Скрытые инструменты управления "европейским строительством" в период ломки "социального государства"
, Ольга Четверикова
Начало 70-х гг. стало важнейшим рубежом в политике правящих кругов Запада, выявившим серьёзные изменения в положении финансового капитала. «Выкжав» всё полезное для него из неокейнсианской модели развития, транснациональный бизнес постановил, что позитивный потенциал государственного регулирования исчерпан и «социальная экономика» с её широким демократическим участием начинает представлять угрозу не только для укрепления, но и для сохранения его позиций.
Характерно, что именно в этот период на Западе утверждается понятие «мультинационалы» или МНК (мультинациональные компании, позже названные транснациональными - ТНК), которое отражало новую проблему. Она заключалась не только в том, что интересы МНК явно шли вразрез с интересами местного производства, но и в том, что они создавали вокруг себя такую социальную среду и пропаганду, которые формировали стереотипы поведения и потребления, открыто противостоявшие национальному сообществу, при этом сфера их влияния быстро расширялась . МНК открыто заявляли о себе как о субъектах мировой экономики и политики, причём более влиятельных, чем сами государства. Осуществляя экспансию, они связывали в единую сеть разбросанные по всему миру и подчинённые им анклавы, и в этих условиях и границы, и сама государственная власть стали выступать уже в качестве препятствия для функционирования транснационального бизнеса. Именно тогда в недрах его аналитических структур и разрабатывается стратегия, направленная на слом системы национально-государственного регулирования и перехода к открытому «глобальному» обществу.
Естественно, речь шла не о новой стратегии, а о том, чтобы вывести, наконец, на свет мондиалистские идеи Круглого стола, Совета по международным отношениям и Бильдербергского клуба и облечь их в такую идеологическую форму, которая была бы приемлема для широких слоев западного общества. Приоритетное значение приобретала пропаганда «единого человеческого общества», «мира без границ», единого глобального денежного обращения, единого центрального банка, абсолютной свободы движения народов, товаров, идей и услуг. Соответственно, необходимо было поддерживать всё, что давало возможность оправдать необходимость глобализации и одновременно дискредитировать государство, доказав его неспособность выступать в качестве эффективного регулятора хозяйственной и социально-политической жизни. На это стали работать соответствующие мозговые центры, главную роль среди которых взял на себя связанный с Бильдербергами Римский клуб, объединивший представителей мировой политической, финансовой и научной элиты.
Предполагается, что клуб был создан в 1965 г. в поместье Дэвида Рокфеллера в Белладжио (Италия) во время международной конференции «Условия мирового порядка», в ходе которой обсуждалась роль интеллектуалов в формировании «нового мира». Но официально он начал свою деятельность в 1968 г. со встречи в Академии Деи Линчеи в Риме (национальной академии наук Италии). Организатором, инициатором и первым президентом клуба стал глава фирмы Оlivetti, член административного совета компании Fiat Аурелио Печчеи.
Главная задача этого «мозгового центра» заключалась в привлечении внимания мировой общественности к глобальным проблемам посредством составления научных докладов, посвящённых вопросам построения «целостной прогрессивной цивилизации». Реально речь шла о том, чтобы дискредитировать идею «социальной экономики» и, напугав общественность образами будущих возможных катастроф, обосновать необходимость признания власти «избранных элит». Как писал сам Печчеи, «надо было использовать все технические средства. Однако нам казалось, что воззвание Римского клуба произведёт нужный эффект лишь в том случае, если оно будет представлено в какой-то новой, непривычной, образной форме. Это должно было напоминать лечение шоком. Ведь до тех пор, пока люди с различными уровнями образования не смогут увидеть действительность такой, как она есть, а не такой, какой она была раньше или какой они хотели бы ее видеть,- им так и не постигнуть смысла мировой проблематики. И надо было сделать так, чтобы как можно больше людей смогли совершить этот резкий скачок в своем понимании действительности».
Выделив два блока глобальных проблем – противоречия между обществом и окружающей средой и противоречия внутри общества - «римляне» стремились убедить человечество в том, что современная технологическая цивилизация в силу истощения природных ресурсов и перенаселённости планеты пребывает в критической ситуации и потеряла способность к саморегенерации, и, если она рухнет в результате какого-либо катаклизма, то восстановить её будет практически невозможно. Для решения этой глобальной проблемы Римский клуб и разрабатывал соответствующие меры, которые можно было реализовать только усилиями наднациональных структур.
Начальную работу, по предложению клуба, провёл американский специалист по компьютерному моделированию Дж. Форрестер, показавший в своей работе 1971 г. «Мировая динамика», что продолжение прежних темпов потребления ресурсов приведёт к 2020 г. к всемирной экологической катастрофе. А в 1972 г. группа учёных Массачусетского технологического института во главе с Д.Медоузом написала самую известную из всех работ Римского клуба – доклад «Пределы роста», ставший научным бестселлером среди интеллектуальной элиты Запада. В нём была описана катастрофическая ситуация, которая ждёт человечество уже в начале ХХI века в силу достижения им демографических и экологических пределов, и выдвигалась задача перехода к планируемому в мировом масштабе развитию по модели «нулевого роста». То есть речь шла о консервации промышленного развития и сокращении численности населения, поскольку человечество стало рассматриваться как угроза миру. Тем же мальтузианским виденьем были проникнуты и последующие доклады этой элитной группы, названия которых говорят сами за себя: «Человечество у поворотного пункта», «Пересмотр международного порядка», «За пределами века расточительства», «Цели для человечества» и др.
Своей деятельностью Римский клуб совершил радикальный поворот в контроле над сознанием западного человека, перейдя с помощью «научно доказанных» теорий, не терпящих никаких возражений, к обоснованию необходимости коренной ломки прежней системы управления обществом. Возможность обеспечения благополучной жизни лишь для одного миллиарда человек (а теперь уже и для 500 млн.) стали оправдываться объективными условиями развития, рассчитанными с помощью чёткого математического анализа.
Однако в реальности за всеми этими «научными» построениями скрывалась идеология, глубоко чуждая не только христианству, но и просветительскому гуманизму и уходящая корнями в оккультно-пантеистическое мировоззрение «Нью Эйдж» с его культом «глубинной экологии», утверждавшим мистическое всеединство и требовавшим введения иерархической структуры всемирного управления. В своих докладах члены Римского клуба неоднократно ссылались на необходимость создания новой мировой религии для изменения сознания человека в целях предотвращения экологической катастрофы спасения цивилизации. Христианство же подвергалось особенно жёсткой критике за то, что его «экспансионистские установки» на неограниченное деторождение способствовало перенаселению планеты (любимые утверждения Д.Форрестера). В реальности такое массовое «промывание мозгов» лишь подготавливало переход финансовых элит к новым социальным технологиям, позволяющим сокращать не представляющее никакой функциональной ценности население стран «третьего мира», держа их в качестве сырьевого придатка и зоны сбросов вредных отходов.
Но это всё была теория, а требовалось реальное потрясение или шок, которые внушили бы массам необходимость добровольного отказа от прежней модели развития. Таким событием и стало спланированное на встрече Бильдербергского клуба и спровоцированное корпоративными элитами резкое повышение цен на нефть в 1973 г. , повлёкшее за собой первый за послевоенные годы экономический кризис на Западе, после которого его экономика вошла в период перманентных катаклизм. Однако этому кризису предшествовало другое, более важное событие, которое и можно считать реальным рубежом в политике финансовых элит. Речь идёт об отмене в соответствии с указом Никсона от 1971 г. привязки доллара к золоту, после чего доллар превратился в главное средство международных расчётов и, став печататься в неограниченном количестве, превратился, по признанию американского президента, в основной экспортный товар США. Печатание мировых денег и скупка на них реальных мировых активов стали главным бизнесом американских банков, добившихся в итоге снятия ограничений с перемещения денег и капитала. В этом смысле понятна и операция с повышением цен на нефть, в результате которого золотой стандарт был заменён на «нефтяной» и мощный поток нефтедолларов потёк в американские банки.
Экономический и финансовый кризис 70-х гг. вверг западного человека в состояние психологического шока, которое было использовано корпоративными элитами для начала жёсткой критики неокейнсианства и созданного на его основе «социального государства». В этих целях в 1973 г. формируется ещё одна структура теневой власти под контролем Рокфеллеров и под руководством З.Бжезинского – Трёхсторонняя комиссия (ТК), направленная на преодоление разногласий и консолидацию правящих элит трёх регионов (США, Европы и Японии, отношения между которыми тогда ухудшились) в отстаивании и проведении неолиберального курса . Главной тематикой подготавливаемых ТК документов стали глобализация и освобождение элит из-под контроля государства и гражданского общества. Так, в отчёте одной из рабочих групп комиссии, носившем название «К обновлённой международной системе», говорилось: «Общественность и руководства большинства стран продолжают жить в мире понятий, которых больше не существует – в мире отдельных наций – и им чрезвычайно трудно применить такие понятия, как глобальные перспективы и взаимозависимость. Либеральное представление о том, что существует разделение между экономикой и политикой, является отжившим: вопросы экономики находятся в центре современной политики».
В другом документе, написанном в 1975 г. американским политологом С.П.Хантингтоном совместно с французским и японским социологами М.Крозье и Ж.Ватануки и называвшемся «Кризис демократии: отчёт Трёхсторонней комиссии об управляемой демократии», уже открыто выражалась озабоченность «избытком демократии», перед угрозой которой оказалась правящая элита Америки. Кризис, по утверждению авторов, «состоял в том факте, что сотни тысяч обычных американских граждан начали протестовать против политики своего правительства». В докладе указывалось: «Уязвимость демократического правительства в США происходит не из-за внешних угроз, хотя такие угрозы вполне реальны, и не из-за внутренних угроз от левых или правых, хотя такие угрозы также вполне реальны, но из-за внутренней динамики самой демократии в условиях высоко образованного, мобильного и активного общества». В связи с этим, предупреждая, что «эффективное функционирование демократической политической системы обычно требует некоторой меры апатии и равнодушия со стороны некоторых людей и групп», авторы оправдывали применение властью «секретности и обмана», которые они назвали «неизбежными атрибутами правительства» .
Этот документ очень показателен. Он означал, что западные элиты открыто провозгласили, что на повестке дня - переход к демонтажу демократических институтов «социального государства», облегчавший деятельность организаций, работающих на реализацию наднационального объединения Европы. Новый импульс, в частности, получил влиятельнейший Панъевропейский союз, президентом которого в 1972 г. был избран Отто фон Габсбург, внук последнего императора Австро-Венгрии. К этому времени Панъевропейский союз обладал целой сетью теневых политических организаций по всей Европе, среди которых были Европейский центр документации и информации, Европейская академия политических наук, Европейский институт за развитие, Круг наций, переименованный затем в Круг Лоррэна, Общество «Мон Пелерина» . Через Отто Габсбурга, как члена «Опус Деи» Панъевропейское движение контролировалось, в свою очередь, со стороны Ватикана, внутри которого именно в эти годы опусдеисты достигли решающего влияния, добившись избрания в 1978 г. папой своего ставленника Иоанна Павла II. С тех пор Ватикан последовательно поддерживал неолиберальную стратегию, используя все свои ресурсы и возможности для формирования управленческой элиты нового типа, мыслящей глобальными категориями.
В течение 70-х-первой половины 80-х гг. происходит укрепление институтов ЕЭС, и в условиях отказа от золотовалютной Бреттон-Вудской системы и перехода к мультивалютному стандарту осуществляются попытки создания единой европейской валюты. Сначала формируется «валютный коридор», «валютная змея», вводится единая расчётная единица ЭКЮ. Но сохраняющиеся разногласия между ведущими странами ЕЭС препятствовали достижению реального валютного союза.
В итоге со стороны «мировых менеджеров» были предприняты значительные усилия для консолидации европейского промышленного и финансового бизнеса, который бы смог выступить единым фронтом в отстаивании своих интересов в Европейском сообществе. В 1983 г. была создана новая лоббирующая структура - Круглый стол европейских промышленников или Европейский круглый стол (ЕКС или ERT), объединивший представителей 45 крупнейших европейских корпораций, среди которых наиболее влиятельными являются Bayer, BP, DaimlerChrysler, Ericsson, Nestlé, Nokia, Petrofina, Renault, Shell, Siemens, Solvay, Total и Unilever, главы которых регулярно присутствовали на Бильдербергских встречах. Членство в этой организации персональное, хотя и от имени компании и по приглашению. «Отцами-основателями» ЕКС считаются тогдашний вице-президент Еврокомиссии Этьен Давиньон, бельгийский политик и секретарь Бильдербергского клуба, П.Жилленхаммар, исполнительный директор Volvo, У.Аньелли, тогдашний глава Fiat и В. Декккер председатель правления Philips. Взяв за образец созданный ещё в 1972 г. американский Круглый стол бизнеса (Business Roundtable), они превратили ЕКС в одну из ключевых групп давления, оказывающую решающее влияние на самых высокопоставленных политиков.
В итоге, если в 70-е гг. между европейскими ТНК и Еврокомиссией было мало контактов, то в последующее десятилетие картина полностью меняется: отношения между европейскими промышленниками и финансистам, с одной стороны, и членами комиссии – с другой, стали настолько тесными, что они сформировали стратегический альянс, который в итоге и стал определять политику Сообщества. Осуществляется это в силу привилегированных отношений ЕКС с руководством ЕС, основанных на крепких личных связях.
Целью организации было провозглашено «стимулирование всемирной конкурентоспособности европейской промышленности», однако главной задачей было изменение способа управления Европой в направлении его полной унификации в интересах крупного бизнеса. Как объясняла Каролин Валько, которая была заместителем секретаря ЕКС, «проблема в том, что если в странах своего происхождения политики имеют собственный голос, то внутри ЕС они могут иметь общее виденье». Интенсивная обработка в неолиберальном духе высшего состава менеджеров и соответствующий отбор кадров привели к тому, что если в 80-е гг. внутри ЕКС ещё были разногласия между протекционистами и глобалистами, то к началу 90-х гг. все его члены уже единодушно отстаивали полную открытость рынков и границ. Глобализация и крупные проекты общего наднационального характера и здесь стали главной темой повестки дня .
Именно тесный союз ЕКС и Еврокомиссии сыграл решающую роль в выработке Единого европейского акта 1986 г. Основой для него стала произнесённая в Европарламенте речь председателя Еврокомиссии Жака Делора, фактически повторявшая положения проекта президента ЕКС В.Деккера «Европа 1990», направленного на устранение торговых барьеров и налоговых границ. После того, как Единый акт вошёл в силу, ЕКС занялся скорейшим проведением его в жизнь, оказывая постоянное давление на представителей правительств и членов Еврокомиссии. Для проведения нужных ему решений он создал целую сеть лоббирующих организаций, управляемых Союзом европейских предпринимательских и промышленных конфедераций и Европейским комитетом Американской торговой палаты, которые определяют и сегодня повестку дня ЕС, направляя его решения в русло либерализации, обеспечивающей укрепление их власти.
Крайнюю активность проявил ЕКС при подготовке Маастрихтского соглашения, при этом важнейшим вопросом для него был проект единой валюты, для проталкивания которого также нужна была соответствующая группа давления. В 1987 г. пять ТНК – членов ЕКС (Fiat, Philips, Rhône-Poulenc, Solvay и Total) создали Ассоциацию в поддержку европейского валютного союза (АЕВС), первым председателем которой стал генеральный директор Philips и тогдашний глава ЕКС Висс Деккер. В Ассоциацию вошло 300 членов, представлявших около трети компаний ЕКС и большинство из которых были выходцами из финансовых кругов ЕС. Хотя в своих публикациях Ассоциация никогда не афишировала эти связи, две организации работали фактически совместно . Показательно, что Ассоциация совершенно проигнорировала такие организации, как профсоюзы, объединения потребителей, представлявшие интересы широких слоёв населения. Как выразился по этому поводу Э.Давиньон, позже возглавивший АЕВС, «мы говорим не от имени всех, а от своего собственного имени». Исключением стала лишь Конфедерация европейских служащих, два председателя которых вошли в состав административного совета АЕВС.
Под давлением АЕВС в 1988 г. в рамках ЕЭС была создана группа по разработке поэтапного плана создания валютного союза под руководством Жака Делора, который и был утверждён Европейским советом в Мадриде в июне 1989 г. Показательно, что группа Делора состояла почти исключительно из представителей центральных банков и выполняла их заказ, в то время, как министры финансов национальных правительств, представлявшие интересы своих стран, были устранены от решения вопроса.
План предусматривал проведение скоординированной экономической и валютной политики, переход на «единую валюту» и создание Европейского центрального банка, который был бы независим от политической власти и проводил бы политику, определяемую финансовыми рамками. Здесь отстаивалась известная идея о полном отказе от регулирования движения товаров, рабочей силы и капиталов и о крайне жёстком контроле над задолженностью и бюджетной политикой. План гарантировал абсолютную конкуренцию, строго ограничивал субсидии определённым отраслям и запрещал вмешательство государственных властей в деятельность Европейского центрального банка. При этом было заявлено, что «гибкость зарплаты и подвижность рабочей силы необходимы для устранения различий в конкурентоспособности между различными странами и регионами». При этом некоторые экономисты открыто указывали на то, что введение «единой валюты» облегчит снижение зарплаты, которое будет осуществляться под видом нивелирования валют.
Однако и на встрече в Мадриде в отношении плана ещё были определённые разногласия: если Ф.Миттеран и Ж.Делор поддерживали «единую валюту», то Маргарет Тэтчер от неё отказалась, а Г. Коль колебался. Однако последующие бурные события, связанные с объединением Германии, резко изменили ситуацию. Дело в том, что процесс поглощения ГДР Западной Германией воспринимался крайне остро французским правительством. Как писала тогда газета Le Monde, «каждое слово может пробудить во Франции спящие страхи увидеть, как от 75 до 80 миллионов немцев провозглашают наступление «Четвёртого рейха»». Описывая в своих воспоминаниях Verbatim этот период, известный мондиалист, тогдашний советник Миттерана Ж.Аттали, бывший фактически его серым кардиналом, писал, что Франция, боясь потерять своё политическое место в Европе, пыталась воспрепятствовать объединению Германии, но, когда это оказалось невозможно, она обязала свою союзницу согласиться на Европейский валютный союз, прекрасно понимая, что это противоречит интересам ФРГ .
Таким образом, как это подтверждали и другие сотрудники Ф.Миттерана, Франция потребовала от Германии присоединения к валютному союзу в качестве условия признания присоединения ГДР к ФРГ. Г.Коль, в свою очередь, настоял на том, чтобы Европейский центральный банк был независим от политических властей. Как писал французский политик Ю.Ведрин, «идея валютного союза витала в воздухе, начиная с 70-х гг., … Но настоящее решение об этом, принятое в Страсбурге в декабре 1989 г., стало возможным только при особых обстоятельствах, созданных объединением Германии, и в силу личных отношений между Ф.Миттераном и Г.Колем и их виденьем будущего Европы». Как доверительно сообщил Г.Коль одному из своих французских собеседников, «Ф.Миттерана интересовали только два пункта: право голоса иностранцам и…определение конечной даты введения единой валюты» .
В 1991 г. Европейский круглый стол издал доклад «Промоделировать Европу», в которой был предложен график создания экономического и валютного союза, фактически воспроизведённый в тексте Маастрихтского договора об образовании Европейского союза, подписанного в феврале 1992 г. После его вступления в силу (ноябрь 1993 г.,) страны ЕС перешли к введению общих правил в сфере государственного бюджета, инфляции, процентных ставок для всех членов (дефицит госбюджета не должен превышать 3%, государственный долг – не выше 60% от ВВП и др.), подготавливая введение единой валюты. С 1989 по 1998 гг. АВЕС провела более тысячи семинаров и конференций с участием представителей Еврокомиссии или стран-членов, главным результатом которых стало создание комитета независимых экспертов из 12 человек, который и разработал процедуру перехода к «единой валюте».
В 90-е и 2000-е гг. была воплощена большая часть разрабатываемых в течение многих десятилетий планов Единой Европы: в 1998 г. был, наконец, создан Европейский центральный банк; в 1999-2001 годы было введено евро (вначале - в безналичный, а с 2002 г. – в наличный оборот); расширены функции Европарламента и Еврокомиссии; складывается единое европейское правовое и информационное пространство; начинает проводиться общая внешняя и оборонная политика; формируется новая концепция человеческой личности, реализация которой сделает возможным установление тотального электронного контроля над обществом.
Однако именно тогда, когда Европейский Союз, казалось бы, приблизился к воплощению голубой мечты своих архитекторов, как раз и стал проявляться весь разрушительный характер «европейского строительства», выявивший полную несовместимость интересов и представлений правящей космополитичной верхушки, находящейся на содержании у мировых банкиров, с интересами и представлениями большинства европейцев. Как показали события последних лет, сохранение «европейского единства» возможно только при условии передачи органам ЕС чрезвычайных полномочий, означающих фактически установление жёсткой диктатуры, призванной осуществить полный демонтаж «социального государства» в странах Европы и подготовить почву для перехода власти непосредственно в руки мировой финансовой мафии.
Русское экономическое общество
Рейтинг публикации:
|
