|
- Адмирал, вы признаете тот факт, что находились на борту R-24U и участвовали в совещании, когда поддерживался последний сеанс связи с 21U?.. Ваша версия гибели Stella maris…
-Что вы можете сказать о ваших служебных отношениях с погибшим командором ?..
-Что вы можете сказать о ваших личных отношениях с ним же? Точнее ваших… и вашей второй супруги?... Где ваша первая жена?.. Сколько у вас детей, рожденных в браке? Сколько бастардов?.. Сколько бастард- гибридов?..
-Что вы можете добавить к рассказу о вашем проекте «Золотая рыбка»? ..
-Что произошло около двух недель назад на учебной практике вашего факультета?.. Да, корабельной практике на R – 24U, в вашей группе, где вы являлись куратором?
- По какой причине проект покинула ваша племянница Катрин, внезапно оставив учебу, хотя вы же характеризуете ее как лучшую свою ученицу ?..
Вопросы, бесцветные, монотонные, задавались одни и те же, день за днем, менялась только последовательность. Отвечать вслух не требовалось, на голове шлем, на глазах непроницаемые очки, на лице намордник, весь в мелких присосках мимических датчиков, на горле тугой ошейник.
Эти бесконечные вопросы шли и шли, заставляя мысли биться в клетке неожиданно ярких воспоминаний, простимулированных лучом, и тут же снятых на машину для дальнейшего монтажа окончательной версии исследуемого события, пока адмирал не потерял счет времени, уже не обращая внимания на обманные вехи дат.
Кто-то чрезвычайно ленивый или, наоборот, склонный к утонченному изуверству, не считал необходимым корректировать бот – программу, и тем более следить за глубиной транса. Так, что заключенный в соту часто оказывался в полном сознании, как будто только для того, чтобы прочувствовать весь ужас своего положения, и добровольно признать обвинения, которые в своей нелепости даже не нуждались в доказательствах.
Он уже даже не пытался буйствовать, хотя поначалу пару раз выдержка отказывала ему, точнее он сам позволял себе выплеснуть ярость, чтобы не нарушать того стереотипа поведения, который за ним уже закрепился ...
Формально арестованный за участие в групповом изнасиловании, обвиненный в совращении и любовных связях со всеми девушками проекта, адмирал только уже на Микерине узнал, сколько за пять лет накопилось к нему разнообразных вопросов у недремлющего Ока «сфинксов» Микерина, устранивших его и от руководства Академией, и от командования КВ Ореи, и чем дальше, тем больше вообще от всякой вероятности когда -либо выйти на свободу.
Потому что и «сфинксы» с приходом новых веяний, казалось, естественным путем поделились на «соколов» и «баранов».
Первые, те кадры, которые работали еще при Красном драконе, и были им приучены, со студенческой скамьи, сначала самостоятельно искать истину, цепко, зорко и быстро, и только после спрашивать о ней у попавшего под подозрение человека,теперь стараниями нового главы Микерина быстро превращались в исчезающий вид.
Щадить репутацию и нервы, нередко помогая выпутываться из рокового стечения обстоятельств, пришедшие на смену Вторые не хотели, и, главное, не умели.
Передоверив машинам все, что было можно и нельзя, они, как последние двоешники, занимались «подгонкой под ответ» результатов следствия, деградируя на глазах.
И, возможно, на тот момент были всего лишь единицы среди тех научных умов, кто понял, что именно растормаживает самые гадкие наклонности человеческой натуры, откуда идут импульсы, не свойственные ни воспитанию, ни морали того общества, в котором все они выросли. И почему все эти проявления так или иначе связаны с сексуальными эксцессами, агрессией и насилием во всех видах, на фоне невесть откуда ползущего скотства и наглой вседозволенности.
Право сильного странникам было известно всегда, но уже очень долгое время самой сильной была центральная власть и личность императора служила непререкаемым авторитетом в вопросах чести. Не сказать, чтобы вендетта была изжита сразу и легко, или не было желающих выяснить отношения на дуэли, но все эти эмоциональные порывы контролировались, и у общества существовало понятие справедливого возмездия, как основного назначения правосудия, в прикладном порядке не дававшего возникать социальной напряженности.
Но эти ученые молчали, не желая рисковать своей научной репутацией и тем более пойти поперек очевидно повального увлечения разными электро-магнитными новшествами.
Потому что за всеми полюбившимися бесконечными разговорами о падении нравов стояла опять «физика», помноженная на IT.
То, что люди знали, как любовь, и чем гордились, доведя до высоких эстетических образцов в искусстве, литературе и музыке, с изнанки не столько оказалось, сколько ВСЕГДА БЫЛО обменом энергией и информацией.
И при отсутствии нежных эмоций - вообще ничем больше. Контактом, изначально лежащим вне человеческих понятий насилия или обоюдного согласия.
Как только лучевое воздействие разъедало эмоции, а лучевые ( волновые) травмы поля становились ощутимыми, приводя к некомпенсированной хронической потере энергии, поведением человека начинала управлять ненасытная энтропия. И чем слабее было поле, тем явственнее и быстрее обозначались эти алчные отклонения.
Порок – порог – ПО Рог – как программа. Не чувствующего края дозволенного, все того же активного соединения, в основном, мужских особей со всем, до чего удавалось дотянуться в страсти, как болезненном и гибельном страдании полей.
-----------------------
Я полон самым чистым из огней,
Какой способна страсть разжечь, пылая,
И безутешен - тщится зависть злая
Покончить с мукой сладостной моей.
Но хоть вражда и ярость все сильней
Любовь мою преследуют, желая
Чтоб, пламя в небо взвив, сгорел дотла я,
Душа не хочет расставаться с ней.
Твой облик - этот снег и розы эти -
Зажег во мне пожар, и виновата
Лишь ты, что скорбный и лишенный сил,
Тускнеет, умирая в час заката,
А не растет, рождаясь на рассвете,
Огонь, горящий ярче всех светил.
ФРАНСИСКО де РИОХА.
- Как вы ее зовете?.. Дениз? Странный выбор имени…
- Оно чем –то похоже на ее прежнюю кличку. Впрочем, она на него почти не реагирует.
- Нет, она так и не научилась ходить… Только ползает. И не говорит…
- Нет, нам практически не удалось продвинуться ни в чем. Это не человек. Какая –то гибридная форма ИНО-фауны. Собака – это потолок для ее интеллекта.
- Так что решаем? Развоплощение? Нам она более не интересна.
Девочка лет трех- четырех, пухленькая и ухоженная, неподвижно сидела на ковре посреди игровой комнаты. В пустом, невидящем взгляде ее глазок, казалось навсегда поселился напряженный мрак , и ни у кого из присутствовавших не возникало желания заглянуть в них еще раз…
- Она слепа?
- Поле с протезным зрением. Прежний вариант был лучше…
- НИИ ИФ согласен ее забрать, у них затормозилась какая –то серия экспериментов по лучевым воздействиям…
Кардинал –начмед, до сих пор не вмешивавшийся в научную дискуссию, молча переглянулся с побелевшей от волнения сестрой Анной.
- Мессиры, ничего не выйдет. Считайте, что с настоящего момента это мой ребенок. Я вам ее не отдам. Она не виновата, что вы ошиблись в своих подозрениях. Вы забыли, что она живая. Честь имею…
Легко подняв на руки Дениз, он успокаивающе погладил ее дрожащие плечики, устраивая на сгибе локтя поудобнее, и она тут же обхватила его за шею, судорожно вцепившись в воротник и пряча от посторонних свое личико, искаженное безотчетным страхом.
Когда высокая комиссия, менее всего готовая к подобной отповеди, и впавшая в состояние какого –то задумчивого ступора , покинула ясельный блок, он несколько минут так и стоял с девочкой на руках, пока не услышал отчаянные всхлипывания за своей спиной.
- Анна, да не реви же ты так… Пока я жив, с вами… вами обеими не будет ничего плохого… На, держи ее... И ступай к детям, в инкубаторе новенький…
*******
Из последней поездки домой кардинал - начмед вернулся на Микерин вместе с огромным черным котом…
Победителей не судят. Ползать, стараясь поймать нахальный кошачий хвост, оказалось делом бесперспективным, и довольно скоро Дениз, наконец, начала пытаться самостоятельно встать на ножки, а потом, едва освоившись, неуверенно топать, постоянно падая, и упрямо вставая вновь, пока ее ручонки однажды не схватились за пушистый кошачий загривок, прижимая к себе добычу.
То, что не смогли сделать за три года ученые мужи, оказалось под силу скромному хвостатому «педагогу», разбудившему сначала те немногие инстинкты, что остались ей в наследство от воплощения Дюшес. А после - что-то еще, запрятанное в самой глубине эмоций, до чего никак не получалось достучаться у людей, потерявших ее доверие.
Кот был мягкий, толстый, и нисколько не вырывался. Разрешив себя поймать, он как будто признал в ней человеческого детеныша, чьи выходки необходимо терпеть, чтобы не расстраивать хозяина. Зверь щурился и мурлыкал, как будто уговаривая:« Ты девочка… милая маленькая девочка… ну, посмотри на себя, разве ты собачка?.. разве я позволил бы себя так тискать какой –то собаке...»
************
Божественные очи! Не тая
Вулканов своего негодованья,
Отриньте страсть мою без состраданья,
Чтоб горечь мук познал без меры я.
Коль ваша гордость и любовь моя,
Как равный грех, заслужат наказанья,
Нас в темной бездне будет ждать свиданье
Там, далеко за гранью бытия...
Но если вы за нрав, что столь надменен,
А я за страсть, которую кляну,
В аду должны попасть в два разных круга,
Останется удел наш неизменен:
Мы будем в муках искупать вину,
Ни здесь, ни там не обретя друг друга.
ЛУИС де УЛЬОА-и-ПЕРЕЙРА.
********
- Адмирал, откуда у вас этот шрам?.. С кем вы стрелялись, адмирал?... С кем… С кем … С кем…
Шрам на левом виске. И рубец в поле, совсем маленький и не слишком давний.. От легкой лучевки.
«Элена, любовь моя, прошу , без меня не принимай его в нашем доме…»
Ее смех в ответ, серебристый, нежный, ласковый. И глаза, чистые, синие, как небо, им невозможно не верить.
Элена.
******
- Отец, не надо этого делать… Не женись на ней... А если вернется мама?…
Сын, в своем юном эгоизме, тогда все еще надеялся, что она вернется...
Уже много лет он жил ожиданием чуда, но этого чуда произойти не могло.
"Рабочая пчелка" координатных пространств, дистанционный настройщик миродержателей, по сути одна большая антенна – камертон, погиб в экспедиции вместе со своей командорой.
Когда в их дом пришла беда, Рене шел всего восьмой год, и воспоминаний от мамы в его памяти осталось совсем немного. Даже ее настоящее имя, Анастасия, однажды стало для него открытием, отец всегда звал ее Атенаис…
Что –то восполняли видеоматериалы домашнего архива, ее книги, ноты, по которым уже он сам учился играть на рояле, ее парадный портрет в гостиной, и небольшая шкатулка, которую отец давно отдал ему, вместе со всем содержимым.
Какими -то ленточками, сломанной заколкой, парой шелковых бальных перчаток, все еще пахнувших ее духами, и разными мелочами, бусинами , пуговичками, которые имели смысл только для растаявшей в небытии владелицы всех этих богатств, и среди которых крошечный железный колокольчик с гравировкой непонятной даты был для Рене самым необъяснимым.
Взрослея, он по этим безделушкам мысленно пытался восстановить исчезающий в его собственной памяти образ матери, стремясь удержать ее подле себя, и наполнить уже той воображаемой жизнью, которая была ему подвластна, пытаясь представить себе, что они для нее значили на самом деле.
Если бы не эти непрестанные, и бесконечные в своей повторяемости усилия души, он бы никогда не занялся тем, что впоследствии привело его сначала к программерам Долины Райярва, а после на Розию, на факультет логос –защит.
Путь в Долину Рене проложил, еще будучи гимназистом, «воспользовавшись родственными связями». Хотя не воспользоваться ими, живя в большой семье дяди, начальника госпиталя RЯRV, было бы просто невозможно. Поскольку отец дома почти не бывал.
Райс - хосписа в законченном виде, который он приобрел несколько позднее, на тот момент еще не существовало, комплекс только-только получил техническое переоснащение. Под безграничные новые возможности творения иллюзий подтягивались различные идеи написания снов, давшие впоследствии название самой Долине.
Рене было всего 14, когда он впервые взялся за монтаж сценария, и очень быстро его талант сопереживания стал воплощаться в удивительные по красоте и тонкости чувств вещи, совсем нехарактерные для жизненного опыта подростка, каким бы ему следовало быть, по мнению его отца, не разделявшего этой нежности сердца.
Более того, адмирал отлично понимал, что будущего подавителя ИС, продолжателя славной династии Звездных Волков, эти черты натуры неизбежно приведут к профнепригодности.
Один такой «мечтатель» уже был у него штурманом, и потребовалось немало командорских окриков и неустанных воспитательных усилий старпома, прежде чем «маркиз» приобрел должную профессиональную хватку. Правда, после его уже было не остановить в страсти преследования, но для веганского волка, с точки зрения рей- адмирала, это было много лучше…
Так впоследствии и получилось - окончив КВА Розии, не полетав ни дня, вопреки высказанным вслух ожиданиям отца, что сын все же одумается, Рене сразу ушел на Маяк. К "собакам" Системы Защиты.
********
- Элена… я подал заявку. У нас немного шансов, но, все же они есть. Иллюзион – машина, не может быть, чтобы ее нельзя было обмануть…
- Но, как же я тебя узнаю? - она храбрится, но губы не слушаются, жалко подрагивая. Завтра она улетает, ее участие в отборе Итэн - дело решенное.
- Просто помни обо мне, я тебя услышу и найду… Хотя, если ты сейчас позволишь себя поцеловать, там мне будет много проще ориентироваться…
Он все еще беспечно шутил, отвлекая кузину от тревожных мыслей, и никак не ожидал, что она воспримет его слова со всей серьезностью. Не смел даже надеяться, зная, какое строгое воспитание получали все его сестры, не только Элена.
- Поцелуй, пожалуйста…
Поначалу все это выглядело забавой… Кто мог заставить их расстаться, если благородные арийские семейства с обеих сторон никогда и не скрывали, что Элена с детства обещана ему в жены.
Нет, с ними такого произойти не могло. С кем угодно, но только не с ними.
В финал игры он не попал.
Источник: Is.
Рейтинг публикации:
|
