Восемь — столько раз Владимир Путин произнес слово «экспорт» в декабрьском послании Федеральному собранию. Два раза оно звучало в сочетании с прилагательным «несырьевой». Казалось бы, не так уж много для 69-минутной речи. Однако достаточно, чтобы в официальных поручениях президента появился пункт о принятии мер по наращиванию объема вывоза высокотехнологичной продукции. Эти меры — обязательный элемент плана вывода российской экономики на темпы роста, превышающие мировые.

Президент, конечно, не открыл Америки. Тема диверсификации экспорта и роста его несырьевой составляющей значится в повестке дня давно (ее активное обсуждение началось в 2013-м, когда российская экономика стала погружаться в депрессию). В ВЭБе прогнозируют: по базовому сценарию, вывоз продукции высокой степени переработки (без ТЭК) в 2031 — 2035 годах в среднем составит 74 млрд долларов, а по целевому — 226 млрд долларов (в 2016 — 2020-м объем не превысит 35 миллиардов). Другими словами, мы очень хотим нарастить несырьевой экспорт почти в семь раз. Нас, однако, напрягают не залихватские планы, а разрыв между базой и мечтой — 152 млрд долларов.

Хай над лоу

Кратко обрисуем ситуацию с несырьевым экспортом на Урале. В расчетах мы оперируем понятием высокотехнологичной продукции, определенным приказом Минпромторга № 1809. По итогам 2015 года объем вывоза по десяти субъектам составил 4,5 млрд долларов (минус 34% к 2013-му).

Показатель по итогам трех кварталов 2016-го — 2,5 млрд долларов (минус 26% к трем кварталам 2015-го). Падение продолжается, и довольно серьезное. Однако высокотехнологичный сектор оказался гораздо более живуч, нежели лоу-тек, обвалившийся за два года на 53% (объем вывоза в 2015-м — 39,5 млрд долларов, тогда как в 2013-м — 83,5 миллиарда; причина — снижение стоимости нефти).

В региональном разрезе наибольшую долю в поставках хайтек-товаров в 2016 году составляют Челябинская и Свердловская области (что, безусловно, ожидаемо, учитывая металлургическую и машиностроительную специализацию) — почти по 30% на каждую. Второй эшелон представлен одной Башкирией (17%). Удивительную прыть демонстрируют Курганская и Тюменская области: с 2013-го по 2016 год их суммарный «кусок» увеличился с 3,7% до 13,1%. Рост в Зауралье, насколько мы можем судить, обеспечивался экспортом мостов и конструкций в Туркмению, а также началом поставок тракторов во Вьетнам. В Тюмени ярко выраженные «драйверы» выделить сложно: сбалансированный рост экспорта шел по множеству направлений (и скорее всего, вследствие грамотной политики поддержки компаний).

На другом полюсе — Свердловская область: ее доля за три года снизилась с 41 до 28%. Наиболее сильное падение претерпел экспорт проволоки из рафинированной меди с поперечным сечением более 6 мм: с 2013 по 2015 год — 84%, в 2016 году позиция также ушла в минус. В результате доля проволоки в поставках высокотехнологичной продукции упала с 51% до 13,6%.

Первая пятерка экспортируемых продуктов в 2016 году: медная проволока, турбореактивные двигатели, черный прокат и металлоконструкции, клееная фанера.

В сумме — это более 1 млрд долларов (42% всего экспорта).  

Большая часть высокотехнологичной продукции вывозится в Казахстан: в 2015 году он поглотил товаров почти на миллиард долларов. (Впрочем, есть подозрение, что существенная часть перепродана в Китай и прочие страны Азии). На полмиллиарда в 2015-м купил Китай, еще 370 миллионов — Индия. По итогам трех кварталов 2016-го, эта страна взобралась уже на вторую строчку.

Самые крупные поставщики высокотехнологичной продукции на Урале — УМПО (619 млн долларов по итогам 2015-го), ВСМПО-Ависма (492 млн долларов), ЮТэйр (467 млн долларов) и Кыштымский меде­электролитный завод (458 млн долларов).

Закрытый клуб

Что тормозит несырьевой экспорт? Этот вопрос обсуждался в течение года на массе площадок. Попробуем агрегировать мнения. Первый барьер (вроде бы смешной, но пока непреодолимый) — методологический. Ни в экспертном сообществе, ни в стране в целом нет общего понимания, что такое несырьевой экспорт. Минэкономразвития при составлении прогнозов опирается на свой исчерпывающий список сырьевых товаров, Минфин — на свой (здесь сырьем считают продукцию первых переделов), Минпромторг распределяет ресурсы согласно собственной классификации и говорит только о хайтеке. Классический басенный сюжет.

Второй вызов — использование сырьевой ренты. Да, эра нефти, вероятно, закончилась. Однако не надо себя обманывать: следующие 25 — 30 лет критических изменений в потреблении энергоресурсов в мире не произойдет. Мировые и многие российские аналитические агентства сходятся на том, что в долгосрочной перспективе стоимость нефти будет расти. Углеводороды — это наш ресурс, бросать его — преступно. Но углеводороды — не наше спасение. Здесь мы полностью согласны с главой ЦБ Эльвирой Набиуллиной: рост нефтяных цен не вылечит внутренние проблемы российской экономики, а лишь создаст иллюзию возвращающегося благополучия.

Третий вызов — перепрофилирование предприятий ОПК. Период масштабных заказов для нужд Минобороны проходит, поэтому ставку надо делать на гражданскую продукцию, которая может быть востребована за границей. Планы у федеральной власти наполеоновские. Если в 2016-м доля «гражданки» в ОПК составит примерно 16% и до 2020-го особого роста не будет (мощности в существенной мере останутся загружены гособоронзаказом), то в 2025-м она должна увеличиться до 30%, а в 2030-м — до 50%.

Четвертый вызов — протекционистские меры и активное формирование международных торговых союзов (вроде зон свободной торговли и свободной торговли плюс) без участия России.

— В целом у нас хороший потенциал для увеличения несырьевого экспорта, при этом мы видим, что в мире растет протекционизм, возводятся торговые барьеры, — сетовал в послании Федеральному собранию Владимир Путин. — Что это значит для нас? Это значит, что нужно еще активнее, решительнее бороться за доступ на внешние рынки. Сильная международная конкуренция закалит и оздоровит нашу экономику, обеспечит российским компаниям новый уровень эффективности, качества товаров и услуг, производительности труда.

Пятый вызов — слабое развитие ЕАЭС.

В теории это объединение могло бы стать оазисом для поглощения отечественных товаров. Однако пока активность межстрановой торговли в рамках союза чрезвычайно низка.

Средней кровью

Куда двигаться и что делать? Эти вопросы тоже обсуждались весь год (и дискуссии далеки от завершения). Остановимся на двух моментах. Главный — в условиях неблагоприятной внешней среды требуются, скорее не прямые денежные вливания, а нефинансовая поддержка. Это консалтинг, сопровождение проектов, маркетинговые исследования рынков, изучение барьеров входа, юридическая поддержка, гармонизация технических норм, договоренности о формировании зон свободной торговли, создание инфраструктуры технопарков на территории других государств и т.д. «Принцип "продал и забыл” больше не работает», — констатировал не так давно глава Минпромторга Денис Мантуров. Нам этот посыл кажется исключительно верным.

Ставку, на наш взгляд, необходимо делать на сильные средние компании (к ним мы относим любимые нами фирмы с выручкой от 400 миллионов до 20 млрд руб­лей) и, возможно, малые предприятия. Первые сегодня вывозят продукцию в другие страны (особенно за пределы СНГ) редко, вторые — почти никогда. В России примерно в 20 раз меньше экспортеров, чем в среднем по развитым промышленным странам. 

Один из наиболее перспективных секторов, где подавляющее число компаний средние или малые, — ИТ. По данным Минпромторга, объем экспорта в этой сфере составляет 7 млрд долларов (что всего в два раза меньше, чем зарабатывает оборонка). Очевидно, что меры поддержки экспортеров, над которыми в данный момент работают все заинтересованные министерства и ТПП, должны учитывать эти нюансы.