Когда финансовая система чуть не рухнула

Финансовый кризис 2007-2008 годов погрузил мировую экономику в сильнейшую рецессию. Как бы то ни было, худшего все же удалось избежать. Решение американских властей позволить Lehman Brothers обанкротиться повлекло за собой настоящую цепную реакцию, которая чуть не вызвала крах всей мировой банковской системы. Как правительства и центробанки восприняли это падение? И как из Парижа была организована контратака? Основные участники тех событий рассказывают le Monde о месяце, когда чуть не рухнул весь капитализм.

14 сентября, в полночь по парижскому времени американская администрация сообщила своим партнерам по G7 (семь самых богатых государств планеты), что инвестиционный банк Lehman Brothers на следующий день объявит о банкротстве. Все были просто ошарашены, пусть даже беспокойство по этому поводу уже высказывалось руководителями европейских центробанков на прошедшей 13 сентября в Ницце встрече министров финансов ЕС.

«За несколько дней до банкротства мне стало ясно, что министр финансов и правительство США считали, что у них нет ни политических возможностей, ни поддержки Конгресса для спасения Lehman Brothers на государственные средства, — вспоминает Жан-Клод Трише (Jean-Claude Trichet), занимавший тогда пост руководителя ЕЦБ. — В течение предыдущих нескольких недель республиканцы в Конгрессе яростно критиковали спасение Freddie Mac и de Fannie Mae».

Сам он был убежден, что банкротство Lehman Brothers повлечет за собой катастрофические последствия. Как и его коллега Бен Бернанке (Ben Bernanke), глава Федеральной резервной системы, и руководитель Федерального резервного банка Нью-Йорка Тимоти Гайтнер (Timothy Geithner).

По сути, в реанимационном отделении ФРС было три пациента: страховая компания AIG и инвестиционные банки Merrill Lynch и Lehman Brothers. Самый слабый мог там и остаться? Никому не хотелось в это верить. Начиная с британского министра финансов Алистера Дарлинга (Alistair Darling). Barclays был кандидатом на приобретение Lehman, и Дарлинг активно работал все выходные.

Министр проявил себя хладнокровным политиком. И наложил на операцию вето: «Если Lehman объявит себя банкротом после его приобретения Barclays, нам, британцам, придется спасать их обоих. Как я могу пойти в Палату общин и заявить, что нам придется платить за спасение американского банка?» Как бы то ни было, новость о том, что американская администрация бросила Lehman на произвол судьбы, стала для него неожиданностью.

Потрясенный произошедшим директор Финансового управления Франции Ксавье Мюска (Xavier Musca) потребовал объяснений от своего американского коллеги Дэвида МакКормика (David McCormick). Тот отреагировал совершенно спокойно: «Мы проверили позиции международных банков. Ситуация с Lehman не носит системный характер. Рынки будут бурлить два-три дня, а затем все успокоится».

Тем не менее, курс изменился. 16 сентября ФРБ Нью-Йорка предоставил AIG займ в 85 миллиардов долларов в обмен на 79,9% долю капитала. Европейцы вздохнули с облегчением: банкротство страховщика было бы катастрофическим для Société générale, Deutsche Bank и Barclays. Перед этим министр финансов Кристин Лагард (Christine Lagarde) настойчиво просила своего американского коллегу принять меры для помощи AIG. Его ответ: «Я знаю, что нужно делать»…

На самом деле американские власти оказались не в силах совладать с разразившемся на Уолл-стрит ураганом. На открытии торгов в понедельник акции американского банка Washington Mutual потеряли в цене 25%, а котировки Bank of America (он приобрел Merrill Lynch) «просели» на 16%. Весь день все мировые каналы транслировали кадры с сотрудниками Lehman, которые выходили из офисов компании в Нью-Йорке и Лондоне с коробками в руках. «Я сказал себе: это лучший способ вызвать панику у населения», — иронизирует Дарлинг.

«Этим вечером я беру на себя торжественное обещание: что бы ни случилось, государство обеспечит безопасность и преемственность французской банковской и финансовой системы», — заявил 25 сентября в Тулоне Николя Саркози. У него в голове стояли картины очередей у дверей британского банка Northern Rock за год до того. Он стремился любой ценой избежать паники.

Дело в том, что с лета 2007 года финансовый кризис не выходил за пределы США, однако банкротство Lehman подтолкнуло к краю пропасти и европейские организации. Недоверие росло. Крупные предприятия стали выводить депозиты из Société générale и Crédit agricole. Последствия для реальной экономики не заставили себя долго ждать. «Это было очень болезненно. Договоры расторгались, инвестиции прекращались…» — рассказывает Ксавье Мюска.

Напряженность росла с каждым днем. «Иногда, глядя вечерами на красные показатели при закрытии Уолл-стрит, возникали опасения насчет того, что финансовая система не простоит до утра», — вспоминает бывший сотрудник канцелярии Кристин Лагард Эммануэль Мулен (Emmanuel Moulin).

Ночи пролетали быстро. А ранним утром министр общалась с руководителями крупных банков и финансовых институтов по конференц-связи. Однажды один из них заснул и начал громко храпеть. Смущенная Кристин Лагард предложила продолжить чуть позже.

Николя Саркози требовал, чтобы его каждый час держали в курсе последних событий. Заместитель руководителя президентской администрации Франсуа Пероль (François Pérol) днем и ночью был на связи с банкирами и страховщиками из Франции, Европы и Америки. «Некоторые осознавали риск обвала системы и понимали, что решающую роль здесь будет играть быстрота ответных мер», — вспоминает он. Президент Республики был убежден в обострении финансового кризиса еще с августа 2007 года. В сентябре 2007 года он предложил канцлеру ФРГ Ангеле Меркель провести реформу финансовой системы, однако не добился успеха. Как бы то ни было, 1 июля 2008 года наступила очередь Франции сесть в кресло председателя ЕС.

«Каким был худший момент? Тот, когда руководитель крупного банка заявил мне во вторник: „Я продержусь до четверга, но не знаю, что будет дальше…" В тот день у меня возникло ощущение, что наступил конец света», — признает Ксавье Мюска, не уточняя, о ком идет речь. Как бы то ни было, на этот счет есть одна теория. 29 сентября франко-бельгийский банк Dexia остался без средств. Его биржевые показатели обвалились на 28% за сессию (параллельно с Fortis, хотя бельгийские и нидерландские власти влили в него 11 миллиардов евро). Вечером Давид Пюжада (David Pujadas) начал 20-часовые новости с сообщения об «эффекте домино» кризиса для европейских банков.

Ночью французские и бельгийские власти обсуждали план спасения Dexia. Соглашение было утверждено в 5 часов утра Николя Саркози, которого выдернули из постели посреди ночи. Все европейские государства принялись за дело. В тот же день Дублин объявил о гарантиях на вклады в основных ирландских банках (к большому разочарованию соседей). Французский лидер был убежден в необходимости совместных действий и созвал на выходных в Париже встречу европейских членов G8.

Тем временем Кристин Лагард упомянула европейский план помощи в интервью немецкой газете Handelsblatt. Тем не менее ее коллега Пеер Штайнбрюк (Peer Steinbrück) был против. За год до выборов Берлин ставил на первое место показатели бюджета и не собирался помогать больным французским банкам. В то же время министр финансов Швеции Андерс Борг (Anders Borg) определенно не забыл о тяжелых последствиях банковского кризиса в стране в 1992 году и оказался для Парижа ценным союзником. Этот оригинальный человек с серьгой в ухе и собранными в хвост волосами однажды чуть не дошел до рукоприкладства с одним из немецких партнеров…

Как и ожидалось, прошедшая 4 октября встреча европейской четверки (Франция, Германия, Великобритания, Италия) обернулась провалом. Тем не менее в конце официального ужина в Елисейском дворце Ангела Меркель взяла в руки мобильный телефон и побледнела: пятый по величине немецкий банк Hypo Real Estate оказался в намного более тяжелом положении, чем ожидалось. К федеральным властям обратились за помощью.

В воскресенье Ангела Меркель и Пеер Штайнбрюк появились в эфире немецкого телевидения, пообещав, что владельцы вкладов не потеряют «ни евро». Это стало поворотным моментом в кризисе. Вечером британский премьер Гордон Браун предупредил Николя Саркози о намерении национализировать большую часть своего банковского сектора.

«Я верю в панику только в том случае, если это совершенно необходимо, но должен признать, что вплотную подошел к этому утром 7 октября 2008 года», — признает сегодня Алистер Дарлинг. В тот день он на рассвете вылетел на встречу министров финансов ЕС в Люксембург. К моменту его приземления акции Royal Bank of Scotland (превышал по размеру Lehman) потеряли в стоимости 40%.

В ходе встречи с европейскими коллегами он не раз отходил к телефону. «Сколько еще времени вы продержитесь?», — спросил он у президента RBS Тома МакКиллопа (Tom McKillop). «Несколько часов», — ответил шотландский банкир. Затем работа банкоматов была остановлена, чеки перестали оплачиваться, а финансовые операции RBS заморозили. «Мне казалось, что я — капитан «Титаника», — рассказывает Дарлинг.

Помощь с ликвидностью, гарантии займов и экстренная рекапитализация — британское правительство приняло масштабные меры, пустив в ход сотни миллиардов. Тем не менее банкиры колебались. Заносчивый генеральный директор RBS Фред Гудвин (Fred Goodwin) сделал недовольную мину: он был против присутствия государства в капитале. Условия не обсуждаются, возразил ему Дарлинг. К принципиальному соглашению удалось прийти к часу ночи, а его итоговый вариант был утвержден в 5:28 8 октября.

В тот же день ФРС, ЕЦБ, Банк Швейцарии, Банк Швеции, Банк Англии и Банк Канады обнародовали совместное заявление о снижении на 50 пунктов ставок рефинансирования при поддержке Банка Японии. Их целью было успокоить рынки, снизив стоимость финансирования. «В попытке восстановить доверие мы приняли решение о скоординированных действиях небывалых масштабов, как до того, так и впоследствии», — отмечает Жан-Клод Трише.

Центральные банки не первый день наблюдали за распространением паники с одной финансовой площадки на другую. 18 сентября, через три дня после краха Lehman Brothers, им пришлось совместно объявить о расширении своповых соглашений, которые обеспечивали обмен валют. Это должно было не допустить иссушения долларового финансирования на рынках, чьи банки нуждались в нем на постоянной основе.

«У меня было ощущение, что финансовая система рушилась на моих глазах, как карточный замок», вспоминает бывший глава ЕЦБ. Центробанки решили нанести еще более сильный удар, для чего требовалась серьезная подготовка. Для подтверждения скоординированного снижения ставок они стали проводить все новые внеочередные собрания с помощью телемостов, как на национальном, так и на международном уровне. В течение нескольких недель Трише активно расширял контакты с европейскими правительствами.

Большим символическим шагом стало совместное открытие Николя Саркози и Ангелой Меркель мемориала Шарля де Голля в Коломбе-ле-Дез-Эглиз 11 октября. За кулисами же полным ходом шли переговоры по разработке общего «ящика с инструментами», как сказала канцлер.

Удивительно, но на этот раз никто не пытался хитрить с цифрами после запятой. «Половину обеда я разговаривал с экономическим советником Ангелы Меркель Йенсом Вайдманом (Jens Weidmann) о размере государственной помощи. „Год гарантий для французских банков обойдется нам примерно в 360 миллиардов евро", — сказал я ему. „С нашей стороны должно быть где-то 500 миллиардов", — ответил он», — рассказывает Франсуа Пероль.

На следующий день в Елисейском дворце состоялся европейский саммит последней надежды. Подготовка к этой встрече началась в среду в Вашингтоне, где, как обычно, осенью собрались представители финансовых кругов со всего мира на осенние конференции МВФ и Всемирного банка. У европейцев сложилось впечатление, что они оказались на похоронах. Американцы поняли, что объявленных мер (700 миллиардов долларов на выкуп задолженностей) не достаточно, чтобы успокоить рынки. Кристин Лагард, Жан-Клод Трише и глава Еврогруппы Жан-Клод Юнкер (Jean-Claude Juncker) удалились еще до окончания традиционного ужина и сели в самолет, который отправил им Николя Саркози.

12 октября президент представил в большой гостиной Елисейского дворца свой план действий главам государств и правительств Еврогруппы. «Он говорил с ними так, словно они — его министры», — вспоминает очевидец. Речь Николя Саркози поддержали Гордон Браун и Жан-Клод Трише. Европейские лидеры решили сформировать находящийся в распоряжении государств арсенал из гарантий и капитала для стабилизации банков. Когда глава Европейской комиссии Жозе Мануэль Баррозу (José Manuel Barroso) заявил о необходимости скрупулезного выполнения брюссельского законодательства в сфере государственной помощи, все посмотрели на него с удивлением.

Два дня спустя Генри Полсон тоже утвердил полный спектр мер. «Реакция европейцев сыграла решающую роль. Европейский план поддержки и принятые параллельно с этим решительные шаги в США позволили побороть панику, которая угрожала основам мировой финансовой системы», — считает бывший президент BNP Paribas Мишель Пеберо (Michel Pébereau).

13 октября, практически через месяц после банкротства Lehman Brothers, Франция, Германия, Италия, Испания и Португалия совместно анонсировали план поддержки банков каждой из стран. По просьбе Ангелы Меркель, новость была оглашена синхронно. Канцлер даже предложила Франции и Германии одновременно провести внеочередные заседания советов министров. Охваченные эйфорией европейские биржи выросли более, чем на 10%.

Французский рекорд скорости разработки законопроекта был побит. В 10 утра в субботу Франсуа Пероль, Ксавье Мюска и замглавы аппарата премьера Антуан Госсе-Гренвиль (Antoine Gosset-Grainville) договорились о распределении ролей. Пока первый и второй работали над европейским саммитом, третий занимался законопроектом. «На тех выходных мы привлекли 200 человек из Минфина. Пришли все», — рассказывает Госсе-Гренвиль.

В воскресенье состоялось внеочередное собрание Государственного совета. Вечером в финансовом законопроекте была утверждена головокружительная сумма в 360 миллиардов государственных гарантий. Процесс завершился к 22:30.

Следующие несколько дней французские банки выстроились в очередь у окошка с государственной помощью. О тех событиях до сих пор ведутся споры. В частном порядке крупные предприятия утверждают, что не нуждались в этой поддержке для преодоления кризиса. «На грани были только BNP Paribas и BPCE», — уверяют некоторые. В BNP Paribas, разумеется, все отрицают.

Тем не менее тогда французские банки еще не подозревали, что их поджидает новая волна недоверия. Рынки не знают благодарности, и через три года после спасения мировой финансовой системы Европа столкнулась с кризисом еврозоны.