На протяжении многих лет мы скрываем обман, стоящий за обещаниями американского сланцевого «чуда». Да, этот метод позволил добыть из американской почвы больше нефти, чем считалось возможным ранее. Однако, важно задуматься, какой ценой это было достигнуто. Ценой экономического ущерба и колоссального вреда, нанесенного окружающей среде.
Если сланцевые буровые компании на самом деле не способны извлекать какую бы то ни было прибыль, независимо от мировых цен на нефть, почему же мы по-прежнему так настойчиво продолжаем заниматься разработкой сланцевых месторождений?
Чтобы пролить свет на этот парадокс, обратимся к мнению журналистки Бетани Маклин. Она является главным редактором журнала Fortune Magazine и входит в число редакторов журналов Vanity Fair и Slate. Кроме того, Маклин – автор превосходной книги «Саудовская Америка: правда о фрекинге и о том, как он меняет мир».
Маклин предостерегает, что излишний ажиотаж, навязчивая реклама, а также геологические недостатки самих сланцевых месторождений предопределяют грядущее огромное разочарование, как среди инвесторов, так и в американском обществе в целом.
Подлинным катализатором сланцевой революции стал Великий финансовый кризис и последовавшая за ним эпоха беспрецедентно низких процентных ставок.
Это произвело два основных эффекта. Во-первых, заимствованные средства стали очень дешевыми. Таким образом, эти компании, которые сильно зависят от возможности привлечения заемного капитала, получили возможность привлекать средства по доступным ценам. Не будь этого, я не уверена, что мир вообще узнал бы о сланцевой революции в США, поскольку нефтедобывающие компании нуждались в огромном количестве заемного капитала для финансирования своих буровых работ.
Однако, был и второй эффект, который заключается в том, что когда американские пенсионные фонды лишились возможности получать необходимую прибыль на традиционных рынках с фиксированным доходом, они все чаще стали вкладывать свои деньги в более рискованные активы, такие как хедж-фонды, которые инвестируют в кредитование, и частные акционерные компании. А эти фонды, в свою очередь, вкладывали все больше средств в добычу сланцевого газа методом гидравлического разрыва пласта.
Я получила оценку из одного источника, в котором говорится, что лишь третья часть буровых работ, треть добычи методом гидравлического разрыва пласта, которая ведется сегодня в Соединенных Штатах, осуществляется компаниями, финансируемыми за счет частного капитала. Таким образом, сланцевая революция стала результатом эпохи низких процентных ставок.
Сейчас в стране есть много денег и много людей, которые верят, что технологические усовершенствования сделают сланцевую индустрию прибыльной в долгосрочной перспективе. Но есть много способов, которые позволяют частным инвестиционным компаниям зарабатывать деньги, даже если сами добывающие компании не получают прибыли. Под этим я имею в виду, что на протяжении долгого времени публично торгуемые акции сланцевых компаний оцениваются на рынке не исходя из прибыли, которую они получают, а исходя из объема добычи или запасов нефти.
А раз так, есть стимул сделать эти компании публичными, чтобы их акции торговались на основе роста и добычи. Они не обязаны приносить прибыль. Вы можете вывести свою компанию на публичные рынки или продать ее другой компании, которая уже является публичной. Так что во многих отношениях это напоминает большую игру в «музыкальные стулья».
Короче говоря, я полагаю, что здесь имеет место неосознаваемая большинством проблема со сланцевой революцией, которая приводит к отсутствию прибыли. И она заключается в том, что не все нефтяные скважины созданы одинаковыми.
Именно это является ключевым вопросом. Сколько там на самом деле хороших нефтеносных площадей? Имеется повод полагать, что, хотя отрасль и приблизилась к рентабельности в прошлом году, это может оказаться непродолжительным ростом, потому что многие компании первыми пробурили наиболее «сладкие» скважины. Они бурили на самых лучших, самых перспективных своих площадках. И вопрос заключается в том, сколько их имеется на самом деле? Так вот, откровенно говоря, никто не знает ответа на него.
Отчасти это зависит от технологических изменений. Если в распоряжении нефтяников появляется более эффективная технология, которая позволяет им добывать большее количество нефти из земли с меньшими затратами, то месторождение, которое раньше не было перспективным, может стать таковым. Тем не менее, до сих пор, кажется, поступает информация, свидетельствующая как раз об обратном. Под этим я подразумеваю, что в конце декабря газета Wall Street Journal провела тщательное расследование и указала, что на самом деле уровень добычи намного ниже оценок, сделанных ранее самими нефтяными компаниями.
Таким образом, судя по всему, перспективные нефтяные поля в целом не такие перспективные, как прогнозировалось. Реальная отдача не только не выше ожиданий, а напротив, ниже.
В последнее время широко пропагандируется идея, что Америка превратилась из страны, страдающей от нехватки энергоносителей, страну, изобилующую ресурсами. И мы постоянно слышим об энергетической независимости Америки, и даже президент Дональд Трамп говорит об энергетическом превосходстве Соединенных Штатов. И я не раз читала о том, что МЭА, Международное энергетическое агентство, прогнозирует, что большая часть роста мировой добычи нефти в ближайшие годы будет обеспечиваться американской сланцевой индустрией.
В результате всеобщей веры в эту идею, многие крупные долгосрочные проекты, которые требуют многолетних инвестиций, прежде чем они начнут приносить плоды, были остановлены. Таким образом, эта нефть не поступит на рынок. В таком случае, что же произойдет в случае, если сланцевая индустрия не оправдает возложенных на нее ожиданий?
