Россия к новым экономическим условиям, учитывая санкции и текущие цены на нефть, будет адаптироваться около полутора лет. Но восстановительного роста следует ждать уже в 2016 г. Об этом и многом другом рассказал министр экономического развития и торговли России Алексей Улюкаев.
Россия к новым экономическим условиям, учитывая санкции и текущие цены на нефть, будет адаптироваться около полутора лет. Но восстановительного роста следует ждать уже в 2016 г. Так считает Алексей Улюкаев.
Алексей Валентинович, 2014 год был сложным для российской экономики. Последний месяц вообще был стрессовым. Как вам кажется, если рассматривать ситуацию в пропорциях, в какой степени здесь негативную роль сыграл внешний фактор, а где не были использованы внутренние резервы?
[media=http://b1.vestifinance.ru/c/150876.512p.mp4]
http://b1.vestifinance.ru/c/150876.512p.mp4
Это действительно сложное сочетание нескольких факторов - и внешних, и внутренних. Внешние – двух видов. Один внешний фактор, он объективно обусловленный, это изменение конъюнктуры нефтяного рынка в связи с такими глобальными изменениями и на стороне спроса, и на стороне предложения.
Второй внешний фактор – это элемент геополитики, это режим санкций, который фактически закрыл глобальный рынок капитала для российских заемщиков и весь спрос на валюту, необходимую для рефинансирования этих кредитов и их обслуживание, перевел на внутренний валютный рынок, создал избыточное на нем давление. Большой дисбаланс между спросом и предложением, который вылился в итоге в чрезмерно быструю девальвацию, которая в свою очередь оказывала давление на потребительский рынок, повышая инфляцию.
В результате этого у нас впервые за долгое время двузначная инфляция, от которой мы уже практически отвыкли. Это в свою очередь уменьшает реальные доходы населения, соответственно сокращает потребительский спрос как один из важных двигателей экономического роста. Сокращается и инвестиционный спрос, потому что технологии, комплектующие, технологические линии - это во многом импорт, который из-за девальвации резко дорожает. И сами по себе проекты требуют финансирования.
Борьба с инфляцией и борьба с ситуацией на валютном рынке понудила Банк России радикально повысить статус заемщиков. Вот такая технология. Но все это наложилось на формировавшиеся в течение ряда лет структурные проблемы российской экономики от механизма воспроизводства высоких прямых издержек, которые связаны и с налогами и сборами. Они связаны с тем, что динамика заработной платы опережает динамику производительности труда, они связаны с теми же самыми высокими процентными ставками. Но они связаны и с регулятивным давлением на бизнес, с высокими транссанкционными издержками, которые составляют, по разным оценкам, 30-35% от всех издержек бизнеса: некоторое недоверие, непонимание того, что происходит, и денежно-кредитные, и валютные, и в иных сферах, отсутствие комфорта ведения деловых операций. Все это также имеет свой отпечаток и все это результируется в той ситуации, которая у нас есть сейчас и которую мы прогнозируем на следующий год.
Несколько слов о прогнозах. Насколько вы совпадаете с прогнозами экспертов, которые обещают трехлетнюю рецессию с тенденцией к снижению, падение экономического роста?
Разные эксперты имеют разные оценки. Мы считаем, что адаптивные возможности экономики достаточно высоки, и даже без принципиального изменения внешних условий. Скажем цена на нефть сохранится примерно на том же уровне, на котором она сейчас – около 60 долларов за баррель, и предположение, что второй внешний фактор – санкции – остаются с нами на этот период времени, а следовательно, рефинансировать кредиты за рубежом будет также сложно и результатом этого будет довольно высокий отток капитала.
Мы считаем, что уже начиная с 2016 года этот адаптивный период – год-полтора, наверное, такой промежуток времени. С 2016 года возможен восстановительный рост экономики, пока не очень высокий, но который постепенно должен приблизиться к уровню, соответствующему потенциальному выпуску в 2,5-3% роста в год.
Уровень падения экономики в следующем году каким будет? Рецессия сколько может составить?
При этих двух предположениях относительно нефтяной конъюнктуры и относительно оттока капитала, связанных с режимом санкций, это предположение выводит нас на уровень спада примерно до 3%.
Рассматриваете ли вы варианты снижение цены на нефть ниже 60 долларов до 50,40 долларов? Такие прогнозы тоже существуют.
Мы рассматриваем разные варианты. Надо понимать, что прогноз, который делаем мы, - это не совсем то, что называется прогнозом в газетах и на телевидении. Если вы на коленочке в три ряда цифры написали, то это не прогноз. Прогноз, который делает министерство экономического развития, - это огромный труд, который оценивает и макроэкономику, отдельные отрасли, подотрасли и так далее. Его, конечно же, нельзя в таком объеме делать каждый день, пересматривать: просто цикл, процесс производства прогноза длительный и сложный. Но какие-то упрощенные сценарные расчеты, упрощенную модель мы, конечно, делаем. В частности, у нас есть вариант упрощенного сценарного расчета для варианта 40 долларов за баррель.
Все-таки это не тривиальный вопрос, как мне кажется: возможности, как можно точнее прогнозировать развитие событий. Очевидно, что геополитический фактор невозможно было предвидеть год назад. Но такие явления, как, например, сворачивание количественного смягчения в США или интенсивность сланцевых проектов, - это то, что случилось не за один день. Получается, что экономический блок не смог подготовиться?
На самом деле, наверное, и то и то. Действительно мы знали и знаем об инвестициях, которые делаются в странах наших конкурентов в сланцевую нефть и в сланцевый газ. Мы имели представление о тех объемах производства, которое будет. С точки зрения предложения ситуация была более-менее понятна. Конечно же, мы меньше имели представление о том, как будет развиваться спрос, сокращение спроса, в том числе в странах развивающихся рынков.
Если мы посмотрим экономический рост таких стран, как Бразилия, Южная Африка, наши партнеры по БРИКСу, некоторые другие, которые являются крупными участниками рынка и предъявляют большой спрос на разного рода ресурса, он тоже очень низкий, в некоторых случаях нулевой рост. Это другая картина по спросу. И это, конечно, не всегда удается спрогнозировать. Наверное, действительно мы могли бы быть более точны и консервативны в этих расчетах.
Чтобы остановить панические настроения на валютном рынке, Центробанк вынужден был пойти на ряд мер, которые во многом можно считать экстремальными для бизнеса, а именно поднятие ключевой ставки до 17%. Вы выступаете сторонником того, что эта ставка должна быть снижена в I квартале следующего года. Какие побочные эффекты могут быть у такого решения? Что это должно дать бизнесу, но и какие могут быть побочные эффекты?
Ключевая ставка сейчас 17%. Она действительно экстремально высокая. Она выросла более чем в 3 раза с марта прошлого года. За 9 месяцев мы поднялись с 5,5% до 17%. Причем последний шаг был на 6,5%. Когда я говорю о I квартале будущего года, это, конечно, не надо понимать, как точно в I квартале. Мне представляется, что условия для снижения ставки к этому времени сложатся. Что я имею в виду? Поэтому, если они не сложатся, то не надо такого делать ни в I, ни во II, ни в другом квартале.
Что я имею в виду под условиями? Когда ставка поднималась в последний раз на 6,5% сразу, почему такое большое движение? Это ведь не обычная антиинфляционная мера. Это мера по защите финансовой стабильности фактически. То есть это мера предотвращения больших проблем, того, что могут называть даже банковским кризисом: неконтролируемая девальвация, которая приводит к паническим настроениям домашних хозяйств, которые стремятся очень резко изменить структуру своих депозитов, а многие стремились к тому, что просто вообще обналичить свои депозиты.
Это делает очень высокими риски для банковской системы. Абсолютно правильно, что в этой ситуации нужно было принять решение, чувствительное для всех участников рынка. Но когда осуществляют условия для этого, а условия для этого не в инфляционной сфере, а в сфере валютной и в сфере банковской. Если мы убедимся, что ситуация на валютном рынке стабильна, мы сейчас видим, как происходит укрепление рубля.
Сейчас он приближается, с моей точки зрения, к области равновесного значения, что называется фундаментальным курсом. И это хорошо. Это сразу почувствовали на себе экспортеры, держатели валютных активов. И было много разговоров, в том числе в прессе, о том, что правительство с Центробанком давят на экспортеров, заставляют. Сейчас никого заставлять не надо, ни на кого давить не надо.
Экспортеры, видя, что тенденция изменилась, с большой активностью начинают избавляться от своих валютных активов. Это другая ситуация, принципиально другая. Конечно же, Банк России будет принимать решения, взвешивая все плюсы и минусы. Откровенно говоря, я не вижу каких-то больших принципиальных минусов от этого, потому что прогноз инфляции тяжелый. Видимо, двузначная инфляция у нас продержится весь 2015 год.
На конец 2015 года мы прогнозируем 10%. 10%, 11%, или даже 12% - это не 17%, правда? Тут есть серьезный резерв для того, чтобы формализовывать уровень ставок. При этом всякий раз, будучи уверенным, что это не препятствует стабильности на внутреннем валютном рынке. А для компании очень важно иметь понимание ситуации в банках. Потому что банки в течение какого-то времени ставку для конечных заемщиков могут держать такой же, как было до этого решения. В течение какого-то времени они должны видеть перспективу, что этот срок конечный и что их балансы не будут серьезно нарушены.
На ваш взгляд, ставка должна возвращаться такими же пропорциями, как поднималась, или это постепенное снижение?
Ни в коем случае. Это совершенно асимметричные действия. Банк России поднял на 6,5% именно для того, чтобы вылить ушат холодной воды на разгоряченные головы игроков на валютном рынке. Такие шаги делаются резко и очень масштабно, иногда даже с перехлестом. Ничего в этом страшного нет. Обратное движение всегда другое. Обратное движение, оно постепенное, оно будет идти на прыжком, а ступенечками. Какое-то количество ступенечек надо будет проходить. Но важно, чтобы участники рынка понимали, что это именно движение в эту сторону. У них должна быть перспектива определенная.
Как при таких процентных ставках должен развиваться реальный сектор, какие есть возможности его поддержать, учитывая все существующие реалии? И насколько возможная может быть реализована концепция импортозамещения, ведь это вопрос налаживания производства внутри страны при таких макроэкономических условиях.
Наилучшая поддержка будет как раз нормализация ключевой ставки. Но, мы уже сказали, при этих условиях это возможно. Пока это не происходит, нужны две вещи. Первое - это докапитализация банковской системы. Сейчас у нас принято решение о том, что до 1 триллиона рублей, такие средства через АСВ будут предоставлены банковской системе в виде капитала второго уровня через субординированные займы. А затем также и в виде капиталов первого уровня, что позволит банкам не прекращать кредитование реального сектора, отдавать ему эти средства. Банки, которые получат такую серьезную поддержку, это и капитал, и ликвидность, они, вероятно, смогут взять на себя какие-то обязательства по умеренности в цене кредита для конечных заемщиков и в увеличении кредитов реальному сектору.
При этом нужно думать и о дополнительных каналах предоставления фондирования средств реальному сектору, точечных, секторальных. У нас сейчас есть по крайней мере три таких инструмента. Это один – кредитование малого и среднего бизнеса. Когда Банк России через механизм МСП-банка, специальное подразделение при ВЭБе, кредитует участников малого и среднего предпринимательства.
Банк России по очень льготной ставке - 6,5% - предоставляет для этого ресурса. Второй канал, который мы сейчас запускаем, – это проектное финансирование. У нас только что состоялось первое заседание комиссии межведомственное, которое я возглавляю. Мы отобрали банки-агенты, которые будут в этой системе работать. Мы приняли решение о бюджетных гарантиях, которые получат эти банки под предоставление на длительный срок до 10 лет для целей инвестиций таких средних по своей величине.
Это не мегапроекты, это средние проекты по приемлемой ставке. Откуда складывается приемлемая ставка? Мы считаем, что приемлемая ставка – это будет не свыше 10,5% в данной схеме. Она складывается из того, что Банк России в свою очередь фондирует банки-агенты, которые там участвуют, по поставке 9%. А бюджет предоставляет на четверть этого кредита гарантию, которая дает комфорт банкам. В случае инвестиционных проектов, пока весь проект не реализован, нет обеспечения. Вот эта схема у нас должна заработать начиная с января.Уже поступают первые проекты.
И третий канал – мы будем восстанавливать ту систему поддержки системообразующих предприятий, которая у нас была в прошлый наш кризис 2008-2009 годов. Мы обновляем перечень системообразующих предприятий. Восстанавливаются те комиссии, которые занимались этой поддержкой. И мы серьезно будем увеличивать объем гарантий и упрощать процедуру их предоставления, чтобы она занимала не более 2 недель. Это секторальные проблемы, они не решат все проблемы нашей экономики, но это то, что необходимо для оперативной стабилизации ситуации.
Весь этот год последовательно снижается кредитный рейтинг российских компаний, рейтинг России. При следующей ступени, следующем понижении ведущие инвестфонды не могут держать наши облигации, наши бумаги. Насколько это усложняет борьбу за инвестиции в России и насколько осложняет ситуацию с нашим долгом? Может быть, нужно сейчас выкупать как раз наши валютный облигации?
Для двух из трех рейтинговых агентств еще есть запас некоторый между снижением доллара не ниже инвестиционного, он пока еще остается в пределах инвестиционного. Если они принимают решение о снижении, то, по версии этого агентства, наш рейтинг становится ниже инвестиционного уровня. Вот это по-настоящему проблематично, потому что для ряда фондов это означает просто запрет на инвестирование в такие активы.
Многие кредитные соглашения или соглашения об облигационных займах, которые привлекали российские заемщики на мировых рынках капитала, содержат оговорки: если нет инвестиционного рейтинга, наступает досрочное требование по погашению кредита. Практически это может означать увеличение личного оттока капитала, который необходимо будет замещать теми инструментами, которые у нас есть внутри.
Сейчас Банк России предоставляет валютную ликвидность через механизмы валютного РЕПО и валютного рефинансирования кредитов экспортерам, выданные в валюте. Это хорошие действенные инструменты. Сейчас произошла их наладка с точки зрения цены, которую будут платить заемщики, и простоты и удобства пользования этими инструментами. Но, конечно же, они не безграничны. Это довольно серьезное дополнительное требование.
Что касается возможности приобретения корпоративных облигаций, особенно облигаций, номинированных в валюте, с моей точки зрения, совершенно разумное было бы поведение, через какого источника можно это делать. Но это, безусловно, экономически и финансово рациональная операция.
В условиях роста инфляции в правительстве уже звучали предложения, правда, пока не поддержанные никем очевидно, о регулировании цен на продовольственные товары, на заморозке этих цен. На ваш взгляд, насколько это могло бы быть целесообразно, нет ли здесь рисков искусственного создания дефицита товаров?
Конечно, есть. С моей точки зрения это совершенно нецелесообразно, потому что действительно означает перевод инфляции из открытой формы, с которой худо-бедно умеем бороться, в закрытую форму, форму товарных дефицитов, когда будет просто исчезать определенная номенклатура товаров из обращения. С другой стороны, будут скапливаться ненужные совершенно запасы этих товаров и не идти непосредственно на потребление. Это очень опасный путь, экономически нерациональный, очень трудно администрируемый. Я думаю, что мы должны такого рода меры полностью исключать из нашего арсенала.
Не кажется ли вам, что сейчас нужно как-то пересматривать условия, создавать более интересные условия для частных инвесторов? Какие есть возможности финансирования и поддержки инфраструктурных проектов сегодня, в том числе в рамках государственного и частного партнерства?
Безусловно, мы должны их заинтересовать, потому что сама ситуация такова, что риски высоки. Мы должны помочь им считать эти риски приемлемыми. Это помощь состоит и в тех же гарантиях, которые может предъявить бюджет, и в разных способах софинансирования. Когда мы говорим об использовании средств Фонда национального благосостояния для инфраструктурных проектов, то мы готовы предложить 40% от стоимости проекта. Остальные – это средства инициатора проекта, собственные средства или привлеченные им на коммерческих условиях у банков или в виде займа.
40% мы будем давать на приемлемых условиях, что позволит самому проекту быть более окупаемым, менее рисковым. Сейчас мы отобрали несколько таких проектов. Они довольно большие, о них известно. Это и в области строительства автомобильных дорог, железных дорог. Есть и угледобыча, есть и телекоммуникационные сети, есть энергораспределительные сети. Это очень важные проекты, которые позволят расшить вот эти узкие места, то, что называется бутылочные горлышки, которые препятствуют на самом деле продвижению товаров и услуг и снижают в конце концов экономическую динамику. Вот это мы сейчас делаем, и это хороший путь.
Алексей Валентинович, согласны ли вы с теми экспертами, которые считают, что сегодня для российской экономики наступил такой горький момент истины, который показал, что все последнее десятилетие мы развивались за счет роста цены на нефть. И сегодня, для того чтобы преодолеть вот этот спад, уже неизбежный, не обойтись без серьезных структур, не просто структурных реформ, но может быть и политических реформ, которые полностью бы пересматривали отношения государства и бизнеса, государства и частного инвестора?
Я с самого начала сказал, что одним из важнейших элементов формирования этой кризисной ситуации – это именно экономическая структура, ее косность, недомодернизация, недореформирование экономической структуры. Это тот долг бизнесу, который мы должны вернуть. Очень важные здесь вещи были сформулированы в президентском послании. Это касается запрета на ухудшение налоговых условий, не только ставок, но и в целом налоговых условий на ближайшие 4 года.
Это принципиально иной подход к проверкам и контролю за деятельностью бизнеса и возможности для тех, кто устойчиво доказывает свою репутацию освободиться на период до 3 лет от проверок и контрольных действий. Это дополнительная поддержка малому и среднему бизнесу. Это амнистия капитала, что является важным шагом государства в сторону сближения с интересами бизнеса и в сторону создания лучших условий. Но это только часть пути, который мы должны пройти. Мы, безусловно, должны сейчас сконцентрироваться на этих принципиальных вещах.
Беседу провела ведущая ТК "Россия-24" Эвелина Закамская.
Источник: vestifinance.ru.
Рейтинг публикации:
|
