Жми на сотый!

В советское время, точнее, в языке того времени, часто использовалось слово «бесхозяйственность». Оно относилось к заброшенным стройкам, к технике, годами простаивавшей в ожидании ремонта, плохим дорогам и так далее. Такие факты объясняли тем, что кто-то из «ответственных товарищей» недоглядел, недоработал, — и вот результат. Еще чаще говорили, что там, где допускаются такие факты, нет настоящего хозяина. Появись, дескать, дельный человек, и всё станет на свои места. Прошло время, и он появился. На современном новоязе его зовут «собственником». Начал он с платных туалетов, где, спекулируя на неотложных «нуждах» граждан, сколотил первоначальный капитал, потом на паях с другими «самоназначенными хозяевами» приватизировал заводы, фабрики, железные дороги, стал миллионером, миллиардером, — причем путь из грязи в князи он прошел так быстро, что иначе как чудом это не назовешь.

На Западе еще во времена раннего Рокфеллера муссировались всякие экономические теории, объясняющие такого рода карьерный рост. Например, теория «социальных лифтов», позволяющая человеку переходить из одного класса в другой. По горизонтали и вертикали. Всё, оказывается, просто: вошел в лифт на первом этаже, жми на сотый, и ты уже на самом верху. Правда, перед этим собственник зашел в администрацию. Или префектуру. Там ему сказали, что магазины и рынки, платные бани и туалеты — это хорошо, но почему бы вам не приватизировать, например, металлургический или цементный завод? Позвольте, возражает он, но ведь это народная собственность! Нельзя покушаться на святое! Ему отвечают: народу такая собственность — как телеге пятое колесо. Он уже давно плачет: дескать, нет у города (района, поселка) настоящего хозяина, отсюда и все беды. Осталось только государство, которое ломает голову, куда бы сбыть все эти «Метчелы», «Тяжмаши» и «Уралмаши». Надоели они нам, молодой человек! Хуже горькой редьки. Так что берите всё это на себя, пользуйтесь и не забывайте своих благодетелей. А касательно государства, голубчик, знаете, где вы сейчас находитесь? Читали вывеску? Да? Государство — это мы.

А теперь перейдём к теории

Приватизация, аукционные торги и тендеры породили целую прослойку чиновников, которые поставили знак равенства между государственной и частной формами собственности. В конституции они прописаны порознь, на деле разницу между ними не разглядеть и под лупой. Частник еще долго маялся бы на уровне малого или (намного реже) среднего бизнеса, если бы государство не пошло ему навстречу, предложив ему на паритетных началах крупные куски собственности. В результате сговора сформировался тандем, из пор которого, вопреки всем экономическим законам, вышла на свет новая форма собственности — гибридная со всеми оттенками криминальной приватизации. В учредительских документах собственник представлял физическое лицо (одно или несколько), либо юридическое. В действительности, за ним стояла «группа поддержки», приватизировавшая функции государства. И чтобы такие сделки не вызывали никаких сомнений, надо было немного подредактировать конституцию, еще точнее — вычеркнуть слово «общенародная» в комментариях к статье о формах собственности. Ну кто бы мог знать, что вместе со словом исчезнет и значение, которое оно выражает? Общественную собственность продавать как-то не с руки. Словно чужое продаешь. А вот государственную можно, поскольку теперь под таким названием она становится как бы ничьей. Как раньше была народная собственность.

У нас всё та же беда, говорят представители власти, кого ни назначишь на руководящую должность — всё разворует и унесет бог весть куда. А ведь был, был в России чиновник! Раньше он вызывал у граждан шок и трепет, а сейчас только ленивый его не пинает. Что делать? Времена, по известным циклам Бендера-Задунайского, возвращаются к исходной точке, и снова нужен хозяин. Только другой — тот, который не врёт, а привирает, ворует, но в меру, уносит, но не всё, и — пожалуй, самое главное — делится с благодетелем. То есть с государством и его паствой.

Ещё цветочки

В итоге сделки (сговора) госуправленец становится теневым собственником. Либо совладельцем выведенных за рамки государственных прав пользования объектов, имущества и так далее. Сделать это проще простого: владельцем приватизированной компании становится кто-то из ближнего круга чиновника. Например, жена, братья, сёстры, зятья и кумовья. Недавно, во время известных событий в аэропорту Домодедово, полгода искали собственника. Говорят, нашли. А, может, и нет. Опять врут. Или привирают — это можно.

Но это всё как раз еще цветочки. Одно дело изменить слово (общественное на государственное и, не дай бог, народное) и совсем другое — убедить всех в том, что общенародная и государственная собственность — это идентичные по сути понятия. Как этого добиться, чтобы при этом народ не нервничал и не кусался. Задача не из простых, но решение нашлось — надо было прекратить использовать словосочетание «общенародная (или общественная) собственность» в СМИ, в деловой документации, в публичных выступлениях — словом, всюду, где речь заходила о собственности. Есть одно простое, промежуточное, никого не оскорбляющее слово — «государственный». И пусть люди (их жены и дети, братья, сёстры, зятья и кумовья), представляющие государство, сами решат, какой быть собственности — их личной или обезличенной, то есть общественной, закрепленной за госслужащим, который распоряжается ею на правах частного лица.