Без сильной и привлекательной России все разговоры о евразийстве не имеют смысла

В своем нынешнем виде и Таможенный союз, и ЕврАзЭС существуют почти исключительно в рамках отношений лишь двух стран — России и Казахстана. Другие постсоветские республики изо всех сил затягивают интеграционные процессы, стараясь как можно дольше усидеть на двух стульях.

На прошлой неделе в Москве проходил очередной саммит ЕврАзЭС (Евразийского экономического сообщества) — организации, некогда созданной для оформления и ускорения интеграционных процессов на постсоветском пространстве, а впоследствии объявленной предтечей ЕЭП и ЕС (Евразийского экономического пространства и Евразийского союза соответственно), о которых в последнее время говорят и пишут все чаще. Наверное, поэтому от московского саммита ждали судьбоносных решений. Но таковые приняты не были.

«Это первый в истории ЕврАзЭС саммит, большая часть информации о котором оказалась недоступна для тех, кто ею интересуется, — считает директор Информационно-аналитического центра по изучению общественно-политических процессов на постсоветском пространстве МГУ Алексей Власов. — Это говорит или о проблемах в тройке главных интеграторов, или о том, что они решили не создавать излишнего ажиотажа в прессе и напряженности на информационном поле».

Как известно, на прошлом саммите звучали заявления о том, что ЕврАзЭС скоро ликвидируется, уступив место новой организации. Вопрос якобы только в сроках. Тогда же возникли и некоторые разногласия среди участников сообщества. Так, Белоруссия настаивала на том, чтобы упразднить структуру чуть ли не в марте этого года, передав все полномочия Евразийской комиссии, а Россия и Казахстан выступали за то, чтобы решить вопрос эволюционно или, проще говоря, не форсировать события.

По мнению Алексея Власова, эти разногласия сохраняются и поныне. Возможно, поэтому на прошедшем саммите удалось принять так мало решений, если быть точным, всего три: о работе Евразийской комиссии и унификации паспортно-визовой политики и (это, пожалуй, самое важное) о конкретной дате подписания договора о создания ЕЭП — январь 2015 года.

Впрочем, большое количество резолюций еще не означает их эффективность. На прошлой встрече глав ЕврАзЭС было подписано около 20 документов, большинство из которых, по утверждению экспертов по СНГ, никто не читал.

Зато последний саммит носил не декларативный, а скорее аудиторский характер. Как выразился президент России Дмитрий Медведев, «мы продуктивно потратили это время в дискуссиях, подчас достаточно острых, как продвигать сотрудничество».

Вопросов действительно много, в том числе и таких, которые пока не поддаются решению. Например, кто будет заключать договоры ЕЭП с третьими странами? Россия считает, что высший экономический совет, а вот Белоруссия уверена, что это прерогатива национальных структур. И как тогда выстраивать наднациональные структуры, если все решения ратифицируются национальными парламентами?

Практически те же самые вопросы обсуждались и в 2009 году, когда создавали Таможенный союз, так что чем не повод поразмыслить о перспективах интеграции.

Эксперт из Московского Центра Карнеги Алексей Малашенко считает, что, несмотря на все декларации, интеграционные процессы идут крайне медленно и во многом виртуальны. Более того, по его мнению, интеграция часто сводится к элементарной передаче российских денег кудато еще, как это происходит с Белоруссией и Киргизией.

Но интеграция тем не менее нужна. А ЕврАзЭС, по образному выражению Малашенко, — это в лучшем случае некий кокон, из которого может получиться нечто. А может и не получиться. Все будет зависеть от России, и с этим согласны все эксперты. Дело в том, что в своем нынешнем виде и Таможенный союз, и ЕврАзЭС существуют почти исключительно усилиями двух стран — России и Казахстана. Причина лежит на поверхности: Москва и Астана просто не могут существовать без тесного экономического сотрудничества. Это обусловлено самим геополитическим положением двух стран — взять хотя бы самую протяженную в мире сухопутную границу, которую пересекают транспортные коммуникации, маршруты трубопроводов и т. д.

«Назарбаев — последний искренний евразиец на постсоветском пространстве, — говорит Алексей Малашенко. — Но смена власти в Казахстане неизбежна, и правильно ли то, что евразийство до сих пор ограничивается одним человеком и его ближайшим окружением? Нужно искать реальные инструменты, но пока что их нет».

Главный инструмент объединения евразийского пространства — это привлекательность России в глазах потенциальных партнеров. Легче всего это можно проиллюстрировать на примере Киргизии — страны, которая на словах рвется в Таможенный союз и вот-вот должна в него вступить. Но рвется ли?

Во время недавнего визита в Москву киргизский президент Алмазбек Атамбаев говорил, что создать Евразийский союз нужно хотя бы из уважения к памяти предков, которые когда-то вместе воевали. Такой аргумент, как и сама постановка вопроса, буквально кричат об обратном: никакого союза нам не надо!

Не секрет, что для многих в Киргизии вступление страны в Таможенный союз может стать сокрушительным ударом. В республике работают два огромных оптовых рынка, на которых (и на которые) гнет спину чуть ли не все трудоспособное население, оставшееся в республике. Рынки, на которых торгуют дешевым китайским товаром, называются Дордой и Карасу. Вот цифры, которые говорят за себя. Объем торговли Киргизии с Китаем — 2 млрд долларов. Объем реэкспорта (во все соседние страны, включая Россию) — 12 млрд долларов. Неслучайно ведь киргизская партия «Ата Мекен» выступает против вступления в Таможенный союз — такая позиция гарантированно обеспечивает ей новых сторонников.

Президент фонда «Евразийцы — новая волна» Юрий Ануфриев говорит, что киргизская молодежь вообще не понимает, зачем нужны интеграция с Россией и присоединение к какой-либо организации. Для некоторых это возможность беспрепятственно приезжать в Россию, но для большинства — потеря заработка, связанного с перепродажей китайских товаров.

Алексей Власов убежден, что задача России как самого влиятельного участника проекта — создать наиболее привлекательные условия для бизнеса для соседей. Примерно как в Казахстане, где регистрируют свой бизнес все больше российских предпринимателей.

Нам как стержневому государству надо помимо силы обладать еще привлекательностью. Это означает прежде всего отсутствие коррупции и бюрократии. Киргизы говорят: поставляйте нам сырье для легкой промышленности и мы будем продавать на Дордое товары из российского сырья. Значит, так и нужно поступить.

Вообще же эксперты крайне осторожно оценивают перспективы интеграции. Почти все специалисты сходятся во мнении, что Киргизия присоединится к Таможенному союзу примерно через год — на особых условиях, гарантирующих ей целый ряд преференций.

Что же касается остальных постсоветских государств, то они будут тянуть с геополитическим выбором до последнего, стараясь как можно дольше усидеть на двух стульях. Ведь приятнее получать деньги из нескольких карманов, не отчитываясь толком ни перед одним. В большей степени это характерно для Таджикистана и Украины, в меньшей — для Армении и Белоруссии, у которой в последнее время остается все меньше пространства для маневра.

России остается принять ситуацию такой, какая она есть. И понять, что изменить политику откровенного жульничества в отношении себя можно, только став сильной и привлекательной.