того периода.
В любом случае посткризисные валютные тревоги вскоре улеглись, что во многом объясняется одновременной реализацией крупнейшими центральными банками программ количественного смягчения (QE), которые заодно влияли и валютные курсы. Первая потенциальная валютная война XXI века уступила место временному и хрупкому перемирию. Но как только какая-либо страна с крупной экономикой вдруг решила бы перейти к политике протекционизма для получения преимущества над остальными, валютный вопрос вновь должен был обрести актуальность.
В руках политиков с подобными наклонностями национальные валюты являются совершенно очевидным экономическим оружием. Именно поэтому 44 страны, участвовавшие в Бреттон-Вудской конференции 1944 г., договорились о системе, гарантирующей стабильные валютные курсы. Доминирующей позицией на этих переговорах обладали США, а они были твердо настроены создать открытый международный порядок, свободный от пошлин и торговых войн. У всех остальных стран не было иного реального выбора, кроме как установить такой валютный курс, который бы позволял им поддерживать более или менее сбалансированный внешний счет.
С тех пор угроза торговой войны всегда предполагала возврат валютных споров. И в ходе эскалации развивающегося сейчас конфликта было неизбежно, что Трамп со временем сосредоточит свое внимание на монетарной политике других стран. Он уже давно обвиняет Китай в девальвации своей валюты (хотя Китай делает нечто прямо противоположное). А в ответ на недавнее объявление председателя Европейского центрального банка Марио Драги о начале нового раунда QE Трамп написал твит: "Им уже много лет все это сходит с рук, так же как и Китаю, и другим странам".
Как и в 1930-е гг., валютная война привлекательна для тех, кто считает геополитику игрой с нулевой суммой. Нападки Трампа на ЕЦБ отчасти связаны с внешней торговлей, но одновременно призваны вбить клин между странами Евросоюза. Критики европейского монетарного режима уже давно жалуются, что благодаря евро Германия получает выгоды от более низкого валютного курса, чем у нее мог бы быть в случае сохранения дойчмарки. Трамп считает, что Германия проводит меркантилистскую политику для поддержания своих экспортеров, хотя бреттон-вудский порядок под руководством США был создан как раз для того, чтобы предотвращать меркантилизм и сопутствующую ему конкурентную девальвацию валют.
Между тем, по мнению Джона Мейнарда Кейнса, одного из архитекторов Бреттон-Вудса, это послевоенное соглашение должно было пойти намного дальше и включать институциональные сдержки и противовесы для наказания стран с большим профицитом или дефицитом. Введение кары за торговые дисбалансы хорошо сочеталось с его планами создания новой глобальной монетарной системы, которая должна была опираться на универсальную синтетическую валюту под названием "банкор" (это название составлено из французских слов, означающих "банковское золото").
Как отмечал Драги в своей речи, вызвавшей столько негодования у Трампа, евро изначально задумывался в качестве механизма для ликвидации конкурентной девальвации валют. Со времен Кейнса попытки возродить идею ненациональной всеобщей валюты (например, со стороны экономиста Роберта Манделла в 1960-е гг.) предпринимались постоянно, но безрезультатно.
Но сегодня благодаря новым технологиям глобальная валюта становится вполне достижимой целью. Буквально несколько недель назад компания Facebook объявила о планах выпуска цифровой валюты Libra, которая будет привязана к корзине государственных валют. Как утверждает Facebook, эта инициатива призвана охватить беднейших людей мира, в том числе многих из тех 1,7 млрд человек, у которых нет счета в банке.
Широкая база пользователей может гарантировать, что Libra будет прежде всего средством обмена, а не инструментом для финансовых спекуляций. Тем самым она станет полной противоположностью валютам первого поколения на основе блокчейна, таким как биткоин, где с помощью процедуры майнинга поддерживается искусственный дефицит. Да, конечно, в основном негативная реакция на объявление Facebook по поводу Libra снижает уровень энтузиазма. Тем не менее, если альтернативная валюта будет базироваться на множестве финансовых активов, которые широко используются, она не будет столь дестабилизирующей, как утверждают ее критики.
Обладая действительно универсальной валютой, пользователи могли бы покупать и продавать товары и услуги, в том числе труд, а это значит, что зарплаты устанавливались бы не в национальных валютах. Этот новый порядок привел бы к одновременному сосуществованию множества валют на одной территории, что выглядит возвратом к миру до наступления нового времени: в те времена стоимость золотых и серебряных монет относительно друг друга постоянно колебалась. И подобный исход может быть не столь уж и плохим.
Стоит напомнить, что колебания стоимости золота и серебра позволяли повысить гибкость зарплат, а следовательно, способствовали сокращению безработицы. Кроме того, чем шире будет использоваться глобальная валюта (или множество глобальных валют), тем менее вероятной станет валютная война. Технологии помогают возродить мечту XX века о глобальной монетарной системе, свободной от сбоев, к которым приводит политика экономического национализма. Ключом к достижению этой цели является разрыв связи между деньгами и национальным государством (подобно тому, как ее уже начинает разрывать евро).
Подробнее: https://www.vestifinance.ru/articles/121595 
