Внутриполитический кризис в Германии обнажил проблему, о которой немецкое общество догадывалось, но боялось произносить вслух. Как бы ни относились к Ангеле Меркель избиратели и депутаты, трудно не признать, что она закрывает эру политических тяжеловесов, руководивших страной. Гельмут Коль, Герхард Шрёдер, двенадцать лет Меркель (и, возможно, еще четыре4 года), а дальше — пустыня. Правда, во многом стараниями самой железной канцлерин. Германия не избежала глобального кризиса лидеров и, похоже, должна готовиться к многоголосой многопартийности.
Казалось бы, что здесь плохого? Германия всегда была многопартийной демократией. Однако Германия теперь еще и лидер Евросоюза, переживающего сложные времена. Года четыре назад его самой большой проблемой был дефолт Греции и угроза такового от Испании. Этот кризис решился изящно, не в последнюю очередь благодаря жесткой позиции Меркель. А потом — Украина, брекзит, миграционный кризис, Каталония. Евросоюз очевидно ослаб политически и требует реформы. Однако как их провести, если центральный игрок тоже ослаб?
Если на это посмотреть с точки зрения российских интересов, то самое время заводить песню о «российских хакерах»: Москва вполне может получить свои дивиденды от германского кризиса и усилить экономическое взаимодействие во имя взаимной выгоды немецкой и российской стороны.
Даже во времена Коля или Шрёдера, которые считались большими друзьями России, немецкое общество относилось к нашей стране холодно и отстраненно, а потому требовало от своих политических выдвиженцев обязательных пассажей о «нарушении прав человека» и «дальнейшей демократизации». Перед своим первым визитом в Россию в 2006 году Меркель заметила, что дружба с Россией пока что невозможна, только «стратегическое партнерство». Этот чисто немецкий прагматизм выразился, с одной стороны, в крепких экономических отношениях между нашими странами, а с другой — в зависимости от политической конъюнктуры — как внутренней (когда Меркель потребовалась коалиция с «Зелеными» с учетом их антироссийской риторики), так и внешней (украинский кризис и давление США).
Несмотря на давление со стороны США, немецкий бизнес всегда был недоволен санкциями, но, понимая зависимость Германии и всего Евросоюза от США, вынужден был с этим мириться. Однако Меркель не допускала «срыва» отношений: она выступала против вступления Грузии и Украины в НАТО, поддержала и нормандский формат, и Минские соглашения. Контакт сохранен настолько, что сегодня — в духе того же немецкого прагматизма — кажется вполне возможным убрать санкции и нарастить экономические связи. И Вашингтон ослабил хватку, и отсутствие прочных коалиционных связей позволит учитывать мнение всего политического спектра, значительная часть которого давно пытается разморозить партнерство Берлина с Москвой.
В последнее время в немецкой прессе появляется все больше сообщений об экономических потерях, которые несет Германия из-за санкций по отношению к России. По данным Российско-германской внешнеторговой палаты, 63% немецких предприятий рассчитывают на усиление позиций в России, 40% фирм собираются расширить в России штат сотрудников, а 30% — снова инвестировать в Россию.
Германия, в отличие почти от всех остальных стран мира, прекрасно пережила последнее дважды кризисное двадцатилетие. Прежде всего благодаря немецкой дисциплинированности. В годы кризиса, пожалуй, только она умудрилась тотально снизить себестоимость производства и сохранить прибыльность своих корпораций. Экспорт Германии вырос с 2001 года в два с половиной раза, и страна с численностью населения 83 млн человек, сегодня третья в мире по экспорту — после почти полуторамиллиардного Китая и мировой империи — США. Немецкий бизнес за эти годы привык расти, однако сегодня и экспорт, и торговое сальдо притормозили. А Россия с ее огромными потребностями в модернизации промышленной системы и культурой, близкой европейской, — один из самых простых путей опять перейти к росту.
Однако готовы ли к этому мы? Есть ли у нас план масштабной модернизации нашей хозяйственной системы, в который можно пригласить Германию? Пока такого плана нет. Но если он появится, то обеспечит такую высокую доходность капитала, которую сегодня в мире немцам нигде не найти. И они это понимают.
