ACADEMIA. Наталия Басовская. "Столетняя война".

Запись программы из цикла "ACADEMIA". Крупнейший российский историк-медиевист, доктор исторических наук, профессор Наталия Ивановна Басовская расскажет об истории затянувшихся военных конфликтов между Англией и Францией, длившихся примерно с 1337 по 1453 годы. Проанализирует истоки этого первого общеевропейского военно-политического конфликта и его влияние на становление будущих национальных государств во Франции и Англии.

Стенограмма 1-ой лекции Наталии Ивановны Басовской:

Здравствуйте, здравствуйте и садитесь, пожалуйста. Что ж, очень приятно видеть знакомые и незнакомые лица, которые интересуются Столетней войной. Это хорошо, потому, что то, что происходит на земле, все, что происходит в истории, все касается каждого. История – это мы с вами. По-настоящему, в полном слове, прошлого нет. Оно в нас, мы в нем, и те, кто понимает, чувствует интерес к прошлому – это люди правильно воспринимающие суть человечества. Гигантский автопортрет его – это и есть история. И в этом автопортрете много разных штрихов.

Так сложилось, что долгие годы своей ранней исследовательской жизни, я посвятила изучению истории Столетней войны, о которой сегодня и будет разговор. Именно здесь, в этой тематике, я наиболее глубоко, тщательно, профессионально, до самых глубинных источников воссоздавала картину событий, портреты людей, потом долгие годы дополняла их, думала над ними и переосмысливала историю долгой войны, которая начиналась для меня с интереса, если хотите, любопытства. Такой грандиозный конфликт в Европе, между Англией и Францией. Его официальные рамки приняты в науке – 1337 – 1453. И вы уже видите, не сто, если от 1453 отнять 1337, то будет больше ста, по-моему, 116. Меня это тоже удивило, а называется Столетняя и пишется с большой буквы. Много позже я узнала и поняла, сначала узнала, а потом прочувствовала, что люди, жившие тогда, в ту пору, в общем, не подозревали, что идет какая-то Столетняя война.

Несколько поколений европейских людей не ведали, что мы сегодня говорим Столетняя война между Англией и Францией. А я читала, что писали они сами о себе, о своей жизни и поняла, они знали просто, что короли Англии и Франции почему- то очень враждуют друг с другом. И враждуют все больше и больше, и вражда нарастает и нарастает. И постепенно из области отношений только королей это перешло на более широкое поле. А сначала – ну, враждуют наши короли, потом нарастает, но так, как мы сегодня глубоко разобрались в истоках этой вражды, они, конечно, не разбирались.

Название «Столетняя война» появилось в историографии 19 века, в начале первой половины 19 века. До тех пор и слов этих и не было, Столетняя война. А сегодня каждый школьник знает, что была такая Столетняя война. Вообще как таковой ее и не было. Был длительный военно-политический конфликт общеевропейского масштаба, центральной осью которого были противоречия между королевскими домами Англии. И отсюда подзаголовок и моей книги и моей лекции – «Леопард». Потому что в геральдическом поле английских королей была фигура леопарда, даже трех леопардов, поначалу трех. И французскими королями, отсюда лилия – в геральдическом поле французского дома Капетингов лилия. Леопард против лилии. Но все это переосмысление позднейших времен, а люди жили, рождались, что-то творили, созидали, что-то писали, те, кто были грамотны, их было абсолютное меньшинство, сражались очень многие, кто как солдат, как слуга короля, кто защищая свой дом от разбоя, которого много в любой войне. Чувствовали, иногда чувствовали что-то удивительное, как например, в эпоху знаменитой Жанны Д`Арк, это фигура, порожденная Столетней войной. Это удивительная девочка, которая прожила в истории 2 года, 1428 в истории, 1430. Родилась около 1412, но в истории 2 года и осталась бессмертной в ней навсегда. Так вот, во времена Жанны уже чувствовали многие, уже массы людей говорили о ней, бежали взглянуть на нее. То есть менялась Европа в ходе этого конфликта, менялись люди, менялись фигуры, чувства и явления исторические, которые, как и всегда во всяком конфликте, переосмысливаются, чувствуются по-другому и запечатлеваются в исторической памяти по-иному. Итак, вот такая тема. Столетняя война, которой вроде бы и не было. Был длительный конфликт, получивший условное название.

Первое, что я поняла, когда занялась этим, я просто очень удивилась, что в нашей отечественной науке, дореволюционной и времен советской власти, не было ни одной специальной работы об этом грандиозном событии. Заглянула внимательно в работы английские, французские, увидела, что для них Столетняя война не кончилась, они очень предвзяты по сей день. Это острая тема, она не пережита, не отброшена, не забыта, и там большая предвзятость. Я говорю «уууууууу, между ними Столетняя война все идет». А мирный договор между Англией и Францией после завершения, завершение – это, ну условное, 1453 год. А первый официальный мирный договор был подписан не в 15 веке, тогда никакого договора не было. Оно как бы пригасло просто, а официальный мирный договор в наполеоновское время, в 1802 году, между Англией и Францией. Вот какое событие в их жизни. Это первое, что меня привлекло, заинтересовало, когда полезла вглубь документов, а их очень много – договоры, хроники, я прочла более 30 хроник английских, французских, даже 2 каталонских. Потому что Пиренейские страны – нынешние Португалия, Испания – были вовлечены, итальянские государства Генуя и Милан были вовлечены. Это европейская была война, Шотландия участвовала, Кастилия, Арагон, Нидерланды, германские императоры – общеевропейский конфликт. И подумала, надо тут сказать наше, российское слово. Странно, что это оказалась женщина, конечно, так получилось. Потом мои коллеги из Франции и Англии очень удивлялись, говорили: «Вы что, такая воинственная, что решили заняться войной?». Нет, это было не так, пусть будет совсем другой, я еще со студенческой скамьи интересовалась тогда Англией, 14 веком, просто этим временем. А как кандидатской я занималась английской политикой в одной из владении Англии во Франции, и поняла, что чтобы потом понять, что из этой политики вышло, а вышла Столетняя война, значит, надо посмотреть, что там происходило. Потом поняла, как много там интересных фигур, не говоря о Жанне, она вообще вне всего, ее жизнь – шедевр, я написала такой рассказ о ней в одной из своих современных книжек «Человек в зеркале истории», я назвала его «Жанна Д`Арк – жизнь как шедевр».

Короли очень интересные, яркие, разные. Полководец Дюгеклен уникальный… Целые галереи людей. А в те, очень советские годы и в школе, и в вузе нас все учили больше закономерностям всяким, объективным законам, классовой борьбой увлекались страшно. Люди были в стороне. А я подумала, как интересно, какие люди интересные. И когда начала все глубже и глубже в нее погружаться, в эту Столетнею войну, сделала для себя всякие открытия. Первое, что ее не было. Друзья стали меня спрашивать, как, что ты там накопала? Я говорю, да 2 пока предварительных открытия. Первое же, что Столетней войны не было, вот в таком смысле, что ее не было как войны единой и уж тем более сто лет, что границы – тоже предрассудок, никак не сто лет. И второе, что я точно обнаружила: подтверждение совершенно известной пословицы, общечеловеческой, европейской – «шерше ля фам». Все завязано на женщин. Истоки, причины, основные узлы, болевые точки, апогей в виде Жанны Д`Арк, начало конца в виде договора, который, считалось, стимулировала Изабелла Баварская, французская королева, выданная замуж за совершенно безумного человека Карла VI. Он воображал себя стеклянным сосудом, а она развратница. Ну, какая развратница, если у нее муж стеклянный сосуд. Конечно у нее там была какая-то жизнь... В общем, фигуры женщин – для Столетней войны это очень значимо. Стало совсем интересно. И несколько хороших очень лет своей жизни я посвятила изучению этого военно-политического конфликта. Основные результаты, которые удалось получить, отражены в моих двух книжках специальных, во многих, многих статьях, связанных со Столетней войной. Затем уже сейчас в тех рассказах о людях Столетней войны. И самое интересное мы должны сосредоточены в нашем сегодняшнем коротком разговоре. Все! Я с ужасом об этом думаю. Как уместить все то, что мне хотелось бы рассказать, все то, что мне кажется безмерно интересным, в одну короткую лекцию, но я попытаюсь. Теперь я оглашу ее структуру.

Проблемы я поставила перед вами, да, вы ее почувствовали. Что тут есть о чем поговорить. Да, так еще à propos замечу, между прочим, что известная некоторая антипатия, не скажу, неприязнь, но отсутствие острой симпатии между современными англичанами и французами совершенно очевидно проступающая, замечена всеми всегда и везде. И часто это приписывают разному темпераменту этих народов, ну конечно. Англичане говорят «лягушатники», слишком много пьют вина, эти галльские петухи, такие горячечные. А те говорят: ох, холодны островитяне из Туманного Альбиона… Ну не нравятся они друг другу! Я убеждена, что это связанно со Столетней войной и тем, что вокруг нее. Самое любопытное подтверждение я получила во второй половине 20 столетия, во время печально известных событий на Балканах, война на Балканах, в которой участвовали, в частности, и российские миротворцы, миротворцы ООН. Телевизор, источник нашего все сегодня, сомнительный очень, там разговор, интервью с нашими российскими миротворцами. Интервью с нашими миротворцами, мол, как там было, ребята, как что, солдатикам задает вопрос корреспондент. Хорошо говорит, все нормально, говорит, было. Они себя там удачно проявили. И вообще, говорит, условия были хорошие, кормили нас отлично, правда, очень смешно: в столовой англичане отказались сидеть рядом с французами и между ними посадили нас. Он говорил, а нам-то что, лишь бы кормили хорошо. Солдатики не подозревали, какие глубокие национальные предрассудки завязаны в этой внешней недостаточной симпатии. Это не глобально, это не очень радикальное явление, но оно есть.

Итак, теперь проблемы, которые я на фоне Столетней войны постараюсь вам представить, они из этой постановки задачи вытекают. Поняла, что не могу смотреть в свои записки, хотя очень тщательно их подготовила, они меня совсем собьют. Если я что-нибудь упущу, пропущу, вы потом вопросами скорректируете. Итак, первое, это уже плоды долгих раздумий и результатов исследования. Столетняя война, на мой взгляд, есть одно из самых ярких, если не самое яркое отражение эпохи, которую в науке сегодняшней называют научно позднее Средневековье 14 – 15 века, а метафорически и наиболее точно эту эпоху назвал австрийский культуролог Иохан Хёйзинга – «осень Средневековья». Вот, по-моему, лучше не скажешь. 14 – 15 века, закат Западной цивилизации в Европе, названный Хёйзингой «Осень Средневековья». В Столетней войне, в ее событиях, во всем, что с ней связано – в причинах, истоках, группировках, союзах, договорах, персоналиях, изменениях военной истории, военной техники – отражены явления этой осени, как в зеркале. И своим студентам я даже читаю такую лекцию – «Столетняя война, зеркало осени Средневековья». Это вот один вывод, очень важный, постараюсь его показать.

И какие же явления создают это понимание осени Средневековья? Что это за закат яркой средневековой цивилизации в Западной Европе? Ну, во-первых, это ведущие государства Западной Европы Франция и Англия, которые стали ко времени зенита Средних веков, к 13 веку, самыми значительными, самыми сильными, самыми политически совершенными, отработав механизмы управления, государственности. Там появились органы сословного представительства. Между монархами и этими органами начался диалог – короля и сословий. Король и парламент в Англии, король и Генеральные Штаты во Франции. Все это закончится много позже революциями. В 17 веке в парламенте начнется Английская революция, а в 18 в Генеральных Штатах, в нижней палате Штатов начнется Французская революция. А пока это все здесь началось. Итак, диалог королевской власти, сословий. Зрелость государственности, она отработалась, сформировалась в ходе Столетней войны, наиболее отчетливо именно в Англии и во Франции.

Так называемая Столетняя война стала началом заката Западноевропейского рыцарства и отразила это. Война вообще все очень усиливает, все явления жизни, делает их более яркими. Так вот Столетняя война отразила очень важные явления Осени Средневековья – Закат рыцарства. Ведь в общем, ну, в массовом сознании, Средние века и рыцарство в Западной Европе – синонимы. Если Средние века, так рыцари. Если рыцари на конях и в доспехах, то Средние века. И вот закат этого сословия, которое к началу нового времени уйдет с исторической арены вообще, навсегда, останется в играх современной молодежи, в современных фильмах, в сочинениях Толкиена, во «Властелине Колец» и мало ли еще где фигурируют рыцари, но с исторической арены они уйдут в начале Нового времени. Начало заката – Столетняя война.

Следующее, что отразила Столетняя война из крупных исторических явлений. Именно здесь и очень отчетливо зародилось национальное самосознание. До этой эпохи, включая 13 век, пик Средневековья, понятия нация, национальность человека – француз ли, англичанин… Слова встречались, но они носили очень условный характер, как и в древней истории, они не имели четкого назначения. Вот человек из страны, которая называет себя уже Англия, она уже называется с 10 века, есть названия Англия и Франция, но в этом нет пока никакого национального содержания. Итак, в ходе так называемой Столетней войны зарождается самосознание наций, французской и английской. И приобретает, как все в войну, обостренную форму, настолько обостренную… Война началась как война королей, а в конце я читаю у французского хрониста, придворного писателя Жуанвиля, 15 век, самый закат, уже конец войны. Говорят, пишет этот французский придворный хронист, историк, говорят, что англичане вовсе даже не люди и у них под одеждой есть хвосты. На полном серьезе, средневековый человек он же доверчивый, он во многом ребенок. Вот говорят, что хвосты и он вообще бы с интересом посмотрел и легко в это поверит. Как там сейчас самый модный фильм-то, «Аватар»? Какие там очаровательные хвосты. А у меня всегда… я со Средними веками ассоциирую. Вы одним образом воспринимаете этого «Аватара», я другим. Говорят, что у них есть хвосты, очаровательно. Ну, может быть это милая детская шутка? Нет. Может быть, эта наивная фраза «что даже это не люди», может быть, хотя это говорит насколько англичане другие, чем мы, французы. Но были и более печальные, как в войну всегда острые проявления вот этого родившегося самосознания. Осажденный городок, небольшой тогда Седан. В Первой мировой он прославится – Седанское сражение будет колоссальное, а тогда это маленький укрепленный город, не сдается английскому королю. Английский король Генрих V, сейчас я системно всех их назову, просто примеры эпизода. Осаждает, силы не равны, надо сдаться. Ну, сдайтесь. Не сдаются. «У меня есть договор, - говорит он, и договор у него есть законный, - что вообще я наследник вашего короля французского, вот этого душевно больного, он подписал, что отдает все королю Англии. Сдавайтесь, вы обязаны мне сдаться». Ответ: «Скорее умрем, чем сделаемся англичанами». Начало 15 века. Классическому Средневековью это не свойственно. Есть подданные одного короля, есть подданные другого, они могут изменить, прейти на службу к этому королю, принести ему вассальную клятву. Я говорю сейчас не о крестьянах, крестьянам вообще все равно, их считают почвой. Певец рыцарства Бертран де Бор называл их «навозные жуки», вот это отношение рыцарей к крестьянам. Навозные жуки. А вот элита общества: сегодня я служу английскому королю, завтра в силу каких-то обстоятельств, меня как нынешнего футболиста перекупит другой король. Даст мне другое содержание, более высокое, и я буду служить там. И никакие вот эти привязанности национальные не существовали, это сложилось во время Столетней войны. И во многом определило картину дальнейшего развития национальных культур, национальных традиций, национальных историй и государственности этих ведущих западноевропейских стран.

И, пожалуй, последнее. В ходе этой самой Столетней войны происходит очень важный перелом от феодальных вассально-ленных связей (я сюзерен – ты вассал). В одной строне «вассал моего вассала – не мой вассал», это во Франции. А в Англии «вассал моего вассала – мой вассал», сквозная… это все феодальные отношения. Клятвы верности, меч, оставленный сюзерену и границы такие-то. Вот это границы владения одного сюзерена, другого, третьего, а король Англии – это просто сюзерен над сюзеренами. Происходит переход от этой вассально-ленной системы жизни к межгосударственной. И многочисленные договоры Столетней войны поэтапно, постепенно, создают понятия границ между королевствами, но, вестимо, оно и есть тогдашнее государство. Это громадный шаг к Новой истории. Вот, пожалуй, просто запев о Столетней войне. А теперь системно, относительно подробно я постараюсь остановиться на каждом из этих пунктов, над теми переменами, которые произошли в военной истории, в антропологической, человеческой, в мировидении людей, в международных отношениях, в системе этих отношений.

В общем Европа вступила в пору так называемой Столетней войны в одном виде, классически Средневековой, а вышла из нее другой. Все войны всегда, во все времена, оказывали огромное воздействие на историю цивилизаций. Звучит печально, но много-много лет назад, в начале 90-х, я написала статью, которая была опубликована в журнале «Родина». Не так давно мне понадобилось на нее взглянуть и я подумала, какое ужасное и вместе с тем точное название я дала этой статье – «Мира без войны еще не было». К сожалению, наша цивилизация пока есть цивилизация войны. Она рождается и воюет, все цивилизации, которые родились, воевали, позднеродовой мир тоже воевал непрерывно. Уходят цивилизации и появляются новые и воюют, и воюют и по сей день. Формы конфликтов изменились, но без них жизни на Земле еще не было. И в этой печальной статье с ужасом для себя, с каким- то ощущением, что вот какая-то сила водит моим пером, я написала, зафиксировала вещь, которая пришла ко мне в результате этих долгих раздумий над событиями такого отдаленного времени, как Столетняя война. Война есть реальность и повседневность нашей земной цивилизации, а мир, мир – утопия. Мир – это та мечта, которую себе сформулировало человечество, мир – это то, к чему оно как будто бы стремится, но очень плохо продвигается. Мир – это состояние или явление столь же приблизительно начертанное людьми, как, например, рай. Меня не так давно просило телевидение рассказать, какие существуют представления о рае. Я много там чего могла рассказать, в частности, там всегда мир, то, чего нет и не может быть на Земле. Но в итоге, спроси меня, каковы были представления об адских муках, об аде как таком месте, пространстве, они очень подробные, детальны, вплоть до гениальной, супергениальной фрески Микеланджело «Страшный суд», в Сикстинской капелле. Там вообще все, стоишь как будто на уровне Ада как раз, там зрители, там. Там все четко, а рай – очень приблизительный, очень приблизительный. Потому что наша повседневность больше подходит… не для рая, скажем так. Так же и мир, довольно абстрактное понятие «мирный договор» не есть мир, а в каждом мирном договоре заложена следующая война во все времена.

Я процитирую вам немецкого поэта 17 века, времен Тридцатилетней войны в Европе. Война 1618 – 1648 годов, она вся шла на территории Германии и Германия очень страдала от этой общеевропейской войны, следующей после Столетней общеевропейской войны. Фридрих Логау, вообще издана книга «Немецкая поэзия Тридцатилетней войны», времен 30-летней войны. Она есть в переводах Льва Гинзбурга, эта поэзия в Библиотеке всемирной литературы и как всегда, как все остальное, есть в Интернете, вдруг заинтересуетесь, посмотрите. Это потрясающая поэзия, правда, есть немножко подозрения у меня, что Лев Гинзбург ее улучшил при переводе – уж больно хороши. Талантливый перевод всегда немножко редакция. Так там такое: «Война всегда война, Ей трудно быть иною, Куда опасней мир, Коль он чреват войною». В 17 века, в 17 веке некто Фридрих Логау предчувствовал то, что я потом как-то спонтанно сформулировала в своей статье, печальной для себя самой – «Мира без войны еще не было».

Итак, война как явление. Первый пункт, истоки военно-политического конфликта, который растянулся почти на сто лет, гораздо больше, чем на сто лет, между Англией и Францией. Получилось так, тут довольно причудливо историческая судьба сыграла свою роль. Истоки – условные – Столетней войны, условной датой начала которой считается 1337 год, т.е. конец 30-х годов 14 века, а самые первоначальные истоки надо искать в событиях 11 века. В 1066 году Нормандский герцог, т.е. северофранцузский феодал, Нормандский герцог Вильгельм завоевал… Что он завоевал, помните из школьного курса? Ни больше, ни меньше, Англию. Нормандский северофранцузский герцог, ценой, в сущности, одного крупного сражения, это битва при Гастингсе, в 1066 году завоевал Англию, которая была еще тогда довольно слабеньким, но только что объединившимся королевством на Британском большом острове. Англичане – народ интересный, их отношение к истории трепетное и замечательное. Без всякого напряжения они отмечают эту дату как праздник, как отправную точку рождения Английского государства. Вот здесь они встали на путь… Завоеватель, Нормандский герцог, северофранцузский феодал пришел туда как авантюрист, это была пора феодальных авантюристов. А не захватить ли мне что-нибудь, что плохо лежит? И захватывали. Все то же было и в русских землях в ту определенную пору. Кто сильней… Это долго будет такое представление существовать, что вот, плохо лежит, давай, захватывай. Он имел у себя в Северной Франции… Сами-то они, эти Нормандские герцоги, по происхождению викинги, скандинавы. В 10 веке они туда пришли, захватили эту Северную Францию, слабые правители тогдашней Франции уступили им эту Северную Францию при условии, что они не пойдут дальше, а будут оборонять от других. И вот эти потомки викингов, которые теперь называются Нормандский герцог и его люди, авантюристы. По принципу «что плохо лежит», под придуманным предлогом опять «шерше ля фам», что, якобы, там родство какое-то есть, что он имеет права на этот английский трон, завоевывает Англию и создается переплетение судеб. На английский престол, англо-саксонский престол, там были англо-саксонские королевства, которые только что объединились… Это тоже германцы, англы и саксы – это разные группы германских племен. Во Франции – франки. Они все родственные друг другу, но разные. Он основывает первую династию, уже правящим всем этим островом, расширяющий свои владения, основывает Нормандскую династию. Но его владения семейные, домашние, ни больше, ни меньше Нормандии. Вы представляете, где это? Северная Франция при нем по тогдашним законам, это его родовое поместье. И вот уже получается, английские короли сидят и правят на острове, но у них во Франции очень хорошенький, так сказать, большой кусок земли. Дальше историческая судьба переплетает их еще больше, эти два королевства. 02.31.45. Вот казалось бы, живи и радуйся, эти здесь, эти здесь, но мы с вами недооцениваем, насколько они территориально близки. Мы не думаем об этом настолько, что сейчас между ними подземный тоннель, да? Под Ла-Маншем есть тоннель, правда, иногда там поломки бывают, но он есть. А в Средние века вместо этого тоннеля была переправа через Ла-Манш. Для средневекового человека было проплыть морем гораздо проще, чем пройти по суше. На суше очень много опасностей, разбойники на каждом повороте. А морем, если нет шторма, что там, переплыть Ла-Манш, его и вплавь некоторые переплывали, например, Лорд Байрон, конечно, вы все слышали об этом. Чтобы доказать, какой он отважный человек, он переплыл Ла-Манш. Итак, во-первых, они территориально близки, их разделяет узкий Ла-Манш, во-вторых, и те, и те, корни у них германские общие. И вот происходит такое завоевание, но этим не ограничилось. Дальше совсем витиеватые события.

Во Франции правит король, мы уже переходим в 12 век. Значит, в Англии на престоле потомки Вильгельма Нормандского, Завоевателя, он пришел туда в Англию с двумя прозвищами, Нормандский герцог. Одно прозвище было Вильгельм Рыжий, второе Вильгельм Незаконнорожденный, бастард. Таких было много, но никто и никогда не радовался, что он бастард. Шекспир прекрасно показал, что чувствуют бастарды. Наверно, оба прозвища ему не нравились и после завоевания громадного Британского острова, он остался в истории как Вильгельм Завоеватель, с большой буквы. Но его сын – опять рыжий, ничего не сделаешь, генетика. Слово им не известное, но очевидное. Итак, в 12 веке еще один виток исторической судьбы. Нормандская династия правит в Британии, имея во владениях Северную французскую землю. Во Франции правят Капетинги, первая национальная династия Франции считается, они на престоле во Франции были с 987 года. Это графы Парижские, у них не было таких ужасных прозвищ. Гуго Капет тоже был, это было связано с одеждой, которую он носил. Ну Капетинги. И вот вдруг переплетение. Очень заметный французский правитель, а они в это время довольно слабые короли. Людовик VI начал усилия по расширению владения короля, личных владений. У самого короля был маленький домен и это не давало ему ресурсов. А ему подчинялись графы, герцоги, такие как Бургундский, Нормандский – это вообще английский король, Бургундские живут сами по себе и совсем мало считаются, графы Шампани тоже богаче короля, т.е. король не очень сильно богат. И вдруг – удача. У него был очень умный советник, аббат Сугерий, для Средних веков тончайший дипломат. Он сумел придумать династический брак. Вы знаете, что это такое, таким путем решались многие международные вопросы, замечательный династический брак. Сын Людовика VI, принц, тоже Людовик, будущий Людовик VII женится на единственной наследнице крупнейшего феодала Франции герцога Аквитании, юго-запад Франции с центром в Бордо. Винный край, край трубадуров, красоты, ювелирных изделий, рыбной ловли, богатства, богатство края. У этого герцога Аквитанского Гийома только одна наследница, дочь и звали ее Алиенора, не Элианора, а Алиенора, от слова «алиенум» – другая. Ей должно было достаться это огромное герцогство, всеми феодальными законами оформленное, и она его получит. И уговорил Сугерий умный, чтобы она вышла замуж за принца Людовика, она богаче этого принца, но корона! Она будущая французская королева. У нее есть корона. Герцоги носили короны, герцогские, потому что это родственники королевского дома, но у нее будет французская корона, королевская. Прямо во время их свадьбы в 1137 году пришло известие, что отец Людовика скончался, Людовик VI, и вот она, Алиенора, становится французской королевой. 13 лет брака должны были сделать французского короля Людовика VII очень счастливым. К своему маленькому владению Иль де Франс, в центре Франции – Париж, Орлеан – он получил громадную Аквитанию. Там вино рекой, вся Европа пьет эти вина. Я занималась в свое время, тщательно подсчитал все бочки с вином. Богатство, но счастья нет, таковы люди, даже короли. Счастья нет, она где-то обронила и современники передали: «Я вышла замуж, кажется, за монаха». Большого восторга такой брак не вызывает. А она, это знает вся Европа, первая красавица Европы. Времена были наивные, красавицы были пересчитанные, она была первая. И он, что-то в вечной тревоге «она не такая». Она из края трубадуров, вина, игры в любовь, очень принятой в Южной Франции в Средние века. Устраивают турниры, диспуты о любви, он тревожится, где тут его место монашеское, в этих диспутах о любви. Оно, видимо, было очень скромным. Счастья нет, но кажется… родились две девочки у них. Они отправились вместе в Крестовый поход, II Крестовый поход, крайне неудачный, но она проскакала и проехала в какой-то повозке до стен, близко к стенам Иерусалима, до Акры. Я вообще не понимаю, как такие расстояния они преодолевали, и она вместе с мужем. Злые языки рассказывают, современники, время от времени она, Алиенора Аквитанская, первая красавица Европы, скакала впереди крестоносного воинства в костюме амазонки. Все представили костюм амазонки? Вижу, что представили. Там такая особенность есть, как она сама говорила, «для воодушевления крестоносного воинства». Воинство было воодушевлено, а муж – нет. Короче, из Крестового похода, к тому же неудачного, они возвращались порознь, по пути остановились в Италии, побывали у Римского Папы и муж Алиеноры, Французской королевы и одновременно герцогини Аквитанской, просил, чтобы Папа разрешил развод. Вы понимаете, что развод в католической церкви, а тем более – в королевском семействе, можно только с разрешения Папы. Папа их долго отговаривал, было придумано в конце концов, что между ними обнаружено родство, да все они были родственники, тогдашняя элита Европы, вдруг обнаружили, и Папа дал разрешение на развод. Но всей Европе разведенный Людовик VII объявил: «На самом деле она не может родить сына, у меня нет наследника. За 13 лет нет сына». Это было в 1152 году, через очень короткое время, через несколько недель ее буквально вырвали замуж, потому что Аквитания была при ней. Эта область была ее неотделимым наследством. Его нельзя было никому передать, только если вместе с ней. Бросились претенденты и она приняла предложение одного из них, графа Генриха Анжуйского, в общем, Анри, французского графа Анжуйского. Зная, что, в теории, есть такие документы и такие события, он может стать королем Англии...

Ровно через два года, в 1154 году, Генрих Анжуйский станет английским королем, Генрихом II с прозвищем «Плантагенет», от названия растения planta genista, дрока, его отец любил украшать этим растением свой шлем. А Алиенора становится королевой, теперь английской. Третья корона Алиеноры Аквитанской. Итак, на английском престоле еще одна династия французская с 1154 года, опять французская, Анжуйский дом. Вот переплетаются их судьбы, завязывается тот узел, который будет разрубать Столетняя война. Этот брак Алиеноры был противоположностью первого. И диспуты о любви, и трубадуры, все это она привезла с собой. Муж не возражал. У них была страстная любовь и она всей Европе доказала, что развод был напрасным. Она начала рожать сыновей, этому Генриху Анжуйскому, Английскому королю. Она родила пятерых, четверо остались в живых, один умер в младенчестве. Это она не может родить сына? Она всей Европе показала, кто не мог родить сына. Самый знаменитый из ее сыновей – Ричард I Львиное Сердце, будущий английский король и образец рыцарства. Вот какой узел завязался. А Французский дом, в лице брошенного разведенного Капетинга, любить их не может. Те люди, которые в пору Столетней войны твердили «давняя вражда между нашими королями», не всегда знали эти детали. Я тоже выясняла их долго и тщательно и поняла, это был гордиев узел отношений, страстей, любви, разводов, рыцарских чувств, монашеских привычек, которые не нравятся страстной даме из Аквитании. Короче, клубок человеческих страстей и этот клубок разматывался в сторону будущей Столетней войны.

Стенограмма 2-ой лекции Наталии Ивановны Басовской:

Добрый день, садитесь, пожалуйста. Мы продолжим с вами разговор о Столетней войне. О делах как будто бы дней давно минувших, но таких понятных и сегодня. Ибо война, конфликты, противоречия – таково свойство нашей цивилизации – последствия конкретных конфликтов ощущаются в истории долго, долго, долго и никогда не уходят до конца.

Итак, я постаралась обрисовать вам тот узел политических, человеческих и экономических страстей, противоречий, возможного соперничества, который сложился исторически между двумя ведущими западноевропейскими королевствами в эпоху Средних веков, между Францией и Англией.

У английской короны волей истории, волей судьбы на территории Французского королевства сложились крупные территориальные владения, значительные. Северная Франция в виде области Нормандия, которая с 11 века принадлежала правящему в Англии дому, затем юго-запад Франции, Аквитания, герцогство Аквитания, которое витиеватым путем перешло под английскую власть, благодаря удивительному браку Анжуйского графа, французского Генриха, ставшего английским королем в силу многих династических причин. Итак, юго-запад, наследство приданое Алиеноры Аквитанской тоже принадлежит английской короне, кроме того, главой, основателем династии Плантагенетов стал Генрих Анжуйский и его графство Анжу, почти в центе Франции, тоже осталось при нем. Комплекс земель, принадлежавших английской короне во Франции к 13 веку, к концу 12 века составлял собой очень значительную территорию. Кроме того, это были земли богатые, приносившие очень большой доход. В те времена, когда я начинала заниматься этими сюжетами и изучала английскую политику на юго-западе Франции, в уменьшавшейся к тому времени Аквитании, владения были несколько урезаны путем длительных переговоров, стычек, но все-таки остались. Я подсчитала, что доходы, которые получал английский двор из Аквитании, бывшей Аквитании, они стали называть ее Гасконь, это слово известно всем как родина Д`Артаньяна, во истину это так, он был родом оттуда. От виноторговли только получали дохода столько же, сколько составлял доход от всей английской короны.

Англичане были всегда рачительными хозяевами и английские короли тоже. Я прочитала около 3 тысяч писем английских королей, которые они отправляли в свои французские владения, около 3 тысяч писем на латыни. Подвиги такие совершаются только в очень молодые годы, так оно и было, до сих пор считают чем-то вроде подвига. И благодаря этой огромной информации, сведениям историографии и многому всему, мне удалось получить эту цифру и выяснить такой интересный нюанс. Английская корона при вывозе французских вин из Бордо, это были и остаются лучшие вина Европы, при вывозе их из Бордо облагало каждую бочку налогом определенного размера, вывозной пошлиной, а когда их ввозили эти французские виноделы в Англию, в Дувр, их тоже облагали – каждую бочку – ввозной пошлиной. Они дважды стригли одну овечку, результат был замечательный.

Целый комплекс причин мог и должен был породить конфликт между двумя коронами и он все время тлел, все время тлел. Бывший муж Алиеноры Аквитанской, Людовик VII, конечно, никогда не забывал этих 13 лет их неудачного брака, их развода, того, что она начала этому королю, бывшему Анжуйскому брату, начала рожать детей и систематически мальчиков, само собой, там были и девочки. У нее всего было 8-мь детей и она прожила 82 года в Средние века, невероятно! Невероятная женщина, побывала в Крестовом походе. Он тоже это никогда не забывал, а у него сын никак не появлялся и не появлялся. Уже всей Европе было ясно, почему в их браке не было сына. У него и во втором браке не было сына, и только в третьем, когда он женился на графини Шампани, графини Шампанской Адели, у него родился сын. Господи, наконец-то. Но какой! Это один из самых замечательных средневековых правителей Франции. Он вырос во французского короля, в Филиппа II, который получил от современников, прозвище, прозвание Август. Ну, вы понимаете, Август – блаженный, так в Риме звали Октавиана Августа, это значительный правитель. Во французской историографии 20 века, есть серия исследований под единым названием «Основатели Франции», она начинается с биографии Филиппа II Августа, основателя Франции. Те, кто уже ее превратили в страну, в государственный механизм. И мальчик этот вырос, конечно, без особой любви к бывшей жене своего папы, Алиеноре Аквитанской, а ныне королеве английской, и вообще к английскому престолу. Т.е. вражда имела и экономический, и человеческий оттенки.

Филипп II Август оказался очень умным правителем, как-то опережавшим даже свое Средневековье, в нем что-то уже было от дипломата Нового времени. Тонким дипломатом, большим хитрецом. Вместо того чтобы проявлять свою враждебность к этому островному королевству, которое владеет чуть ли не половиной французских земель... Что проявлять враждебность, ты слабее, ничего не выйдет. Он прикинулся лучшим другом сыновей Алиеноры Аквитанской. Гениальная, простая, но для своего времени безошибочная политика. Он начинал дружить с сыновьями Алиеноры Аквитанской и Генриха Плантагенета, он восстанавливал этих детей против английского короля. Он плел заговоры, в которые рано или поздно вплеталась и Алиенора. Английский дом жил в ужасных противоречиях, сыновья восставали против отца. В конце концов, Ричард Львиное Сердце сменил своего отца Генриха II, очень толкового английского правителя, на престоле. Выпустил из заточения маму свою Алиенору, к которой на смену страстной любви между нею и английским королем Генрихом, к которой пришла другая пора жизни. Страстная Алиенора не вынесла, что он завел фаворитку, стала всячески это проявлять, он ее заточил в замок. Она провела там 16 лет и вышла после смерти мужа, ее выпустил Ричард Львиное Сердце, любимый сынок, молодой и прекрасный, и прожила еще долгие, долгие годы.

Итак, столько всего здесь было замешано и рано или поздно это должно было привести к взрыву. Филипп II попритворялся другом Ричарда Львиное Сердце, потом выяснилось, что предал его в Крестовом походе, в III Крестовом походе. Дождался смерти Ричарда Львиное Сердце, Ричард правил всего 10 лет, с 1089 по 1199. Это был король странный, он в Англии жил очень мало и историки до сих пор спорят, сколько месяцев или недель за эти 10 лет. И по сей день является любимым в истории английским королем. Есть версия, что он по-английски не говорил, его вырастила мама в Аквитании, уже когда была в ссоре с отцом. Но рыцарственный образ, прекрасные мифы вокруг него сделали его почти литературным героем. Филипп успел задружиться с последним сыном Алиеноры Аквитанской Ионном Безземельным, очень известной фигурой. Человеком не умным, не очень одаренным, которого Филипп перехитрил. Побыл его другом, пошел на него войной, найдя прекрасное основание для войны. И Филипп отвоевал, именно у Иоанна Безземельного, львиную долю английских владений во Франции. Еще одна почва для конфликтов, отвоевал. Но ведь англичане, английский правящий дом не забудет, что они были, за них можно побороться. И они вернулись к этому вопросу ровно на пороге так называемой Столетней войны. Столетняя война и есть попытка вернуть глобальные, королевские английские владения во Франции, утвердить приоритет, когда-то имевшийся у английских королей.

В 1328 году прервалась прямая линия наследования во французском королевском доме. Последний из прямого дома Капетингов, некий Карл IV, скончался, у него не было. И тогда выданная замуж в Англию, за английского короля Эдуарда II, французская принцесса Изабелла заявила: «У меня есть сын Эдуард, Принц Английский, но ведь он внук французского короля, из французского дома. Пусть он будет королем Франции, раз нет прямого наследника». Конфликт 1328 года есть первое проявление Осени Средневековья: по феодальной логике она была права, Изабелла. Внук великого французского правителя Филиппа IV Красивого, почему ему не стать королем Франции? Но это правитель потенциальный, Принц Английский… В их головах уже не чисто вассальные и феодальные соображения. Конечно, не пришло толстовское, я имею в виду Льва Николаевича Толстого, знаменитое «под французом нельзя было быть», помните, из «Войны и Мира?» Под англичанином нельзя было быть. Почему? Непонятно пока, но нет. Французская элита, французское общество, знать, пэры дали задание юристам, легистам: докажите, что это незаконные требования. Найдите закон, который докажет, что нельзя, пусть он внук великого французского короля, найдите повод отказать. И в наши дни юристы часто спрашивают тех, кто обращается за их поддержкой: «Вам подобрать документы, чтобы «да», или вам подобрать документы, чтобы «нет»?» Итак, легистам было дано задание подобрать документы, чтобы «нет». Мучительно искали они эти аргументы. Средневековье уже любило письменный закон. И докопались до документа рубежа 5 и 6 веков, в 14 веке, который назывался Салическая правда. Варварские законы, ранних правителей даже не Франции, а Франкского королевства. Ну, в общем, до патриархальных времен. Там, говорят они, записано, что аллод – пахотный надел свободного франка – не передается по наследству по женской линии. Ergo, следовательно, посчитаем с вами, подумаем. Если рассматривать королевство – Францию, как большой пахотный надел, принадлежавший французскому королевству дому, то он, этот пахотный надел, т.е. королевство Франции, не передается по женской линии. На этом основании было отказано принцу Эдуарду, внуку французского короля Филиппа IV Красивого. Он смолчал. Он был еще мальчик и у него у самого было довольно шаткое положение. Но пройдут годы, с 1328 по 37, это у нас сколько, 9 лет, да? Пройдет 9 лет и уже зрелый, повзрослевший и ставший английским королем Эдуардом III, этот человек заявит: мне отказали в моих законных правах, иду на вы. Ибо в 1328 году французская знать избрала на французский престол представителя боковой ветви Капетингов – их родственников из дома Валуа – Филиппа VI Валуа. «Узурпатору», напишет письмо Эдуард III – «узурпатору на французском троне, брату моему Филиппу». У них было принято «брат», и всяческое поношение. Иду на ВЫ, как говорят у нас в России. Так была объявлена Столетняя война, так был объявлен тот военный конфликт, который вошел в историю под названием Столетней войны. И последовало долгое время не непрерывных битв и сражений, там вообще никого в живых не осталось бы, если бы непрерывно биться, а периодических. Многие из них очень знамениты, на протяжении долгого времени французы будут терпеть поражения. Сначала французские короли, и война начнется, как война королей, а не народов и не государств.

Первое крупное поражение и самое известное – это 1346 год, битва при Креси, в Северной Франции. Английский король Эдуард III молодой, способный, решительный, потренировавшийся в юности в войнах в Шотландии. Английские короли пытаются всегда завоевать Шотландию. И научившись воевать, высаживается в Северной Франции и при Креси, на территории Фландрии происходит знаменитое сражение, где французское войско терпит сокрушительное поражение. С обеих сторон учавствовало видимо от 10 и до 14 тысяч человек, с каждой, много. Не все это были рыцари, но большая часть – это рыцари. И Эдуард III выиграл сражение способом, очень удивившим современников. Тут мы подступаем к теме «Столетняя война показала кризис рыцарства».

Эдуард III, при Креси, осенью 1346 года принял оборонительный бой. Это очень нетипично для Средневековья, рыцарства. Скажите, какие ассоциации возникают, если воюют рыцари? Они несутся вперед, дав шпоры своим коням, да? Копье или меч в руке и он несется вперед, и сшибаются эти две конницы… А он построил свое войско на холме и стал ждать, когда французы сами на него нападут, при этом он применил очень малоизвестный тогдашней Западной Европе пример – спешенных рыцарей. Он рыцарей снял с коней и приказал им спешиться и сражаться стоя на земле, в пешем строю. Революционное решение. Рыцарь без коня. В Европе говорили, что рыцарь рождается на коне и опоясанный мечом. И он их поставил на землю. Это оказалось очень продуктивным. Перед рядами рыцарей, как всегда было и перед конницей, было несколько рядов, ощетинившихся арбалетами. Знаете, что такое арбалет? Усиленный лук. Стрела его бьет далеко, пробивает рыцарские доспехи. Чаще всего арбалетчики были наемными, в данном случае это, по-моему, были генуэзские арбалетчики, из Генуи. И часто-часто в рыцарских сражения случалось что-то невероятное, но для них нормальное, во Франции тоже. Рыцари, видя, что они стреляют, но еще пока не очень прицельно, сквозь их ряды прорывались и арбалетчики страдали при этом. А если дело оказывалось плохо, разворачивали коней и только их и видели, а этих в капусту противник порубит. Арбалетчики при Креси стреляли очень точно, не нервничали, они знали, что рыцари за их спиной не убегут. Почему не убегут? А потому что не смогут. Рыцарь в тяжелых доспехах Средневековья, поставленный на землю, бежать не может, физически не может. Не так подвижны доспехи и очень тяжелы, от 30 до 50 килограмм. Они не убегут, они будут стоять насмерть. Поэтому арбалетчики выпустили запас стрел очень точно, прицельно и дружно отступили за спины рыцарей, за железную стену. А французские рыцари на конях, совершенно не готовые к такому типу сражения, как пишут хронисты «не дав лошадям даже передохнуть», прямо с марша, по влажному полю стали атаковать эту стоящую крепость, спешенных рыцарей. До этого их побили еще арбалетчики, стрелявшие прицельно, в медленно двигающихся усталых коней по рыхлому полю и это был полный разгром. Много всяких было других событий, не сразу понято было в Западной Европе и, прежде всего, во Франции, что вот оно, начало конца рыцарской конницы как основного и непобедимого оружия… не как оружия, а как основной непобедимой силы Средневековья. Не поняли, ничего не перестроили, не реорганизовали. Отдельные стычки происходили пограничные, но следующее крупное сражение было нескоро.

В 1356 году, через 10 лет. Битва при Пуатье, одна из самых знаменитых битв в Столетней войне, вторая по значимости. Там обнаружилось, что Франция не перестроила свою военную организацию, не провела военной реформы, которая в Англии Плантагенетами была проведена еще в 12 веке. Когда король собирал деньги со своих вассалов и на эти деньги нанимал отряды, а не созывал, как в раннее Средневековье, приходите вместе со своими отрядами. А во Франции все так и оставалось. Вот это наемное войско, можно сказать, войско по контракту, оно подчинялось лично английскому главнокомандующему и потому это была большая сила. Битва при Пуатье стала просто катастрофой для французского королевства. Дело в том, что все несовершенство в феодальной организации войска в ней проявилось как в капле воды. Когда выяснилось, что сражение идет неудачно для французских отрядов, возглавлял их очередной французский король из дома Валуа, Иоанн II по прозвищу Добрый. Не значит добряк, в Средние века добрый – значит, хороший, Иоанн II Хороший, Иоанн II Добрый. Он был рыцарский человек, человек, который, в отличие от нас с вами, не знал, что век рыцарства на закате, не знал что это Осень Средневековья, не знал, что конец пришел этой военной системе. Он жил рыцарскими идеалами. И вот сражение складывается плохо и ведущие, главные его отряды преданных вассалов, послушав команду своих командиров, уходят. «Э-э-э, плохо дело складываемся, уходим». Он остался с кучкой людей, остался рыцарем, рыцарем, служителем предыдущей эпохи. Орудуя боевым топором, он рядом со своими сыновьями, потом отправил, один сын с ним остался до последнего сражался, но дело уже было безнадежно. И Французский король Иоанн II оказался в плену, а пленил его командовавший английскими войсками принц. Сын Эдуарда III. Эдуард III был жив, но он был в Англии пожилой, уже больной. Это был Эдуард Черный Принц, воспетый во многих художественных произведениях, тоже рыцарственный, победил он в этом сражении. Итак, король в плену, войско – часть перебито, часть бежало, во Франции национальная катастрофа. И что рассказывают мне хроники? Отряды французских рыцарей, которые бросили своего короля на поле боя, проходят через городки французские и жители забрасывают их тухлыми овощами и фруктами. Вот он, конец рыцарской эпохи, вы предали короля, говорят они, но, читай, вы предали Францию. Начинается то, что воплотит Жанна Д`Арк. Вы предали короля! Вы предали Францию! Рождается то, что будет называться национальным чувством, патриотизмом. Это поражение, конечно, было очень тяжелым для Франции, но очень важным уроком.

Потом довольно длительное время конфликт шел тоже мелкими стычками, переговорами, компромиссными договорами, на всех них нет времени останавливаться. Он продолжался, он тлел, проблема не была решена. Бордо оставался под английской властью, кусок былой Аквитании оставался под английской властью, узел не разрублен, обиды от этих поражений накопились, он должен был вспыхнуть заново. И он вспыхнул заново уже в 15 веке, совсем на закате Средневековья. В 1415 году на Севере Франции, как обычно на Север Франции, снова высадилось английское войско, которое возглавил воспетый Шекспиром персонаж – английский король Генрих V, есть драма Шекспира «Генрих V». Там это такой вот уже сугубо национальный герой, Шекспир пишет в пору становления английской нации, в 16 веке. Генрих V представитель тоже новой династии в Англии, там произошел государственный переворот: последний Плантагенет Ричард II был свергнут в 1399 году, дворцовый переворот, долго мучились, что делать со свергнутым королем, было много причин недовольства им, в том числе, и что война с Францией не складывается. Мучились, мучились, у них было записано с 13 века в Великой Хартии вольности и в других документах, что негодного правителя можно отстранить, только дальше не записали, что с ним делать. И они страдали, что с ним делать? Ну, заточили в замок, насчет того, что убить там, не написано, придумали – забыли его кормить. Ну, он же сам умер, его не убивали. Жестокая кровавая история, вся, в том числе и Средневековая. А к власти пришел узурпатор Генрих IV из нового дома Ланкастеров, родственников королевского дома. И Генрих IV всю свою жизнь в общем пытался доказать, что мы не узурпаторы, но решительно, сделать решительный шаг вознамерился его сын Генрих V . Узурпаторам очень нужна победоносная война и представьте себе, он ее начал под лозунгом «а вот я ее верну английские владения во Франции». Если сын узурпатора вернет былые владения, все забудут, что он узурпатор. Знаменитая маленькая победоносная война нужна каждому, чья власть еще не упрочена. Итак, 1415 год и знаменитейшее, наверно, из всех сражение Столетней войны – битва при Азенкуре. Она была в день Святого Криспина, в английской историографии называется «Криспинс дей», считается день английской славы, уже национальной славы.

Я много интересного выявила, для себя, очень нового, занимаясь Столетней войной. В частности, что вот это национально чувство или предчувствие нации появилось еще в 14 веке. Я это показала в своих книжках, статьях, сейчас просто не могу всех деталей рассказать, что еще до Жанны Д`Арк в сознании французских людей, которые побиты в этих сражениях, есть мысль: придет человек из народа и спасет, до появления Жанны, задолго, я это показала. И в частности, о битве при Азенкуре, я открыла одну деталь, а в истории открытие детали, как в любой, наверно, науке – это такое счастье. До сих пор вот наслаждаюсь этим, помню, как пришло ко мне это понимание от чтения очередного источника, хроник первых четырех Валуа. Было это очень трудно, ее читать, потому что это старо-французский, а у нас очень мало специалистов, меня не учили старо-французскому, но меня научили, как его можно понимать и расшифровывать. И короче, выясняется такая деталь, подробность из сопоставления многих хроник, не только этой. Битва при Азенкуре, численное преимущество на стороне французов, опять север, недалеко от Кале. Численное преимущество, все возможности победить, но Генрих V, как описывает Шекспир, а он опирался на хроники, воодушевил свое войско: «Вы все будете героями, вы обессмертите свои имена», а это важно и сражение идет с переменным успехом. И тут в описании узнаю такую вещь. В разгаре сражения, пишут хронисты, особенно английские, шайка разбойников французских напала на английский обоз. Разбойники… Ну, разбойники, во время битвы напали на обоз, может быть, все заняты, все отвлечены в это время, можно что-нибудь украсть. А во Франции бесконечная война, люди бедствуют. Читаю: ограбив обоз, разбойники, как их называют, залезли на колокольню, стали бить в набат… У разбойников первое дело, пограбив, вдарить в набат, да. Стали бить в набат, кричать «английский король убит», что было чистой неправдой. «Английский король убит», но для средневекового войска, как и для войска древней истории, известие о том, что пал полководец, практически означало поражение. И вот они эту дезинформацию с колокольни – «английский король убит» и распевать Te Deum laudamus – «Тебя, Господи, славим». Чего славим? В общем потом, когда я более тщательно полезла во все нюансы и другие дополнительные источники... Да, разбойники называют их, партизаны. Это было нападение, удар в тыл английского войска сборными такими людьми, французскими рыцарями, крестьянами и горожанами, они сбились в некий отряд, это другая война. Это не война королей, понимаете? И ударили в тыл. И тут Генрих V совершил поступок, который, в общем, очень подпортил его репутацию в Европе, он потом долго за него просил прощения. Он увидел, что ситуация очень накалилась и дрогнули плененные англичанами французские рыцари. Они сидели в стороне от сражения, пленный рыцарь – это не кто-то скрученный, связанный, куда-то отправленный. Если рыцарь поднял руку, не две, а одну, это означает, я сдаюсь, у него не надо даже оружие отбирать. Рыцарское слово, все. Он садится в стороне, можно быть спокойным, он дал слово. И рыцари эти плененные, их было немало, что-то с ними начало происходить, что-то не феодальное, что-то не средневековое, в ответ на действия этих партизан. Он приказал перебить их, Генрих V, английский король, перебить французских пленных рыцарей. Невиданно. Вот он конец рыцарства. Вот он закат этих идеалов, этого кодекса чести. Ну и много потом встретил Генрих V, в той Франции, которую он пытался завоевать. Он покорил всю Северную Францию, он захватил Париж, вся северная Франция – это фнглийские гарнизоны. И на пути его остался один серьезный, укрепленный пункт – Орлеан. Если бы пал Орлеан, открыт путь на юг Франции, где укрылся наследник французского престола, будущий король Карл VI, тогда дофин, принц. И здесь на историческую арену вышла Жанна Д`Арк. Эта девочка c северо-востока Франции, из деревни Домреми, пробилась к этому королю, не королю – дофину, французскому наследнику. Который говорит: я, я законный правитель Франции, а по северной части страны шествует английское войско, английский король. Подписан договор в Труа, по которому психически больной Карл VI, французский, подписал, что его наследником становится английский король, Генрих V, женится на его дочери Екатерине. Все. И вдруг, как бы олицетворенное национальное самосознание в лице Жанны Д`Арк. Мне, говорит, явились Святая Маргарита, Святая Екатерина, Святой Михаил и передали волю Господа: «Французы победят. Бог на их стороне. Только я, я, девочка из Домреми, дочь крестьян, должна помочь королю снять осаду Орлеана». Ни больше, ни меньше. «И короновать, добиться законной коронации этого короля… не короля, неизвестно, кем его считать, в Реймсе, там, где многие века коронуются короли Франции». Два пункта. Она пробилась с этой Божьей волей, была признана при дворе этого дофина Карла, что она действительно от Бога, была комиссия по проверки ее, не от дьявола ли она. Комиссия подтвердила, она от Бога. Она пришла с маленьким отрядом, крошечным просто с сопровождением к Орлеану, который еле держался, это 1428 год, нет уже даже весна 1429, 1429 Английский король вот уже 14 лет не может до конца покорить Францию. Там переродилось французское войско, это как будто стали другие люди. Она в белых доспехах, ей выковали специальные белые доспехи, с белым знаменем маленьким, с безумной верой в Божью волю, что Бог на стороне Франции, впереди бежит и помогает освободить эти крепости. Туча стрел. Одна только попадет в нее, по-моему, в плечо, тут же она добьется того, чтобы вынуть стрелу и она обратно. Почему не попадают? Но все говорят: о-о-о, Божья воля. Допускаю. И допускаю еще другое. Английские солдаты, лучники, - прекрасные стрелки, прекрасные, в это время уникальные стрелки из лука, они тоже люди Средневековья и если ходит твердая молва, что она – посланница Божья, он не стремится в нее попасть. Да лучше рядом пусть просвистит! Я допускаю. Это версия, ее доказать нельзя. Но то, что из тучи стрел в нее попала одна, и та – не смертельная, наводит меня на эти мысли.

Осада Орлеана снята 8 мая 1429 года. Она – во главе французов, освободивших город, вступает в Орлеан, это национальный праздник во Франции по сей день 8 мая, и говорит, теперь идем на Реймс, не север Франции и там будет коронация. Король, дофин-король, его приближенные объявили королем, но вообще он дофин, конечно, не коронован в Реймсе. Боится: надо идти через территории, занятые англичанами, где есть английские гарнизоны. Она говорит, идем. Я читала хроники, впереди нее со страшной скоростью шла ее слава, сбегались тысячи людей, города, занятые английскими гарнизонами, горожане сами расправлялись с английскими гарнизонами, открывали ей ворота, выносили ей ключи. В Реймсе коронация, описанная, представленная в картинах, в фильмах, в операх, в театрах тысячи раз. Ибо происходит процесс коронации, помазанник Божий – король, а рядом стоит эта французская крестьянка со своим белым знаменем. Дальше мы знаем ее печальную историю. Она продолжала воевать, была взята в плен под Компьенем, бургундцами союзниками англичан, потом продана англичанам. Страшный процесс обвинения в ереси, в том, что она все-таки ведьма. И казнь. Почему? Я предложу странный свой личный ответ. По Божьей воле ей было поручено два здания: снять осаду с Орлеана и короновать короля, она их выполнила. Что должна она была делать дальше? Как это ни дико звучит, я думаю, вернуться в Домреми, а она продолжала воевать.

Ряд гениальных изречений… Есть протоколы процесса над Жанной Д`Арк, они недавно изданы на русском языке, года полтора назад. У нее гениальные мысли были. Она говорила, что ее спросили: «Жанна, если ты так твердо говоришь, что Бог на стороне Французов, для чего воевать?». Она сказала: «Солдаты должны сражаться, а Бог дарует им победу». Это на все времена. Это фраза, которую я применяю в жизни, к себе, к своим близким. Надо сражаться, тогда Бог, может быть, дарует тебе победу. А если ты сядешь в холодке ждать подарка от Бога, ничего не дождешься. Короче говоря, она казнена, сожжена в Руане, а через, примерено, 20 лет Карл VII, ставший законным королем по ее милости и завершивший эту войну, он остался в истории с прозвищем Карл VII Победитель. Он организует процесс ее реабилитации посмертной, который и восстановит, что обвинение было ложным, а 1920 году она будет причислена к лику святых, канонизирована. Вот здесь созрело национальное самосознание, понятие патриотизма, одновременно оно крепло и в Англии, когда англичане начали терпеть поражения… Сначала восторг от Азенкура – это национальный подъем, потом неудачи, они тоже сплачивают. Богатые люди дают деньги, купцы, на оборону берегов. Вдруг французы высадятся.

В 1453 году капитулировал Бордо, это и есть условное окончание Столетней войны. Из горнила этого длительного конфликта, который еще и продолжался, а в умах людей продолжается в каком-то смысле и сегодня, Англия и Франция вышли уже не такими, не настолько средневековыми структурами, какими они были на пороге этого конфликта. И не есть ли это для человека в любую эпоху… Ибо, глядя в это магическое зеркало истории, мы видим, что и как происходит с людьми на крутых поворотах истории…. Спасибо за внимание, на этом мы завершаем нашу тему.

Вопрос: Масса противников считали, что Жанна Д`Арк является немножко не в себе, либо сумасшедшей, либо ведьмой, как ее в итоге признали, а потом оправдали. Вы держали в руках документы, изучали. Как вы думаете, это действительно так, либо есть какие-то подтверждения обратного?

Ответ: Спасибо за вопрос, он очень понятен, потому что о Жанне Д`Арк спорили и спорят и, наверно, и будут спорить и в дальнейшем. Слишком поразительная судьба. Слишком что-то необычное, выпадающее из нашей не просто повседневности, а из реальности. Я думаю, что главная причина этих споров и, в том числе, и враждебных толкований… да их несколько, этих причин. Первое. Многим, в том числе современным французским историкам, по крайней мере, историкам конца 20-го века, до сих пор не нравится, что человек из простолюдинов, простолюдин решает судьбу страны на таком повороте. Мы, может быть, недооцениваем некие такие представления, называют их и предрассудками. Для меня это неверно, это не предрассудки. Нормативы аристократического взгляда, аристократической позиции и высокой оценки роли аристократии и элиты общества, и вдруг – простолюдинка, и такая роль. Мне кажется, что за многими трактовками есть это. Неприязнь к ней как к представителю тех, кого в Средние века называли «простецы». Если я, например, читаю у современного историка 20-го века, что она была предана королю как собака... Вот это вырвавшееся, не научное определение, оно понятно. Но, допустим, 18 век, Вольтер в своей знаменитой «Орлеанской девственнице» совершенно забросал грязью образ Жанны Д`Арк, причина проста. Будучи отчаянным противником большой роли католической церкви, бога, обожествления власти, будучи представителем французского Просвещения, он критически смотрел на абсолютную монархию, на монархизм вообще, на роль церкви. И она в его толковании монархистка, но это термин не для ее века. А у него она получается монархистка, фанатичка религиозная, он и забросал грязью ее образ. Объяснимо, понятно, век Просвещения использовал свои инструменты для критики Средневековья. Но если мы стремимся к какой-то научной подлинности, надо помнить, что для той эпохи, для Жанны Д`Арк слова «король» и «Франция» были идентичны. Король был символом Франции. Есть попытка занизить ее образ совсем. Она и сейчас вовсю живет в каких-то книжках таких околонаучных, что она вообще-то не была казнена, что король в последний момент ее спас, а казнили какую-то другую с мешком, там на голове, допустим, девушку, женщину, а он ее спас, она там потом благополучно жила в какой-то области Франции, кажется, в Артуа. Вышла замуж, приобрела фамилию Дермуас, дама Дермуас, об этом много пишут спекулятивных статьей, что у нее были дети и все было хорошо. Мне кажется, это попытка принизить явление, которое является чудом. Где-то у Паустовского я вычитала, в произведении «Золотая цепь, Или дорога в никуда»: «Мы все мечтаем о чуде, но как часто бывает, что при виде чуда мы в ужасе от него отшатываемся и говорим не верю». Ну, куда проще: вышла замуж, родила детей или чудо ее жизни. Год мучительного процесса, инквизиции, одинокая фигурка, личность одерживает в течение этого года величайшую моральную победу. Она ведь дрогнула, отреклась, а потом сказала, нет, это была слабость, я предала себя и свои голоса. И когда ее спросили, чего ты боишься в жизни, чего-нибудь боишься? Только предательства и считала, что она предала свои голоса и снова объявила: нет, отказываюсь от своего отречения. Зная, что это костер. Разве это не чудо? Это чудо, а многие не хотят верить в чудеса. А я хочу.

Вопрос: У меня вопрос такой, скорее культурологический, наверно, чем исторический. Меня всегда интересовали истоки французского снобизма, ну есть все-таки у нас такое общее представление о французах, что они почему-то мнят себя выше всех нас, и мне казалось, что именно отсюда происходит это противостояние англичан, французов, которое можно заметить. Т.е. мне кажется, что у них антипатия очень заметная, я англичан знаю и они французов на дух не выносят. Мне казалось, что это откуда-то вообще с очень древних времен идет. Потом я изучала 30-летнюю войну и в литературе очень много сказано, что национальные движения, вот какое-то самосознание, патриотическое формировалось вместе с религиозными вот этими становлениями. А мы сейчас говорим о том, что это может быть раньше. И вот сейчас хочется услышать еще раз, такое авторитетное мнение, что вот да, все-таки, наверно до Столетней войны определились истоки вот этих неприятия англичан, французов и какие-то патриотические чувства.

Ответ: Я думала на эту же тему, вы задали тот вопрос, который мне интересен, над которым я думала и некоторую версию для себя выстроила. У меня даже есть такая лекция, прочитанная мною пару раз – «Место Франции или роль Франции в истории Европейской цивилизации», в скобках – к вопросу о культурном лидерстве. Да, на несколько веков во Франции было некоторое лидерство, я думаю, это имеет свои вполне определенные истоки, вполне определенные причины. При этом это не значит, что именно французы… Я слово «снобизм» не знаю, как применить… Не значит, что только французы считают, что мы выше других. Практически каждый народ в чем-то, в чем-то себя видит приоритетным и найдет всегда, в чем. Найти эту черту, о себе что-нибудь хорошее сказать. Английское уважение к традициям, скажем, к историям. Знаменитая, ну что мы о себе скажем, ну какая широкая русская душа. Ведь не каждый русский добр, да, но мы какие-то приписали себе свойства, и они есть, ведь какие-то есть. Каждый народ себе в чем-то льстит. У французов это тоже есть. Исторически это подкреплено тем, что на самом деле в Западноевропейской истории эпохи Средневековья они были лидерами в становлении и рождении Средневековья, в силу причин очень понятных, о которых я говорила на предыдущей лекции. Именно территории бывшей Галлии, соединение мира культуры Рима и мира германцев, вот этого молодого мира, произошло в равновесном, относительно равновесном сочетании. И это дало им толчок. Они быстрее других. Знаменитые культурные усилия Карла Великого дали максимальные результаты именно в западной части его королевства, в западно-франкской, будущей Франции. Это отмечено всеми современниками. Двор его внука Карла Лысого был самым культурным в то время и пнглийский, допустим, Альфред Великий уже что-то брал, у них это видел. Было культурное лидерство, была эпоха Просвещения, где они были лидерами. Был, наконец, бесподобный, удивительный, уникальный Наполеон Бонапарт. Был и колоссальные поражения, мы их знаем, и неудачи, но вот какие-то черты лидерства, в культурологическом именно смысле, потому что Наполеон Бонапарт – это явление не чисто военное, ни в коем случае. Это генерал от революции французской и генерал от французской культуры, не чистый француз, корсиканец. И у него черты горца-корсиканца вполне определенные… Каждый народ строит вокруг своей культурной истории какую-то частичную мифологию с опорой на элементы реальности. Поэтому я не приписывала бы это только французам. Но начинала я сегодняшний разговор с того, что неприязнь такая некоторая, недостаток симпатии между англичанами и французами, есть и сегодня, во многом исходя именно к Столетней войне. Так получилось. В конце концов, действительно колоссальный конфликт. Я с вами, в принципе-то, согласна. Есть ли еще вопросики?

Вопрос: Мой вопрос звучи так. Какое место для вас в истории имеет личность Жанны Д`Арк?

Ответ: Я считаю, что она уникальна, это раз. Неповторима, это уже нельзя сказать, что она в ряду каких-то других. Она одна. Поэтому место абсолютно приоритетное, очень высоко стоящее. В глубоко советские годы я встретилась на научной конференции в Минске с крупнейшим нашим специалистом по истории Жанны Д`Арк, к сожалению, его уже нет в живых, звали его Владимир Ильич Райцес, замечательный человек, замечательный историк. Он к тому времени написал много книг, я была начинающий историк. И он мне сказал, вы знаете, в чем была главная тайна Жанны Д`Арк? Я распахнула глаза. Говорю, «в чем?». – «Она была гениальна». Я процитировала с удовольствием своего друга и коллегу. В. И. Райцеса.

Вопрос: Вы очень интересно рассказываете о Столетней войне с позиции человеческого фактора. Что занимало умы людей и вот как вообще они думали в то время? А в советской историографии как это все было представлено и какие последствия Столетней войны были для Европы?

Ответ: Спасибо. К тому времени, когда я начинала ей заниматься, когда я издала свою первую очень маленькую книжку о Столетней войне, советской историографии специальной на эту тему не было, а в общих трудах ее подавали, эту историю, и в учебниках, и в трудах, допустим в истории дипломатии, Всемирной истории. С позиции довольно догматического, в то время царившего марксизма, где все определяет экономический фактор. Поэтому на первое место среди причин войны ставили абсолютно экономику, экономические противоречия между двумя королевствами, тогда получалось, что главный исток войны вовсе не юго-запад Франции, не Аквитания и Гасконь, а Фландрия, Фландрские города, которые были в союзе с Англией и торговли шерстью. Это неточность, по-моему, очень большая, я пыталась ее исправить и в нынешних учебниках это уже так не звучит – однолинейно экономически. Последствия. Главное последствие для Франции состояло в том, что, в общем, в этом преодолении английской попытки вернуть владения на территории Франции она, в сущности, сложилась в основе своей как будущая национальная Франция. Карл VII Победитель, бывший дофин Жанны, так сказать, это значительная фигура. Основной комплекс французских земель сплотился под властью короля. Это важно было для объединенного будущего французского королевства. Второе, они вполне начали осознавать себя как французы, это тоже существенно. Ну и, наконец, это размежевание с английской короной было очень важным. Для англичан тоже важно было, что национальное чувство окрепло, но для Англии было одно очень негативное последствие. Когда битвы Столетней войны перестали отвлекать английских рыцарей на территории Франции, вспыхнула грандиозная междоусобица, которая вошла в историю как война Алой и Белой Розы в Англии. Прекращение военных действий во Франции во многом подогрело эту внутреннюю междоусобицу. Но это отдельная большая тема, спасибо за вопрос.

Вопрос: Мне вот очень интересно, во Франции вот Жанна Д`Арк была, которая вот оживила все практически войско на то, чтобы опять встать и продолжить войну. А были ли в Англии такие вот люди, которые тоже вот так помогали войску?

03.42.20. Ответ: Спасибо большое, вы помогаете мне подтвердить, что Жанна уникальна. Ни в Англии, ни в чьей национальной истории я близкой фигуры такой не нахожу. Были свои символы и символы замечательные, но не этой эпохи. Вот мало бывавший в Англии английский король Ричард Львиное Сердце стал знаком, знаменем, символом рыцарства и Крестоносного движения и веры в Крестоносные походы, он так же прекраснее вот на этом своем поле, на своем поприще. А в Столетней войне чуть-чуть в английском массовом сознании... Ну, если хотите самосознании, в общественном мнении – для этого времени относительным, значимой фигурой был молодой Эдуард III, который начал эту войну. И он пользовался сначала безумной популярностью – война успешна, гордость появляется, добычи из Франции хорошие. Все им нравилось. Хронисты писали: ой, как хорошо, шелка везут, мебель, одежду, ковры из Франции, отлично. Молодой Эдуард III был символом победоносной войны, а потом был очень популярен его сын Эдуард Черный Принц, который так и не стал королем, победитель при Пуатье. Вот они были знаками, так сказать, национальной гордости. Но каждый из них – король Эдуард III, принц Эдуард Черный Принц, они в своей нише. Они рыцари, они короли, они принцы и они делают свою работу, воюют. Побеждают. А Жанна – человек из крестьянской среды, это выпадение. Так что подобной ей нет и в Англии тоже.

Рейтинг публикации:

20

Комментарии (0) | Распечатать

Добавить новость в: