Президент Путин безусловно приложил силы, чтобы обеспечить её успешность. Ещё в 2016 году на Международном Экономическом Форуме в Санкт-Петербурге Путин говорил о развивающемся «евразийском партнёрстве».

На прошлой неделе мне посчастливилось участвовать в превосходных дискуссиях в Москве с некоторыми  из ведущих российских аналитиков и политических деятелей, задействованных в продвижении идеи Великой Евразии.

Трое их этих людей стоят особняком: Ярослав Лисоволик, директор программ Дискуссионного валдайского клуба и специалист по политике и экономике Глобального Юга, Гленн Дизен, автор основополагающей «Геоэкономической стратегии России для Великой Евразии», и легендарный профессор Сергей Караганов, декан факультета Мировой экономики и международных отношений НИУ ВШЭ, почетный председатель Президиума Совета по внешней и оборонной политике, который принял меня в своем кабинете для неофициального разговора.

Структура Великой Евразии подробно разобрана незаменимым Валдайским дискуссионным клубом, в частности, в «Новом обретении личности», шестой части серии под названием «К Великому Океану», опубликованной в сентябре прошлого года коллективом авторов с российского Дальнего Востока под руководством Леонида Бляхера из Тихоокеанского Национального Университета в Хабаровске, координатор — Караганов, директор проекта.

Концептуальная суть Великой Евразии в повороте России на Восток, или в развороте к Азии, родине экономических и технологических рынков будущего. Это подразумевает, что Великая Евразия действует в симбиозе в Новыми Шёлковыми путями Китая или Инициативой «Пояса и Пути». И всё же эта передовая часть стратегического партнёрства Россия-Китай не означает, что Москва будет пренебрегать мириадами тесных связей с Европой.

Специалисты российского Дальнего Востока прекрасно осознают «евроцентризм значительной части российской элиты» они знают, как почти все экономические, демографические и идеологические правящие круги в России тесно взаимосвязаны с Европой в течение трёх столетий. Они понимают, что Россия позаимствовала европейскую высокую культуру и её систему военной организации. Но теперь, как они утверждают, пришло время великой Евразийской державы воспользоваться плодами «оригинального и самодостаточного синтеза многих цивилизаций»; России не как связывающей или торговой точки, а «цивилизационного моста».

Наследие Чингисхана

Что раскрыли мои обсуждения, в частности, с Лисоволиком, Дизеном и Карагановым, так это нечто совершенно потрясающее — и фактически проигнорированное всем Западом. Россия нацеливается установить новую парадигму не только в геополитике и геоэкономике, но на культурном и идеологическом уровне.

Условия для этого вполне созрели. Северо-Восточная Азия погружена в вакуум власти. Приоритет администрации Трампа — как и Стратегия Национальной Безопасности США — состоит в сдерживании Китая. И Япония, и Южная Корея медленно, но верно, сближаются с Россией.

Культурно, отслеживая прошлое России, аналитики Великой Евразии могут озадачиваться дезинформацией западных взглядов. «К Великому океану», это доклад Валдая, контролируемый Карагановым, отмечает влияние Византии, которое «сохранило классическую культуру и вобрало лучшее коренной культуры в то время, когда Европа тонула в Тёмных веках». Византия вдохновила Россию принять Православие.

Там также подчеркивается роль монголов в политической системе России. «Политические традиции большинства азиатских стран основаны на наследии монголов. Вероятно, и Россия, и Китай уходят корнями в империю Чингисхана», говорится там.

Если нынешняя российская политическая система может считаться авторитарной — или, как заявляют в Париже и Берлине, продолжением «не-либерализма» — то ведущие российские ученые утверждают, что рыночная экономика, защищённая бедной, ограниченной военной силой ведёт себя более эффективно, что охваченная кризисом западная либеральная демократия.

Поскольку Китай руководит Западом различными способами, Великая Евразия и Инициатива «Пояса и Пути» обязаны объединиться. Евразию пересекают огромные такие горные цепи, как Памир, и пустыни, как Такламахан и Каракум. Лучший сухопутный путь лежит через Россию или Казахстан в Россию. В решающем смысле мягкой силы русский остается общим языком в Монголии, Центральной Азии и на Кавказе.

И всё это приводит нас к высшей степени важности обновленной Транссибирской магистрали — нынешнего узла связности Евразии. Параллельно транспортные системы Центрально-азиатских «станов» тесно связаны с сетью российских железных дорог, и всё это обязано быть усилено в самом ближайшем будущем построенной китайцами высокоскоростной железной дорогой.

Иран и Турция проводят свои версии разворота к Азии. Соглашение о свободе торговли между Ираном и ЕАЭС было одобрено в самом начале декабря. Иран и Индия также обязаны заключить соглашение о свободе торговли. Иран — основное действующее лицо в Международном Транспортном Коридоре Север-Юг, которые крайне важен для сближения России и Индии в экономической интеграции

Каспийское море после недавней сделки между пятью прибрежными странами, снова возникает в качество основного торгового порта в Центральной Евразии. Россия и Иран участвуют в совместном проекте строительства газопровода в Индию.

Казахстан демонстрирует, насколько Великая Евразия и Инициатива дополняют друг друга, Астана является участником и Инициативы, и ЕАЭС. То же самое относится к морским  воротам — Владивостоку, точке входа в Евразию и для Южной Кореи, и для Японии, как и в качестве порта вхождения России в Северо-Восточную Азию.

В итоге, региональная цель России состоит в том, чтобы связать северные провинции Китая с Евразией Транссибирской магистралью и китайскими Восточными железными дорогами — с полностью взаимосвязанными Читой в Китае и Хабаровском в России.

И по всему спектру Москва нацелена на максимальную отдачу от сокровищ российского Дальнего Востока — сельского хозяйства, природных ископаемых, пиломатериалов, нефти и газа. Строительство заводов по сжижению природного газа на Ямале очень выгодно для Китая, Японии и Южной Кореи.

Дух сообщества

Евразийство, первоначально в начале 20 века бывшее концепцией географа П.Н Савицкого, геополитика Г.В Вернадского и культуролога Ильина, помимо прочего воспринимало российскую культуру, как уникальную, сложную комбинацию Востока и Запада, а русский народ, как принадлежавший к «полностью оригинальному евразийскому сообществу».

Всё это явно применимо и сейчас. Но как утверждают аналитики Валдая, обновлённая концепция Великой Евразии «не нацелена против Европы или Запада», она имеет целью включить как минимум значительную часть ЕС.

Китайское руководство представляет Инициативу, не как просто соединительные коридоры, но и как «сообщество». Русские используют похожий термин в отношении Великой Евразии — соборность (дух сообщества).

Как постоянно подчеркивает Александр Лукин из Высшей Школы Экономики и специалист по ШОС, в том числе и в его книге  «Китай и Россия: новое сближение», всё дело во внутренних взаимосвязях Великой Евразии, Инициативы, ШОС,  INSTC, БРИКС плюс и АСЕАН.

Сливки российских интеллектуалов — в Валдайском клубе и Высшей Школе Экономики — как и ведущие китайские аналитики, в этом синхронны. Сам Караганов постоянно повторяет, что концепция  Великой Евразии появилась «совместно и официально» в российско-китайском партнёрстве, как «общее пространство экономического, логистического и информационного сотрудничества, мира и безопасности от Шанхая до Лиссабона и от Нью-Дели до Мурманска».

Как отмечает Дизен, Россия и Китай стали неизбежными союзниками из-за их «общих целей перестройки глобальных цепочек по получению прибыли и развития многополярного мира». Неудивительно, что стремление Пекина развивать искусные национальные технологические платформы провоцирует столько гнева в Вашингтоне. А на большой картине для Инициативы очень даже имеет смысл гармонично подстроиться под экономическую связность России  с устремлением к Великой Евразии.

Это необратимо. Псы демонизации, сдерживания, санкций и даже войны могут лаять, как хотят, но караван евразийской интеграции продолжает своё продвижение.