Последние несколько недель основным приоритетом администрации Трампа была борьба с распространением коронавирусной инфекции. Тем не менее, правительство Соединенных Штатов также предпринимает попытки стабилизировать глобальные энергетические рынки после разрыва соглашения ОПЕК+ и начала масштабной ценовой войны на нефтяном рынке между двумя крупнейшими производителями нефти, Россией и Саудовской Аравией. Это стало главной темой телефонного разговора президента США Дональда Трампа и президента России Владимира Путина, который состоялся 30 марта. Кроме того, администрация отправила бывшего заместителя советника по вопросам национальной безопасности Викторию Коутс (Victoria Coates) в Эр-Рияд в качестве специального представителя по вопросам энергетики, чтобы поддерживать непосредственную связь с саудовцами в надежде положить конец текущему кризису.

Позиция Америки осложняется еще и тем, что между специалистами в области национальной безопасности и представителями делового сообщества нет единого мнения касательно того, является ли резкое падение цен на нефть (и связанное с этим перенасыщение рынка) в целом положительным или отрицательным фактором для Соединенных Штатов. В прошлом низкие цены на энергоресурсы играли роль мощного стимула для экономики Соединенных Штатов и других развитых экономик, поскольку это позволяло снизить затраты на энергоресурсы, не только делая электроэнергию и топливо дешевле (и таким образом сокращая расходы на транспортировку и производство), но и снижая цены на сырье в нефтехимическом секторе и секторе производства пластика. Даже если американцы сидят дома (то есть меньше ездят на автомобилях и меньше летают на самолетах), эти сэкономленные средства находят отражение в ценах на потребительские товары.

Кроме того, низкие цены на нефть могут оказать такое воздействие, которое не смогут оказать годы американских санкций и давления. Вполне вероятно, они могут в значительной мере расшатать основы влияния недружественных государств, таких как Венесуэла и Иран. Они, возможно, способны создать условия для изменений в поведении тех или иных режимов или даже смены этих режимов. Низкие цены на нефть — особенно если они ниже заложенного в бюджете минимума — также влияют на способность России оплачивать ее расходы на военные нужды и ее интервенции по всему миру, создавая дополнительное давление на российскую экономику, которая уже несет потери из-за западных санкций.

Однако низкие цены на нефть оказывают негативное влияние и на Соединенные Штаты. В какой-то момент это негативное влияние всерьез затронет внутреннюю добычу углеводородов в США, поставив крест на с таким трудом завоеванной энергетической самодостаточности, которая позволила Америке избавиться от чрезмерной зависимости от импорта. Что еще важнее, рост объемов добычи энергоресурсов позволил Соединенным Штатам конкурировать — в первую очередь с Россией — за возможность поставлять углеводороды ключевым союзникам в Европе и Азии.

Теперь, когда цены достигли исторического минимума, американские энергоресурсы стали слишком дорогими в добыче (если не считать несколько масштабных проектов, принадлежащих крупным компаниям), а американский экспорт стал слишком дорогостоящим для большинства проамериканских союзников в Европе, которые могут покупать энергоресурсы у России и Саудовской Аравии по гораздо более низкой цене. Мы приложили массу усилий для того, чтобы заставить наших партнеров сократить объемы закупок российских энергоресурсов, однако выгоду из этого извлекли Саудовская Аравия, Катар и Азербайджан, а вовсе не американские производители. (Все это опровергает мой прогноз, который я озвучил 12 лет назад во время занятия в университете Джорджа Вашингтона, посвященного внешней политике России, — прогноз о том, что мировые цены на нефть больше никогда не опустятся ниже 20 долларов за баррель)/

Защитники окружающей среды, возможно, с радостью встретят новости о крахе американской сланцевой индустрии и крахе усилий по разведке на федеральных землях и в офшорных зонах, но атлантисты, надеявшиеся на то, что союзники Америки по НАТО со временем будут все чаще отказываться от российских энергоресурсов в пользу трансатлантических источников поставок, вряд ли довольны таким поворотом событий. Но даже более «зеленый» сегмент американского политического истеблишмента должен испытывать тревогу в связи с тем, что продолжительный период низких цен на нефть сделает энергию из альтернативных источников слишком дорогой в производстве и вытеснит компании, пытающиеся продвигать альтернативные источники энергии (биотопливо и так далее), из бизнеса или же толкнет их в распростертые объятия российских или саудовских инвесторов, которые с радостью купят патенты, а затем будут тормозить разработки.

Сейчас Соединенные Штаты могут оказывать влияние на ситуацию с помощью двух инструментов. Первый из них — это стратегические запасы: власти Соединенных Штатов могут решать, насколько их нужно пополнять и стоит ли отдавать предпочтение американским производителям, покупая их продукцию по ценам, которые будут выше рыночных. Второй инструмент — это Министерство обороны США, которое обладает способностью оказывать огромное влияние на рынки и которое может решать, какой вид энергоресурсов и по какой цене оно готово покупать. Однако в данном случае консенсуса относительно того, как это можно использовать, пока нет.

Все это происходит в тот момент, когда беспрецедентная напряженность наблюдается не только в российско-американских отношениях, но и в отношениях между Вашингтоном и Эр-Риядом. Москва уже обвиняет Вашингтон — учитывая американские санкции против деятельности российских компаний в Венесуэле и против новых проектов России по строительству трубопроводов в Европе — в попытке оказать воздействие на ситуацию на глобальных энергетических рынках, чтобы помочь американским компаниям в ущерб интересам России. Но энергетическое соглашение между США и Саудовской Аравией — это вовсе не данность.

Саудовская Аравия все чаще подвергается критике в Вашингтоне — особенно в конгрессе США — в связи с ее поведением не только в Йемене, но и во внутренних делах: речь идет о консолидации власти в руках кронпринца Мохаммеда бин Салмана и его готовности использовать бесчестные методы для того, чтобы получить контроль. В свою очередь, Саудовская Аравия видит, что Соединенные Штаты становятся все более ненадежными и непредсказуемыми — и эти черты не внушают особой уверенности, учитывая геополитическую ситуацию на Ближнем Востоке. Наконец, Эр-Рияду очень не понравилось то, как американские производители воспользовались прошлыми сокращениями добычи в Саудовской Аравии, что обернулось потерей части прибыли саудовцами и ростом прибыли американских производителей.

Виктории Коутс было поручено выполнить по-настоящему «невыполнимую миссию». Ей необходимо убедить саудовцев сократить добычу и либо заставить русских сделать то же самое, либо ужесточить санкции против российской энергетической промышленности, чтобы добиться роста цен и создания таких условий на рынке, чтобы американские производители сумели выжить и сохранить свою долю рынка, особенно в Европе. В то же время цены на нефть не должны подняться настолько высоко, чтобы послужить средством спасения для режимов Каракаса и Тегерана или чтобы помочь Путину в реализации его бюджетных амбиций. Саудовцы захотят увидеть признаки готовности Соединенных Штатов выполнять их обязательства, и они захотят гарантий долговечности такой политики Вашингтона, особенно с учетом возможной смены администрации после выборов в ноябре 2020 года.

Последний раз, когда Соединенные Штаты попытались это сделать, — после вторжения России на Украину в 2014 году, — их неудача подтолкнула Эр-Рияд и Москву к тому, чтобы заключить соглашение в формате ОПЕК+. В тот момент Саудовская Аравия решила, что ей лучше работать с русскими, чтобы управлять ситуацией на мировых энергетических рынках. Взаимопониманию Москвы и Эр-Рияда пришел конец в марте в Вене, однако будущее покажет, захотят ли саудовцы снова развернуться к Вашингтону или же Россия и Саудовская Аравия дадут их отношениям второй шанс.