Резюме:Будущая мощь Китая определяется не тем, насколько его ВВП превысит американский, а успехами китайских корпораций в производстве средств производства и высокотехнологичной продукции. И здесь КНР по-прежнему отстает.

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 2, 2016 год. © Council on Foreign Relations, Inc. 

Несмотря на экономические трудности, которые Китай испытывает в последнее время, многие экономисты и аналитики утверждают, что страна рано или поздно обгонит Соединенные Штаты и станет ведущей экономической державой. Эта точка зрения принята почти единодушно по обе стороны Тихого океана. Однако ее сторонники зачастую упускают из виду важную истину: экономическая мощь тесно связана с силой бизнеса, а в этой области КНР далеко отстает от США.

Важно разобраться, почему многие эксперты столь оптимистичны, и проанализировать доказательства в пользу будущего доминирования Китая. На первый взгляд количественные показатели впечатляют. По ВВП он, вероятно, превзойдет Соединенные Штаты, но, скорее всего, не раньше 2028 г., то есть на 5–10 лет позже, чем предсказывало большинство аналитиков до того, как в 2014 г. китайская экономика начала замедляться. В конце концов, КНР – уже крупнейший рынок мира для сотен наименований изделий, от автомобилей до электростанций и детских товаров. Китайское правительство накопило свыше 3 трлн долларов золотовалютных резервов – больше, чем любая другая страна. И опережает США по объему торговли: из 180 торговых партнеров обеих стран у Пекина больше товарооборот с 124 странами, в число которых входят некоторые политические и военные союзники Соединенных Штатов. Наконец, Китай неуклонно продвигается к поставленной цели – стать инвестором, строителем инфраструктуры, поставщиком оборудования и предпочтительным банкиром для развивающегося мира. Большинство стран Азии, Африки и Латинской Америки сегодня зависят от Пекина экономически и политически.

Поскольку цены на китайские акции рухнули прошлым летом, а затем снова обвалились в начале этого года, инвесторы стали опасаться фондового рынка. Но этот рынок был по большому счету неактуален для экономического роста Китая: с 1990 по 2013 гг., когда китайский ВВП рос в среднем на 10% в год, фондовый рынок едва ли на это реагировал. Недавние резкие биржевые колебания точно так же непоказательны, как и длительная стагнация. КНР, вероятно, восстановится после недавнего падения биржевого индекса, как и Соединенные Штаты после резких колебаний на фондовом рынке и глубокой депрессии первой половины XX века.

Но солидные макроэкономические показатели не дают цельной картины, и вероятное кратковременное восстановление мало что значит в долгосрочной перспективе. Успех Китая в последние десятилетия необязательно означает, что он превзойдет США и станет ведущей экономической державой мира. Такие показатели, как ВВП, объем торговли и финансовые резервы отражают экономическую мощь, но не полностью охватывают всю динамику, поскольку за этими цифрами стоит реальный мир корпораций и отраслей, фактически создающих рост и богатство. А пристальный взгляд на операционные показатели и перспективы китайских компаний позволяет увидеть, с какими препятствиями страна все еще сталкивается.

И в Китае, и в Соединенных Штатах примерно три четверти ВВП обеспечивают крупные корпорации. Если говорить в общем, то многонациональные корпорации и их цепочки поставок контролируют 80% мирового экспорта и прямых зарубежных инвестиций. Другими словами, экономическая мощь во многом зависит от крупного бизнеса.

Экономика Китая переживала бум в последние три десятилетия благодаря замечательной работе производителей с низкой себестоимостью продукции – надежных, ответственных компаний, создающих одежду и товары для дома, которые заполняют полки супермаркетов Wallmart. Китайское государство создало условия для процветания таких фирм за счет обновления инфраструктуры, привлечения иностранных инвестиций и сохранения обменного курса юаня на достаточно низком уровне. Но для достижения успеха китайцам по-прежнему нужно было побеждать конкурентов на мировом рынке, что они и делали, превратив КНР в ключевого игрока глобальной экономики. Однако, чтобы стать самой мощной экономикой мира, предприятиям необходимо научиться добиваться впечатляющих успехов в таких конкурентных областях, как высокие технологии и производственные фонды, в создании и маркетинге сложных изделий (полупроводники, томографы, современное медицинское оборудование и реактивные самолеты). Те, кто полагает, будто Китай станет доминирующей державой, исходят из того, что его компании преуспеют в высокотехнологичных отраслях второго поколения также, как в менее сложных отраслях первого поколения, наподобие текстильной промышленности и потребительской электроники. Однако есть множество причин, чтобы усомниться в правомерности подобных ожиданий.

Первоначальный экономический бум КНР опирался на аутсорсинг американских и европейских компаний, а также на сотни аналогичных фирм, многими из которых владели иностранцы. Эти компании экспортировали низкотехнологичные изделия, но чтобы достичь успеха в производстве капитального оборудования (средств производства других товаров) и высокотехнологичных товаров, нужно развить уникальные возможности для узкого круга заказчиков, освоить широкий спектр технологий, глубоко изучить потребности клиентов и управлять мировыми цепочками поставок. В отличие от производственного сектора с низкой добавленной стоимостью, где китайцы конкурируют в основном с компаниями из развивающихся стран, высокотехнологичные отрасли, производство продукции с высокой добавленной стоимостью и средств производства находятся под контролем крупных, финансово состоятельных многонациональных корпораций из Японии, Южной Кореи, США и Европы.

Более того, некоторые преимущества, которыми Китай располагал в последние три десятилетия, такие как огромные ресурсы рабочей силы, не имеют решающего значения, когда речь заходит о производстве средств производства и высокотехнологичных товаров. Например, лидерами в создании реактивных самолетов и систем поиска в Интернете являются две американские компании: Boeing и Google. Ведущие производители высокоточных подшипников (SKF) и полупроводниковых чипов (Samsung) находятся в сравнительно небольших странах: Швеции и Южной Корее. Причина успеха – внутренние разработки, а не преимущества, связанные с местом их расположения.

Будущая экономическая мощь Китая определяется не превышением американского ВВП, а успехами корпораций в изготовлении и продаже средств производства и высокотехнологичной продукции. Иностранные многонациональные компании по-прежнему доминируют на китайском внутреннем рынке в производстве передовых основных фондов, и Китай все еще во многом зависит от западных технологий. В наиболее важных для XXI века отраслях компаниям предстоит еще проделать долгий путь, и это должно отрезвить любого, кто уверенно предсказывает экономическое доминирование КНР в не столь отдаленном будущем.

Первичная или вторичная продукция

Хотя Китай все еще играет в догонялки, он уже преуспел в производстве основных фондов и высокотехнологичной продукции, на долю которых сегодня приходится 25% китайского экспорта. Китайские производители в настоящее время контролируют от 50% до 75% мировых рынков (включая внутренний рынок) производства контейнеров, портовых кранов, оборудования для генерации угольной энергии и от 15% до 30% мировых рынков телекоммуникационного оборудования, материковых ветровых установок и высокоскоростного железнодорожного транспорта. Несмотря на растущие зарплаты и стоимость энергоресурсов, китайские компании используют свою способность упрощать производственные процессы, снижая на 10–30% себестоимость производства основных фондов по сравнению с западными компаниями – даже до недавнего обесценивания юаня.

Стратегия китайского правительства «Один пояс, один путь» стоимостью триллион долларов, призванная покрыть Евразию сетью шоссейных и железных дорог, а также создать портовую инфраструктуру, дает китайским производителям дополнительные преимущества вдали от дома. Правительство также помогает местным компаниям, ограничивая объем основных фондов и услуг, которые могут продать в Китае крупные западные компании, и требуют от них передачи технологий китайским производителям. И все же КНР еще только предстоит стать реальным игроком на рынках более дорогой и комплексной продукции, таких как турбины морских ветровых электростанций, сердечники ядерных реакторов и крупные реактивные авиалайнеры. Как недавно сказал нам глава крупной западной компании по производству летательных аппаратов: одно дело – осуществить «обратную разработку» компонентов реактивного двигателя, чтобы понять способ их  изготовления и продажи, и совсем другое – развивать необходимые знания, умения и навыки, чтобы добиться слаженной работы отдельных компонентов.

До недавнего времени Китай ориентировался на освоение импортных технологий, упрощение производства и приспособление передового проектирования к более простой продукции по более низкой стоимости. Такое периферийное переделывание и новаторство чрезвычайно выгодно для предприятий, зависимых от проверенных технологий, таких как грузовые контейнеры и портовое оборудование. Но западные многонациональные компании склонны направлять свою энергию на разработку новаторских и революционных технологий, на обстоятельное изучение технических потребностей клиентов, разработку продукции с высокой добавленной стоимостью, включающей новые технологии, нового программного обеспечения и на эффективное управление мировыми цепочками поставок. Это позволяет западным компаниям доминировать на рынках ядерных реакторов, промышленных автоматизированных систем и самолетостроения. Китайские фирмы медлят с развитием навыков производства передовой первичной продукции, и этим отчасти объясняется, почему их успех на рынках высоких технологий и основных фондов не впечатляет. По этой же причине нет ясности с тем, как быстро они смогут переместиться из нижних в высокие сегменты этих отраслей.

Конкуренция со стороны западных компаний замедлила рост экспорта телекоммуникационного оборудования, сделанного в Китае, с 25% в 2010 г. до 10% в 2014 году. Между тем на долю КНР приходится лишь около 15% мирового экспорта услуг по строительству инфраструктуры – эта цифра за пять лет не увеличилась. Совокупный средний рост китайского экспорта замедлился с 17% в год в 2004–2011 гг. до 5% в 2011–2015 гг., а на долю средств производства в экспорте приходится 25%, и эта цифра практически не меняется. Китайский экспорт не так быстро переходит от низкотехнологичной продукции первого поколения к высокотехнологичной продукции второго поколения, как это сделали Япония или Южная Корея. Когда ВВП на душу населения в этих странах был сопоставим с сегодняшним китайским, на долю основных производственных фондов приходилось свыше 25% всего экспорта, и эта доля продолжала расти, а не застряла на одном уровне, как у Китая.

Помимо отсутствия у китайских компаний инновационных навыков им также трудно управлять мировыми цепочками поставок. Китайцы обычно пытаются снизить себестоимость продукции, осваивая производство важных компонентов, таких как гидравлика для строительного оборудования или авионика для реактивных самолетов, чтобы избежать их импорта. Большинство западных компаний предпочитают другой метод, покупая запчасти у разных производителей: например, комплектующие для гаджетов Apple iPhone и самолетов Boeing 787 поставляются из стран Европы и Азии. Эти разные подходы к источникам снабжения отражают различные взгляды на то, как укреплять бизнес, и демонстрируют историческую одержимость Китая идеей самодостаточности. Власти приглашают передовые иностранные компании, учатся у них и пытаются замещать их, тогда как западные многонациональные корпорации предпочитают искать лучшие комплектующие на мировом рынке независимо от страны происхождения. Эти различия позволяют КНР развивать производство в более крупных масштабах, но зарубежные конкуренты могут опираться на конкурентоспособных и более крупных партнеров.

Проверяйте их электронные устройства

За Китаем интересно наблюдать, потому что здесь происходит лобовое столкновение местных компаний и многонациональных корпораций. Это крупнейший в мире рынок сбыта большинства товаров, и здесь работают все крупные компании мира. Неудивительно, что если взять представительную выборку из 44 отраслей, открытых для иностранцев в КНР, китайские компании доминируют в 25 из них, включая производство солнечных панелей, строительного оборудования и передвижных портовых кранов. Но во всех 19 отраслях, где бал правят иностранцы, технология или маркетинг непропорционально важны для достижения успеха. Иностранные многонациональные компании, работающие в Китае, лидируют в 10 из 13 отраслей промышленности, где стоимость исследований и разработок превышает 6% дохода, включая самолетостроение, программное обеспечение и полупроводники. И иностранные компании лидируют в четырех из шести отраслей, в которых расходы на рекламу выше 6% доходов, включая газированные напитки, патентованные лекарственные препараты, а также средства личной гигиены и косметику.

Еще одна поразительная вещь на китайском рынке – то, что за прошлое десятилетие промышленные лидеры почти не изменили своего положения. В течение этого периода китайские компании вытеснили иностранцев с лидирующих позиций только в двух из 44 отраслей: электронные устройства с выходом в Интернет (включая часть индустрии беспроводного доступа) и ветроэнергетические установки. В последнем случае промышленная политика Пекина изменила игровое поле, ограничив доступ иностранных производителей и требуя, чтобы они использовали многочисленные компоненты, сделанные на месте.

Между тем все больше сомнений вызывает общепринятое мнение, будто Китай – флагман экспорта высокотехнологичных электронных устройств. Хотя он остается ведущим экспортером смартфонов и персональных компьютеров в мире, на его долю приходится максимум 15% этой продукции в стоимостном выражении, потому что китайские компании обычно занимаются сборкой и упаковкой полупроводников, программного обеспечения, камер и других высокотехнологичных компонентов и изделий, произведенных за рубежом. Возьмем, к примеру, самый быстродействующий суперкомпьютер в мире «Тяньхэ-2», созданный китайской компанией Inspur в содружестве с Государственным университетом оборонных технологий. Но китайским его можно назвать с очень большими допущениями, поскольку он фактически состоит из тысяч микропроцессоров, сделанных в США.

Игра в догонялки

Доминирование западных многонациональных компаний в производстве основных фондов и высоких технологий покоится на двух столпах: открытые инновационные системы, позволяющие создавать высокопроизводительные изделия и осуществлять прямые инвестиции в глобальные операции, но при этом реагировать на местные условия и потребности. Если китайские компании надеются когда-нибудь оспорить лидерство в этих отраслях, им придется развивать эти качества. Некоторые уже предпринимают шаги в этом направлении, но отсутствие опыта проектирования передовых систем и управления мировыми цепочками поставок, наверно, еще много лет будет ограничивать их возможности.

Превосходящие технологии продаж, используемые конкурентами, будут одним из главных препятствий для Китая. В 2014 г. страна потратила 218 млрд долларов на импорт полупроводников – значительно больше, чем на покупку сырой нефти. 21 млрд долларов заплачен за использование зарубежных технологий – в два раза больше, чем в 2008 г., и это раздражает Пекин. Вряд ли его может радовать то, что информационные системы китайского правительства зависят от технологий таких компаний, как IBM, Oracle, EMC, Qualcomm. Китайские официальные лица обоснованно считают это проблемой для национальной безопасности.

В прошлом году Пекин начал амбициозную программу «Сделано в Китае-2025», призванную за 10 лет превратить страну в инновационную и экологически ответственную «мировую производящую державу». Программа нацелена на создание 40 инновационных центров в 10 отраслях, включая умный транспорт, ИТ и аэрокосмическую отрасль. Если правительству удастся выполнить эту программу, совокупные затраты на исследования и разработки государственного и частного сектора могут превзойти аналогичные расходы США в течение следующих 10 лет. Это будет важной вехой даже с учетом развитого мошенничества в китайском научно-исследовательском секторе и того обстоятельства, что средства, выделяемые на научные исследования, часто используются не по назначению, а для решения чисто политических задач. Рост финансирования уже привел к заметным результатам: статьи китайских ученых приобрели большую известность в мире. Их доля, согласно авторитетному Индексу цитируемости научных работ, публикуемому информационным агентством «Томсон-Рейтерс», увеличилась с чуть более нуля в 2001 г. до 9,5% в 2011 году. По этому показателю Китай занял второе место после Соединенных Штатов.

Но не только расходы на НИОКР имеют значение. Успех в производстве основных фондов и высокотехнологичного оборудования – это следствие длинной цепочки институциональной, социальной и юридической поддержки. На переднем крае – высококачественные программы в аспирантурах и докторантурах ведущих университетов, открытый информационный поток через рецензируемые научные журналы и надежная защита интеллектуальной собственности. В качестве тылового обеспечения выступает передовое проектирование изделий, инновационная инженерия и тесное сотрудничество с важными заказчиками. США превосходят другие страны во всех звеньях этой цепи. В Америке разработаны превосходные программы для аспирантов по НТИМ (наука, технология, инженерия и математика), привлекающие лучших студентов из всех стран мира, и больше всего – из Китая и Индии. Хотя повышенное внимание уделяется тому факту, что многие китайцы возвращаются на родину после получения ученых степеней, вероятность того, что студенты НТИМ из Китая останутся в Соединенных Штатах, выше, чем для выпускников из других стран. Расходы правительства США на науку, не связанную с обороной, не увеличиваются вот уже 10 лет, но американские корпорации, финансирующие почти три четверти затрат на НИОКР, наращивали расходы на научные исследования в среднем на 3,5% в год за последнее десятилетие. Американские научные журналы постоянно публикуют рецензированные статьи о научных открытиях и инновационных разработках, а американские ученые, в отличие от китайских коллег, получают прибыль от прав на интеллектуальную собственность, приобретаемую в процессе исследований, финансируемых государством. Многие европейские и японские многонациональные корпорации инвестируют в научно-исследовательские институты и лаборатории Китая, но высокая степень защиты прав интеллектуальной собственности в США вынуждает их именно там осуществлять свои самые многообещающие проекты.

Чтобы сократить отставание, Китай развивает центры изобретательства и предпринимательства в Шэньчжэне и технопарке Чжунгуаньцунь в Пекине. В Шэньчжэне находятся штаб-квартиры ряда инновационных компаний, таких как «Хуавэй» (Huawei), «Сяоми» (Xiaomi) и DJI (ведущий китайский производитель беспилотников). Но большинство расположенных там компаний делают ставку на незначительные инновации с быстрой окупаемостью, а не на основные фонды или высокотехнологичную продукцию, требующие больших инвестиций.

Если не принимать во внимание серьезные ошибки, которые может допустить Вашингтон (например, отказ правительства от увеличения финансирования научных исследований), нет оснований полагать, что Соединенные Штаты упустят свои конкурентные преимущества в сфере технологий. Но если американский сектор высоких технологий перестанет развиваться и китайцы сократят отставание до минимума, то более низкая себестоимость продукции позволит ей завоевать существенную долю рынка. Это то, что произошло с оборудованием для генерации угольной энергии: китайские компании сравнялись с конкурентами по качеству и за счет более низкой себестоимости производимого оборудования стали лидерами мирового рынка. Даже если заработная плата в КНР продолжит расти, а юань начнет в какой-то момент укрепляться, маловероятно, что Китай в ближайшие годы утратит свое преимущество более низкой себестоимости. Поэтому, если США хотят остаться первыми, им придется побеждать в технологиях.

Одинокая держава

Один из ключей к экономическому доминированию Соединенных Штатов – колоссальные инвестиции в зарубежные рынки. Американские корпорации вложили 337 млрд долларов в зарубежные рынки в 2014 г. – 10% капиталовложений в собственной стране. Если учесть все ассигнования, то прямые инвестиции компаний США за рубежом в последние годы исчисляются в 6,3 трлн долларов. Это помогает понять, почему компании, входящие в 500 ведущих американских фирм, котируемых на фондовом рынке, получают примерно 40% прибыли за пределами Соединенных Штатов. Несмотря на медленный рост на внутреннем рынке, американские и европейские фирмы наращивали прямые зарубежные инвестиции в среднем на 7% в год на протяжении последних 10 лет, а японские делали это еще быстрее.

Взяв поздний старт, китайские корпорации следуют теперь этой модели. К концу 2014 г. они инвестировали в совокупности 730 млрд долларов, и ожидается, что в течение следующих пяти лет цифра почти утроится, составив 2 трлн долларов. Впечатляющий рывок, хотя это менее одной трети нынешних прямых зарубежных инвестиций американских компаний. Поначалу почти все зарубежные инвестиции китайских компаний предназначались для нефтяных месторождений и шахт, но в последнее время началось восхождение по стоимостной лестнице, китайцы стали приобретать солидные западные компании либо покупать заводы и фабрики на грани банкротства и обновлять производственные мощности. Некоторые из этих заводов находились в так называемом «ржавом поясе» США. Пекин заключил 141 сделку за рубежом на общую сумму свыше 1 млрд долларов, и сегодня в Китае больше многонациональных предприятий, чем в любой другой стране мира, за исключением Америки.

Но как запоздавший глобалист Китай проводил более рискованную политику зарубежных инвестиций, чем западные страны. Хотя Австралия и Соединенные Штаты – два главных получателя китайских денег, более половины прямых вложений приходится на Азию, Африку, Латинскую Америку и Ближний Восток. Чем рискованнее страна, тем охотнее китайцы вкладывают в нее деньги. КНР – крупнейший зарубежный инвестор в Афганистане, Анголе и Эквадоре. То есть речь идет о странах, от которых большинство западных инвесторов шарахаются из-за войн или дефолтов по выплате государственного долга. Дэвид Шамбо называет Китай «одинокой державой» без близких союзников, и эти инвестиции, а также помощь в виде финансирования проектов общественных работ и разрекламированный Азиатский банк инфраструктурных инвестиций – часть стратегии Пекина по изменению общей картины.

Подход может сработать. Вместе с тем западные многонациональные компании – главные инвесторы, вкладывающиеся в стабильные развивающиеся экономики с более высокими кредитными рейтингами и более демократическими режимами, и они от этого выигрывают. В 2014 г. ЕС и Япония инвестировали больше Китая в Юго-Восточную Азию. Только американские корпорации вложили 114 млрд долларов в Азию (исключая Японию) и Латинскую Америку. В итоге, хотя смелые инвестиции Пекина привлекают значительное внимание, западные и японские транснациональные компании, развивающие основные фонды и высокие технологии, продолжают с гораздо меньшей помпой расширять позиции на мировых рынках. Китай – классический «опоздавший», инвестирующий в более рискованные активы и скупающий западные технологические компании второго эшелона. Быть может, это хороший способ игры в догонялки, но не путь к доминированию.

Китайская модель?

Те, кто предсказывает будущее доминирование Китая, часто указывают на два экономических понятия. Первое – жизненный цикл продукции – то или иное изделие первоначально разрабатывается и появляется в развитых экономиках, а затем его производство перемещается в развивающиеся страны с более низкой себестоимостью. Второе понятие – прорывные инновации. Ведущие изделия со временем уступают позиции изначально второразрядным, более дешевым, которые со временем улучшаются. Но если подчеркивать эти две тенденции, можно упустить из виду, что местные многонациональные компании не обязательно допустят такой исход в области высоких технологий и основных фондов. Они могут разработать широкий диапазон изделий и цепочек поставок в разных регионах, а впоследствии смешать и совместить их таким образом, чтобы они соответствовали запросам разных заказчиков во всем мире.

Возьмем, к примеру, американского производителя дизельных двигателей Cummins из штата Индиана, разрабатывающего и выпускающего разные семейства изделий во всех ценовых категориях в Китае, Индии, Европе и Северной Америке. Компания делит лидерство в секторе высокопроизводительных дизельных двигателей с китайским конкурентом, но ее производственные мощности и сети НИОКР, разбросанные по всему миру, позволяют поставлять больше двигателей в Китай, чем вывозить из него. Подобная глобальная операционная деятельность требует трансграничной координации, технической глубины во многих локациях и менеджеров среднего звена, имеющих опыт работы на рынках разных стран.

Немногие китайские компании имеют такие преимущества. Большинство предпочитает держать производственные мощности на родине, использовать простые организационные схемы и поддерживать независимость глав отдельных предприятий. Эта урезанная многонациональная модель работала чрезвычайно хорошо во время бума первого поколения в Китае. Однако в последние годы многие китайские компании с трудом приспосабливаются к глобализации. Но есть и исключения. Например, в 2013 г. Lenovo обошла американские Hewlett-Packard и Dell, став крупнейшим в мире производителем персональных компьютеров. Корпорация полагалась на необычное распределение обязанностей по всему миру, которое предусматривает отказ от традиционной глобальной штаб-квартиры и централизации маркетинговых операций в Бангалоре, Индия.

Неравномерные усилия, прилагаемые корпоративным Китаем для приспособления к мировому рынку, наверно, продолжатся в обозримом будущем. Со временем в КНР появятся свои великие компании, как они выросли в других крупных экономиках, но вряд ли возникнет уникальная «китайская модель», и не похоже, что в ближайшее время эта страна совершит резкий рывок в развитии и добьется оглушительных успехов в мировом масштабе.

Долгий подъем Китая

Существуют, конечно, внутренние факторы, которые могут угрожать мощи американского бизнеса: например, правая оппозиция государственным расходам на науку и сосредоточенность активных акционеров на краткосрочных прибылях «голубых фишек», а не на долгосрочных инвестициях в изобретения и фундаментальные исследования. Но 30 лет назад, когда некоторые считали, что Япония непременно обгонит США по экономической мощи, мало кто предсказывал ту роль, которую предприниматели в сфере технологий, инновационное государство и муниципальные правительства сыграют в наступлении эры безраздельного американского господства.

Сторонники теории, согласно которой Китай неизбежно будет доминировать в мировой экономике, склонны видеть в Соединенных Штатах сильную, но медленно развивающуюся экономику, страдающую от хаотичности свободных рынков и политических проблем. В то же время они считают, что КНР быстро усиливается благодаря четкому планированию и умной стратегии. Но эта упрощенная точка зрения не учитывает динамику изменения корпораций и рынков в ответ на внешние факторы. Сила американского бизнеса – в неугомонной состязательности культуры, политическом влиянии корпораций, научной производительности университетов и государственных лабораторий, в финансовой системе, направляющей инвестиции в новые технологии и венчурный капитал. Немаловажное значение имеет иммиграция талантливых людей из разных стран, законы и налоговые кодексы, вознаграждающие деятельных предпринимателей, статус США как единственной сверхдержавы и роль доллара как мировой резервной валюты.

Сила китайского бизнеса покоится на других, но не менее крепких основаниях, таких как дальновидная политика, одобряющая инвестиции больше, чем потребление; поощрение китайским правительством иностранных капиталовложений в запуск новых отраслей и предприятий, бесстрашные предприниматели, добивающиеся успеха вопреки системе госпредприятий, вставляющей им палки в колеса. Немаловажное значение имеет и сдвиг мирового центра экономической тяжести в направлении Азии, а также гигантский внутренний рынок. Вместе с тем в Китае немало факторов, сдерживающих экономический рост, включая низкопроизводительный государственный сектор, душащий рынок, растущее бремя внутреннего долга и подавление информационных потоков.

Трудно предсказать, как повлияют на рост китайской экономической мощи внешние факторы. Немногие в Китае и за его пределами предвидели ограниченные возможности государственных предприятий или возникновение впечатляющих независимых компаний, таких как Huawei, Lenovo и Alibaba. Если смотреть в будущее, трудно понять, как замедляющиеся темпы китайской экономики повлияют на конкурентоспособность компаний. Они способны причинить им большой урон, но могут также ускорить банкротства и отраслевые встряски, в результате которых сила и влияние сконцентрируются в руках немногочисленных более конкурентоспособных компаний, которые смогут укрепить позиции на мировых рынках.

Если смотреть еще шире, то трудно предугадать, как мир будет реагировать на рост экономической мощи КНР. Когда Китай стал крупным покупателем природных ресурсов, многие аналитики со страхом предсказывали постоянный рост цен на сырьевые товары. Вместо этого разработчики месторождений полезных ископаемых нашли новые способы наращивания предложения, а правительства и компании придумали, как повысить эффективность. Мировая система приспособилась, и цены на сырье сегодня в целом ниже в реальном выражении, чем 20 лет назад. Точно так же, по мере того как китайские многонациональные корпорации пробиваются на глобальные рынки, западные компании станут более изобретательными, будут укрупняться, больше полагаться на инновации и развивать новые источники спроса.

Более того, будущее американской и китайской политических систем не предопределено. Обе страны не раз демонстрировали удивительную приспособляемость и вместе с тем поразительную способность вредить себе, и нет оснований полагать, что это положение изменится.

Уверенность в неизбежности экономического доминирования Китая безосновательна. Пекин набирает силу, но ему еще предстоит долго карабкаться вверх. Итог американо-китайского соперничества далеко не ясен, и не меньше зависит от способностей западных многонациональных корпораций и правительств эксплуатировать имеющиеся у них преимущества, чем от способности Китая усилить свою игру, когда речь заходит о таких товарах и услугах, которые будут определять характер экономики XXI века.