Линии фронта прочерчены. На саммите «Большой двадцатки» в Гамбурге, где на этой неделе собрались крупнейшие экономики мира, возникли объективные предпосылки для столкновения между протекционистской Америкой и отстаивающей принципы свободной торговли Германией.
Президент Дональд Трамп уже вывел США из одного торгового соглашения — Трансатлантического партнерства — и потребовал пересмотреть условия Североамериканского соглашения о свободной торговле. Сейчас он рассматривает возможность введения пошлин на импорт стали — подобный шаг практически наверняка спровоцирует ответные меры. Угроза начала торговой войны сопровождает президентство Трампа с января 2017 года. Между тем Ангела Меркель, канцлер Германии, принявшая у себя саммит «Большой двадцатки» в этом году, продолжает активно отстаивать принципы свободной торговли. 29 июня она выступила с речью, которая представляла собой плохо замаскированный выпад против Трампа и в которой она подвергла резкой критике силы протекционизма и изоляционизма. И соглашение, которое в скором времени подпишут Япония и Евросоюз, станет подтверждением ее слов.
Нет никаких сомнений в том, кто побеждает в этом споре. Доктрина г-на Трампа, заключающаяся в том, что торговля должна быть сбалансированной, чтобы быть справедливой, является проявлением экономической безграмотности. Его вера в то, что пошлины помогут выровнять игровое поле, наивна и опасна. Однако как минимум в одном отношении г-ну Трампу удалось уловить неудобную правду. Он раскритиковал Германию за ее положительный торговый баланс, который в прошлом году составил почти 300 миллиардов долларов — по этому показателю Германия заняла первое место в мире, обогнав даже Китай, чей положительный торговый баланс составил только 200 миллиардов долларов. Возможно, те меры, которые он угрожает принять — положить конец продажам немецких автомобилей — являются контрпродуктивными, но факт остается фактом: Германия слишком много экономит и слишком мало тратит. И размеры накоплений Германии, а также то упорство, с которым она продолжает экономить, делают ее довольно неуклюжим защитником принципов свободной торговли.
Неполноценная гармония
Положительный торговый баланс представляет собой ситуацию, когда размер национальных сбережений превышает размеры внутренних инвестиций. В случае Германии такая ситуация вовсе не является результатом меркантилистской политики правительства, о чем часто говорят иностранцы. Она, как утверждают немецкие чиновники, также не является отражением острой нужды стареющей нации в увеличении своих накоплений. Уровень сбережений домашних хозяйств в течение многих лет был стабильным, а рост национальных сбережений достигался за счет работы компаний и правительства.
В основе профицита текущего счета Германии лежит соглашение, заключенное между бизнесом и профсоюзами, которое требует сдерживать рост заработной платы ради сохранения конкурентоспособности экспортных отраслей. Такая умеренность сослужила ориентированной на экспорт экономике Германии хорошую службу, способствовав ее быстрому восстановлению и росту в послевоенный период. Именно эта врожденная тяга к умеренности помогает объяснить быстрое превращение Германии из европейского государства, переживавшего тяжелый период в 1990-х годах, в современного чемпиона.
В немецкой модели есть много положительных черт. Гармония в отношениях между руководителями бизнеса и их работниками стала одной и главных причин высоких показателей немецкой экономики. Компании могут свободно вкладывать свои средства, не опасаясь, что профсоюзы начнут требовать компенсации. Государство тоже сыграло определенную роль, спонсировав систему профессиональной подготовки, которая у многих вызывает восхищение. В Америке перспективы мужчин, не окончивших колледж, ухудшились вместе с уменьшением числа рабочих мест на промышленных предприятиях — это и стало причиной расцвета экономического национализма, исповедуемого г-ном Трампом. Германии тоже не удалось полностью этого избежать, однако по сравнению с Америкой она смогла сохранить гораздо больше рабочих мест на промышленных предприятиях. Это стало одной из причин, по которым популистская партия «Альтернатива для Германии» до сих пор остается на обочине немецкой политики.
Однако негативные обратные стороны этой модели в последнее время становятся все более очевидными. Такая модель провоцирует серьезный дисбаланс в немецкой экономике и мировой торговле. Сдерживание роста заработной платы обуславливает снижение объема расходов внутри страны и объема импорта. Потребительские расходы снизились до 54% от ВВП — для сравнения в Америке они составляют 69%, а в Великобритании — 65%. Экспортеры не хотят инвестировать свою крупную прибыль внутри страны. И в этом смысле Германия не одинока: Швеция, Швейцария, Дания и Нидерланды тоже имеют существенные профициты текущего счета.
Если профицит текущего счета крупной экономики, характеризующейся полной занятостью, составляет более 8% ВВП, это становится серьезным бременем для глобальной торговой системы. Чтобы компенсировать подобные профициты и сохранить достаточно высокий совокупный спрос, чтобы люди продолжали работать, другие страны должны занимать средства и тратить их с такой же легкостью. В некоторых странах, в частности в Италии, Греции и Испании, постоянные дефициты в конечном итоге обернулись кризисами. А их последующий переход к профициту очень дорого им обошелся. Сохраняющийся избыток сбережений на севере Европы сделал этот переход без необходимости болезненным. В 1970-х и 1980-х годах, когда уровень инфляции оставался высоким, склонность Германии к накоплению сбережений служила стабилизирующей силой. Теперь же она превратилась в тормоз для глобального роста и объект критики для таких сторонников протекционизма, как г-н Трамп.
Отказ от бережливости
Можно ли каким-то образом решить эту проблему? Возможно, положительное торговое сальдо Германии будет сведено на нет в результате резкого роста заработных плат, как это произошло с Китаем. Сейчас уровень безработицы в Германии меньше 4%, а численность работоспособного населения будет сокращаться, несмотря на высокие темпы иммиграции. После нескольких десятилетий снижения стоимость жилья в Германии начинает расти, а это значит, что сегодня на ту же зарплату можно позволить себе меньше, чем прежде. Институты, служившие основой для сдерживания роста заработной платы, теряют свое влияние. Курс евро может вырасти. Однако осторожность глубоко укоренилась в сознании немцев. В прошлом году зарплата выросла всего на 2,3% — это меньше, чем в предыдущие два года. Если профицит не корректировать, может потребоваться много лет для того, чтобы он достиг разумного уровня.
Правительству Германии следует увеличить расходы. Баланс структурного бюджета Германии изменился с дефицита в 3% от ВВП в 2010 году до небольшого профицита. Чиновники называют это бережливостью, однако, учитывая высокий уровень накоплений в частном секторе, в это трудно поверить. У Германии есть огромное множество достойных проектов, на которые можно потратить средства. Здания школ и дороги в Германии постепенно приходят в упадок из-за нехватки государственных инвестиций. Экономика Германии отстает по показателям готовности к широкому внедрению цифровых технологий, занимая 25 место в мире по средней скорости загрузки. Если бы правительство расширило систему внеурочного присмотра за детьми, это позволило бы женщинам работать на полную ставку, повысив степень участия женщин в экономике. Некоторые эксперты утверждают, что такое расширение невозможно из-за полной занятости населения. Однако в рамках рыночной экономики есть проверенный временем способ бороться за ограниченные ресурсы: нужно платить больше.
Германии уже давно пора признать, что ее чрезмерные накопления — это ее слабое место. Г-жа Меркель совершенно права, заявляя о преимуществах свободной торговли. Но она и ее соотечественники должны понять, что профицит Германии сам по себе является угрозой для легитимности свободной торговли.
