The Casey Research (США)
Предположительно, одна из десятка причин стать экономистом-теоретиком – возможность говорить о деньгах, совершенно ничего не делая. Кроме того, вы получаете возможность с каменным выражением лица произносить «блага просачиваются сверху вниз»*.
Контраст между господствующей академической экономической наукой «экономикой реального мира» всегда был поразительным, но сегодня разрыв настолько огромен, что кажется, что между ними нет ничего общего. Если вы спросите Пола Кругмана и Дуга Кейси, как исправить нездоровые явления в нашей экономике, вы получите два диаметрально противоположных ответа.
Вот некоторые основанные на знании реального положения дел соображения, почему так получается:
1. Господствующая экономическая теория в значительной мере опирается на математику, тогда как реальная экономика избегает её. В точных науках, таких, как физика или химия, областях, основанных на неизменных естественных законах, учёные сосредоточивают внимание на математике, что даёт наилучшие результаты. Напротив, экономика является общественной дисциплиной и пытается объяснить человеческое поведение, – возможно, самое непредсказуемое из явлений, которое математическими методами можно измерить не точнее, чем степень досады при выбрасывании платья старшеклассницы, помятого в толчее при встрече одноклассников. Что, конечно же, никогда не случалось с теми, кого мы знаем.
2. В священных залах научного сообщества вам не нужно быть точным, чтобы быть полезным. В мире бизнеса вы не задержитесь надолго, если ошибаетесь чаще, чем оказываетесь правы. Напротив, учёные-экономисты могут и делают чрезвычайно успешную карьеру, будучи защитниками власти. Независимо от того, что они ошибаются практически в каждом прогнозе, когда-либо ими сделанном: пока их прогнозы совпадают с прогнозами их коллег, они могут коллективно утверждать, к примеру, что никто никогда не замечал наступления финансового кризиса.
3. Большинство теоретиков полагает, что их работа стоит больше, чем оценивается на свободном рынке. Это не значит, что работа теоретиков не важна – она важна. Но существует огромная разница между мыслью и действием, и те, кому оплачивается лишь процесс мышления, редко становятся богатыми. Я полагаю, что учёные в обиде на такое положение вещей, и считают, что, поскольку на свободном рынке они не получают адекватного вознаграждения, с этим рынком, должно быть, что-то не так. Они правильно понимают, что зачастую единственный способ для них получить много денег, – увести их через правительство; а поскольку этот принцип подходит ко всей сфере их деятельности, он должен применяться и ко всем другим сферам.
4. Ложная вера в то, что совокупный спрос приводит к росту экономики, создаёт порочный круг. Большинство экономистов считает, что совокупный спрос – совокупный спрос на товары и услуги в экономике в данный момент времени и при текущем уровне цен – неиссякаемый источник процветания, а потому всё, что увеличивает совокупный спрос, должно быть положительным, даже ценой расточительных государственных трат. Экономисты используют такой подход и как повод делать смехотворные радужные прогнозы. В конце концов, потребители ведь тратят больше, когда они считают, что экономика растёт, как в английской сказке про бобовый стебель Джека, так почему бы не добавить ещё несколько бобов, раз всё идёт так хорошо? Это же для всеобщего блага. Мы запускаем этот рост, конечно, зная, что нас ждёт на другом конце этого высокого стебля.
Сравните их с экономистами, занимающимися миром реальной экономики, которые лояльны своим инвесторам, клиентам или подписчикам. Если бы главный экономист нашего издания Бад Конрад постоянно выдавал неправильные прогнозы с целью помочь экономике восстановиться, у нас не было бы подписчиков. Вот почему Бад рассказывает всё, как есть, что он и сделает в следующем номере The Casey Report, в котором он оценит, является ли медленный рост ВВП и рост цен на акции более точным описанием того, что на самом деле происходит в экономике.
Я уверен, что упустил множество других веских доводов. Но независимо от того, почему экономисты отличаются друг от друга, важно понять, в ответах на какие именно вопросы они отличаются, и какое понимание является правильным.
Автор этой недели – экономист, имеющий дело с реальным миром Алистер Маклеод, глава аналитического отдела GoldMoney . В язвительной статье Алистер объясняет несколько общих ошибок экономистов, относящихся к основному течению, истоки их ошибок, и почему именно они не правы.
Наслаждайтесь, и увидимся на следующей неделе.
Дэн Стейнхарт
Заведующий редакцией The Casey Report
Слепота современных экономистов
Алистер Маклеод
Влиятельные экономические круги пять лет назад не предвидели банковского кризиса. Тогда нас заверяли, что денежно-кредитное стимулирование – это всё, что нужно для того, чтобы возобновился экономический рост. Несмотря на отвратительную репутацию, они продолжают придерживаться всё тех же порочных кейнсианских и монетаристских верований, отказываясь даже думать, что могут ошибаться. Они – коллектив мудрых обезьян, которые не видят беды, не слышат о беде и отказываются говорить о беде.
Экономический истеблишмент полагает причиной сегодняшнего бедственного положения на свободных рынках недостаток государственного вмешательства, и то, что банки неохотно идут на кредитование. По их мнению, причиной дефицита государственного бюджета являются аферисты, которые уклоняются от уплаты налогов. Я мог бы продолжать; но вместо этого я попытаюсь идентифицировать растущие угрозы, которые стоят перед всеми нами.
Все четыре всадника глобального экономического апокалипсиса взаимосвязаны: перегруженная экономика; разорённые банки; масштабное вмешательство правительства; растущее социальные расходы и пенсионный кризис. Как точно описал мне политик, у которого несколько месяцев назад в Брюсселе я брал интервью, пытаться выжать экономический рост в таких условиях – всё равно, что пытаться взлететь на самолёте с бетонными крыльями. Это сравнение лучше всего подходит к Европейскому Союзу, но также верно и для США, Японии и Великобритании.
Влиятельные экономические круги никогда не поймут истинных причин наших экономических проблем, пока сосредоточивают внимание на эконометрике**. К примеру, доверие к данным о валовом внутреннем продукте (ВВП) – одна из основных ошибок. Вера в общую сумму всех сделок в денежном выражении настолько укоренилась, что никогда не предполагается, что она может служить лишь мерой количества, а не качества. В ВВП рассматривается расточительная правительственная бюрократия и реальное производство, удовлетворяющее потребительский спрос, как одно и то же. Поэтому ВВП не является точным критерием прогресса.
В результате качество экономических операций ухудшилось, но мало кто этим обеспокоен, да и мало кто это даже замечает. Увеличение государственных расходов раздувает ВВП, особенно когда кредиты и деньги ничем не обеспечены, и вот почему европейцы так лелеют свои бетонные крылья. Но это не улучшает ситуацию.
Сторонники монетаризма также упорствуют в убеждении, что скорость обращения денег – инструмент прогнозирования изменений в экономической деятельности либо уровня инфляции. Это убеждение уходит корнями в эпоху наполеоновских войн к Давиду Рикардо, который пытался связать рост количества золота с ростом цен. Сегодня известно, что между этими двумя показателями существует очень приблизительная взаимосвязь, но тогда в самом лучшем случае это было вызвано суммированием ценовых эффектов, когда золото циркулировало как деньги, чего сегодня не происходит. Сегодняшние бумажные деньги (не обеспеченные золотом) лишены всякой ценности и зависят от уверенности в их покупательной способности, которая изменяется независимо от факторов предложения, хотя утвержденные парламентом ассигнования и могут оказать влияние.
Рикардо пал жертвой всеобщего заблуждения, состоявшего в том, что цены определяются затратами, в то время как любой экономист, который действительно разбирается в ценообразовании, знает, что цены определяются субъективными мнениями и желаниями потребителя. Цены определяются не простой математической связью, а, скорее, предпочтениями людей в том, что они купят, и сколько заплатят. Сторонники монетаризма безоговорочно полагаются на математику, которая является всего лишь методом проверки достоверности исследования для физических наук. Это приводит их к тому, что они игнорируют действительность, – подобно той реальности, в которой мы, как только получили доход, оплачиваем из него наши потребности, удовольствия и делаем сбережения – и всё это на наших условиях. И при этом мы не копим деньги, что должно, по их мнению, происходить, когда скорость обращения денег замедляется. Здесь не существует математической закономерности, позволяющей предсказать или проиллюстрировать динамику поведения человека.
Неудивительно, что величайший экономист прошлого столетия, Людвиг фон Мизес писал, что «в долгосрочной перспективе мы все умрём», что было единственно правильным утверждением нео-британской кембриджской школы. Он также пришёл к выводу, что Кейнс просто написал оправдание преобладающей политике правительства, что стало традицией, которой кейнсианцы и монетаристы следуют и по сей день.
Наш коллектив мудрых обезьян не заинтересован в истине, потому что истина не приносит им орехов. Поэтому нам приходится обходиться своим умом. Надо понимать, что со времён Кейнса экономический истеблишмент подстрекал правительство к постепенному уничтожению индивидуального богатства и свободы. Обладание богатством было заменено долгами, а сбережения заменены банковским кредитом. Финансовый кризис 2008 года был просто финалом этой нежизнеспособной модели. Он стал системным отказом продолжать путь по этому маршруту.
С тех пор центральные банки пытались накачать побольше воздуха в сдувающийся кредитный пузырь, создавая всё больше необеспеченных денег. Центробанки прекрасно понимают, что если они не сделают этого, многие банки обанкротятся. Присоединившись к ошибочному мнению о ВВП, они оправдывают печатание денег для поддержания государственных расходов. Их наивная вера в количественную теорию денег*** убеждает их, что они должны напечатать деньги, чтобы заставить цены повыситься на целевые 2% годовых, и, кроме того, в том, что соотношением между количеством денег и ценами можно управлять.
В совокупности эти ошибки принуждают центральные банки печатать слишком много денег, – серьёзная ошибка, проиллюстрированная на приведённой ниже диаграмме, которая показывает, что темп роста денежной массы в США сейчас находится на уровне гиперинфляции.
Истинная денежная масса и избыточные резервы:
Истинная денежная масса – сумма наличных денег, текущих и сберегательных счетов, а также нескольких других незначительных категорий депозитов. Эта мера денежной массы определяет количество депозитов, которые могут быть сняты немедленно, что ставит её выше других индикаторов. Чёрный пунктир демонстрирует экспоненциальный темп роста, – с которым эта мера денег может расти, без срыва со временем в гиперинфляцию. Сегодня фактическая денежная масса приблизительно на 3 триллиона долларов выше уровня гиперинфляции. Таким образом, чтобы избежать денежной гиперинфляции, 3 триллиона долларов должны быть выведены из ФРС и банковских балансов. А это вряд ли произойдёт.
Мы уже видим первые признаки ценовой инфляции в точке, ближайшей к месту, где деньги вливаются в экономику. Точное название этого явления – «эффект Кантилона»****. С ростом цен на активы, города, которые являются основными финансовыми центрами, процветают, при этом цены в них значительно выше цен в сельских районах. Далее предполагается рост цен на сырьё и материалы, поскольку иностранные биржи пытаются утилизировать избыток валюты.
Я нахожу поразительной полную слепоту экономического и финансового истэблишмента относительно денежной гиперинфляции даже с моей циничной точки зрения. Но в этом понимании нет никакого утешения – а всего лишь стимул подготовиться к неизбежной, по моему мнению, жесточайшей инфляции.
Примечания:
* – теория «просачивания благ сверху вниз» (тж. trickle-down theory); утверждение, что выгоды монополий совпадают с выгодами мелких предпринимателей и потребителей.
** – изучение экономических явлений на основе анализа данных с применением методов математики и статистики.
*** – количественная теория денег опирается на тождество Фишера и предполагает постоянство скорости обращения денег, вследствие чего изменение общего уровня цен может происходить только в результате изменения денежной массы; предполагает независимость денежной массы от спроса на деньги; основана И. Фишером и развита М. Фридменом.
**** – Кантильон (Cantillon) Ричард (1680—1734), банкир, экономист и демограф, один из ранних исследователей капиталистического способа производства. По происхождению ирландец, вёл свои дела в Великобритании и Франции. Его книга "Очерк о природе торговли вообще" была издана после его смерти в 1755 на французском языке. Первым предпринял попытку представить кругооборот промышленного капитала в форме наглядной схемы (в более развёрнутом и последовательном виде это было сделано позднее Ф. Кенэ). Многие положения, разработанные им (различение прибыли и предпринимательского дохода, анализ влияния обесценения валют на торговлю, зависимость между количеством денег в обращении и массой товаров и др.), были впоследствии восприняты буржуазной политической экономией.
Оригинал публикации: The Blindness of Modern Economists
Скаут: Mike_4_I
Переводчик: Mike_4_I
Источник: forum.polismi.org.
Рейтинг публикации:
|
