Двухдневный визит министра иностранных дел России Сергея Лаврова в Ашхабад, завершившийся 28 января, имеет, безусловно, политический характер, однако газовая составляющая двусторонних отношений и в этот раз наложила отпечаток на характер переговоров.

В начале января 2016 года «Газпром» остановил закупки газа у Туркмении, а затем и вовсе разорвал 25-летний контракт с «Туркменгазом» от 2003 года. Прекращение закупок туркменского газа «Газпромом» стало крайне неприятной новостью для туркменских властей, хотя всё к тому шло уже не первый год. После безуспешных переговоров с туркменскими партнерами о снижении цены «Газпром» сначала резко уменьшил объёмы закупок (с 10 млрд. куб. м в 2014 году до 3,1 млрд. в 2015-м), затем пошёл на беспрецедентно резкие меры, надеясь, что разрыв контракта может больше повлиять на позицию Туркмении, чем разбирательства в арбитраже.

В принципе, реакции Ашхабада удалось добиться почти сразу. Это и приглашение президенту В. Путину посетить Туркменистан, и визит министра иностранных дел РФ. Кстати, в ходе визита С. Лаврова туркменский президент Г. Бердымухамедов возобновил приглашение В.Путину приехать в Туркменистан. Не исключено, что настойчивость туркменской стороны объясняется стремлением перевести переговоры по цене на газ на высший уровень, что, как показывает пример российско-китайских отношений в этой сфере, иногда оказывается более эффективным. В случае с Туркменистаном, однако, есть своя специфика.

Коммерческая реальность сегодня такова, что для «Газпрома» приемлемый уровень цен на туркменский газ – ниже $80 за 1 тыс. куб. м. Туркменская сторона настаивает на сохранении цены в $240. Снизить цены в три раза не решится ни один руководитель «Туркменгаза», поскольку это может стоить ему головы. Значит, требуется политическое решение высшего уровня.

Другой непростой вопрос – объёмы поставок. С этой точки зрения «Газпрому» требуется примерно 4-5 млрд. куб. м в год, чтобы снабжать южный Казахстан и Киргизию. Если не получится организовать своп-операции с участием Ирана для дальнейшей поставки газа в страны Южной Азии и Ближнего Востока, то потребности «Газпрома» в туркменском газе при огромном профиците собственного российского – минимальны.

А вот для Туркменистана поставки в Россию – вопрос с финансовой точки зрения принципиальный. Фактически только российский монополист оплачивал получаемый из Туркменистана газ живыми деньгами. Несмотря на кажущуюся активную газовую торговлю (экспорт в Китай и Иран), Туркменистан практически не получает валюты за своё топливо. Низкий уровень поставок в Китай (по сравнению с мощностями по транспортировке) объясняется слишком низкими ценами, которые удалось согласовать с китайцами. При этом подавляющая часть газа идет в счёт кредитов и других задолженностей. Помимо этого растёт доля газа, добываемого китайскими компаниями на территории Туркменистана, и здесь значительная часть экспортной прибыли уже является китайской.

Не лучше обстоят дела и в торговле с Ираном. Как сообщали СМИ, в 2015 году Тегеран задолжал Туркменистану за поставленный газ около $1 млрд. и не готов расплачиваться «живыми деньгами». Иранская сторона предлагает Ашхабаду расплатиться продукцией собственного производства. При этом объемы поставок туркменского газа в Иран ежегодно являются предметом торга, так как Иран,  продолжающий газификацию страны, всё меньше нуждается в газе из Туркмении.

Компромисс с «Газпромом» туркменским властям нужен, прежде всего, в связи с обострением экономической ситуации. 12 января Центробанк Туркмении предписал банкам страны прекратить для населения конвертацию маната в иностранную валюту на наличном валютном рынке. Ранее, в декабре, был введен лимит валютно-обменных операций для частных лиц на уровне $1 тыс. в месяц.

Таким образом, на сегодня Туркменистан располагает одним реально действующим экспортным каналом – на Китай, однако валютный эффект от него минимальный. Кроме того, помимо присущих всем странам Центральной Азии социально-экономических проблем, ухудшение состояния экономики происходит на фоне резкого обострения ситуации на южных границах Туркменистана. Крайнюю озабоченность вызывает ситуация на туркменско-афганской границе. Положение там тяжёлое. Через границу в страну уже проникают боевики «Исламского государства» (ИГ). 

В Москве понимают, что дестабилизация обстановки в Туркменистане в приграничных с Афганистаном районах  (в частности, неспокойно в Марыйском велаяте, куда нелегально поступает оружие из афганского Герата) чревата общей дестабилизацией в странах Центральной Азии. Пока что туркменские власти отказываются от помощи России или ОДКБ в защите собственных границ, но в условиях усиления давления на этих границах со стороны ИГ и в условиях падения доходов бюджета страны ситуация может измениться. Закрытие границ – операция весьма дорогостоящая. Поэтому возвращение реальных денежных платежей «Газпрома» становится одной из важнейших задач туркменского руководства. 

Большие сомнения в том, что Туркменистану удастся в одиночку справиться с проблемами терроризма на своих границах, остаются. И хотя внешне экономические отношения между Москвой и Ашхабадом всё больше смещаются в политическую (или военно-политическую) область, говорить, что экономика отошла на второй план, преждевременно. От возобновления газового сотрудничества двух стран во многом будет зависеть и стабилизация ситуации на южных рубежах СНГ. Вопрос только в том, на каких условиях это сотрудничество целесообразно восстанавливать.