Кризис изобилия
Томас Мальтус считал, что население Земли не может заметно вырасти, его ограничивают физические ресурсы Земли. Через 6 лет после выхода его книги население Земли перевалило за свой первый миллиард. 1.11.11 оно превзошло уже 7 миллиардов человек, которые не просто смогли себя прокормить все на той же Земле, но стали жить в разы лучше, чем два века назад. Первые упоминания об исчерпании ресурсов нефти и угля в течение 30-50 лет появились в 1912 году. Однако после часа «Х» прошло еще полвека, добыча углеводородов во много раз увеличилась и конца им пока не видно.
Наверное, эти люди не умели считать.
Ученые «Римского клуба» написали свои знаменитые «Пределы роста» в 1972 году и на основе математического моделирования на не так давно появившихся компьютерах отсчитали миру полвека до катастрофического исчерпания ресурсов и загрязнения окружающей среды.
Это казалось тогда так круто и достоверно... И вот мы живем в это время и катастрофического исчерпания и загрязнения не наблюдаем.
Примеры можно продолжать, но и так ясно, что сэр Т.Мальтус и неомальтузианцы (которые крайне не любят, когда их так называют) ошибались и продолжают ошибаться, пугая нас всех своими громкими апокалиптическими «открытиями».
Впрочем, в логике им не откажешь. Но и в систематической ошибке — тоже.
Есть одна принципиальная разница между Мальтусом и его современными последователями: Мальтус изучал силы саморегулирования природы и общества и показывал, как они регулируют численность популяции людей на основе стабилизирующих (отрицательных) обратных связей. Современные алармисты полностью отбросили эту идею. Они считают, что регулировать может только само человечество. И, конечно, прежде всего через свои правительства и международные межправительственные структуры. Только воля человека должна все поправить, не дожидаясь милостей от природы и ее обратных связей. И действовать надо немедленно, чем раньше начнешь — тем эффективнее будут действия.
Неомальтузианцев можно понять. Ведь очень они неприятные, эти обратные связи Томаса Мальтуса — голод, войны, эпидемии и прочие несчастья.
Но все ли мы изучили и поняли? Только ли эти, выявленные Т.Мальтусом, обратные связи управляют человеческим обществом? Нет ли других, которые мы просмотрели?
Бесконечные ресурсы
Железо, добытое из Земли, никуда с Земли не девается (не считая космических аппаратов, отправленных к другим планетам). Оно все остается здесь, его можно снова использовать. В каком смысле может настать его истощение? Оно меняет свои формы, превращаясь из железной руды в чугун и сталь, ржавея и т.д. Но ведь и ржавчина — это окисленное железо. Само количество химического элемента Fe на земле остается неизменным, весь вопрос только в цене его добычи и переработки.
Сегодня до 30% производства железа и цветных металлов — из вторичных источников, из лома. Это в целом по миру, а в развитых странах — 50%. А по особо вредным или редким металлам (например, свинец) — до 80%.
Повторное использование (рециркуляция) не только экономит природные ресурсы, она еще и экономически выгодна. На производство алюминия или меди из лома затрачивается в 9 раз меньше энергии, чем, если их добывать из руды. При производстве стали из лома экономится половина энергии.
Понятие «мусор» исчезает. Зато появляется специальная наука, которая занимается отходами человеческой деятельности — гарбология (от англ. Garbage «мусор») или мусороведение, мусорология. У нее большое будущее.
В сельском хозяйстве вторичное использование ресурсов — тысячелетняя практика. Навоз — это удобрение и топливо. Дети специально ходили за коровами и собирали его. Ничего не должно просто пропасть.
Сложнее с энергией. Тут, кажется, все очевидно — объем энергоносителей-углеводородов ограничен, рано или поздно, если его сжигать, то он кончится. Но это только кажущаяся очевидность.
Во-первых, разведанных запасов углеводородов при нынешних объемах добычи хватит: нефти и газа — на 50 лет, угля — на 500. А за эти 50/500 лет будут разведаны новые запасы... Из этой кастрюли, которую природа готовила нам сотни миллионов лет, еще черпать и черпать. Впереди шельфы, глубинное бурение, сланцы...
Мы за один нефтяной век только пенку сверху сняли.
Во-вторых, как это ни парадоксально, но именно вопрос с энергией самый легко решаемый.
Энергия универсальна, ее добывать можно почти из всего и передавать на расстояние не очень сложно и дорого. А Земля — принципиально разомкнутая система, она получает колоссальное количество энергии от Солнца, а кое-что — и от Луны. И напрямую — в виде тепла и света, и опосредованно — в виде ветра, текущей воды, приливов и т.д. И люди столетиями использовали эту энергию (например, ветряные и водяные мельницы).
Полный отказ от ископаемых источников энергии (ИИЭ, сегодня они дают 85% мирового энергопотребления) и переход на возобновляемые (ВИЭ) — это вопрос не какого-то отдаленного футуристического будущего. Есть расчеты, что уже к 2030 году можно перевести 100% мировой энергетики с ископаемого топлива на WWS – ветер, вода и солнце. 50% мировой энергетики будут давать 4 млн ветротурбин. Есть сценарий «Гринписа», по которому этот процесс завершится к 2050 году. Но это, конечно, радикальные сценарии.
А есть и проза жизни, из которой следует, что мир уже активно двинулся в эту сторону:
— В 2009 году в США свыше 50% новых энергетических мощностей было создано за счет возобновляемых источников.
— В 2009 году инвестиции в новые возобновляемые источники энергии в мире превысили $150 млрд.
— Суммарная установленная мощность ветроустановок за 2005-2011 годы выросла в Китае в 50 раз, в США — в 5 раз. На июнь 2012 года мощность всех ветрогенераторов мира составила 254 Гвт, это треть от всей мощности гидроэнергетики. Это — уже весомый, заметный вклад в мировую энергетику. (Кстати — или не кстати. В России за эти же годы ветроэнергетика почти не увеличила свои мощности. А в Китае за счет ветроэнергетики работает сегодня считай 30 Красноярских ГЭС).
Переход на возобновляемые источники энергии — это совершенно практический вопрос, отработанный технологически и связанный сегодня только экономическими ограничениями.
Как только ИИЭ станут достаточно дороги — переход произойдет автоматически. Он уже идет, несмотря на то, что пока еще ВИЭ недостаточно рентабельны и очень капиталоемки.
Совершенно прав был министр нефтяной промышленности Саудовской Аравии Заки Ямани, который еще в 70-е годы сказал: «Каменный век закончился не потому, что в мире кончились камни. Также и нефтяной век закончится не потому, что у нас кончится нефть». Энергетический голод Земле не грозит.
Современный кризис — от изобилия, а не от истощения
Неомальтузианцы восприняли нынешний кризис как потрясающее подтверждение своих гипотез. Вот оно, начало предсказанных мальтузианских несчастий. Слушайте нас. Мы были правы. Надо скорее действовать по нашему плану. Но так ли это?
В 2005-2008 годах резко выросли цены на нефть. Но разве это произошло за счет снижения запасов нефти? За счет неостановимого падения ее добычи? Ничего подобного. Добывать нефть человечество может больше, чем сейчас, гораздо больше. Но сдерживает себя. ОПЕК сдерживается, чтобы поддержать высокие цены на нефть. США сдерживают добычу из-за претензий «зеленых». Американские нефтяники вынуждены были уйти, были буквально «выдавлены» с суши США — и ушли в остальной мир и на шельфы, где законодательство США не действует. Есть и чисто политические механизмы сдерживания добычи нефти — типа ситуации вокруг Ирана.
Может мир увеличить добычу нефти? Может – и быстро, и недорого. То же касается и продовольствия. Его в мире производится более чем достаточно для человечества.
Голод в отдельных регионах мира существует как локальное явление, как социальное явление, наконец, как явление политическое. Но не физическое, связанное с невозможностью произвести больше еды. Доказательства?
1. Несмотря на рост доходов людей, цены на продовольствие весь XX век практически не росли. А это значит, что в реальном исчислении продукты дешевели. Если в XIX веке расходы на продовольствие составляли 80-90% бюджета семьи, то сейчас в развитом мире — 10-20%. Доля населения, занятого в сельском хозяйстве, за этот период в развитых странах сократилась с 70-80% до 3-10%. 3% американцев кормят сегодня все население США и осуществляют огромный продовольственный экспорт.
2. Развитые станы дотируют сельское хозяйство. Но не для увеличения производства продовольствия, а для сокращения его производства, чтобы цены не упали слишком сильно и не разорили фермеров. Развитые страны могут легко и быстро увеличить производство продовольствия. Но это не выгодно экономически.
3. Посмотрите на колоссальные отходы пищи, которые вбрасываются во всем мире.
4. Наконец, вот статистика ООН. За последние 20 лет население Земли выросло на 26%, а производство еды — на 45%.
Эти аргументы можно множить, но и так уже ясно, что ни добыча нефти, ни производство еды, ни энергетика совершенно не наткнулись ни на какие барьеры, которые позволили бы говорить о влиянии на ценообразование физического истощения этих ресурсов. Наоборот, мир явно пребывает в состоянии изобилия ресурсов, позволяя себе даже не особенно экономно их использовать и стимулировать сокращение их добычи/производства.
Это явно не мальтузианский барьер истощения ресурсов. Но тогда все становится еще непонятнее: почему же произошел колоссальный скачок цен на нефть, продовольствие, металлы в середине нулевых годов?
Предварительные итоги
Вопреки многочисленным алармистским прогнозам, человечество не уткнулось в истощенные ресурсы и падающую энергетику. И в обозримом будущем это явно не грозит. Антропогенное влияние на климат Земли недостаточно доказано. В развитых экономиках экология парадоксальным образом лучше, чем в развивающихся. Получается, что экономический рост не несет гибели человечеству, наоборот, обеспечивает его процветание.
Кризис 2007/9 годов был кризисом не истощения природных ресурсов, а произошел на фоне их изобилия.
Если все так, то встает вопрос, требующий ответа – почему? Почему при изобилии нефти, металлов и пищи в середине нулевых годов вдруг резко, скачком выросли цены на них? Должно же быть наоборот? Почему экономический механизм сработал так парадоксально?
Этот рост цен невозможно списать на очередной «мыльный пузырь». После кризисного падения в 2-4 раза цены на все биржевые товары вернулись к пиковым значениям до кризиса и стабилизировались на нем, вынуждая экономику адаптироваться к высоким ценам. Значит, этот скачок цен не был просто случайностью, очередным «пузырем». Под ним кроется какая-то перестройка экономики, которую мы еще не видим. Это явно действие каких-то стабилизирующих обратных связей в экономике, обеспечивающих ее выживание, это — реакция самосохранения экономики.
У меня есть версия ответа на вопрос, почему цены растут при изобилии и что это за стабилизирующие связи, — я дам эту версию в следующей статье. Но, может быть, читатель попробует ответить сам?
Алексей Михайлов, эксперт Центра экономических и политических исследований
Кризис изобилия-2
Экономика вполне может регулировать дальнейший рост человечества, избегая всяких мальтузианских кризисов и не допуская попадания в жесткую зависимость от ограниченных природных ресурсов. Последний кризис показывает это со всей очевидностью. Парадокс скачка цен на фоне изобилия ресурсов. В прошлой статье мы остановились на том, что мировые цены в середине нулевых годов неожиданно резко выросли, за каких-то три-четыре года...
...— втрое на энергоносители и металлы;
— вдвое на продовольствие;
— впятеро на удобрения.
И этому не предшествовали ни резкий скачок физического спроса на эти товары, ни резкое сокращение их производства.
Сам мировой кризис 2007—2008 годов по форме произошел как банковский кризис, и именно к этому было приковано внимание общественности всего мира. Но под этой внешностью скрывалась настоящая причина кризиса – резкий скачок цен на основные биржевые товары, настолько резкий, что рынок обязательно должен был обвалиться, как «мыльный пузырь» — лопнуть. По существу, основа всех банковских проблем состояла именно резком падении мировых биржевых цен. Но, чтобы понять, почему они упали, сначала надо выяснить, почему они резко выросли.
Если посмотреть на динамику мировых цен за последние полвека (статистика доступна на сайте Мирового банка с 1960 года), то мы увидим, что все это время цены были практически стабильны. За исключением всплеска середины 70-х годов, связанного со скачком нефтяных цен.
Задумаемся: цены практически стабильны, а доходы растут. Это означает только одно — относительное удешевление ресурсов. Это значит, что их очень много: мир последние полвека развивался в ситуации явного изобилия ресурсов.
И вдруг, когда не произошло ничего радикального с точки зрения доступности ресурсов или потребности в них, резкий скачок цен.
Это кажется парадоксальным нарушением экономических законов. Но экономические законы никто не отменял. Они столь же объективны и независимы от воли человека, как и физические.
Кусок железа тонет в воде, однако железные корабли плавают. Архимед, купаясь в ванне, обнаружил некие силы, которые успешно противостоят тем, которые обнаружил Ньютон, получив яблоком по голове. И тут нет никакого противоречия. Речь идет о сложении нескольких сил, о выходе за пределы действия одного-единственного закона гравитации к более широкой картине мира.
Точно так же и в экономике.
Очевидно, раз не было изменений со стороны предложения (что явно указывает на немальтузианский характер кризиса: ресурсов по-прежнему изобилие), значит образовался огромный «карман» дополнительного спроса на ресурсы. Причем спроса не физического, т. е. не имеющего целью потребление ресурса. Спроса промежуточного.
Читатель, конечно, уже понял, что я так издалека захожу, просто чтобы вполне банально указать на финансовый спрос — на фьючерсы на сырье. Это «карман», или «флюс», финансового спроса на ресурсы, не связанный с их фактическим потреблением.
Очевидно, что такой «флюс» долго существовать не мог. По всем законам экономики он мог существовать, только пока рос, причем рос по экспоненте, подпитываемый положительными обратными связями. Он резко надулся в середине нулевых и потом лопнул, оставив нам банковский и экономический кризис. И нас, не понимающих, что происходит...
Финансирование парадокса
Конечно, этот ответ не достаточен для понимания причин кризиса. В самом деле, откуда вдруг взялись деньги для финансирования этого дополнительного финансового спроса на ресурсы, этого «флюса»? Никакой особой денежной накачки в середине нулевых годов не происходило.
Очевидно, деньги уже были на рынке, только «размазанные» тонким слоем по всем финансовым инструментам. И вдруг появились инфраструктура и механизмы концентрации этих денег в достаточно узких секторах — и они устремились туда. Деньги «пылесосились» по всем финрынкам и бросались в спекуляции фьючерсами на сырье.
Соответственно встает два вопроса: что это за инфраструктура и откуда взялись эти явно излишние деньги вообще?
Ответ на первый вопрос интересен скорее профессионалам финансового рынка. Это тема про то, как были отменены ограничения на спекуляции для комбанков, как возникли сложные структурированные ценные бумаги, как ипотека смогла секьюритизироваться (превратиться в ценные бумаги, высоколиквидные на рынке) и т. д. Для наших целей вопросы эволюции финансового инжиниринга не очень интересны.
А вот второй вопрос принципиально важен.
Чтобы понять, откуда взялись эти деньги, надо определить – чьи они?
Сразу отвечу. Анализ матрицы финансовых активов и обязательств показывает со всей очевидностью: это не какая-то необеспеченная эмиссия центробанков, и это не деньги государства или крупных корпораций. И государство, и корпорации черпают ложкой из одной-единственной миски — у населения. Это деньги домохозяйств, которые хранят их в банковской системе.
А как называется излишек денег у населения? Богатство.
Люди стали настолько богаты, что после удовлетворения всех их потребностей у них остаются лишние деньги. Эти деньги в финансовой системе запускаются в работу — они создают новые деньги путем выдачи кредитов, финансирования инвестиций, спекуляций и т. д. Богатство создает новое богатство.
И, как только выясняется, какой именно сектор начинает расти быстрее, деньги устремляются туда со всего рынка. В нулевые годы это оказались сектора инвестиционных ценных бумаг (как консервативная высокорейтинговая часть инвестиций, приобретаемая для получения фиксированного процента, при этом со сверхвысокой доходностью +15% годовых) и фьючерсы на биржевые товары (как спекулятивная часть, т. е. приобретаемая ради роста стоимости актива).
Предкризисное ралли в ценах на недвижимость и биржевые товары в конечном счете было профинансировано именно деньгами населения — редко когда напрямую, обычно через посредство инвестбанков, различных инвестпредложений обычных комбанков, институциональных инвесторов (пенсионные и страховые фонды) и т. п.
Конечно, в данном случае идет речь о некоем среднестатистическом потребителе. Но если присмотреться к нему внимательно, то можно увидеть, что большая часть населения живет, расплачиваясь с долгами и копя деньги на пенсионных и инвестсчетах. Бедные не копят ничего. Небольшая прослойка богатых наращивает свое богатство на финансовых операциях. Рост богатства общества стимулируется ростом расслоения населения (чем богатые богаче, тем они больше инвестируют), и наоборот, богатые богатеют за счет хороших процентов с инвестиций, у бедных инвестиций нет — и расслоение только увеличивается.
«Слабые» экономические обратные связи
Итак, кризис произошел не из-за больших долгов (как говорят некоторые либералы) или недоплаты доходов наемному персоналу (как сказали бы марксисты), а именно из-за богатства общества.
Это означает, что, по мере роста богатства, в обществе включаются процессы, которые:
— тормозят сам рост богатства (ограничивая экономический рост);
— тормозят потребление ресурсов (потому что они становятся дороги).
Скачок цен при изобилии ресурсов означает включение неких обратных стабилизирующих связей, которые раньше не работали и которые начинают работать только при достаточном росте богатства.
Главный вывод заключается вот в чем: общество имеет не только мальтузианские отрицательные обратные связи, связанные с физическим ограничением по ресурсам (еде, нефти и т. п.), – их можно назвать «сильными», потому что они действуют жестко, даже жестоко, через смерть (голод, войны, болезни). Но общество имеет и некие «слабые» отрицательные обратные связи, которые приводят к тому же результату, что и «сильные» связи (прекращение безудержного экономического роста и экономия ресурсов), но мягко. «Слабые» обратные связи носят чисто экономический характер. Но, несмотря на мягкость, они действуют столь же неотвратимо, как и «сильные».
Как действуют «слабые» отрицательные обратные связи?
Пока общество растет с ограничением по физическим ресурсам — действуют «сильные» обратные связи, регулирующие его численность. Но когда общество достигает изобилия ресурсов, оно все равно перестает расти из-за действия «слабых» отрицательных обратных связей. Изобилие ресурсов означает богатство общества. По мере роста богатства, излишек этого богатства стимулирует рост цен на ресурсы (в виде финансовых активов), что делает дальнейший экономический рост излишне дорогим, и поэтому он тормозится. Кроме того, дороговизна ресурсов запускает инвестиции в:
— добычу более дорогих материалов и источников энергии, что приводит к возобновлению ситуации изобилия ресурсов;
— альтернативные материалы и источники энергии, что приводит к их диверсификации;
— экономию ресурсов и энергии;
— рециркуляцию материалов и переходу к возобновляемым, неиссякаемым источникам энергии.
Таким образом общество без какого-либо действия «сильных» мальтузианских связей регулирует обеспечение себя материалами и энергией, не доводя дело до физического исчерпания ресурсов.
Кризис 2007—2009 годов — первый в истории кризис от изобилия.
Первый кризис, вызванный «слабыми» экономическими обратными связями.
Параллели
Нельзя не увидеть очевидные параллели. Точно такая же ситуация, как и с описанными выше «слабыми» экономическими связями, наблюдается с демографической динамикой.
Высокая смертность — показатель неблагополучия общества. И на это общество реагирует однозначно — высокой рождаемостью: иначе не выжить. Так было многие тысячелетия истории.
Но, как только смертность падает и растет продолжительность жизни, общество воспринимает это совершенно однозначно — как благополучие (аналог экономического «богатства»). И реагирует на благополучие тоже вполне однозначно — резким снижением рождаемости (высокая рождаемость уже не нужна для выживания вида).
Не будучи связанным в своем росте физическими ограничениями среды (т. к. имеется ситуация «изобилия ресурсов»), человечество тем не менее резко снижает свою рождаемость (до уровня простого воспроизводства и даже ниже), что ведет к стабилизации и сокращению численности населения.
Мы видим этот процесс в развитых странах, в которых достигнуто благополучие и богатство. Развивающиеся страны устремлены в догоняющий рост, но можно видеть, что по мере нарастания благополучия и богатства в них тормозится и демографический, и экономический рост. Конечно, это процессы неравномерные и жестко не связанные между собой, но в глобальном масштабе наблюдаемые несомненно. Что совершенно не случайно. Но об этом как-нибудь в другой раз.
Алексей Михайлов, эксперт Центра экономических и политических исследований
Источник: versii.com.
Рейтинг публикации:
|
