 Было время, когда мы, экономисты, держались подальше от политики. Мы считали, что в наши обязанности входит лишь описание того, как функционируют рыночные экономики, когда они рухнут, и как грамотно разработанные политики могут повысить их эффективность. Мы анализировали плюсы и минусы конкурирующих целей (скажем, рост собственного капитала против роста эффективности) и рекомендовали политики, которые способствовали бы достижению желаемых экономических результатов, включая перераспределение средств. За политиками оставалось право следовать нашему совету (или нет), а за чиновниками – реализовывать его. Затем некоторые из нас оказались в плену амбиций. Разочарованные реальностью, в которой большинство наших советов остались без внимания (столько решений для свободного рынка еще не реализованы!), мы направили свой аналитический арсенал на поведение самих политиков и чиновников. Мы начали исследовать поведение политиков, используя аналогичную концептуальную модель, которую мы выбрали для потребительских и производственных решений в рыночной экономике. Политики превратились в источник увеличенного до максимального размера дохода, жители – в группу лиц, занимающуюся экономической деятельностью, не связанной с созданием материальных ценностей, и в крупных предпринимателей, а политические системы – в площадки, где избирательными голосами и политическим влиянием торгуют ради экономической выгоды.
Так появились область политической экономики рационального выбора и мода на теоретическую оценку, в которой незамедлительно начали состязаться многие политические ученые. В результате, теперь мы можем объяснить, почему политики сделали столько для того, чтобы разрушить экономическую рациональность. И правда, не было ни одного экономического сбоя, который нельзя было бы объяснить двумя словами - "верхушка общества". Почему реальная конкуренция недоступна для такого большого количества отраслей промышленности? Потому что политика находится в руках тех, кто получает ценные бумаги. Почему органы власти возводят барьеры на пути международной торговли? Потому что те, кому выгоден торговый протекционизм, действуют сплоченно и обладают политическим влиянием, в то время как потребители рассредоточены и не организованы. Почему политическая элита препятствует проведению реформ, которые могли бы стимулировать экономический рост и развитие? Потому что рост и развитие снизили бы их влияние на политическую власть. Почему случаются финансовые кризисы? Потому что банки контролируют процесс принятия политических решений таким образом, чтобы они могли принять чрезмерные риски за счет основной части населения.
Нам нужно понять мир, чтобы изменить его. И такой метод анализа, казалось, перенес нас на более высокий уровень понимания экономических и политических последствий. Но во всем этом скрывался глубинный парадокс. Чем больше объяснений мы находили, тем меньше оставалось возможностей для того, чтобы улучшить положение дел. Если поведение политиков определяет верхушка общества, которой они обязаны, защита политических реформ экономистами обречена остаться неуслышанной. Чем более полными становятся наши социальные науки, тем более бесполезным становится наш политический анализ. Вот где аналогия между гуманитарными и естественными науками дает трещину. Возьмем для примера связь между наукой и техникой. Инженерам гораздо лучше удается строительство мостов и зданий, поскольку изыскания ученых на физические законы природы становятся все более продвинутыми. Положительные сдвиги в естественной науке усиливают, а не препятствуют, нашу способность изменять физическую среду.
Связь между политической экономикой и политическим анализом кардинально отличается. Эндогенизируя поведение политиков, политическая экономика лишает влияния политических аналитиков. Это все равно, если бы физики придумали теорию, которая объясняла бы не только природные феномены, но также определяла какие мосты и здания построят инженеры. Едва ли тогда была бы необходимость в технологических училищах. Если вам кажется, что здесь не так что-то, вы уловили основную мысль. В действительности, наши современные модели политической экономики изобилуют не сформулированными гипотезами о системе убеждений, лежащих в основе работы политических систем. Дайте этим гипотезам увидеть свет, и верхушки общества лишатся решающей роли. Разработчики политики, политическое руководство и человеческий фактор вернутся к жизни. Существуют три способа, с помощью которых убеждения формируют интересы. Во-первых, убеждения определяют, как политическая элита себя характеризует, и какие цели преследует – деньги, слава, статус, длительность нахождения у власти или просто место в истории. Эти определяющие вопросы являются основными для понимания того, как они решают действовать.
Во-вторых, убеждения определяют взгляд политических субъектов на то, как функционирует мир. Влиятельные деловые круги будут выступать за другую политику, когда они поверят в то, что фискальное стимулирование поддерживает только инфляцию, а не когда они считают, что оно увеличивает совокупный спрос. Жадные до прибыли органы власти снизят налоги, когда решат, что этого можно избежать, а не когда они считают, что это неизбежно. С точки зрения политического анализа, важнее всего то, что убеждения определяют стратегии, которых, как считают политические субъекты, они могут придерживаться. Например, один из способов остаться у власти заключается в подавлении экономической активности. Другой же состоит в том, чтобы стимулировать развитие экономики и вместе с тем разнообразить собственную экономическую базу, создать коалиции, стимулировать ориентированную на индустриализацию страну, или выбрать любую другую стратегию из всего многообразия, ограниченного только воображением политической элиты. Расширьте диапазон реально осуществимых стратегий (а именно так поступают хорошие политические разработчики и руководители) и вы радикально измените поведение и последствия.
Действительно, именно этим объясняются некоторые удивительные скачки в экономической динамике за последние десятилетия, например, внезапный рост Южной Кореи и Китая (в 1960-х и в конце 1970-х соответственно). В обоих случаях больше всех выиграла «верхушка общества» (корейские деловые круги и Коммунистическая партия Китая). Возможность осуществления реформ возникла не в результате перераспределения политической власти, а из-за острой необходимости в новых стратегиях. Экономические изменения часто происходят, не когда верхушка общества повержена, а когда используются различные стратегии, направленные на удовлетворение их интересов. Политическая экономика, несомненно, остается значимой наукой. Без четкого понимания того, кто выигрывает и кто проигрывает от статуса кво, сложно разобраться в действующей политике. Но излишнее внимание к верхушке общества может с легкостью отвлечь нас от ценного вклада политического анализа в понимание ситуации. Возможности изменения экономики ограничены не только реалиями политической власти, но и скудностью наших убеждений.
Дани Родрик
Подготовлено Forexpf.ru по материалам Project Syndicate
Источник: Forexpf.ru.
Рейтинг публикации:
|
