Блоги
 |
Михаил Леонтьев |
Главный редактор еженедельного журнала "Однако". Родился в 1958 г. в Москве. Окончил общеэкономический факультет Московского института народного хозяйства им. Плеханова. Работал в изданиях «Коммерсантъ», «Независимая газета», «Вusinеss МН», «Сегодня», «Профиль», на телеканале «ТВ Центр». С 1999 года – автор и ведущий программы «Однако» на Первом канале (ранее ОРТ).
|
Правительственный кризис в Греции вызвал породил множество экспертных комментариев и предположений, что это государство вот-вот выйдет из еврозоны. В соседней заметке на «Однако» коллега Анатолий Вассерман справедливо указывает, что такое решение вряд ли принесёт пользу грекам – несмотря на то, что евроинтеграция действительно нанесла тамошнему хозяйству непоправимый урон. Однако и это ещё не всё.
Особенность экономических кризисов такова, что они почти никогда не развиваются исключительно в рамках экономики. Напротив, они обычно перетекают в разного рода социально-политические конфликты, которые накладывают на них очень серьёзный отпечаток. Иногда происходит так, что политические события и динамика определяют кризисные процессы в большей степени, чем собственно экономические. Хотя в основе нынешнего кризиса, безусловно, находится экономика.
Впрочем, пока ещё непонятно, по какому сценарию будет развиваться ситуация в еврозоне. Понятно, что та же партия Меркель не выиграет никаких выборов в Германии. Хотя претензии к политике нынешнего канцлера – вещь достаточно дискуссионная. Их можно иметь, а можно не иметь. Это скорее вопрос позиционирования, в т. ч. экономического. Но говорить о том, что глава правительства Германии в чём-то априорно виновата, достаточно трудно.
Вообще всё, что происходит в еврозоне, происходит под присмотром со стороны консилиума врачей. «Больной» подключён к огромному количеству датчиков, всякого рода приборам искусственного дыхания, питания и т. д. Поэтому здесь трудно предположить какую-то неожиданную катастрофу. Алгоритм наступления кризиса, когда всё резко падает, сегодня вряд ли применим. Ситуация в целом находится под контролем, хотя это не означает, что «больной» выздоровеет. Тем не менее ситуация развивается примерно прогнозируемым образом.
Наш прогноз простой: еврозона в нынешнем виде – «не жилец». Южная Европа не может выйти из кризиса при такой дорогой валюте, как евро. Нет, конечно, можно провести девальвацию евро раза в три, но это будет катастрофой. Этого нельзя сделать в реальности, хотя теоретически можно – а именно довести евро до уровня, приемлемого для стран юга Европы. Т. е. выстраиваться не по самому сильному, а по самому слабому. Но тогда ты, соответственно, выстраиваешь свою экономику по уровню Греции или Португалии.
Еврозона в нынешней ситуации – это нежизнеспособное объединение. Точнее говоря, как и вся глобальная современная экономика, оно могло быть жизнеспособным лишь на базе бесконечного и динамичного роста. Когда у тебя всё время происходит наращивание прибыли, это начинает напоминать наркоманию и ты вынужден увеличивать дозу. Однако вскоре выяснилось, что дальше дозу увеличивать нельзя. Всё остановилось. Всё было хорошо, все получали кайф в одинаковой степени, но когда разразился кризис, те, кто сидели на игле глубже, уже не смогут выжить.
Цена выхода Греции из еврозоны такова, что при нынешнем состоянии европейской экономики она по цепочке спровоцирует колоссальное количество кризисов по всей Европе. Прямые потери от выхода Греции из еврозоны составят где-то 300 миллиардов, при этом непонятно, что будет с самой Грецией. Впрочем, Бог бы с ней. Положим, что она «утонула» бы в кризисной волне. Проблема в том, что она при этом потянет за собой колоссальное количество финансовых и иных институтов. Те средства, которые были списаны с Греции, уйдут в прямые потери и никак не компенсируются.
Кроме всего прочего, есть и косвенный результат: если Греция выходит из еврозоны, начинается кризис доверия. Ведь вся рыночная экономика построена с учетом такого фактора, как доверие. Все котировки, фьючерсы и т. н. кредитные свопы зависят от уровня доверия. Сам по себе прецедент выхода одной страны из еврозоны (притом, что политические процессы в Греции совершенно синхронны с процессами, которые происходят во Франции, Италии, Испании и т. д.) провоцирует угрозу политического кризиса. Что такое доверие? Credit. Т. е. кредитов не будет, а это означает крах.
Получается, что Грецию нельзя оставлять в еврозоне, но в то же время её нельзя без последствий выдворить оттуда. Это и есть кризис. Но поскольку европейский кризис фиксирует множество датчиков, этот больной пока ещё протянет. А крах сначала произойдёт не в Европе, а там, где датчики не подключены в таком количестве. Например, в том же Китае.
Может ли Греция вылечиться без Европы
 |
Анатолий Вассерман |
Журналист, политконсультант, эрудит. Родился в Одессе 1952.12.09.03.30. По образованию инженер-теплофизик. Более двух десятилетий работал программистом (15 лет -- системным программистом). Многократный победитель интеллектуальных игр. Самое узнаваемое лицо Рунета. Автор живого журнала awas1952.livejournal.com
|
Переговоры по формированию очередного внеочередного греческого правительства, похоже, в очередной раз зашли в тупик. Коалиция радикальных левых сил СИРИЗА не желает соучаствовать в программе жёсткой экономии ради предписанного международными финансовыми структурами сокращения бюджетного дефицита. Без неё теоретически можно создать правительство, если объединить практически все остальные силы, попавшие в парламент по результатам выборов 6-го мая. Но их разногласия и подавно неустранимы. Даже если на какой-то момент они договорятся — разногласия при осуществлении программы неизбежно приведут к голосованию большей части парламента против какой-то ключевой меры. И тогда новые выборы вновь неизбежны.
На этих выборах те, кто выступает против экономии, скорее всего победят ещё убедительнее. Хотя бы потому, что общеЕСовские финансовые структуры и Международный валютный фонд очень уж мощно давят на народ. А в политике если не всякое — как в физике — действие вызывает противодействие, то противодействие — в отличие от физики — оказывается иной раз куда сильнее самого действия.
Но в случае победы евроскептики окажутся перед тяжелейшим набором задач, проистекающих из нынешнего полуразрушенного состояния хозяйства страны. Как ни крути, а доход Греции сейчас существенно меньше расхода (из чего и проистекли нынешние долги), и роста дохода при нынешней экономической политике, предписанной Европейским Союзом, не предвидится. Отчего и приходится сокращать расходы: «по одёжке протягивай ножки» (©).
Но отчего бы не перекроить одёжку?
Причина падения дохода Греции вроде бы очевидна: Вторая Великая депрессия сократила свободные средства на руках граждан «золотого миллиарда», они стали меньше тратить на необязательные развлечения, поток туристов — и в колыбель современной цивилизации, и на многообразные пляжи бессчётных средиземноморских островков — иссяк.
Но с каких пор туризм стал единственным источником греческого благосостояния, единственным местом приложения сил греческого народа? Уж не с тех ли самых, когда по указаниям Европейского Союза началось истребление большей части других традиционных греческих занятий?
Знаменитая греческая рецина — вино, законсервированное по древнему рецепту добавкой смолы (rezin) — запрещена за несоответствие общеевропейскому стандарту виноделия, установленному задолго до вступления Греции в ЕС. Производство прочих вин сокращено (с субсидированием вырубки виноградников), дабы греческие сладкие вина не вытеснили на европейском рынке алкогольных напитков для дам более северную — значит, менее сладкую — продукцию «старой Европы». Сокращено и выращивание оливок: главный экспортный продукт Эллады с античных времён мешал конкурентам из того же ЕС. Весь список греческих товаров и услуг, ограниченных ЕСовскими распоряжениями, занимает десятки книжных страниц.
Но важнее не конкретные запреты, а разрушение хозяйственных взаимосвязей. Нынешнее греческое хозяйство в значительно большей степени, чем до вступления в ЕС, разорвано в клочья, куда активнее взаимодействующие с зарубежьем, нежели между собою. В условиях общеевропейской интеграции это вроде бы логично — но только пока интеграторы учитывают интересы всех звеньев хозяйственных цепочек, а не кормят одни за счёт других. Пока шёл затяжной почти общемировой бум, корма было достаточно. Теперь же, как отметил ещё Булат Шалвович Окуджава, «пряников сладких всегда не хватает на всех». И в каждой стране стараются удержать у себя чем побольше плодов с ветвей общеевропейского древа, чьи хозяйственные корни по замыслу организаторов ЕС пронизывают все его страны, дабы (по известному экономическому закону: чем глубже разделение труда — тем больше его производительность; чем многолюднее и разнообразнее общество — тем больше возможности разделения труда) собрать побольше питательных веществ.
Автархию — замыкание всех цепочек, необходимых для разработки и производства всего необходимого — может себе позволить только достаточно многолюдное хозяйств. Это установлено ещё в конце 1970-х. Сейчас в ЕС порог самодостаточности превышает 400 миллионов человек, на постсоветском пространство — около 200 миллионов. Греция не может позволить себе полную автархию. Но всё же чем больше доля цепочек, замкнутых внутри региона, тем легче ему налаживать все остальные цепочки с выгодой для себя, а не только для партнёров. Потому, собственно, ЕСовская бюрократия старается протянуть чем побольше хозяйственных связей через границы государств ЕС, а внутри каждого государства оставить чем поменьше. С Брюсселем даже Берлин и Париж должны — по замыслу ЕС в целом — говорить снизу вверх.
Вдобавок построение автархии — дело затратное. Как и любое новшество. Даже если разработка или новая организация хозяйственных связей сулит немалые выгоды — на её первоначальное создание и отладку нужны время и эквивалентные ему (по выражению Бенджамина Джозайича Франклина, с 1928-го года глядящего на нас с бумажки в $100) деньги. Обычно средства на освоение нового берут из собственных или (в кредит) чужих накоплений. Но Греция сейчас лишена обоих этих источников перемен.
Правда, государство — в отличие от частной структуры — в подобных случаях может прибегнуть к инфляции — выпуску необеспеченных денег — в надежде на последующее погашение их новыми благами, проистекающими из новых дел (ведь деньги по сути своей — обязательства предоставить в обмен на них какие-то блага, и это обязательство далеко не всегда предъявляют к немедленному исполнению). Но Греция сейчас входит в зону евро — единой валюты множества стран, выпускаемой в расчёте на их общие нужды и планы. Никто не добавит евро в расчёте на её собственные новые потребности.
Следовательно, приход к власти в Греции новых политических сил, желающих добиться хозяйственной — значит, и политической — самостоятельности страны, должен обернуться разрывом ещё и финансовых связей. Греции придётся вернуться к собственной валюте — драхме, причём её курс в первые годы построения автархии заведомо будет стремительно падать.
Сейчас многие государственные и крупные коммерческие банки держат в своих резервах (то есть в качестве гарантии выплат на случай невозврата выданных кому-то денег) долговые обязательства правительства и частных структур Греции, номинированные в евро. Нынешний долговой кризис в немалой степени связан с заведомой неспособностью Греции выплатить всё причитающееся по этим обязательствам. После долгих споров кредиторы согласились истребовать с Греции примерно половину её долга. Но пока Греция входит в зону евро, остаётся надежда на выплату хотя бы части этих денег из средств других стран той же зоны (они больше самой Греции заинтересованы в устойчивости своих банков), а потому кредиторы готовы немного отсрочить выплаты самой Греции. Если же Греция перейдёт на драхму, инфляция драхмы заведомо исключает погашение греческих обязательств в ближайшие годы. Весь греческий долг ляжет исключительно на страны, остающиеся в зоне евро. Поэтому они не хотят выпустить Грецию из этой зоны и готовы даже на собственные жертвы в расчёте на их грядующую компенсацию. Победа же в Греции поборников отказа от ЕСовских ограничений в одночасье разрушит все расчёты.
Итак, Греция должна в ближайшее время выбрать из двух вариантов. Либо сохранение нынешней вялотекущей деградации с непрерывным плавным превращением в обслугу при «старой Европе» — либо концентрация собственных усилий и резкое обнищание с надеждой на возрождение цельного хозяйства, где практически каждый может заработать на удовлетворении потребностей своих сограждан и в свою очередь получить от сограждан удовлетворение своих потребностей. Первый путь проще, но безнадёжен. Второй путь напоминает первую речь Уинстона Леонарда Рэндолфовича Спенсёр-Чёрчилла в качестве главы правительства Британской империи: « Мне нечего предложить вам, кроме крови, пота и слёз. Вы спросите: какая у нас цель? Я отвечу одним словом — победа! Победа любой ценой, победа, несмотря ни на что, победа, каким бы долгим и тяжким ни был путь к ней. Без неё нам не выжить… без неё не будет Британской империи и всего, что она олицетворяет. Если мы не победим, то должны будем распрощаться с нашим образом жизни… Мне дано теперь право требовать помощи от всех вас, и я говорю вам: приходите все и вместе пойдём к победе». Британцам тогда удалось дотянуть до момента вступления в войну на их стороне Союза Советских Социалистических Республик и Соединённых Государств Америки (по слухам, оба события были в какой-то мере ускорены британскими интригами). Задача греков попроще — дотянуть до момента радикального изменения мировой экономической конъюнктуры. Значительная часть греческих политиков полагает: с этой задачей они справятся. У меня пока нет оснований оспаривать это мнение.
Источник: odnako.org.
Рейтинг публикации:
|
