Российская Федерация остается, как известно, крупнейшим производителем и экспортером нефти. Примерно со второй половины 1970-х в стране преобладают экстенсивные методы добычи: в основном извлекается сырье, требующее сравнительно меньших расходов в сравнении с комплексным освоением месторождений, которое обусловлено крупными затратами на добычу глубокозалегающей нефти. Но «легкодоступная» нефть уходит в труднодоступные и не обеспеченные надлежащей транспортной инфраструктурой регионы. По оценкам Минэнерго и ТПП РФ (2014-2015 гг.), не меньше 60% добываемой у нас нефти приходится на месторождения именно в таких регионах, а к 2020-2022 гг. этот показатель наверняка достигнет 70%.

Как сказал мне один известный нефтяник-добытчик, «копать глубже – значит, замедлять рост добычи и экспорта, а в советский период, особенно с середины 60-х гг., когда главная «ставка» была сделана на быстрый рост добычи и экспорта нефти, просто не было даже времени на глубокое освоение запасов: шли туда, где можно добыть больше и с меньшими затратами. Инерция такого подхода осталась, ибо нефть стала еще более важным «компонентом» экспорта и, стало быть, госбюджета».

Исследования же по неорганическому происхождению нефти и ее запасам проводились в СССР постоянно, но рекомендации в основном «клались на полки». Потому что «наверху» не были склонны выделять столь крупные средства для ее комплексного освоения. Хотя бы потому, что «глубинная» нефть – отнюдь не легкодоступная, в отличие от многих, если не большинства действовавших и действующих месторождений. По оценкам ОПЕК и МЭА (2014 г.), расходы на промышленную добычу условной единицы «глубинной» нефти зачастую минимум в 2,5 раза выше, чем традиционной, а такие расходы могут позволить себе немногие страны или компании.

По предварительным оценкам, запасы такой нефти в России – не меньше 20% её общемировых запасов, а с учётом стран экс-СССР – до 25%. Словом, запасы эти впечатляют. По мнению эксперта по вопросам геологоразведки и обустройства месторождений Фархада эз-Зауи (Эль-Кувейт), страны, в которых доля нефтепродуктов и нефтехимии/нефтегазохимии существенно превышает долю нефтесырья во внутреннем балансе потребления и, соответственно, в экспорте, могут позволить себе заняться «глубинной» нефтью или газогидратами (сильно обледеневшие запасы газа на больших водных глубинах). Но не факт, что эта нефть сможет быстро вытеснить традиционную в переработке и нефтехимии.

Кроме того, Запад распространил свои санкции практически по всему спектру нефтегазового оборудования, а доля именно западного импорта – заметим, с конца 1970-х – всегда превышала 65%. Понятно, в считаные годы невозможно изменить ситуацию в этой сфере, тем более что та же «глубинная» нефть требует куда более совершенного, эксплуатационно продуктивного и, значит, намного более дорогостоящего оборудования, комплектующих и т.п.

В общем стоимостном объеме экспорта нефтегазовой продукции РФ доля сырья и его полуфабрикатов первого передела превышает 70%. В то время как доля продуктов нефтепереработки и нефтегазохимии в экспорте Саудовской Аравии, Кувейта, Катара, ОАЭ, а также США, Канады, Норвегии, Малайзии – минимум 65%. Та же Саудовская Аравия с рядом других соседних арабских «нефтегазовых» стран – уже не первый год крупные поставщики полиэтилена и многих других продуктов нефтегазохимии в РФ и большинство других стран экс-СССР. Потому что ещё в 1970-х – середине 1980-х там произошла (в означенных западных странах – раньше) и частично продолжается индустриализация нефтегазовой индустрии. По тому же пути идут «нефтегазовые» Австралия, Мексика, Индонезия.

А в России? Как уточнил мне экс-министр энергетики РФ, глава наблюдательного совета фонда «Национальный нефтяной институт» Виктор Калюжный, «сверхвысокие темпы роста добычи в РФ, что не в последнюю очередь связано с экспортом нефти, привели к тому, что в стране достигнут пик добычи – в районе 520 млн тонн в год. Поэтому активных запасов – с них начинается добыча, а затем приходит черед трудноизвлекаемых запасов – осталось максимум на 5-7 лет. А для этих, «вторых» запасов нужна принципиально иная государственная политика, иная технология. И требуется строгое соблюдение научных рекомендаций, которые в отрасли сегодня недостаточно учитываются».

При значительном приросте добычи в последние годы, в результате чего удалось добиться советского уровня, поясняет В. Калюжный, упали все качественные показатели: «Простаивает до трети пробуренных скважин; как правило, не соблюдаются проекты разработки месторождений (заметим, не «глубинной», а традиционной нефти. – А.Б.). Коэффициент извлечения нефти уменьшился до 0,2, а был 0,44; у западных компаний это коэффициент – 0,4-0,5. Фактически свыше 70, если не все 80% добываемой нефти остаётся в «глубинах». Замечу, что цель западных компаний до 2030 года – освоить технологии, позволяющие брать не менее 90% добываемого нефтяного сырья».

Виктор Калюжный: активных запасов нефти в стране осталось максимум на 5-7 лет

Немаловажно и то, что, по словам моего собеседника, «предполагаемый потенциал запасов нефти подтвержден примерно на треть в восточных регионах страны, а на шельфе – всего на 10-12%. Государство должно иметь дееспособную систему руководства отраслью, прогнозирования, контроля за геологическими исследованиями и, соответственно, за их оценкой прироста запасов. Как и за качеством разработки месторождений».

Де-факто те же тренды на днях отмечены и агентством «Регнум»: «Западные санкции на экспорт технологий для российских нефтяных компаний создали ситуацию, чреватую серьёзными угрозами энергетической безопасности России. В последние годы имеет место падение добычи нефти по отдельным нефтяным компаниям и нефтегазоносным районам (в том числе ХМАО – основного центра нефтедобычи страны). В этих условиях реализация программы развития ТЭК-2030 в принципе невозможна. При хроническом недофинансировании и низком обеспечении геологоразведочных работ... под вопросом оказывается достижение запланированных объемов добычи нефти даже на перспективу до 2020 года». При этом «самостоятельное освоение арктического шельфа и трудноизвлекаемых углеводородных ресурсов без западных технологий «ледового класса», технологий горизонтального бурения и гидроразрыва пластов невозможно».

Разумеется, целесообразно проводить исследования по всем, подчеркнем, направлениям «нефтеобеспечения» страны. Вовсе не факт, что «ставка» теперь уже на неорганическую глубинную нефть способна оперативно решить чуть ли не все проблемы нефтегазоиндустрии страны.

Речь идет, прежде всего, о московской синеклизе (глубинных межземных разломах или расщелинках, особенно вдоль русел крупных рек или параллельных им, в ЦФО). Ученые предполагают там «многомиллиардные» запасы нефти в основном высокого качества. Тому были частичные подтверждения в связи с давними и недавними экспериментами по извлечению этого сырья в Ярославской, Костромской областях, с выходами «глубокоземных» нефтесодержащих жидкостей на поверхность на востоке Подмосковья.

Схема московской синеклизы

Да, в 2011-2013 гг. и в начале 2000-х годов сообщалось о проектах доразведки запасов нефти в Павлово-Посадском и соседних районах Подмосковья и о возможных планах участия в этом проекте «Роснефти». Речь идет, повторим, о московской синеклизе, протянувшейся к северу и северо-востоку от Москвы и переходящей в области севернее Подмосковья. Вероятные углеводородные ресурсы синеклизы некоторыми экспертами оцениваются в объеме от 300 млн до 2 млрд тонн нефтяного эквивалента с глубиной залегания минимум 2 км. Но потом эти проекты были отложены на неопределенный срок.

Как уточнил мне министр экологии и природопользования Подмосковья Александр Коган, «периодически возникали предложения о геологоразведке на нефть на востоке или северо-востоке области, но такие проекты точно не предусматриваются областной программой по минерально-сырьевой базе. Прежде всего, это очевидные экологические факторы. И потом многие регионы РФ специализируются на добыче и поставках нефтегазовой продукции, и уже поэтому нет смысла перекраивать карту региональной отраслевой специализации в стране».

Напомним, что в стране в конце 1940-х – начале 1950-х реализовывалась общегосударственная программа ресурсного экономически рентабельного освоения запасов традиционной нефти во всех «нефтесодержащих» регионах. Чтобы обеспечивалась максимально возможная пропорциональность добычи, переработки нефти и потребления нефтепродуктов в стране, включающая сокращение объема перевозок нефти и/или нефтепродуктов на дальние расстояния. В частности, были проекты создания к концу 1950-х «второго Баку» (Астраханская, Сталинградская, Саратовская области); развития добычи/переработки в Дагестане, Адыгее, на востоке и северо-востоке Ставрополья; доразведки запасов в Ростовской, Вологодской, Молотовской (с 1957 г. Пермской) области. Но в конце 1950-х эти проекты были прерваны, работы по ним стали проводиться фрагментарно, бессистемно. Но на многих форумах по этой проблематике с конца 1990-х, замечу, ставится вопрос по восстановлению такой программы.

Тем временем почти вся РСФСР стала с середины 1960-х снабжаться нефтью (и газом) сугубо из Западной Сибири и частично Приуралья. А позднее – еще и из Азербайджана, Туркменистана, Узбекистана.

Отметим также, что с промышленным освоением «глубинной» нефти явно не спешат за рубежом, если не считать соответствующих НИОКР и периодической экспериментальной добычи. Делается, как уже отмечалось, акцент на глубоком освоении месторождений традиционной нефти. В то же время инициаторы приоритетности в РФ проекта «Глубинная нефть» (в том же сообщении «Регнума») считают, что это «концепция минимизации негативных последствий западных санкций в области ТЭК России... является экономически выгодной альтернативой дорогостоящим, инфраструктурно, финансово и технологически необеспеченным проектам освоения арктического шельфа и трудноизвлекаемых ресурсов».

Отмечено также, что «в последние пять лет в России на базе АО «Центральная геофизическая экспедиция» развивается инновационный научный проект «Глубинная нефть», призванный возродить отечественное научное направление по глубинному (абиогенному, неорганическому или минеральному) происхождению нефти и газа, созданное на основе идей Д.И. Менделеева и активно развивавшееся в 50−80-е годы прошлого столетия.

Более того, «реализация программы «Глубинная нефть» способна обеспечить в кратчайшие сроки (5 лет) решение основных вопросов поисков «глубинной» нефти и предполагает в среднесрочной перспективе (10 лет) переход на промышленной основе к внедрению технологий прямых поисков глубинной нефти на территории России. Есть все основания полагать, что реализация этой программы в пределах старых районов нефтедобычи со сложившейся производственной инфраструктурой окажется экономически выгоднее проектов освоения арктического шельфа и трудноизвлекаемых ресурсов».

Всё большее число экспертов сомневаются в колоссальных запасах в Арктике нефти и газа и тем более в их невысокой затратности. Потому не исключено, что «глубинная» нефть может оказаться более рентабельной, чем арктическая. Но всё это, в том числе доскональное изучение ресурсно-добывающего потенциала «старых» нефтяных районов, – предмет системных исследований, рассчитанных едва ли на краткосрочный период, как, по сути, уверяют адепты «глубинно-нефтяного» проекта.

Скорее всего, сегодня требуются:

- комплексное, а не «поверхностное» освоение традиционных запасов,

- увеличение выпуска нефтепродуктов и товаров нефтегазохимии высоких переделов с увеличением их потребления и экспорта,

- ускоренное развитие геологоразведки, как и технологического импортозамещения в нефтегазоиндустрии,

- активизация НИОКР по «глубинной» нефти, газогидратам и другим перспективным секторам развития сырьевой базы нефтегазоиндустрии страны. Одно другим здесь не заменить.

_____________________

Алексей Балиев,

"Ритм Евразии"

Рейтинг публикации:

0

Комментарии (0) | Распечатать

Добавить новость в: