В апреле 2018 года российские вложения в американские гособлигации сократились с $96,1 до $48,7 млрд, отмечает эксперт
На фоне начала летней поры отпусков и настоящего медиа-сумасшествия, связанного с проведением чемпионата мира по футболу, экономические и геополитические реалии, в определенной мере, отошли на второй план.
Не в последнюю очередь, в силу этого фактора, на информационном фоне последних недель, осталось незамеченным опубликованное буквально на днях сообщение швейцарской "Neue Zürcher Zeitung". Со ссылкой на данные Минфина США, газета сообщила о радикальном сокращении российских вложений в американские гособлигации за апрель текущего года, с $96,1 до $48,7 млрд. [1,2]
Эту новость, вполне можно назвать сенсационной, достаточно вспомнить весь объем общественного резонанса по данному вопросу в последние несколько лет. Однако, осознать весь смысл данного события невозможно без понимания фундаментальных причин, по которым Россия начала осуществлять вложения такого рода, равно как и без понимания последствий подобной политики для отечественной экономики. Поэтому, имеет смысл остановиться на всех этих аспектах более подробно.
Необходимость осуществления подобных инвестиций ab initio изначально обосновывалась основными положениями экономического катехезиса, рекомендуемого МВФ и Всемирным Банком к применению в странах, испытывающих "финансовый и экономический кризис", и более известного в широких кругах под термином "Вашингтонский консенсус".
Составлявшие этот консенсус 10 ключевых заповедей, на первый взгляд, не содержали ничего особо крамольного и выглядели достаточно разумно даже для неискушенного в экономике человека. Либерализация, приватизация, фискальная дисциплина, дерегулирование экономики в целом. Казалось бы, именно эти меры способны привести в рабочее состояние даже самые безнадежные случаи.
Из Заповедей логически проистекало, что с трудом пережившие тяжелое наследие тоталитарных режимов, доведенные до ручки командно-административным гнетом экономики вроде российской, должны внимательно следить за своими финансовыми потоками.
Подразумевалось, что в дремучих российских условиях, повсеместного воровства и кумовства, возможностей для инвестиций не очень много, поэтому любой дополнительный приток средств должен автоматически вызывать всплеск инфляции, а также приводить к росту курса национальной валюты, что автоматически снижает конкурентоспособность экспорта.
Из всего этого также следовало, что денег в экономике должно быть примерно столько, сколько покрывается международными резервами ЦБ. Ведь если денежная масса национальной валюты, по сути, есть объем требований по производимым страной товарам и услугам, т.е. де-факто, пассив, то он должен быть закрыт соответствующим объемом требований в денежном выражении (резервами ЦБ) по отношению к внешнему миру как активом.
С учетом всего этого и, принимая во внимание сильную зависимость российской экономики от цен на энергоносители (что автоматически предполагало ее неустойчивость), в соответствующем блоке правительства России все эти идеи трансформировались во введение т.н. "бюджетных правил" еще в далеком 2004 году. Согласно этим правилам, возникшие от выгодной ценовой конъюнктуры дополнительные нефтегазовые доходы на случай неблагоприятного развития событий предлагалось стерилизовать в резервных фондах. [4] Эта идея поначалу казалось здравой, а уровень цен на углеводороды был столь высок, что необходимость "сохранения и приумножения" быстро растущих в закромах Родины богатств ни у кого не вызывала особых сомнений.
С учетом ключевых положений консенсуса, "кумовства и воровства, etc., сохранять и преумножать было решено преимущественно в "первоклассных долговых активах" зарубежных стран, и прежде всего, в долговых инструментах американского Минфина. И, надо сказать, за дело взялись с поистине царским размахом.
График 1. Российские вложения в долговые инструменты Минфина США, 2007-2018 гг. [5]
** По состоянию на конец апреля 2018 г.
История начала активного (на уровне обозначения отдельной строкой в бюллетенях Минфина США) инвестирования в госдолг США берет свое начало в далеком 2007 году, когда Россия осуществила первые масштабные вложения в американские бумаги. В дальнейшем, страна активно наращивала инвестиции примерно до конца 2012 года, когда максимальный объем единовременно размещенных средств составил порядка $161,5 млрд.
График 2. Динамика доходности 10 Year Treasury Note, 2007-2018 гг.* [6]
*В качестве базового показателя доходности использован среднегодовой показатель по 10-летним казначейским облигациям США (10 year Treasury Note)
** По состоянию на конец апреля 2018 г.
Ориентируясь на показатели доходности, следует отметить, что большая часть этих вложений (по крайней мере, до 2011 г.) была совершена в относительно неплохих рыночных условиях.
В условиях благоприятной конъюнктуры цен на энергоносители и определенных (как позже выяснилось, напрасных) надежд на быстрое восстановление мировой экономики после кризиса 2008 г., казалось, что все идет нормально. Российская экономика еще демонстрировала, если не выдающиеся, то вполне приличные темпы роста, а возможность возникновения дефицита федерального бюджета казалась чем-то вроде высадки инопланетян на Землю.
Однако, дьявол, как известно, кроется в деталях. Примерно к 2012-2013 гг., безграничная вера в догматы консенсуса начала понемногу разыгрывать с его российскими адептами довольно злую шутку.
На них, в начале 1990-х, не без труда осиливших пару томов "Экономикс" Самуэльсона, но явно не сумевших понять весь смысл оговорки экономиста о "прочих равных условиях", как из рога изобилия, вдруг посыпались различные неприятные диссонансы.
Как-то между делом вдруг оказалось, что либерализация финансовых и валютных рынков приводит к тому, что на них начинают хозяйничать спекулянты, масштаб финансовых манипуляций которых с трудом поддается оценке. Что либерализация внешней торговли (особенно в рамках механизмов ВТО) чревата появлением дешевого низкокачественного импорта, способного поставить крест на обрабатывающих отраслях и сельском хозяйстве; тотальная приватизация направлена на обеспечение беспрепятственной экспансии западного капитала для скупки дешевых активов.
Подобно ножу в сердце встал и упорно отрицаемый до того факт, что эмитенты мировых резервных валют без особого зазрения совести успешно решают свои экономические проблемы переносом сопутствующих издержек на остальных участников мировой экономики, пользуясь собственным монопольным положением в этой сфере.
О вскрывшихся в то время манипуляциях процентными ставками LIBOR, EURIBOR, TIBOR, мошеннических действий на рынке золота и валютном рынке (FOREX) со стороны ведущих западных банков (по интересному совпадению, практически поголовно имеющими статус первичных дилеров ФРС США), отечественные либералы и вовсе старались не вспоминать. [7]
В условиях наступления последовавшей за кризисом 2008 г. т.н. "Великой рецессии", сопровождавшейся не только ослаблением мирового платежеспособного спроса, но и резким усилением геополитической напряженности, ситуация стала быстро меняться, и отнюдь не в лучшую для российской экономики сторону.
Продемонстрированные в 2012-2013 гг. темпы роста отечественной экономики (3,6 и 1,8% соотв.) позволили заговорить, если не о явной стагнации, то, как минимум, об исчерпании выбранной модели экономического развития. [8] И, как показало дальнейшее развитие событий вплоть до настоящего времени, самым неприятным во всем этом деле было не только это. Оказалось, что те самые тщательно собираемые резервы отнюдь не гарантируют экономики России того, для чего они, собственно говоря, и собирались.
А именно – не гарантируют и не обеспечивают устойчивости экономического развития в новых условиях. И если ослабление мировых резервных валют в результате проведения программ количественного смягчения в период 2010-2013 гг., в силу все той же сырьевой специфики экспорта, затронуло Россию в целом меньше, чем других держателей, то начиная с 2014 г., последовали новые и намного более неприятные открытия.
Оказалось, что созданные фонды, особенно в условиях низких цен на углеводороды проедаются, что называется, на раз, а одной атаки международных спекулянтов на национальную валюту, достаточно, чтобы "вынести" ЦБ РФ на сумму порядка $50 млрд, без малейшего изменения ситуации на валютном рынке в лучшую сторону. [9]
Не внушала оптимизма во всем этом процессе и геополитическая составляющая. Устроенная американскими законодателями и серьезно встряхнувшая финансовые рынки клоунада с увеличением потолка госдолга летом 2011 г., последовавшие за ней события "арабской весны" и украинской "революціi гідності", серьезно ухудшившее экономическую ситуацию санкционное давление со стороны Запада, – все эти вещи не способствовали поддержанию сложившегося на тот момент status quo.
Если в относительно благоприятных условиях 2000-х гг. вопросы эффективности российских инвестиций в американские долговые бумаги обсуждались скорее на академическом уровне, то к середине текущей декады, широкую общественность все больше стали интересовать более насущные вопросы.
Не только далекие от экономики люди, но и многие профессиональные экономисты, постепенно теряли понимание, почему Минфин РФ занимает деньги на мировых рынках под более высокий процент, чем размещает собственные средства, и в уютной компании ЦБ РФ, с упорством, достойным лучшего применения, продолжает вкладывать свои резервы в американские долговые бумаги.
Какова экономическая эффективность всего этого многолетнего процесса и самое главное, насколько все это имеет смысл в условиях фактического коллапса взаимоотношений России и США, с перспективой перехода конфликтной ситуации в прямое военное столкновение?
Продолжение следует…
фото: realtribune.ru
Россия сбрасывает американские гособлигации. Часть II
В ответ все эти простые вопросы из разряда "Где деньги, Зин?", отечественные жрецы Консенсуса, отвечали примерно так, как и подобает настоящим иерофантам, окормляющим заблудшее реакционное стадо простыми истинами. А именно, уклончиво, непонятно и без конкретных цифр, лишь время от времени, словно с барского плеча выдавая общий размер вложений на отдельную дату.
Врезка 1. К вопросу о финансовой эффективности российских вложений в американские долговые инструменты
В ход шли все те же, уже успевшие набить оскомину мантры: "…американские облигации самые надежные и ликвидные в мире, Центральный банк должен сохранять свою независимость, других возможностей для инвестирования все равно нет, у нас все разворуют…".
Подробная же информация из разряда "адреса, пароли, явки", а именно – какие выпуски были приобретены и на каких условиях (на вторичном рынке или аукционах ФРС), какие были проданы на вторичном рынке, а какие погашены по истечению срока размещения облигаций хранилась и хранится российскими финансовыми службами не хуже кодов к "ядерному чемоданчику".
Поэтому оценка эффективности вложений в американские долговые бумаги возможна лишь на весьма и весьма обобщенном уровне.
И все же, самый примитивный (в силу отсутствия развернутых данных) анализ оценки финансовой эффективности российских вложений позволяет нам говорить о доходе в размере порядка $30-40 млрд за период 2007-2018 гг. Много это или мало?
Экономика вещь во многом парадоксальная, и пытаясь ответить на этот вопрос, сложно не скатиться в известный скетч комика про раков, которые, как известно, "…были по 5, но большие… но вчера. А сегодня по 3… но маленькие…но сегодня...". И правильный ответ на поставленный вопрос, наверно, будет звучать так: "Смотря кого Вы об этом спросите".
Для понимания того, о чем может идти речь, имеет смысл процитировать слова небезызвестного А. Коха (в те самые "святые 90-е" занимавшего должность председателя Госкомимущества РФ), о результатах проведенных приватизационных программ: "…Россия реально от приватизации получила фондовую инфраструктуру, возможность торговать акциями, возможность привлечения инвестиций, Россия получила слой частных собственников, Россия получила деньги... э-э-э... порядка 20 миллиардов долларов, и мне кажется, что этого достаточно…".
И наверно, если подходить к делу именно с таких позиций, то приведенная нами выше в качестве экспертной оценки сумма в $30-40 млрд, кому-то покажется довольно значительной.
Если же говорить о возможности альтернативных вложений (а они, безусловно присутствовали, достаточно лишь взглянуть на динамику цены на золото), упущенных возможностях в отечественной экономике, что к 2012-2013 гг., в конечном итоге, едва не привело к скатыванию в тупиковый, на уровне "встраивания в международные технологические цепочки, пусть и на вторых ролях", путь развития - то эту сумму стоит признать ничтожной.
И, поистине, достойно сожаления, что и сейчас, в среде либерально настроенных отечественных экономистов (если судить по последним интервью нового председателя Счетной Палаты РФ А. Кудрина), в этом смысле, мало что изменилось.
По всей видимости, у высшего руководства страны на этот счет было другое мнение. К пониманию этого аспекта нас подводит тот факт, что в условиях фактической стагнации предыдущей модели развития и стремительного роста геополитических рисков в период 2012-2013 гг., Россия начинает, пусть и понемногу, но избавляется от американских гособлигаций.
В 2013-2014 гг. если судить по имеющейся динамике, можно было говорить о некоей экономической, связанной с резким возникновением кризисных явлений в экономике, подоплеке (в частности, необходимости поддержки курса рубля осенью 2014 г.), то, по результатам апреля этого года, как представляется, в этом вопросе принято довольно жесткое решение стратегического характера. И речь здесь идет не только об экономике, хотя вялый, едва отличимый от стагнации результат 2017 г., конечно же, сыграл свою роль.
Дело в том, что межгосударственные инвестиции подобного рода, с учетом их объемов, практически никогда не имеют исключительно финансового характера. Как минимум, они определенным образом цементируют уровень и характер экономических взаимоотношений между странами, что особенно показательно для китайско-американских отношений.
Как максимум же – они несут в себе преобладающий объем того, что можно было бы назвать весьма расплывчатым термином "чистая политика", по сути, отражая уровень взаимного доверия между странами. И в этой "чистой политике", определенные действия и меры зачастую выражают как раз то, что руководство той или иной страны не может озвучить вслух уже по дипломатическим соображениям.
Поэтому, учитывая скорость и объемы апрельского выхода из американских облигаций на очень сложном геополитическом фоне (последних полетов "красивых и умных" ракет США в Сирии), безотносительно, были ли облигации сброшены на вторичном рынке или пришел срок погашения объемов 2007-2009 гг., принятое решение может говорить о многом.
На геополитическом уровне (с учетом того, что было сброшено именно 50% имевшегося на тот момент объема), стоит предположить, что подобный шаг более, чем убедительно сигнализирует руководству США о стремительной деградации двухсторонних отношений практически до точки невозврата, что потребовало соответствующего выравнивания баланса и в финансовой сфере.
Конечно же, это не та сумма, которая могла бы нанести США серьезный экономический ущерб, но внести немножко дегтя в планы Америки по ликвидации проблем с платежным балансом, она вполне способна. О том, что этот сигнал был получен и понят так, как надо, во многом свидетельствует и странная тишина как отечественных, так и зарубежных СМИ в преддверии саммита Россия-США 16 июля в Хельсинки.
С экономической точки зрения, произошедшее свидетельствует, что Россия, предпринимает активные шаги по выходу из экономической удавки Вашингтонского консенсуса, и пусть и не без ошибок, но понемногу нащупывает свой путь развития с учетом присущей только ей уникальных особенностей развития.
На управленческом уровне, есть ощущение, что страна все же наконец отходит от имевшей место быть, практически все 2000-е годы, вульгаризации денежно-кредитных отношений, опошления их до уровня статичных балансовых моделей на уровне ментальности, соответствующей скорее колхозным счетоводам, чем государственным финансовым структурам.
И остается лишь пожелать, чтобы высвобожденным в результате апрельских действий, денежным средствам, нашлось более эффективное, соответствующее текущим экономическим и цивилизационным вызовам, применение.
фото: realtribune.ru
Денис Федоров – кандидат экономических наук
