Эти разговоры возникли не на пустом месте. Общий национальный долг США с 15 трлн. долл. в ноябре 2011 года вырос до 21 трлн. долл. в марте 2018, то есть поднялся в 1,4 раза за 7 лет, в то время как ВВП США за тот же период вырос всего в 1,12 раза.  Следовательно, темп увеличения долгов страны втрое обгоняет темпы роста ее экономики. Это, в частности, подтверждается динамикой внешнеторгового баланса, который остается отрицательным тринадцать лет подряд.

В 2017 торговый дефицит превзошел отметку в 600 млрд. долл. и продолжает расти. По итогам первого квартала текущего года еще на 12%. Таким образом, на рынке усиливаются опасения негативного прогноза для всей американской экономики в целом. В сущности, на обещании решить проблему долгов была основана предвыборная программа Дональда Трампа, а его победа доказывает обоснованность опасений.

Формально, на бумаге, экономика США по-прежнему остается крупнейшей в мире, соревнуясь за первое-второе место с китайской, гарантированно обгоняя европейскую и в 5,8 раза превышая российскую. Но при этом размер долгов только федерального правительства, без учета долгов штатов, графств и отдельных городов,  достиг уровня в 108,8% от ВВП. На его обслуживание уходит более 1,6% расходной части государственного бюджета Америки.  

В аналитическом докладе Бюджетного управления американского Конгресса прямо говорится, что начиная с 2028 года вероятность дефолта по государственным долгам США приближается к 100%. Стоит ли удивляться, что еще в мае 2016 года Дональд Трамп в интервью телеканалу CNBC допустил вероятность его реструктуризации? Тогда новость быстро утонула под валом сообщений на тему российского вмешательства в американский демократический процесс, но сегодня она постепенно возвращает актуальность. Вопрос уже не стоит, быть или не быть самому дефолту, обсуждаются лишь варианты развития событий после него. 

Впрочем, не стоит думать, что реструктуризация долгов это что-то в мире уникальное. Особенно когда вопрос касается заимствований не частным лицом или компанией, а такими фундаментальными структурами, как государство. Обычно всем крупным инвесторам сохранить долгосрочные процентные выплаты гораздо выгоднее получения залога, который потом еще надо суметь реализовать. Да еще по возможности максимально близко к размеру его оценки, что, как правило, сложно даже на относительно стабильных рынках, не говоря уже о тотально лихорадящих в результате долгового дефолта целой страны.

Как показала предыдущая практика, наиболее эффективное решение этой проблемы в 1989 году для развивающихся рынков предложил 68-й министр финансов США Николас Брейди. Его идея заключалась в комплексном сочетании ряда взаимосвязанных мер. После полной ревизии все долги делятся на категории по степени обеспеченности в зависимости от способности государства расплатиться по ним имеющимися активами. Наименее ликвидная часть подлежала списанию. Остальное должно было переоформляться в бумаги другого вида. Обычно акции заменялись облигациями с меньшим размером купонных выплат, но со значительно большими сроками заимствования и, соответственно, процентных платежей. На некоторые переоформленные обязательства вводились платежные каникулы. В результате, банкрот получал техническую возможность сохранить свою структуру и, в конечном итоге, рассчитаться по долгам.

Схемой или "планом Брейди", как идея стала называться впоследствии, воспользовались Аргентина, Бразилия, Болгария, Коста-Рика, Доминиканская республика, Эквадор, Мексика, Марокко, Нигерия, Филиппины, Польша, Уругвай и Россия. При этом оказалось, что помимо денег, платить должникам приходилось определенными политическими переменами (изменение законодательства, изменение правил ведения бизнеса, изменение объема и состава социальных обязательств, сокращение вмешательства государства в экономику). Впрочем, несмотря на частичные списания, в итоге общая сумма выплат практически везде в 1,3-1,6 раза превышала размер долга на момент дефолта. Так что кредиторы в накладе не оставались.

Например, совокупный долг доставшийся РФ от СССР в 1993 году достигал порядка 73 млрд. долл.. В том числе: займы от международных организаций и компаний - 64%; кредиты от банков и организаций России - 9 и 11,5% соответственно; облигации в валюте - 6%; еврооблигации - 8%; субфедеральные ссуды - 1%;  прочие - 0,5%. В то время как из-за сокращения валютной выручки страна могла погашать не более 2,5 млрд. в год.

По подписанному в сентябре 1997 года  с Парижским клубом "плану Брейди", с 1999 по 2006 год Россия выплатила в общем объеме 23,7 млрд. долл. а последняя "советская" задолженность была погашена в 2017 году. С учетом наложившихся потом займов в связи с дефолтом 1998 года, всего было выплачено 105 млрд. долл. за 25 лет. При этом некоторые долги, как, например, достаточно неоднозначная сумма в 594,3 млн. долл. перед Южной Кореей, за рамки парижского соглашения оказались вынесены. Срок по их погашению наступит в 2025 году.

Очевидно, что долги американского государства ожидает та же судьба. Другой вопрос, что на деталях "плана Брейди" непременно отразится специфика положения американского доллара как основной резервной валюты мира.

Все перечисленный выше примеры, как правило, касались экономик небольших, полное крушение которых ведущие финансовые кластеры мира - США, ЕС и Китай - могли относительно успешно пережить, а их доминирование давало кредиторам возможность экономического и даже политического давления на должника. Кто и как сможет осуществить такое же давление на США - сегодня становится наиболее острым вопросом.

Существует теория, согласно которой США якобы могут отказаться платить по долгам вовсе. Обладая ядерным оружием, они в состоянии противостоять любому военному, а значит и политическому давлению. Но серьезной критики она не выдерживает. Если прекратит свое существование нынешний доллар, то вместе с ним обесценятся и все номинированные в нем активы, а они сегодня составляют, по меньше мере, 42% от мировых.

Причем под ударом оказываются не только крупнейшие, но при этом все же внутриамериканские корпорации вроде General Electric с рыночной стоимостью в 216 млрд. долл., но и такие транснациональные киты, как корпорации Cargill и Koch Industries, занимающие первые две строчки корпоративного рейтинга ТОП-100. Причем годовой доход одной лишь Cargill составляет более 109,7 млрд долл. Как утверждает Forbes, перечень крупнейших частных бизнесов планеты 2017 года включает 225 американских корпораций с совокупным годовым доходом в 1,57 трлн долларов. 

Совершенно очевидно, именно они в первую очередь окажутся больше всего заинтересованы в сохранении платежеспособности доллара как такового, а значит, используют свои влияние для давления на США как государство. Так что, в том или ином виде по долгам оно в конечном итоге заплатить будет вынуждено, однако также очевидно, что в результате окажутся запущены два глобальных процесса, последствия которых сегодня сколько-нибудь точно спрогнозировать невозможно.

Во-первых, вместо нынешнего доллара США, скорее всего, запустят какую-то другую валюту. Похоже, слухи на счет "амеро" не лишены оснований. Такой шаг как минимум позволит одномоментно списать в утиль, если не все, то абсолютное большинство наличных долларов, находящихся за пределами США. Их количество оценивается в 60% от 972 млрд. всех наличных долларов Америки.

Во-вторых, на данный момент в США сосредоточены 21,5% (данные за 2015 год) из 1,8 трлн. долл. совокупного объема прямых накопленных иностранных инвестиций в мире. Суверенный дефолт, как это случалось во всех через него ранее проходивших странах, приведет к резкому спаду деловой активности и эффекту домино в сегментах, прямой связи с госдолгом не имеющих. Прежде всего, в сфере потребительского, ипотечного и потребительского кредитования, а за ними и в общем бизнесе, как таковом. Например, нельзя исключать долгосрочного паралича внутренней нефтегазовой добычи США, имеющей уровень закредитованности более 64%. На этом фоне ипотечный кризис 2008 года покажется милой детской шалостью в песочнице.

А так как США являются ведущим рынком сбыта для ЕС и Китая (торговый оборот с ними за 2017 года составил порядка 800 и 600 млрд. долл. соответственно), то обвальное падение его платежеспособности неизбежно рикошетом ударит по всем экономическим кластерам планеты. В течение периода денежно-финансового шторма выживать всем придется только за счет емкости собственных внутренних рынков.  Мы все экономически слишком зависимы, чтобы надеяться безопасно понаблюдать за шоу из уютного партера