Власти продолжают зачистку оппозиционного поля.
Судя по поступающим из Таджикистана сообщениям, местные власти намерены раскручивать маховик репрессий, подавляя любые проявления оппозиционной деятельности. Так, вечером 21 сентября провластный телеканал «Сафина» показал сюжет о том, что руководство Партии исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ) обвиняется в подготовке атак на некоторые госучреждения. В передаче подчеркивалось, что ПИВТ запланировала в «час икс» захватить здания таджикистанского ТВ, Госкомитета национальной безопасности (ГКНБ), а также международного аэропорта Душанбе. Голос за кадром сообщил, что доказательством тому служат документы, которые были изъяты в столичном офисе исламистов. Кроме того, показывается обращение, якобы подготовленное Политсоветом ПИВТ с призывом «через несколько дней встать на борьбу против режима Рахмона».
Власти Таджикистана подводят все к тому, что ПИВТ — партия террористов и должна быть запрещена. Между тем значительная часть наблюдателей убеждена, что она всегда была партией умеренных исламистов и служила заслоном от религиозного фанатизма и радикализма многочисленных групп. ПИВТ занимала огромную часть ниши, а различным радикальным группировкам оставались какие-то «окраины», т. е. партия отвечала интересам президента Эмомали Рахмона. И если в 1997 году он денонсировал Общее мирное соглашение между властью и системной оппозицией, то сегодня оказывается, что членство в этой партии не дает существующей власти гарантию признания. Как раз наоборот: членство в ПИВТ создает условия для репрессий через выдвижение обвинений в исламском экстремизме. Власти обвинили ее в попытке военного переворота, поддержке терроризма и других злодеяниях.
Между тем ее лидер Мухиддин Кабири заявил «Независимой газете», что он и члены руководимой им организации к последним событиям в Таджикистане не имеют никакого отношения. «Я полностью опровергаю эти обвинения. Ни я, ни мои однопартийцы никакого отношения к этим событиям не имеем. Равно как и генерал Абдухалим Назарзода к партии не имеет никакого отношения. Генеральная прокуратура и раньше готовила дело против меня по сфабрикованным фактам экономического характера. Для того чтобы объявить меня в международный розыск, Генпрокуратуре необходимо обвинить нас к причастности к мятежу», — сказал Кабири. К чему может привести зачистка политического поля от цивилизованной оппозиции, можно проследить на примере соседнего Афганистана.
Как известно, религиозное чувство — чрезвычайно деликатная, тонкая часть духовной жизни. Вторгаясь в него, важно соблюдать принцип — не навреди. «И спросите людей знающих, если сами не разумеете!» — гласит Коран. Но пришедшие к власти афганские «революционеры» не последовали этому завету. На словах они призывали патриотическое духовенство к сотрудничеству с новой властью, а на деле усиливали контроль за его деятельностью, содержанием проповедей. Афганский руководитель Нур Мохаммад Тараки, принимая советские делегации, неоднократно повторял фразу: «Приезжайте к нам через пять лет, и вы не увидите никого в мечетях, потому что они будут пусты».
Не проводя необходимой разъяснительной работы, афганские партийцы объявили врагом номер один исламистскую организацию «Братья-мусульмане». Без разоблачения антиправительственной деятельности отдельных мулл режим пошел на репрессивные меры. Многих служителей культа расстреливали на глазах у верующих. Например, по приказу Амина убили настоятеля кабульской мечети, представителя известного религиозного клана Моджадади и его семью. Это автоматически возводило их в число «шахидов», что наносило прямой ущерб авторитету государственной власти, отталкивало от участия в реформах значительную часть народа, множило число ее сторонников. Ислам был взят оппозицией в качестве объединяющей идеологии в противовес идеологии афганских партийцев. Ведь он был мировоззрением большинства, в глазах которого священнослужители — слуги Аллаха на земле. Противостоять исламу, бороться с ним означало выступать против собственного народа, заранее обречь себя на неудачу. Так и случилось. Манипулирование исламом в своекорыстных целях обернулось серьезными негативными последствиями для властей.
Репрессивные шаги в отношении высшего духовенства привели к тому, что муллы перешли к активному противодействию. Они умело использовали исламские ценности как оружие в борьбе за политическую власть. Поэтому меры властей, демонстрирующие уважение к исламу (средства на ремонт и строительство мечетей, льготы паломникам в Мекку, повышение жалованья муллам), не дали ожидаемых результатов. Более того уже вскоре в провинциях Бадахшан, Бамиан, Кунар, Пактия и Нангархар начались первые вооруженные выступления против «демократических и антифеодальных мероприятий» центральной власти. Но руководство Народно-демократической партии Афганистана (НДПА) не слишком встревожил такой поворот событий. Оно посчитало, что сможет подавить силой отдельные очаги сопротивления, отдав соответствующий приказ армии. Действия армейских подразделений против сельской оппозиции, применение артиллерии и авиации повлекли за собой жертвы среди мирного населения, разрушения кишлаков, ирригационных систем, уничтожение урожая на полях. Мятежное движение постепенно стало расширяться. Под влиянием мулл и землевладельцев стихийное сопротивление сельских жителей прибрело организованный характер, приняло исламскую окраску. Однако правительство продолжало уповать на силу и вводило в действие все новые и новые боевые части.
Карательные меры против внутренней оппозиции и населения вызвали поток беженцев из Афганистана. Спасая детей, люди уходили из страны семьями, иногда целыми кишлаками. Активизировала свою деятельность и внешняя оппозиция, основной базой ее был Пакистан. После неудачного восстания в 1975 году исламские группы, связанные с «Братьями-мусульманами», а также уцелевшие члены организации «Мусульманская молодежь» объединились в Пакистане в партию «Хезбе исламие Афганистан» («Исламская партия Афганистана»). В нее также вошли представители высшего духовенства — муллы, в том числе Бурхануддин Раббани, Мохаммад Юнус Халес, Насрулла, Мансур, Джелалудин Хаккани. Находясь под сильным политическим влиянием мыслителей-фундаменталистов, включая основателя пакистанского «Джамте ислами» и руководителя движения за «более исламский» Пакистан Сайеда Маудуди, пропагандистов «Братьев-мусульман», Сайеда Кутаба и Хасана уль-Бана, а также идеолога, иранца Али Шариати, руководство «Исламской партии Афганистана» начало борьбу с режимом НДПА с крайне правых позиций.
Появление в Пакистане и Иране афганских беженцев служит для оппозиционных партий «манной небесной», поскольку ранее серьезной социальной базы они не имели. К концу 1979 года началась массовая засылка в Афганистан подготовленных в Пакистане вооруженных отрядов и диверсионных групп. Именно тогда обстановка в Афганистане стала резко ухудшаться. Развернулось вооруженное сопротивление властям. Как и в Таджикистане, это привело страну к отсталости. Ведь деспотия и авторитаризм, создавая ту самую оппозицию, создает и внутреннюю напряженность, что влечет за собой оттягивание огромной части бюджетных средств на борьбу с ней, вместо того, чтобы финансировать образование, медицину, развитие экономики и так далее. Естественно, все это привело к тому, что Афганистан оказался в «хвосте».
Вот как оценивало ситуацию посольство США в донесении Госдепартаменту № 5244 от 10 июля 1979 года: «Мятежники стараются «расквасить нос» халькистскому режиму, чтобы свести на нет часто повторяемые халькистским руководством заявления о том, что оно пользуется «горячей поддержкой 98% афганского населения. Все возрастающее экономическое значение имеет то, что деятельность повстанцев приостановила и затормозила осуществление многих иностранных экономических проектов развития в стране, лишив халькистов поступлений иностранных денежных средств. Могут ли халькисты выстоять или они будут вынуждены призвать русских? К началу июля халькистский режим, будучи в осаде, все еще выглядит способным выжить с помощью своих собственных военных и полицейских ресурсов при условии продолжения щедрой материальной и советнической помощи. Халькисты, несомненно, понимают, что приглашение в страну войск может полностью дискредитировать их в глазах большинства афганцев (включая тех, кто хотел дать им шанс модернизировать и вытащить страну из вековой феодальной трясины). Поэтому халькисты явно считают этот шаг последней своей надеждой. Этот момент еще не наступил».
Афганское руководство принимало контрмеры против мятежников, обращалось к СССР с просьбами о расширении военной помощи. Сначала советские лидеры очень взвешено подходили к такого рода просьбам, но затем их взгляды постепенно изменились. Мятежное движение в Афганистане активизировалось из-за ошибок и перекосов в социальной, национальной и религиозной политике, которую проводили местные власти.
