|
Глава девятая. УСЫПАЛЬНИЦА
Следом за мной сполз вниз Хофни. Когда мы опомнились и включили свои фонари, перед нами предстало великолепное зрелище: в середине грубо высеченной комнаты, словно приветствуя нас, сиял бледно-золотистый полупрозрачный алебастровый саркофаг.
Мы приблизились. Первая моя мысль была: "Цел ли он?" При свете электрического фонаря я поспешно склонился над крышкой. Но где же крышка? Верхняя часть саркофага и сам саркофаг были сделаны из одной глыбы.
Даже для меня, египтолога, это было неожиданностью. Обычно саркофаги закрываются крышкой сверху, но этот оказался иным. Он был высечен из одной глыбы алебастра, и вход в него находился не сверху, а с торца, обращенного к северу, к входу в усыпальницу. Я встал на колени и принялся внимательно его рассматривать.
Саркофаг был закрыт опущенной сверху алебастровой панелью, имеющей форму буквы Т с очень широким вертикальным и очень короткими горизонтальными концами. Панель была опущена сверху, очевидно, по вертикальным желобам, высеченным в стенках алебастрового ящика. К моему удивлению и облегчению, к ней никто не прикасался: в пазах виднелась штукатурка и в отличие от большинства саркофагов здесь не было никаких следов, которые указывали бы на попытку поднять панель.
От эпохи Третьей династии сохранилось весьма немного саркофагов. Фёрс и Квибелл нашли в пирамиде Джосерадва экземпляра, весьма похожих на этот саркофаг, с той лишь разницей, что у них были крышки сверху. Поэтому я до какой-то степени мог быть уверен, что передо мной стоит саркофаг Третьей династии, современник самой пирамиды.
Полированная верхняя часть саркофага была покрыта темным слоем пыли и мелких камешков, свалившихся с потолка. Кругом валялись гораздо более крупные камни; каждый из них мог бы при падении разбить или сильно повредить алебастровый ящик, однако каким-то чудом саркофаг остался невредим.
Ближе к северному концу на нем лежали истлевшие и обуглившиеся остатки каких-то трав или веток кустарника, уложенные приблизительно в форме буквы V. Они походили на остатки погребального венка. Наверное, его возложил тот, кто поставил здесь саркофаг, четыре тысячи семьсот лет назад.
Все было настолько чудесно, что даже не верилось! Некоторое время мы с Хофни изумленно смотрели на одинокий алебастровый саркофаг, такой неожиданный и поразительно одинокий в этой грубо высеченной, недостроенной усыпальнице.
Тем временем остальные мои рабочие один за другим пролезали сквозь отверстие в стене и скатывались вниз, в погребальный покой. От волнения они словно обезумели, да и сам я утратил всякий контроль над собой и дал волю столь долго сдерживаемым чувствам. Мы плясали вокруг саркофага, мы обнимались, и слезы текли по нашим щекам. Странная это была сцена в подземном покое на глубине в сорок метров под поверхностью пустыни. Я уже говорил, большинство этих людей работало у крупнейших археологов, таких, как Рейзнер, Юнкер или Петри, но даже они признались мне, что за всю свою жизнь не видели подобной вещи. Они сходили с ума от радости, ибо этот миг увенчал их нелегкую трехгодовую работу в таком месте, где сначала трудно было даже надеяться на что-либо интересное. Мы пережили немало взлетов и падений, и вот, наконец, нам, кажется, понастоящему повезло.
Затем, когда первая буря восторгов улеглась, мы как-то вдруг совершенно успокоились и отошли от саркофага. Стоя на некотором расстоянии, мы смотрели на него с чувством уважения и даже благоговения перед мертвым фараоном, который был в нем погребен. Мы прочли несколько сур из корана за упокой души этого владыки. Все были преисполнены величайшего благоговения.
Затем я приступил к подробному осмотру усыпальницы. Она имеет приблизительно прямоугольную форму. Северная и южная стены достигают в длину почти девяти метров, а западная и восточная - пяти метров двадцати двух сантиметров. Высота усыпальницы около пятиметров. Пол покрыт толстым слоем рыхлой глины. По-видимому, некогда слой глины устилал не только усыпальницу, но и весь коридор, по увлажненной глине саркофаг было гораздо легче спускать вдоль наклонного хода. Возможно, что здесь в пирамиде деревянные полозья оказались неприменимыми, но даже в том случае, если под саркофаг и подкладывали полозья, любая смазка могла только помочь. Строители оставили здесь эту глину, потому что сама усыпальница не была закончена. Вот, кстати, один из примеров того, что в недостроенном здании археолог может найти такие вещи, каких в достроенном никогда не встретишь.
Я измерил ниши, грубо высеченные в восточной и западной стенах усыпальницы. Они тянутся на всю высоту стен, от пола до потолка, и имеют глубину два метра десять сантиметров. Расположены ниши по обеим сторонам комнаты - одна напротив другой в самом центре стен. Саркофаг обращен к ним длинными сторонами. Назначение этих ниш неизвестно.
В том, что усыпальница осталась недостроенной, нет никаких сомнений. Стены вырублены начерно, не отделаны и не отполированы. На плоском горизонтальном потолке тоже видны следы кайла каменотесов. Посередине его пересекает красная полоса, тянущаяся с севера на юг. Восточная и западная стены кое-где наскоро подштукатурены, чтобы скрыть выбоины. Очевидно, строители намеревались сгладить стены, а затем облицевать их глазурованной плиткой, как это сделано в некоторых галереях пирамиды Джосера.
Усыпальницу окружает целый ансамбль недостроенных коридоров, напоминающих в плане трезубец, причем средний зубец длиннее боковых. Он отходит на юг от южной стены гробницы на расстоянии восемнадцати с половиной метров и находится почти на одной линии с входной галереей, отступая к западу на шестьдесят пять сантиметров. Его ширина- около полутора метров.
Основанием трезубца служат два коридора, отходящих в обе стороны от усыпальницы чуть южнее входной галереи. Они тянутся с востока на запад и имеют общую длину около двадцати трех метров. На концах каждый такой короткий коридор поворачивает под прямым углом к югу, параллельно центральной галерее, образуя внешние зубья трезубца. Длина их почти одинакова: западный зубец имеет девятнадцать метров шестьдесят пять сантиметров, а восточный двадцать метров двадцать восемь сантиметров. Зато ширина западного зубца равняется одному метру восьмидесяти восьми сантиметрам, в то время как восточный шире - два с половиной метра.
Взгляните снова на план. На нем отмечен еще один коридор длиной в восемь метров пятнадцать сантиметров при ширине один метр восемьдесят сантиметров, отходящий к северу от западного колена коридора, идущего с востока на запад и сообщающегося с другим ходом длиной в одиннадцать метров восемьдесят сантиметров и шириной в три метра. Отсюда начинается узенький проход, который, по-види^ мому, должен был вести на восток и соединяться с входной галереей, однако через двадцать сантиметров он резко обрывается. От галереи его отделяет лишь тонкий слой камня. По-видимому, строители намеревались соединить оба хода, но не успели закончить работу.
Пол во всех коридорах засыпан мелкими осколками известняка; если бы подземная часть пирамиды была закончена, строители убрали бы этот мусор. Но здесь все говорит о том, что по какой-то неведомой нам причине работа была прервана неожиданно. Возможно, что ее остановила преждевременная смерть фараона, для которого предназначалась гробница.
Мы потратили немало дней на исследование этих темных переходов, но, несмотря на самые тщательные и утомительные поиски, мне не удалось отыскать даже намека на лаз, прорытый грабителями. Единственным путем внутрь пирамиды была входная галерея, замурованная в трех местах. По-видимому, в усыпальницу никто не проникал. Это подтверждалось также тем, что перед третьей стеной лежала обрушившаяся глыба, которую даже не сдвинули с места. Наконец-то последняя тень сомнения рассеялась! Теперь я мог с уверенностью сказать, что мы были первыми, кто вошел в усыпальницу после того, как ее покинули каменотесы тысячелетия назад.
Как и под пирамидой Джосера, лабиринт коридоров, повидимому, предназначался для обитания Ка фараона, а может быть, и для хранения погребальной утвари и прочих предметов. Нам пока ничего не удалось здесь найти, но основное еще впереди: нужно убрать весь щебень, а под ним может оказаться немало интересного. Не исключено также, что мы найдем и другие галереи. Достаточно вспомнить немыслимую путаницу ходов и коридоров под пирамидой Джосера, которых так много, что некоторые из них до сих пор недостаточно изучены. Вообще-то археологу не следует гадать, но вполне возможно, что, обнажив пол галерей и усыпальницы, мы увидим под щебнем другие шахты, ведущие к новым галереям, расположенным еще ниже. Подобный случай уже имел место в ступенчатой пирамиде Джосера.
Судя по той же пирамиде, мы могли натолкнуться на ряд галерей, не связанных с комплексом, окружающим усыпальницу и имеющим особые входы, ведущие, по-видимому, к усыпальницам членов семьи фараона. Подобные погребения могут находиться и под внешней оградой. Но все это пока одни предположения, и пройдет немало рабочих сезонов, прежде чем мы сможем сказать, что пирамида открыла нам все свои тайны.
Генеральный директор Департамента древностей спустился в усыпальницу, чтобы взглянуть на саркофаг, а затем Доступ в пирамиду был закрыт для всех, за исключением моих коллег-археологов из Департамента древностей, рабочих и меня самого. С того момента, как мы проникли в подзе- и меня самого. С того момента как мы проникли в подземелье, были приняты особые меры предосторожности против хищений. Раскопки охраняли надежные и неподкупные солдаты суданцы из египетских пограничных войск, которые до этого оберегали раскопки профессора П. Монте в Танисе, обнаружившего там великолепный серебряный гроб фараона Псусеннеса и прочие сокровища. На холме напротив входа в подземелье была сооружена караульная; солдаты днем и ночью патрулировали весь участок раскопок. Самый вход в пирамиду запирался прочной железной решеткой. Здесь все, кто работал днем в пирамиде, подвергались по вечерам обыску, причем я настоял на том, чтобы в первую очередь обыскивали меня самого.
Обследовав и измерив усыпальницу и галереи, я приступил к подробному изучению самого саркофага. Сравнив его с саркофагами, найдёнными Фёрсом и Квибеллом в пирамиде Джосера, я обнаружил ряд сходных черт; основное различие, повторяю, заключается в том, что на тех саркофагах были крышки, а здесь поднимающаяся панель. Оба эти саркофага нашли в дальнем конце одной из западных галерей под мастабой Джосера (смотри первую главу). Фёрс и Квибелл описывают их следующим образом:
"Первый саркофаг не имеет ни надписей, ни украшений. У него выпуклая крышка с прямоугольными торцами. В торцах проделано по два отверстия, соединяющихся изнутри полукруглым каналом; сквозь этот канал и отверстия продергивали веревку, чтобы поднимать и опускать крышку. Когда крышка встала на место, веревки выдернули, а отверстия закрыли алебастровыми пробочками. Мы эти пробки нашли... Северо-восточный и юго-восточный нижние углы саркофага оказались поврежденными, а затем подправленными при помощи искусно вырезанных каменных заплат.
Второй саркофаг гораздо интереснее. Он стоял под прямым углом к первому у дальней стены, в самом конце комнаты... на постаменте из известняка, который закраинами охватывал снизу боковые стенки саркофага; с торцов таких закраин не было. Точно такой же каменный постамент лежит в восточном углу другой комнаты".
Внутри второго саркофага Фёрс и Квибелл обнаружили остатки деревянного гроба, некогда обитого золотом. Поскольку гробница, как водится, была ограблена еще в древ- '" ности, от всего этого сохранилось лишь несколько кусочков ' полуистлевшей шестислойной фанеры да крохотные частицы ' облицовочного золота, скрытые среди мусора. Кстати, это был первый случай, когда обнаружили фанеру.
Среди сора, заполнявшего саркофаг, археологи нашли скелет ребенка восьми-девяти лет. Фёрс и Квибелл отметили еще одну интересную особенность, имеющую непосредственное отношение к нашему саркофагу. Стенки того саркофага "на значительных участках были покрыты изнутри черными параллельными вертикальными полосами,-это результат длительного контакта с внешним слоем деревянного гроба".
Наш саркофаг не имеет выпуклой крышки: он весь прямоугольный с плоским верхом. Вот его внешние размеры: длина-2 метра 37 сантиметров; ширина- 1 метр 14 сантиметров; высота-1 метр 8 сантиметров.
Он значительно длиннее первого саркофага, найденного Фёрсом и Квибеллом. Они не приводят размеров второго саркофага, но и он тоже невелик, потому что предназначался для ребенка. "Отверстия, соединяющиеся изнутри полукруглым каналом", имеются на вновь открытом саркофаге, только здесь они проделаны в верхней части скользящей панели. Совершенно очевидно, что сквозь них также продевали веревку для подъема и опускания скользящей панели, весящей, как выяснилось позднее, 226,8 килограмма!
Наш саркофаг, так же как саркофаги из пирамиды Джосера, не имеет никаких надписей. Во всей манере обработки между ними существует бесспорное сходство [Морган нашел в Дашуре еще два саркофага, которые по всем деталям и размерам походят на саркофаги из пирамиды Джосера и частично напоминают наш саркофаг. Морган отнес свою находку к эпохе Среднего Царства, однако сейчас эти саркофаги датируют временем правления Третьей или Четвертой династии.].
Замеченные Фёрсом и Квибеллом отремонтированные места оказались и на нашем саркофаге. Верхний северо-западный угол его был отбит, а затем восстановлен при помощи двух новых кусков алебастра точно такого же качества. Верхний и нижний северо-восточные углы оказались тоже отбигыми, но здесь просто поставили на место и зацементировали отлетевшие осколки. Выбоина в верхней части саркофага, в его юго-западном углу, заполнена гипсовым раствором, который впоследствии заровняли и покрасили под цвет алебастра. Вообще алебастр крайне непрочен. Саркофаг претерпел все эти повреждения, по-видимому, по дороге в усыпальницу, и устранять их пришлось уже здесь, на месте. Кстати, эта заплата-первый случай использования гипсовой шпаклевки во всей истории Древнего Египта.
Саркофаг был высечен из одной алебастровой глыбы; на верху его южной панели сохранились даже косые следы пилы. Мастера отполировали все остальные стороны, но уничтожить эти следы им не удалось. Этот древнейший образец с его мягкой полупрозрачной фактурой, пронизанной тонкими прожилками, то золотистыми, то розовыми в зависимости от освещения, может по праву считаться одним из прекраснейших царских саркофагов, когда-либо найденных в Египте.
В том, что он предназначался для фараона, я был уверен. Маленькие саркофаги ступенчатой пирамиды Джосера стояли в одной из многочисленных боковых галерей и в них, по-видимому, были погребены родные фараона. А этот стоял в самом центре большой усыпальницы, расположенной, как потом показали измерения, точно под тем местом, где должна была бы находиться вершина пирамиды, если бы ее достроили.
Алебастр или кальцит добывался во многих районах Египта. Самые известные каменоломни расположены в Хатнубе, в Среднем Египте, точнее-в восточной пустыне, километрах в шестнадцати к юго-востоку от эль-Амарны. До сих пор там можно видеть гигантский колодец, прорубленный в скале на глубину более восемнадцати метров, к которому ведет узкая дорога. Близ входа сохранились высеченные на камне имена надсмотрщиков и их повелителей фараонов. Некоторые из них восходят еще к Четвертой династии.
Поскольку алебастр мягок, его было сравнительно нетрудно добывать. Однако выбор лучших кусков камня, его обработка и полировка наверняка требовали высокого тех" нического мастерства и настоящего таланта.
До сих пор мы говорили только о сходстве между пирамидой Джосера и вновь найденной. Оно проявляется в кладке самых пирамид и их оград, в сходстве типов стен с одинаковыми бастионами, панелями и прилегающими стенками, слои камня в которых лежат с наклоном внутрь, и т. д. и т.п. Теперь следует остановиться на различиях.
Первое. Усыпальница Джосера, несмотря на то что она расположена также под пирамидой, выстроена из гранитных блоков на дне открытого колодца, впоследствии заваленного камнями.
Усыпальница в новой пирамиде высечена в самой скале, и проникнуть в нее можно только по длинной наклонной галерее.
Второе. Мумия Джосера, если только его погребли в усыпальнице,-а в этом вряд ли приходится сомневаться,--почти наверняка была похоронена без саркофага.
Здесь же в главной усыпальнице новой пирамиды, предназначенной для мумии фараона, перед нами стоял запечатанный саркофаг.
И, наконец, третье. Входная галерея, подводящая к усыпальнице Джосера, оказалась полностью заваленной камнями и щебнем.
Здесь же галерея была перегорожена только в трех местах; у внешнего входа, под вертикальной шахтой и непосредственно перед входом в усыпальницу.
Как я уже говорил, вновь найденная пирамида более всего походит на "многослойную" пирамиду в Завиет-эльЭриане, особенно своим Т-образным северным комплексом
галерей с кладовками: вся разница между ними только в том, что в Завиет-эль-Эриане кладовки высечены в одной стене галерей, а здесь-в шахматном порядке в обеих. "В этой (многослойной) пирамиде,-писал Рейзнер,-форма входа и план подземных покоев-все напоминает частные гробницы Третьей династии с лестницами. Входной коридор покато уходит вниз с запада на восток, затем поворачивает под прямым углом на юг и оканчивается на глубине сорока пяти метров помещением, высеченным в скальном грунте под фундаментом сооружения".
Итак, египтяне перестали сооружать шахты, отдав предпочтение усыпальницам, высеченным в скале. Это, а также укрупнение каменных блоков на новой пирамиде указывает, что она строилась позднее пирамиды Джосера. Но чтобы точно определить хронологическое место фараона Сехемхета и последовательность правителей Третьей династии, нам потребуется еще немало времени.
Глава десятая. ПОДГОТОВКА К ВСКРЫТИЮ САРКОФАГА
Мы проникли в усыпальницу 31 мая 1954 года, однако вскрыли саркофаг только 27 июня. Меня могут спросить, почему мы промедлили почти целый месяц вместо того, чтобы сразу же получить ответ на вопрос, волновавший нас всех: "Находится ли мумия фараона в саркофаге?" Могу объяснить. Археология-это не кладоискательство, а наука, обогащающая наши знания. Поэтому, прежде чем решиться на следующий шаг, нужно сделать фотографии, измерения, химический анализ и массу тому подобных совершенно необходимых вещей. Но, помимо всего этого, нас тревожило состояние входной галереи. Нужно было провести дополнительную крепежную работу, без которой открыть доступ в пирамиду посетителям и представителям печати было бы просто опасно.
В течение четырех бесконечных недель, когда мои рабочие возводили кладку и ставили деревянные перекрытия, укрепляя слабые места потолка и стен, я провел немало часов в подземельях пирамиды, тщательнейшим образом осматривая каждый сантиметр. Днем я делал записи, фотографировал, составлял таблицы измерений, а по вечерам после работы в пирамиде изучал свои находки, обсуждал их с другими археологами, строил и отвергал бесчисленные теории.
Надо сказать, что все это сопровождалось громкой шумихой в печати. Я полагаю, что пятьдесят с лишним лет назад, таким археологам, как Борхард или Квибелл, никто не мешал в их работе. Но начиная с открытия гробницы Тутанхамона в 1922 году весь мир вдруг заинтересовался древним Египтом, Поэтому, едва мы обнаружили входную галерею, мировая пе- чать тотчас начала проявлять весьма лестное внимание к нашей работе. Журналисты из разных стран почти ежедневно посещали мой дом, стараясь заполучить для своих читателей самые свежие новости. Американский журнал "Лайф" щедро пожертвовал на продолжение раскопок шесть тысяч долларов, и теперь его представители, писатель и фотограф, неотступно ходили за мной по пятам. Кроме них, были еще представители лондонского "Таймса", газеты, которая всегда интересовалась, причем со знанием дела, египетскими раскопками, а также корреспонденты из таких всемирно известных изданий, как "Нью-Йорк Тайме", итальянская "Иль Темро", французская "Пари-Матч", и, наконец, журналисты из большинства ведущих газет и журналов Германии, Скандинавии и даже Бразилии и Аргентины.
В иные дни я не успевал одеться и позавтракать, когда рядом с домом уже слышался скрежет автомобильных шин по гравию, возвещающий о прибытии новой партии посетителей. Но это было еще не все. Со всех частей света на меня сыпались телеграммы и телефонограммы. Телефонист сельской почты в Бадрашейне, которому редко приходилось связываться с кем-либо дальше Каира, однажды утром поднял трубку и с изумлением услышал голос человека, вызывавшего меня из какого-то Нью-Йорка в США!
Я слышал, как многие археологи жаловались на подобного рода помехи. Согласен. Конечно, все это мешает работе, а иногда ложится буквально непосильным дополнительным бременем. Однако я думаю, что подобный интерес надо приветствовать и поощрять. Те времена, когда египтология была развлечением редких богачей, нанимавших египтологов-профессионалов к себе на службу, давно прошли! Теперь наша наука только выигрывает, если интерес к ней станет глубже, а добытые ею знания распространятся как можно шире среди народа. Здесь же считаю своим долгом сказать, что я глубоко признателен нашему правительству за помощь и поддержку, которое оно оказывает мне и другим египетским археологам. Эта поддержка дала мне возможность вести раскопки.
Не отрекаясь от всего вышесказанного, должен, однако, честно признаться, что временами я полностью соглашался с Говардом Картером. В своей книге [Г. Картер. Гробница Тутанхамона, М„ 1959.] он очень живо описывает всяческие неприятности, причиненные ему после открытия гробницы Тутанхамона слишком назойливыми газетчиками. Вот что писал по этому поводу один корреспондент того времени:
"Подходы к гробнице напоминают подъезд к ипподрому в день больших скачек. Вся дорога к замкнутой среди скал котловине запружена всевозможными повозками и животными. Гиды, погонщики ослов, продавцы "древностей", разносчики лимонада - все ведут шумный торг... Когда из подземелья вынесли последний на тот день предмет, все корреспонденты устремились к берегу Нила. На ослах, на конях, на верблюдах и в похожих на колесницы повозках пустыни
:они мчались наперегонки, стараясь раньше других добраться до телеграфа..." ..
Сам Картер добавляет:
"В прошлый сезон нас зачастую посещало по десять групп посетителей в день, и если бы мы не отказывали многим, то у нас и дня бы не проходило без таких десяти групп. Иными словами говоря, мы по целым неделям не могли бы вести никакой работы".
Когда я служил главным инспектором Департамента древностей в Луксоре и жил тихо и мирно, подобные слова порой вызывали у меня зависть. Но после того, что мне довелось испытать в 1953 и 1954 годах, когда корреспонденты газет всего мира ежедневно осаждали дверь моего одинокого дома в Саккара, я начал хорошо понимать Говарда Картера. Вести серьезную, требующую большой тщательности и внимания научную работу среди этих постоянно прибывающих посетителей было все равно что делать сложную хирургическую операцию в толпе праздных зевак, толкающих тебя локтями. Поэтому я хочу воспользоваться возможностью и дружески напомнить здесь своим приятелям из газет и прочим любопытным посетителям, что археология - работа трудная и не терпящая спешки. Далеко не всегда возможно и почти всегда неразумно давать "исчерпывающие ответы" на вопросы, требующие терпеливых и долгих раздумий. И во всяком случае, если археолог хочет честно довести свое дело до конца, ему необходимо время для исследований и размышлений.
Была еще одна разновидность "общения с массами", с которой Картеру в его время не приходилось сталкиваться и которая сегодня стала для археологов настоящей проблемой. Речь идет о радио и телевидении. Представители многих крупных радиокомпаний Среднего Востока, Европы и Америки приезжали со своими магнитофонами, и свежие репортажи о раскопках ежедневно транслировались по радио на всевозможных языках. Большинство этих радиорепортеров интересовалось главным образом новыми открытиями, зато египетское правительственное радио регулярно сообщало о всех этапах раскопок. Кроме того, Британская радиокорпорация прислала в помощь своему постоянному представителю Бернарду Форбсу одного из наиболее выдающихся писателей-очеркистов Леонарда Котрелла, который провел со мной целый месяц и подготовил полный отчет-репортаж о нашей работе. Он был передан одновременно по местному английскому радиовещанию и на коротких волнах для многих стран Британского Содружества Наций. Так велик в наши дни интерес широких кругов слушателей к открытиям египтологов. То же самое можно сказать о телевидении и кинохронике. На данном этапе нашей работы я был твердо уверен, что в саркофаге находится мумия. Многие выдающиеся египтологи придерживались того же мнения. Посмотрим, что нам было известно в то время,
Перед нами была недостроенная пирамида. Судя по болев поздним погребениям, никто ее не трогал, а возможно, и не подозревал о ее существовании по крайней мере в течение последних трех тысяч лет. Вход в нее был закрыт массивной стеной сухой кладки, которой также никто не касался с того самого дня, когда она была возведена. Внутри пирамиды входная галерея оказалась замурованной еще в двух местах, и обе эти внутренние стены тоже остались целыми. В центре пирамиды мы нашли незаконченную усыпальницу. Проникнуть в нее можно только через входную галерею, замурованную тремя стенами. В усыпальнице стоит саркофаг. Судя по его форме и отделке, он изготовлен во времена Третьей династии, то есть одновременно с самой пирамидой. Этот саркофаг закрыт опускающейся панелью, пазы ее накрепко зацементированы. Отсюда единственно логичный вывод: в саркофаге находится мумия, и, вероятнее всего, это мумия того самого фараона, для которого строилась пирамида. Имя этого фараона мы недавно узнали.
Вначале меня по-настоящему смущала находка останков животных и папирусов Саисской эпохи в горловине вертикальной шахты, находка, датируемая примерно на две тысячи лет позднее предполагаемого времени постройки пирамиды. Однако колодец с этими погребениями проникал в шахту совсем неглубоко и остаток завала оказался нетронутым. Отсюда я заключил, что если современники саисских правителей и знали о существовании пирамиды, внутрь ее они все равно не проникли.
Кое-кто выдвигал в те дни еще одно возражение. Эти люди, впрочем весьма немногочисленные, говорили, что в саркофаге, возможно, находится так называемое "постороннее погребение", то есть погребение, внесенное в пирамиду позднее ее подстройки. Известно, что древние египтяне не стеснялись при случае захватывать гробницы своих предшественников - мы нзнаем немало примеров таких "посторонних погребений". Ho все фактические данные опровергали эту теорию.
Прежде всего-сам саркофаг. Сравнивая его с саркофагами из пирамиды Джосера, я уже говорил, что он по типу относится к саркофагам Третьей династии. И было еще одно Be менее веское доказательство, позволяющее отбросить догадку о "постороннем погребении". Когда древние египтяне захватывали чужую гробницу, они прежде всего зажигали в усыпальнице костер, чтобы изгнать дух старого владельца. Я сам, да и многие другие археологи не раз находили следы подобных ритуальных пожарищ.
В усыпальницу вновь найденной пирамиды явно никто не проникал с того дня, как ее замуровали строители. Стены так и остались грубо высеченными, незавершенными, со всеми знаками и линиями уровня, нанесенными каменотесами древности. На них нет никаких следов копоти, которые обязательно сохранились бы, если бы гробница была использована для более позднего погребения.
Итак, рассмотрев и взвесив самым тщательным образом всевозможные теории об ограблении, захвате и т.п., я отбросил их все и остался с единственно возможным заключением: саркофаг цел, и в нем почти наверняка покоится мумия.
Ведь, кроме всего прочего, было еще одно веское доказательство - погребальный венок! Очевидно, те, кто хоронил фараона, возложили этот прощальный дар на его саркофаг, когда все обряды были совершены. Точно так же плакальщики, провожавшие через тринадцать столетий гроб Тутанхамона, оставили в его усыпальнице венки из цветов и ветвей.
В этот критический период, когда журналисты осаждали меня, требуя исчерпывающих ответов на самые сложные и запутанные вопросы, мне на помощь пришли выдающиеся археологи Европы и Америки. Их глубокая заинтересованность поддержала меня и ободрила.
Чтобы ознакомиться с моим открытием, в Египет специально приехали доктора Ганс Шток из Мюнхенского уни< верситета и Эльмар Эдель из Гейдельбергского университета. Оба они подтвердили, что имя фараона прочтено мною правильно, и что сам он, по всей видимости, погребен в ограде своей пирамиды. Они также согласились со мной, что после завершения обрядов над умершим фараоном в усыпальницу никто до нас не проникал. Посетивший меня вскоре хранитель египетского отдела Метрополитен-музеума в Нью-Йорке доктор Вильям Хейс присоединился к мнению своих европейских коллег.
"Для любой реконструкции необходимы предварительные точные наблюдения и достоверные записи. Поэтому первой обязанностью археолога ни раскопках является сбор и классификация всякого материала, даже такого, который он сам не сумеет сразу использовать.
Поскольку ему все равно не удастся сказать последнее слово, археолог обязан отразить в своих отчетах все до мельчайших подробностей, чтобы другие могли потом не только ознакомиться с его впечатлениями, но и сделать свои собственные выводы, зачастую новые и более глубокие".
Так сказал несколько лет назад крупный ученый и археолог Леонард Вулли [L. Woolley. Digging up the Past, London, 1949, p. 118.], и я всегда старался следовать его совету. Поэтому, хотя мне больше чем любому газетчику или туристу не терпелось открыть алебастровый ящик, я сначала должен был убедиться, что все факты зарегистрированы, все измерения и фотографии сделаны, все приготовления к вскрытию саркофага и научному наблюдению за этой операцией полностью завершены.
Любое действие археолога в какой-то степени является разрушением, а порой разрушением свидетельств прошлого. При раскопках такого прочного сооружения, как пирамида, это чувствуется гораздо меньше, чем, скажем, при раскопках глинобитных строений. Тем не менее и в недостроенной пирамиде, где, по-видимому, не было никаких крупных предметов погребальной утвари, для наших экспертов нашлось достаточно дела.
Каждый этап раскопок фиксировался на фотографиях; этим занимался Хасабалла эль-Тайеб, официальный фотограф Департамента древностей в Саккара. Все коридоры и прилегающие галереи нужно было тщательно измерить. Геологи исследовали скалу, сквозь которую была пробита входная галерея, и взяли пробы кристаллов.
Кости жертвенных животных из колодца в горловине шахты были отправлены для определения зоологам. Я осторожно отделил небольшие частицы обуглившегося погребального венка и послал их госпоже В. Лоран Тэкхолм для предварительного анализа. Судя по первым полученным результатам, растение относится к виду ferula из Ливии. Этот ароматный кустарник ввозили в древний Египет из-за его смолы. Самое растение, по-видимому, принадлежит к семейству asafoetida. Другие образцы были отосланы для более тщательного анализа и классификации профессору Гауманну в Цюрих. И, наконец, третий образчик обуглившихся растений я отправил в Америку для определения их возраста по методу радиоактивности углерода.
Этот метод начали применять недавно для определения возраста углерода, входившего в состав органических веществ. Он уже дал любопытные результаты, относящиеся к египетской хронологии. Вкратце метод радиоактивного анализа заключается в следующем.
Земля постоянно подвергается воздействию космических лучей, превращающих обыкновенный углерод (атомный вес 12) из двуокиси углерода в другой вид радиоактивного распадающегося углерода с атомным весом 14.
Количество радиоактивного углерода в атмосфере в среднем равняется количеству такого же углерода, входящего в состав живых органических веществ. Если космические лучи за последние тысячелетия имели приблизительно одинаковую интенсивность, той количество радиоактивного углерода в организмах должно было оставаться неизменным.
Однако когда организм умирает, поглощение радиоактивного углерода извне прекращается, и количество его вмертвом организме начинает уменьшаться, распадаясь в соответствии с определенными законами. Примерно через пять тысяч
лет оно уменьшается наполовину [Период полураспада изотопа углерода С14 равен 5600 годам.]. Таким образом, определяя процент радиоактивности углерода, скажем, в кусочке дерева, можно установить, сколько времени прошло с тех пор, как это дерево погибло. Таким способом можно исследовать остатки растений, деревьев, сожженные кости, древесный уголь, навоз, торф и т. п. Важно только, чтобы образец был совершенно чист от посторонних примесей, зачастую сильно искажающих результаты анализа.
Не так давно этот метод применили для определения времени существования доисторического поселения, обнаруженного во Франции в пещере Ласко. Для анализа взяли углерод из соответствующего слоя. Возраст его был определен в 15510 лет, плюс-минус 900 лет.
Вот еще несколько результатов анализа образцов дерева из древнеегипетских гробниц.
Материал Источник Датировка Радиоуглерод
Древесина акации Пирамида Джосера 4650 3979+-350 лет
Кипарисовое дерево Гробница Снофру 4575 4802+-210 лет
Дерево балок от кровли Гробница сановника Хемака 4900 4883+-200
Как видим, результаты анализа довольно точно совпадают с общепринятой хронологией. Единственное исключение составляют образцы, взятые из гробницы Джосера.
Я решил подвергнуть кусочки погребального венка анализу по методу радиоактивного углерода, чтобы убедиться, совпадает ли результат анализа с приблизительно определенным мною возрастом пирамиды. Если да, то это будет означать, что венок возложен на саркофаг в то время, когда его впервые установили в усыпальнице. Если нет,- значит позднее.
В то же время я послал для химического анализа доктору Заки Искандеру из Департамента древностей образцы скрепляющих растворов, которыми был запечатан и почин-ен саркофаг, а также куски известки с внешней ограды. Вот вкратце его ответ:
1. Штукатурка с лицевой стороны саркофага. Очень белая. Использована для склеивания отбитых кусков. Очень плотная. С виду похожа на искусственную шпаклевку. Пробы показали, что это размельченный в
порошок фосфат кальция в чистом виде со следами сульфата кальция, смешанный с клеем, игравшим роль скрепляющего вещества.
2. Розоватая штукатурка, которой заглажены неровности саркофага. Это обыкновенная гипсовая штукатурка с небольшими примесями карбоната кальция, фосфата кальция, кремнезема, окиси железа и алюминия.
3. Штукатурка с недостроенной северной ограды. В основном состоит из размельченного известняка с примесью какого-то скрепляющего вещества, количество которого слишком незначительно, чтобы его можно было определить.
17 июня в пирамиду впервые были допущены представители печати. Задолго до девяти часов утра внизу в долине засверкали автомашины с журналистами, фотографами и радиорепортерами. Одна за другой они сворачивали с дороги и начинали взбираться по крутому каменистому подъему к некрополю.
В десять часов тридцать минут вокруг глубокого прямоугольного колодца, от которого начиналась входная галерея, собралось более ста человек: здесь были мужчины и женщины, египтяне и американцы, англичане и французы, итальянцы и сирийцы. Одни держали в руках фотоаппараты, другие - магнитофоны, третьи - катушки с кабелем. Стены колодца повторяли громкое эхо их голосов. Все толпились у железной решетки, охраняемой улыбающимися солдатами суданцами.
Я спустился в пирамиду вместе с Хофни и Гуссейном, затем дал знак впустить первую партию. Сначала было решено впускать одновременно не более десяти человек, но вскоре выяснилось, что журналисты не торопятся покинуть пирамиду и что если мы будем придерживаться нашего первоначального плана, нам не хватит дня, чтобы показать усыпальницу всем собравшимся. Пока отдельные посетители выбирались наружу, навстречу им по крутому спуску входило в пирамиду гораздо большее число людей, так что вскоре в усыпальнице собралась целая толпа. С разрешения одного моего друга я привожу здесь отрывок из его письма, где он описывает эту сцену.
"Когда я впервые вошел в усыпальницу, там толпилось по крайней мере человек шестьдесят... В середине комнаты на полу стоял саркофаг, гладкая прямоугольная глыба алебастра с необычайно красивыми тонкими прожилками, цвет которых менялся от золотистого до розового. Вокруг этой прекрасной и одинокой глыбы теснились журналисты с мокрыми от пота лицами. Здесь на глубине сорока метров под поверхностью пустыни было необычайно жарко.
Одни склонялись над саркофагом, другие пытались заглянуть под него, третьи отходили в галереи, ведущие из усыпальницы в четырех направлениях, и оттуда нацеливались на саркофаг объективами. Беспрерывно вспыхивали мощные лампы, жужжали киноаппараты, и слышалась французская, английская и арабская речь. Настоящее вавилонское столпотворение!..
Гонейм в своей куртке цвета хаки и в тропическом шлеме стоял у торца саркофага и что-то говорил, пытаясь перекричать остальных".
Да, все это было слишком непохоже на тот день, когда мы с Хофни впервые скатились в усыпальницу, когда мы все с благоговением стояли вокруг саркофага и читали коран.
Три года никто, кроме моих товарищей-археологов и некоторых научных журналов, ничего не знал о нашей работе, и такая известность, такая популярность моего открытия была для меня, разумеется, лестна. Однако когда последний посетитель отправился, наконец, писать свой репортаж, я с облегчением запер вход в пирамиду, вернулся домой, принял ванну и тотчас уснул.
К концу третьей недели июня все приготовления к вскрытию саркофага были завершены. Мы обсудили с доктором Мустафой Амером вопрос о допуске представителей печати и, на мой взгляд очень благоразумно, решили открыть саркофаг в присутствии одних старших сотрудников из Департамента древностей. Нам предстояла нелегкая и сложная операция; вести ее среди фотоаппаратов, микрофонов и любопытных репортеров было бы крайне трудно. Мы не знали, в каком состоянии находится внутренний гроб и мумия, если только они вообще лежат в саркофаге, но на всякий случай приняли все меры предосторожности. Решено было сфотографиройать саркофаг изнутри в самый момент его вскрытия: мы боялись, что от порыва свежего воздуха древние останки рассыплются в прах.
Последние несколько дней были сплошной нервотрепкой. В газетах замелькали заголовки вроде "Сияние Золота из Гробницы Фараона" или "Золотые Россыпи Недостроенной Пирамиды". Я уже с нетерпением ждал того дня, когда мучительная загадка, наконец, будет так или иначе решена.
Источник: www.africana.ru.
Рейтинг публикации:
|
