Российские граждане дали оценку ситуации в стране и личной жизни. И в целом, как свидетельствуют результаты опроса Всероссийского центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ), остались довольны.

Оказалось, что, несмотря на продолжающуюся отрицательную динамику социальных настроений, 74% респондентов воспринимают происходящее вокруг них позитивно. Точнее, 62% из них оценивают ситуацию в стране как нормальную. 12% считают ее хорошей. 16% - отозвались о ней негативно. При этом свою жизненную ситуацию назвали хорошей или отличной 27% участников опроса. Для 59% она является нормальной. И еще 12% сказали, что у них все плохо.

Но особую озабоченность вызывает падение индекса социальных ожиданий. С июля к концу декабря 2015 года этот показатель потерял целых 17 пунктов, опустившись до отметки — 55. И в будущее значительная часть участников опроса (52%) смотрит тоже без особого оптимизма, считая, что самые тяжелые времена «еще впереди». А каждый пятый (22%) говорит, что мы переживаем их сейчас.

Не совсем понятно, правда, почему при положительной в целом оценке ситуации в стране, которую дали более 70% респондентов, столько же опрошенных на свое будущее смотрят довольно мрачно?

Этот вопрос был адресован заведующему сектором социальной мобильности Института социологии РАН Михаилу Чернышу:

— Когда люди что-то оценивают, мы должны знать, прежде всего, что они оценивают. То есть, когда они говорят о своей жизненной ситуации хорошо, нам важно понимать, что именно воспринимается ими со знаком «плюс», когда они так говорят. Оценивают ли они, например, качество своей семейной жизни. Может быть, они так оценивают качество своих отношений с детьми. Или родителями… Может быть, они оценивают сплоченность своего узкого круга друзей и знакомых. А может, доступность некоторых социальных благ для себя.

Иными словами, общеинтегрированная оценка соцопроса в данном случае не раскрывает для нас какие-то конкретные направления, в которых она производится. На мой взгляд, в этом есть некоторая проблема, которую необходимо решить.

В то же время, конечно, любая общеинтегрированная оценка важна сама по себе. И раз граждане ощущают такую степень позитивности в обществе, то это значит, что что-то хорошее все-таки в их жизни происходит.

Я предполагаю — не могу сказать с точностью, поскольку данные на эту тему отсутствуют, — что, скорей всего, в этом случае оценивается некое настроение консолидации в обществе. После долгого периода, когда общество было разобщено, наконец-то, у нас возникло общее понимание того, что мы вместе такое есть. Какова наша общая идентичность. Или какими средствами мы должны ее отстаивать. Это важно.

— Почему тогда на перспективу такой пессимизм?

— Что касается будущего, то здесь люди, прежде всего, вглядываются в то, что происходит в экономике. Положительных тенденций в экономике не видно. Она по-прежнему ориентируется на сырье, которое падает в цене. Где же тут взяться оптимизму?

— Если отрицательная динамика социальных настроений сохранится, к чему это может привести?

— Очень сложный вопрос: что, к чему приводит. Мы знаем, что в период войны (допустим, в том же осажденном Ленинграде) не было никаких бунтов или выступлений против власти. Люди при всех страданиях и лишениях, которые они переносили, понимали, что происходит. Что страна подверглась нашествию. Что город — в осаде. Что городу надо выживать.

Я хочу сказать, что сама логика и оценка происходящего очень важны в плане того, как люди собираются себя вести в будущем. Если они связывают это с некоторой стратегией отстаивания национальных интересов России, с консолидацией общества, то в этом случае было бы, наверное, неверно ожидать каких-то серьезных выступлений против действующей власти. Если же люди решат, что — условно говоря — власть виновата в их невзгодах или ее стратегия, то тогда, конечно, мы будем видеть признаки недовольства.

Во что выльется это недовольство, во многом будет зависеть от самой власти. Пока мы видим в некоторых случаях, как своими действиями она способствует отчуждению населения. Можно вспомнить, к примеру, систему «Платон». Бесконечные платные парковки. Ужесточение по части налогов. Или замораживание зарплат.

Население начинает чувствовать, что власть существует как бы отдельно. А граждан рассматривает как некий объект эксплуатации, или как источник дополнительных средств. А не как самоценность.

— А власть вообще способна оценить скрытую угрозу, чтобы лишний раз не «перегибать палку»?

— Здесь надо понимать, что сама власть не совсем едина в том, как она реализует какую-то политику. Есть власть Верховная в России. Есть власть местная. И местная власть может вести себя так, а высшая федеральная может вести себя несколько по-другому. Все-таки у нас федеративное государство, и здесь есть некоторые существенные различия между разными уровнями. Поэтому рассматривать консолидировано власть тоже нельзя.

Безусловно, и в администрации президента, и в других структурах есть подразделения, которые занимаются анализом социологических данных. Однако важно, чтобы они не останавливались только на анализе результатов общественного мнения. А видели и понимали то, что, собственно говоря, порождает проблемы, с которыми сталкивается общество.

Руководитель департамента политологического анализа независимого фонда Центр политических технологий Александр Ивахник не видит повода для оптимизма ни сегодня, ни в ближайшем будущем:

— Явное противоречие в оценках настоящего положения в стране и будущего связано с общей раздвоенностью массового сознания. Есть как бы две картинки реальности. Одну демонстрируют федеральные телеканалы. Другая картинка — это то, что люди видят собственными глазами вокруг себя. В транспорте, в магазинах, у родственников и знакомых. С растущими ценами. С социальным неравенством. С угрозой увольнения и урезания зарплат.

Эта раздвоенность сознания будет еще достаточно долго существовать. Но все имеет, как говорится, свои пределы. Пока есть фактор внешнеполитических побед. Но если этого постоянного «подкрепления» не будет, а реальная жизнь продолжит давать все больше поводов для пессимизма, то эта раздвоенность будет уменьшаться. И наоборот, начнет увеличиваться реальное социальное недовольство.

Но дело не только в санкциях, с которыми мы столкнулись. На самом деле, страна топчется на месте с 2012 года, когда рост экономики фактически прекратился, и началась стагнация. Хотя еще даже не было признаков того, что модель роста, основанная на высоких ценах на углеводороды, себя исчерпала. Цены тогда были достаточно высокие, но сама модель уже закладывала все большее и большее их возрастание. При сложившейся модели страна просто не могла развиваться. А потом на все это наложились еще санкции.

Правительство предпринимает какие-то шаги, чтобы сдержать спад. Но это больше напоминает пожарные действия, когда тушат только там, где загорелось. Стратегии среднесрочной по тому, как перевести страну на рельсы устойчивого роста, до сих пор нет.

Светлана Гомзикова

Фото: Сергей Фадеичев/ТАСС