8. Приручение природы:

чёткое и упрощённое сельское хозяйство

Если разобрать колесницу, от нее ничего не останется.

При установлении порядка появились имена. Поскольку возникли имена, нужно знать предел [их употребления].

– Дао дэ цзин

Неизбежно простые абстракции бюрократических учреждений, как мы это уже видели, никогда не могут адекватно отобразить фактическую сложность естественных или социальных процессов.  Категории, используемые ими, слишком грубы, слишком статичны и слишком стилизованы, чтобы править миром, который пытаются описать.

По причинам, которые скоро станут очевидны, высокомодернистское сельское хозяйство, поддерживаемое государством, вынуждено обращаться к абстракциям того же порядка.  Простая «производительная и прибыльная» модель сельскохозяйственного развития и сельскохозяйственные исследования потерпели неудачу в важных способах представления комплексных, гибких и взаимосвязанных целей реальных фермеров и их общин. Этой модели оказалось не под силу описать пространство, где фермеры выращивают свои культуры – его микроклимат, влажность и движение воды, его микрорельеф и местную биотическую историю. Неспособное как следует представить богатство и сложность существующих ферм и полей, высокомодернистское сельское хозяйство зато преуспело в радикальном упрощении этих ферм и полей таким образом, чтобы их можно было более полно оценить, а также непосредственно контролировать и управлять ими.  Я подчеркиваю именно радикальный характер упрощения сельскохозяйственного высокого модернизма, потому что вообще сельское хозяйство, даже в своей самой элементарной неолитической форме, неизбежно есть процесс упрощения растительного богатства природы¹. Как еще мы должны понимать процесс, с помощью которого человек поддерживает рост одних разновидностей флоры, которые он посчитал полезными для себя, и препятствует росту других, которые он счел ненужными?

Логика радикального упрощения полей почти идентична логике радикального упрощения леса. Фактически упрощённое сельское хозяйство, разработанное раньше, послужило моделью для научного лесоводства. Руководящей идеей было увеличение урожая или прибыли². Леса были переосмыслены как «древесные фермы», в которых единственная порода деревьев была посажена прямыми рядами и, подобно зерновым, давала урожай, когда «cозревала». Предпосылками таких упрощений, имеющих целью получение наибольшей прибыли или дохода, были существование товарного рынка и давление конкуренции – как  на государственные, так и на частные предприятия. Поле одной культуры, как и лес одной определённой породы деревьев, игнорировало все многообразие остальных элементов биологического сообщества, если они не имели прямого влияния на жизнеспособность и урожай той породы, которая даёт прибыль. Такая концентрация внимания на единственном результате – всегда на предмете наибольшего коммерческого и финансового интереса – наделяло лесоводов и агрономов аналитической мощью, позволяющей тщательно отслеживать влияние посторонних факторов на эту единственную зависимую переменную. В этих пределах нельзя отрицать чрезвычайную силу подобного подхода для увеличения урожаев. Однако, как мы увидим, этому сильному, но суженному взгляду неизбежно мешает как слепое пятно, так и явления, лежащие за пределами ограниченного поля зрения. Продолжая метафору, отметим, что эта узость, в свою очередь, означает, что индустриальная агрономия получает неожиданный удар со стороны факторов, находящихся вне ее поля зрения, и в результате кризиса вынуждена рассматривать более широкую перспективу.

Вопрос, к которому мы обратимся в этой главе, таков: почему модель современного научного сельского хозяйства, которая очевидно была успешной на умеренном индустриализированном Западе, так часто проваливалась в странах Третьего мира?  Несмотря на незначительность результатов, модель «продавливали» и колониальные модернизаторы, и независимые государства, и международные организации. В Африке, где результаты были особенно отрезвляющими, один агроном, имеющий большой опыт, заявил, что «один из важнейших уроков экологического исследования сельского хозяйства Африки в течение примерно пятидесяти лет состоит в том, что «драматическая модернизация» имеет настолько бедный перечень достижений, что теперь необходимо всерьёз и надолго вернуться к более медленным и постепенным подходам»³.

Мы не будем подробно обсуждать конкретные причины, сделавшие эту схему или тот конкретный проект выращивания определенных культур неудачными. Безусловно, в этих неудачах повинны знакомые нам бюрократические извращения, а также и нескрываемая хищническая практика. И всё же я хочу сказать, что происхождение этих провалов можно проследить на более глубоком уровне; другими словами, у этих неудач были систематические причины, обычно они приключались при самых выгодных предпосылках относительно административной эффективности и неподкупности.

В этих систематических неудачах, по-видимому, работают, по крайней мере, четыре элемента. Два первые связаны с историческими корнями и институциональной связью высокомодернистского сельского хозяйства. Во-первых, поскольку эта дисциплина родилась на умеренном индустриальном Западе, носители модернизма в сельскохозяйственном планировании унаследовали ряд непроверенных допущений относительно посевной и полевой подготовки, которые, как потом оказалось, плохо работали в другой обстановке.  Во-вторых, принятые предположения относительно специальных знаний воплощались в жизнь конкретными модернистскими сельскохозяйственными планировщиками, системы постоянно приспосабливались служить власти и статусу должностных лиц и государственных органов, которые ими управляли⁴.

Третий элемент, однако, действует на более глубоком уровне: это систематическая колоссальная  близорукость высокомодернистского сельского хозяйства, которая приводит к совершенно определённым формам неудачи. Её преувеличенное внимание к производственным целям оставляет неизвестными все результаты, лежащие вне непосредственных связей между  фермерскими затратами и урожаем. Это означает, что и на долгосрочные результаты (структура почвы, качество воды, отношения землевладения), и на косвенные результаты, которые экономисты называют «несущественными», обращают мало внимания, пока они не начинают влиять на производство.

Наконец, сама сила научного сельскохозяйственного экспериментирования – его упрощающие предположения и его способность изолированно рассматривать воздействие отдельной переменной на  всё производство – не способна контактировать адекватным образом с  определёнными формами сложности. Оно игнорирует сельскохозяйственные методы, которые далеко отстоят от его собственных.

Чтобы не возникло недоразумения относительно моей цели, я хочу подчеркнуть, что не выступаю вообще против современной агрономической науки, не говоря уже о выпадах против культуры научного исследования. Современная агрономическая наука, занимающаяся искусным разведением культур, патологией растений, анализом питания растений, почвы и технологическими тонкостями, создала фонд технической информации, который к настоящему времени используется даже наиболее традиционными земледельцами. Цель моя состоит в том, чтобы показать, как имперская претенциозность агрономической науки, ее неспособность признавать и включать знание, созданное вне ее парадигмы, резко ограничила ее применимость для многих земледельцев. Если фермеры, как мы увидим, заинтересованы в получении любых сведениях, откуда бы они ни приходили, лишь бы они соответствовали их целям, современные сельскохозяйственные проектировщики гораздо менее восприимчивы к иным путям получения информации.

Разновидности сельскохозяйственного упрощения

Сельское хозяйство на ранних стадиях

Всякое сельское хозяйство является упрощением. Даже самые поверхностные его формы всегда производят картину растительности, которая менее разнообразна, чем дикая. Культуры, которые человечество выращивает, стали полностью одомашненными и зависимыми в своём выживании от умения земледельцев вести хозяйственную деятельность – такую, как очистка земли, сжигание кустарника, взрыхление почвы, пропалывание, прореживание, удобрение навозом. Строго говоря, урожай в поле не является вполне искусственным пейзажем, поскольку вся фауна, не исключая людей, изменяет свою среду в ходе сбора продовольствия. Однако несомненно, что большинство земледельцев рода Homo sapiens так приспособилось к своему изменённому пейзажу, что стали своего рода «биологическими монстрами», которые не смогли бы выжить в диком мире⁵.

Тысячелетия изменений и сознательный человеческий выбор благоприятствовали культурам, систематически отличавшимся от своих диких и худосочных собратьев⁶. Забота о собственной выгоде заставила нас предпочитать те растения, которые имеют большие семена и легко прорастают, имеют большее количество соцветий и, следовательно, большее количество плодов, чьи плоды легче молоть или очищать. Так, у культивированной кукурузы несколько больших початков с большими зёрнами, в то время как у дикой или полуодомашненной кукурузы очень маленькие початки с мелкими зёрнами. Наиболее ярко проявляется такое различие в контрасте между огромным культурным подсолнечником с тяжелой шапкой, полной семян, и его миниатюрным лесным родственником.

Конечно, кроме урожая, земледельцы также учитывали множество других свойств: текстуру, аромат, цвет, устойчивость к хранению, эстетическую ценность, способность к измельчению, кулинарные качества и так далее. Многообразие человеческих целей привело не к единственной идеальной культуре каждой разновидности, а скорее к огромному разнообразию культур, каждая из которых некоторым существенным образом отличалась от других. Так, есть сорта ячменя, который выращивают для каши, для выпечки хлеба, для пива и для кормления домашнего скота; также «приятный сорго для жевания, белосемянные сорта для хлеба, маленькие темные красносемянные сорта для пива и сорт с сильным волокнистым стеблем для нужд домостроения  и плетения корзин»⁷.

Однако самое большое воздействие на выбор оказывало постоянное беспокойство земледельцев о том, чтобы не голодать. Эта базовая забота также приводила к большому разнообразию видов культурных растений, определяемых «породами» различных зерновых культур. Породы – генетически различные культуры, которые по-разному отвечают на различные почвенные условия, уровень влажности, температуру, освещённость солнцем, болезни и вредителей, микроклимат и так далее. По истечении длительного времени традиционные земледельцы, действуя, как опытные ботаники, вывели буквально тысячи пород каждого вида. Практические знания о многих, если не обо всех, сортах, снабдили земледельцев огромной гибкостью перед лицом многочисленных факторов окружающей среды, которыми они не могли управлять⁸.

В целях нашего исследования длительное развитие такого многообразия сортов существенно, по крайней мере, в двух отношениях. Во-первых, на заре земледелия, когда фермеры преобразовывали и подгоняли к своим нуждам естественное окружение, они были исключительно заинтересованы, в частности, и в создании определённого его разнообразия. Сочетание широких интересов и заботы о запасах продовольствия побуждало их выводить и сохранять много сортов. Генетическая изменчивость выращиваемых ими культур обеспечила защиту от засухи, наводнений, болезней растений, вредителей и сезонных капризов климата⁹. Болезнетворные микроорганизмы могли погубить один сорт, но не тронуть другой; некоторые сорта прекрасно произрастали в засуху, а другие – в условиях большой влажности;  некоторые хорошо росли в глинистой почве, а другие – в песчаной. Выращивая разные сорта, точно рассчитанные с учетом локальных условий, земледелец максимально увеличивал надёжность урожая.

Разнообразие сортов существенно ещё и в другом смысле. Все современные культуры любого экономического значения – результат селекции пород. Приблизительно до 1930 года всё научное разведение зерновых было по существу процессом селекции из числа существующих пород¹⁰. Породы и их дикие прародители, а также «одичавшие культуры» представляют «зародышевую плазму» или основной семенной фонд, на котором основывается современное сельское хозяйство. Иными словами, как выразился Джеймс Бойс, современные разновидности культур и традиционное сельское хозяйство дополняют  друг друга, а не заменяют¹¹.

Сельское хозяйство двадцатого века

Современное индустриальное научное сельское хозяйство, характеризующееся  монокультурностью, механизацией, гибридизацией, использованием удобрений и пестицидов и интенсификацией основных фондов, привело к такому уровню стандартизации в сельском хозяйстве, который не имеет исторического прецедента. По сравнению с простейшей монокультурностью в модели научного лесоводства, которое рассматривалось ранее, это упрощение в сельском хозяйстве повлекло за собой гораздо большее генетическое сужение, чреватое последствиями, которые мы только теперь начинаем постигать.

Одной из основных причин увеличивающегося однообразия культур является интенсивное коммерческое давление с целью максимизации прибыли в условиях массовой конкуренции. Так, деятельность, направленная на увеличение плотности насаждений для повышения производительности земли, поощряла применение видов, которые допускали густые посадки. Большая плотность насаждений, в свою очередь, увеличивала использование химических удобрений и, следовательно, выбор подвидов, известных  высоким потреблением удобрений (особенно азота) и реакцией на него. Одновременно рост больших сетей супермаркетов с их установившейся стандартизированной практикой отгрузки, упаковки и выкладывания неуклонно вел к подчеркиванию важности товаров, которые были бы одинакового размера, формы, цвета и, что называется, «бросались в глаза»¹². В результате такого давления должны были выделиться небольшое число культур, которые подходили бы под эти критерии (при отказе от других).

Единообразие к тому же легче наладить на полях с помощью механизации. Поскольку производственные цены на Западе, по крайней мере, с 1950 года поддерживали замену наемной рабочей силы на сельскохозяйственные машины, фермер искал культуры, которые могли выращиваться при помощи механизмов. То есть он выбирал культуры, чьё строение не нарушалась тракторами и распылителями, которые и созревали бы одновременно, и которые можно было собирать за «один проход» машины. 

Техника гибридизации развивалась приблизительно в то же самое время, но она была лишь короткой остановкой на пути создания нового многообразия культур, специально выводимых для механизации. «Генетическая изменчивость , - замечает Джек Ральф Клоппенберг ,- является врагом механизации»¹³. В примере с кукурузой гибридизация – результат скрещивания двух диких культур – производит поле генетически идентичных особей, идеальных для механизации. Разновидности культур, разработанные с учётом механизации, были доступны уже с начала 1920-х годов, когда Генри Уоллис объединил свои силы с производителем механизмов по сбору урожая для обработки своего нового крепкоствольного вида кукурузы. Таким образом была развёрнута широкая область научной деятельности по выведению растений, названная «фитоинженерией», ставившая своей целью приспособление естественного мира к обработке механизмами. «Не машины делаются для сбора урожая, - заметили два приверженца фитоинженерии. - На самом деле урожай нужно приспособить к машинной уборке»¹⁴. Сначала культуры приспособили к обрабатываемому полю, теперь их приспосабливали к машинам. «Машинодружественная» культура выводилась так, чтобы включить в неё ряд характеристик, облегчающих механический сбор урожая. Среди наиболее важных характеристик были упругость, сконцентрированность грозди плодов, одинаковость размеров растений и их строения, одинаковость формы и размера плода, малорослость (особенно в случае культур плодовых деревьев) и легкая собираемость плодов¹⁵.

Выведение «помидора для супермаркета» Дж.К (Джеком) Ханна в университете Калифорнии в Дэвисе в конце 1940-х и 1950-х годов – один из первых случаев, и весьма показательный¹⁶. Подстёгиваемые нехваткой рабочей силы на полях в период войны, исследователи одновременно приступили к изобретению комбайна и разведению помидоров, которые были бы приспособлены к нему. В итоге выводимые для этой цели гибриды были невысокими, поспевали одновременно, давали плоды одинакового размера с толстой кожурой, твёрдой мякотью и без трещин; плоды собирались зелеными во избежание повреждений при захватывании механизмами и искусственно дозревали при транспортировке при помощи этилена. В результате появились маленькие одинаковые зимние помидоры, продаваемые по четыре штуки в пакете, которые в течении нескольких десятилетий преобладали  на полках супермаркетов.  Вкус и пищевые качества были вторичны по отношению к совместимости с машинами. Или, скажем помягче, селекционеры делали все, что могли, чтобы вывести лучший сорт помидоров при самых жёстких ограничениях механизации.

Императивы максимизации прибыли и, следовательно, в нашем случае, механизации урожая мощно трудились над преобразованием и упрощением как поля, так и культуры. Негибкие, неизбирательные машины лучше всего работают на ровных полях с идентичными растениями, дающими одинаковые плоды той же самой спелости. Чтобы приблизить осуществление этого идеала, была использована агрономическая наука: большие, точно подобранные поля; одинаковая ирригация и подбор питательных веществ для регулирования роста растений; обильное использование гербицидов, фунгицидов и инсектицидов для поддержания одинаковой силы растений; и, прежде всего, селекция растений для создания идеального культурного сорта.

Непредвиденные последствия упрощений

Обозревая историю наиболее мощных эпидемий культур, начиная с картофельного бедствия в Ирландии в 1850 году, комитет Национального Исследовательского Совета Соединенных Штатов заключил: «Эти перечисления ясно показывают, что монокультурные и генетически однообразные посевы  способствуют распространению эпидемий.  Недостает только появления на сцене паразита, который может воспользоваться их уязвимостью.  Если вся культура одинаково подвержена заболеванию, тем лучше для паразита. Таким образом вирусные болезни опустошили поля сахарной свёклы (пожелтение листьев), персиков (пожелтение листьев), картофеля (скручивание листьев и вирусы X и Y), какао (разрастание побегов), клевера (внезапное высыхание), сахарного тростника (мозаичная болезнь) и риса (hoja blanca)»¹⁷. После того, как болезнь листьев кукурузы нанесла огромный ущерб урожаю в 1970 г., была созвана комиссия для исследования генетической уязвимости всех основных культур. Один из первых селекционеров гибридной кукурузы, Дональд Джонс, предсказал проблемы, которые может принести потеря генетического разнообразия: «Генетически однородные чистопородные сорта отличаются высокой урожайностью и прекрасно годятся, когда условия окружающей среды благоприятны, а сорта эти хорошо защищены от вредителей всех видов. Когда же эти внешние факторы неблагоприятны, результат может оказаться гибельным ... ввиду появления какого-то нового опасного паразита»¹⁸.

Логика эпидемиологии культур в принципе проста. У всех растений есть некоторая сопротивляемость болезнетворным микроорганизмам, в противном случае и они, и микроорганизмы (если бы они паразитировали только на этих растениях) исчезли бы. В то же время все растения генетически подвержены действию определённых микроорганизмов.  Если поле засажено исключительно генетически идентичными особями, простыми гибридами или клонами, то каждое растение уязвимо одинаковым образом и тем же самым микроорганизмом, будь это вирус, грибок, бактерия или нематода¹⁹. Такое поле – идеальная генетическая среда для быстрого размножения микроорганизмов при питании этой культурой. Единообразная среда обитания, особенно такая, где посадки растений делаются слишком густыми, вызывает действие естественного отбора, благоприятствующего таким микроорганизмам. С поправкой на сезонные условия размножения микроорганизмов (температура, влажность, ветер и так далее), налицо классические условия для роста эпидемии в геометрической прогрессии²⁰.

Напротив, разнообразие – враг эпидемий. В поле, где много разновидностей  растений, только несколько видов будут восприимчивы к данному микроорганизму, и виды эти будут далеко друг от друга. Так нарушается математическая логика эпидемий²¹. Использование монокультур, как отмечает доклад комитета Национального Исследовательского Совета, заметно увеличивает риск заболеваемости, поскольку все члены одной и той же растительной разновидности имеют одинаковый генетический аппарат. Там же, где поле засажено генетически разнообразными породами, риск значительно уменьшается. Любая сельскохозяйственная практика, которая использует разнообразие культур и меняет места их посадок с течением времени, подобно севообороту или ведению смешанного возделывания культур в хозяйстве или в районе, служит преградой к распространению эпидемий. 

Современная практика использования пестицидов, которая развилась за последние пятьдесят лет, должна рассматриваться как составная часть этой генетической уязвимости, а не как научное достижение, не имеющее к этому никакого отношения. Простые гибриды настолько однородны и, следовательно, склонны к заболеванию, что надо принимать героические меры для контроля окружающей среды, в которой они произрастают. Такие гибриды аналогичны больному человеку с пораженной иммунной системой, который должен содержаться в стерильной палате, чтобы опасная инфекция не захватила его врасплох. В нашем случае стерильность поля создаётся всеохватывающим использованием пестицидов²².

Кукуруза, наиболее широко распространённая культура в Соединенных Штатах (85 миллионов акров в 1986 году)²³, и первая из культур, для которой вывели гибрид, обеспечила почти идеальные условия для насекомых, болезней и сорняков. Соответственно очень широким было использование пестицидов. Обработка кукурузы забирала третью часть всего рынка гербицидов и четвертую часть инсектицидов²⁴. Одним из долгосрочных эффектов, который по теории естественного отбора был легко предсказуем, стало появление устойчивых видов насекомых, грибов и сорняков, требующих или больших доз обработки, или нового набора химических веществ. Некоторые микроорганизмы, что опять-таки было предсказуемо, развили то, что называется «перекрёстным сопротивлением» целому классу пестицидов²⁵. Чем больше поколений микроорганизмов было подвергнуто воздействию пестицидов, тем выше вероятность того, что появятся виды, устойчивые к ним. Кроме тревожащих последствий использования пестицидов для органического состава почвы, качества грунтовой воды, здоровья человека и сохранности экосистемы, пестициды обострили некоторые существовавшие болезни культур и создали новые²⁶.

Как раз перед заболеванием листьев кукурузы на Юге в 1970 году, 71 процент всей площади кукурузы был засеян только шестью гибридами. Специалисты, исследующие эту болезнь, выражающуюся в увядании и опадании листьев без гниения, указали на особое воздействие механизации и однородности продукта гибридизации, которая вела к радикально более узкой генетической основе культуры. «Однородность, - утверждал доклад, - является ключом к объяснению»²⁷. Большинство гибридов было выведено при стерилизации мужских особей методом, использующим «техасскую цитоплазму». Именно эта единообразная группа и подверглась нападению грибка Helminthosporium maydis; те же гибриды, которые были созданы без техасской цитоплазмы, пострадали мало. Микроорганизм не был нов; в своём докладе комитет Национального Исследовательского Совета предположил, что он, вероятно, существовал уже тогда, когда Скванто показывал пилигримам, как выращивать кукурузу. Но, возможно, H. maydis с течением времени способствовал появлению более опасных мутантов. «Американская кукуруза была слишком изменчива, чтобы предоставить новому мутанту хороший плацдарм»²⁸. Что, действительно, было ново, так это уязвимость культуры, родной континенту.

Доклад снова подтвердил тот факт, что «самые главные культуры являются особенно генетически единообразными  и особенно восприимчивыми [к эпидемиям]»²⁹. Открытием, которое позволило выводить новые гибриды, менее восприимчивые к заболеваниям, оказалась экзотическая зародышевая плазма из редкой мексиканской породы растений. В этом и многих других примерах именно генетическое разнообразие, созданное длинной историей выведения пород неспециалистами, показало путь к верному решению³⁰. Подобно формальному порядку запланированной части Бразилиа или коллективного сельского хозяйства, современное упрощенное и стандартизированное сельское хозяйство зависит в своём существовании от «темного двойника» – неофициальных методов и опыта, на которых оно, в конечном счете, и паразитирует.

 Катехизис высокомодернистского сельского хозяйства.

Модель и направление американского сельскохозяйственного модернизма непререкаемо главенствовали в течении трёх десятилетий – с 1945 по 1975 годы. Это была преобладающая «экспортная модель». Были начаты сотни проектов ирригационных сооружений и дамб, скопированных на скорую руку с сооружений проекта управления ресурсами долины Теннеси; с большой помпой было заложено много обширных, с высоким капиталовложением сельскохозяйственных систем и посланы тысячи консультантов.  Преемственность в кадрах была такой же, как и в идеях. Экономисты, инженеры, агрономы и проектировщики, которые служили в Теннесийском проекте, Министерстве Сельского хозяйства США или в Министерстве финансов, перешли в Организацию Объединенных Наций, в Департамент продовольствия и сельского хозяйства, прихватив с собой свой опыт и идеи. Сочетание американской политической, экономической и военной гегемонии, обещание ссуд и помощи, беспокойство относительно обеспечения продовольствием народонаселения всего мира, а также большая продуктивность американского сельского хозяйства – всё это сообщало такую уверенность в американской модели, значение которой трудно переоценить. 

Находились скептики, подобные Рейчел Карсон, которые начали подвергать сомнению эту модель, но их голоса утонули в громком хоре оптимистических пророков, которые видели впереди только необозримое блестящее будущее. Типичной для подобного оптимизма была статья Джеймса Б. Билларда «Больше продовольствия для растущих миллионов людей: революция в  американском сельском хозяйстве», которая появилась в журнале National Geographic в 1970 г³¹. Её видение хозяйства будущего, воспроизведенное здесь на рисунке 34, не было праздной фантазией; оно, как объясняется в статье, было спроектировано “под руководством специалистов Министерства Сельского хозяйства США». Текст Билларда – длинная ода механизации, научным чудесам и огромным масштабам. Для воплощения всех этих чудес понадобятся, он полагает, упрощение ландшафта и централизация управления.  Поля будут больше, деревьев будет меньше, меньше будет ограждений и дорог; участки станут в «несколько миль длиной и в сотни ярдов шириной»; «управление  погодой» предотвратит ливни и торнадо; атомная энергия  «сравняет холмы» и добудет ирригационные воды прямо из морей; спутники, чувствительные приборы и самолеты обнаружат места эпидемий растений, в то время как фермер будет находиться на своём контрольно-диспетчерском пункте. На эксплуатационном уровне кредо экспортного американского сельского хозяйства включало те же самые фундаментальные убеждения. И экспортеры, и огромное большинство их нетерпеливых клиентов видели только следующие факты: превосходную техническую эффективность крупномасштабных хозяйств, большое значение механизации для экономии рабочей силы и преодоления технических препятствий, превосходство монокультурности и гибридов над разнообразием пород, а также преимущества сельского хозяйства с высоким вложением затрат, включая химические удобрения и пестициды. Кроме того, они охотнее верили в большие интегрированные и запланированные проекты, чем в постепенные усовершенствования, частично потому, что большие капиталоёмкие схемы можно было планировать, почти как простые технические разработки, подобно проекту советского колхоза, который был спланирован в гостиничном номере Чикаго. Чем больше индустриального содержания было в схеме, чем большая часть окружающей её среды могла быть преобразована в единообразную структуру (через управляемую ирригацию и удобрения, использование тракторов и комбайнов, обработку ровных полей), тем меньше оставалось места непредвиденным обстоятельствам³². Местные почвы, пейзаж, рабочая сила, орудия труда и погода не имели никакого отношения к этим заранее разработанным  проектам. В то же время системы, продуманные в соответствии с этими направлениями, подчеркивали техническую компетентность разработчиков, возможность централизованного управления, и, не в последнюю очередь, значение «модульности» проекта, который мог быть привязан почти к любому местоположению. Для местных руководителей, страстно желающих иметь современный показательный проект, который они могли бы контролировать, преимущества таких проектов были очевидны.

Грустная судьба огромного большинства этих проектов, частных или государственных, отражена к настоящему времени во многих официальных документах³³. В большинстве случаев они потерпели неудачу, несмотря на щедрые субсидии и кредиты, а также сильную административную поддержку. Хотя каждая неудача имела свои собственные особенности, для  большинства задуманных проектов фатальным был уровень абстрактности. Как мы увидим далее, над пристальным вниманием к местному контексту возобладали импортированная вера и абстракция.

Модернистская вера и местная практика.

Противоположность импортированной веры и местных условий можно исследовать, просто сравнивая некоторые положения катехизиса высокомодернистского сельского хозяйства с местными методами, явно противоречившими им. И, как мы увидим, вопреки ожиданиям современников, эти методы оказались научно глубокими и в некоторых случаях даже превосходящими программы ведения сельского хозяйства, которые настоятельно советовали или даже навязывали сельскохозяйственные реформаторы.

Монокультурные и поликультурные посевы

Ничто лучше не проиллюстрирует близорукость кредо высокомодернистского сельского хозяйства, зародившегося в умеренном поясе и принесённого в тропики, чем его непоколебимая вера в превосходство монокультурной практики над практикой поликультурного хозяйства, которая имело место в большинстве стран Третьего мира.

Если посмотреть, например, на местные системы ведения сельского хозяйства Западной Африки, колониальные сельскохозяйственные специалисты столкнулись с тем, что показалось им  поразительно необычной практикой ведения поликультурных посевов сразу из четырёх культур (не считая подвидов) на одном и том же поле³⁴. Довольно показательный пример того, что предстало перед их взором, изображен на рисунке 35. Наблюдатель с Запада видит в этом только небрежность и беспорядок. Поликультурные посевы не выдерживали визуального теста научного сельского хозяйства; следуя визуальной кодификации современной сельскохозяйственной практики, большинство специалистов посчитало без какого-либо дальнейшего эмпирического исследования, что наблюдаемый беспорядок в культурах был признаком засилия отсталых методов. Колониальные должностные лица (а после получения колониями независимости, и их местные преемники) развернули кампании, направленные на замену поликультурных посевов на посадки одной культуры.

Рис. 35. Строительство тростникового заграждения поперек образующихся оврагов на рисовом поле в Сьерра-Леоне

Мы постепенно пришли к пониманию весьма специфической логики места – а именно, характеристик тропических почв, климата и экологии – которые помогают объяснить назначение поликультурности. Разнообразие разновидностей, естественно встречающихся в тропическом окружении, при прочих равных условиях значительно превосходит разнообразие разновидностей, которое имеет умеренная зона. Акр тропического леса будет иметь гораздо большее количество разновидностей растений, хотя и при меньшем количестве особей каждой разновидности, чем акр умеренной лесистой местности. В итоге неуправляемая природа в умеренных климатах кажется более упорядоченной, потому что она менее разнообразна, и это, по всей вероятности, имеет важность для визуальной культуры представителей Запада³⁵. Ведя поликультурное сельское хозяйство, земледелец тропической зоны подражает природе в своих методах возделывания земли. Поликультурные посевы, подобно самому тропическому лесу, играют важную роль в защите бедных почв от эрозийных эффектов ветра, дождя и солнечного света. Кроме того, сезонность тропического сельского хозяйства больше ориентируется на период дождей, чем на температуру. По этой причине разнообразие поликультурной стратегии позволяет фермерам подстраховываться, возделывая засухоустойчивые культуры и включая такие, которые могут превосходно использовать избыток влаги в случае осадков. Наконец, создание однородной управляемой сельскохозяйственной среды значительно более трудно в тропическом окружении, чем в умеренном, и там, где плотность населения низка, привлечение трудовых ресурсов для террасирования или ирригации неэкономичны в строгом неоклассическом смысле этого слова.

Здесь можно напомнить важное различие, отмеченное Джейн Джекобс, между визуальной организованностью с одной стороны и функциональным рабочим порядком с другой.  Городские новости газеты, кишечник кролика или внутренняя часть двигателя самолета могут, конечно, выглядеть беспорядочными, но каждый из них отражает, иногда весьма блистательным образом, порядок, связанный с функцией, которую он выполняет. В таких случаях под видным глазу поверхностным беспорядком таится более глубокий порядок.  Поликультурность представляет собой разительный пример такого порядка в растительном мире. Очень немногие колониальные специалисты сумели разглядеть за визуальной беспорядочностью логику. Одним из них был Говард Джонс, миколог, работавший в Нигерии, который написал в 1936 году:

[Eвропейцу] вся система кажется... смехотворной и нелепой, и в конце концов он, вероятно,  заключил бы, что объединять различные растения подобным несерьёзным образом так, чтобы они могут заглушать друг друга, просто глупо. И всё же, если посмотреть на это более внимательно, причины для объяснения этого найдутся. Растения произрастают не случайно, а посажены на надлежащих расстояниях на земляных пригорках, приспособленных таким образом, что, когда льёт дождь, он не затопляет растения, не размывает поверхность и не смывает плодородную почву .... Земля всегда занята, и она не высушена солнцем, не размыта дождем, что непременно произошло бы с ней, если бы она оставалась незасаженной.... Это - всего лишь один из многих примеров, которые можно было бы привести, и который должен предупредить нас о том, чтобы быть очень осторожными и внимательными, прежде, чем вынести вердикт местному сельскому хозяйству. Вся практика сельского хозяйства и представления здешних фермеров настолько новы для нас, что мы имеем соблазн назвать их глупыми по собственному инстинктивному консерватизму³⁶.

Кое-где и в других местах в тропиках несколько проницательных наблюдателей также заметили отличную логику ведения сельского хозяйства. Поразительный пример визуального порядка в сравнении с действующим был дан Эдгаром  Андерсоном на основе его ботанических штудий в сельской Гватемале. Он понял, что казавшиеся «буйными» и совершенно стихийными заросли, которые никакой западный житель не принял бы за сады, при более близком осмотре оказались именно ими, причем их устройство было исключительно эффективным и хорошо продуманным. Андерсон сделал набросок одного из этих садов (рисунки 36 и 37), и его описание логики, которую он в нём разглядел, стоит того, чтобы привести его достаточно подробно.

36. Рисунок Эдгара Андерсона фруктового сада в Санта Лючия, Гватемала

Хотя на первый взгляд в этом саду кажется довольно мало порядка, как только мы начали составлять его карту, мы поняли, что он был засажен довольно определенными рядами, образующими крестообразную сетку. В большом разнообразии имелись плодовые деревья, местные и европейские: аннона, черимойя, авокадо, персики, айва, слива, инжир и несколько кофейных кустов. Росли гигантские кактусы, которые выращивались из-за их плодов. Были там большой куст розмарина, одно растение душистой руты, несколько пуансеттий и прекрасная вьющаяся чайная роза. Имелся целый ряд местного садового боярышника, из чьих плодов, похожих на игрушечные жёлтые яблоки, делали изысканное варенье. Там были две разновидности кукурузы, одна очень хорошо выдерживающая груз и служащая в качестве решетки для поднимающейся стручковой фасоли, которая только пошла в рост; и другая, более высокого сорта, выкидывающая метёлки.  Имелись экземпляры небольшого бананового дерева с гладкими широкими листьями, которыми местные жители пользовались вместо упаковочной бумаги, а также заворачивали в них кукурузный початок при приготовлении местного варианта горячего тамали. По всему саду вились буйные плети тыкв различных видов. Шайот, когда окончательно вызревает, имеет большой съедобный корень, весящий несколько фунтов. В одном месте была яма размером с небольшую ванну, откуда  недавно был выкопан корень шайота; она служила местом сбора мусора и компоста из домашних отходов. В конце сада был маленький улей, сделанный из коробок и жестяных банок. По нашим американским и европейским эквивалентам сад был огородом, фруктовым садом и садом лекарственных растений, имелась мусорная свалка,  компостная куча и пчельник. Не было никакой проблемы эрозии, хотя сад находился на вершине крутого холма; фактически вся поверхность почвы была закрыта и было очевидно, что так будет в течении почти всего года. Влажность обычно сохранялась в течение сухого сезона, и растения одинаковых сортов были так изолированы от друг друга зарастающей растительностью, что вредители и болезни не могли быстро распространяться от растения к растению. Поддерживалось и плодородие; вдобавок имелась компостная куча, старые растения, отслужившие свой век, закапывались в междурядьях.

Рис. 37. В своём рисунке фруктового сада в Санта Лючия Андерсон использовал символические знаки, которые идентифицируют не только растения, но также и их общие категории. Круговые знаки указывают на плодовые деревья европейского происхождения (слива, персик); скругленные, неправильной формы - плодовые деревья американского происхождения (манзанилла).  Пунктирные линии отмечают набирающие рост овощи, маленькие круги - полукустарники, большие звёздочки – суккуленты, фигурки,имеющие форму клина, - растения из семейства банановых. Узкая полоса, видимая с правой стороны рисунка 36, представляет собой живую изгородь из чичикаста – кустарника, используемого народностью Mайя.

Европейцы и европейские американцы часто говорят, что для индейца время ничего не значит.  При более глубоком рассмотрении практики индейцев, подобный сад кажется мне хорошим примером того факта, что они распределяют своё время более эффективно, чем это делаем мы.  Сад непрерывно давал продукцию, но требовал очень малых усилий: выдернуть по пути несколько сорняков, когда кто-нибудь приходит набрать падалиц, посеять кукурузу и бобовые растения в междурядьях после окончательного сбора урожая с вьющихся бобов и, кроме того, несколькими неделями позже посадить ещё какую-нибудь новую культуру³⁷.

Подобно логике гватемальского сада, логика жителей Западной Африки, ведущих поликультурное земледелие, долгое время не признавалась из-за кажущейся примитивности, но в конце концов была принята. По сути дела эти системы и исследовать-то стали частично потому, что многие монокультурные схемы ведения сельского хозяйства потерпели неудачу.  Часто выгода была очевидна уже на уровне только продуктивности; и как только другие цели – сохранение, консервирование, надёжность – были достигнуты, преимущества поликультурных систем оказались особенно впечатляющими.

Ведение различных форм поликультурных посевов является нормой для 80 процентов сельхозугодий Западной Африки³⁸. С учётом того, что мы уже знаем, это не должно вызывать такого уж сильного удивления. Системы посадок смешанных культур лучше всего приспособлены к малоплодородным почвам, которые характерны для большинства земель Западной Африки. Использование их на таких почвах даёт большую прибыль от урожая, чем на плодородных³⁹. Одной из причин, по-видимому, является то, что в смешанных посадках культур оптимальная плотность насаждений больше, чем в посадках одной культуры, и итоговая густота (причины этого понять нелегко, но, в общем, они имеют отношение к действию корневых грибков) улучшает производительность каждой культуры. Большая густота в более поздних стадиях посевов также помогает подавить сорняки, которые в противном случае являются главным бедствием в сельском хозяйстве тропиков. Так как техника смешения культур обычно комбинирует зерновые и стручковые культуры (маис и сорго, например, с вигной китайской и арахисом), каждая культура достаточно обеспечивается питанием – их  корневые системы извлекают питательные вещества из различных уровней почвы⁴⁰. Кроме того, оказывается, что в случае посменного сбора урожая отходы от первой собранной культуры используются оставшейся. Разнообразие в пределах одного и того же поля также идет на пользу здоровью культур, а, следовательно, и увеличивает урожай. Смешение  культур и распределенная посадка ограничивают среду обитания различных вредителей, болезней и сорняков, которые иначе могли бы распространиться в огромных размерах, как это и происходит на участках с одной культурой⁴¹. Между прочим, двое специалистов, далеко опередивших уровень агрономической науки 1930-х и 1940-х годов, уже тогда предположили, что «систематическое изучение смешения культур и других местных методов могло бы привести к сравнительно незначительным изменениям в сельском хозяйстве Йорубы и других районов, которые в совокупности сделали бы больше для увеличения урожайности культур и плодородия почвы, чем революционный переход к растительным удобрениям или смешанному землепользованию⁴².

Поликультурность посевов имеет многоярусное влияние на урожайность культур и сохранение почвы. «Верхние этажи» затеняют «более низкие этажи», которые отобраны по их способности хорошо расти при более прохладных почвенных температурах и повышенной влажности у основания. Ливень  достигает земли не непосредственно, а как живительный  душ, который поглощается с меньшим ущербом для структуры почвы и вызывает меньшую эрозию. Более высокие культуры часто служат ветровым заслоном для более низких. Наконец, в смешанном или севооборотном посеве на поле всё время растёт культура, скрепляющая почву и уменьшающая выщелачивание, связанное с действием солнца, дождя и ветра, особенно на бедной земле. Даже если поликультурным посевам не отдаётся предпочтения в ожидании непосредственного урожая, есть много оснований для рекомендации их в целях поддержания непрерывного, долгосрочного производства.

Наше обсуждение смешанных посевов до сих пор имело дело только с проблемами сохранения почвы и урожая. Оно не затрагивало самих земледельцев и их надежд на получение некоторых других результатов при использовании таких методов. Наиболее существенное преимущество смешения культур, утверждает Пол Ричардс, в его  большой гибкости, «возможности, которые [оно] предлагает для большого числа нужных комбинаций,  соответствующих индивидуальным потребностям и предпочтениям, местным  условиям и изменяющимся обстоятельствам в пределах каждого времени года и от сезона к сезону»⁴³. Фермеры могут совмещать различные культуры, чтобы избежать нехватки  рабочей силы при посадке и при сборе урожая⁴⁴. Выращивание различных культур есть также очевидный способ уменьшить риск потери урожая и улучшить продовольственную безопасность. Земледельцы могут уменьшить опасность остаться голодными, если они посеют не одну только или две какие-то культуры, а культуры, созревающие быстро и медленно, засухоустойчивые культуры и такие, которые прекрасно себя чувствуют при более влажных условиях, культуры, обладающие разной стойкостью по отношению к вредителям и болезням, культуры, которые можно хранить в земле с незначительными потерями (вроде маниоки), и культуры, которые созревают в «голодное время» – до сбора урожая с других культур⁴⁵. Наконец, что, возможно, наиболее важно, каждая из этих культур включена в определённый набор социальных отношений. Разные члены хозяйства, очевидно, имеют различные права и обязанности по отношению к каждой культуре. Другими словами, практика растениеводства являлась отражением социальных отношений, приобретенных потребностей и кулинарных вкусов; она не представляла собой простую производственную стратегию, которую использовал бы предприниматель, заинтересованный в получении максимальной прибыли, беря ее прямо со страниц учебника по неоклассической экономике.

Высокомодернистская эстетика и идеология большинства колониальных агрономов и их преемников, обученных на Западе, исключали беспристрастную экспертизу местных методов земледелия, расценивавшихся как прискорбные предрассудки, которые нужно откорректировать с позиций современного научного сельского хозяйства. Критический анализ таких доминирующих идей, как высокий модернизм, появляется – если он вообще возможен – не изнутри самой идеологии, а, как правило, со стороны, где точка отправления мысли и сделанные предположения, как это имело место в случае Джекобс, существенно другие. Так, доказательство разумности совмещения культур в значительной степени было сделано энергичными людьми вне истэблишмента.

Возможно, наиболее впечатляющей фигурой был Альберт Говард (позднее сэр Альберт), сельскохозяйственный исследователь, который более трех десятилетий работал на местные власти в Индии. В основном он стал известен в связи с Индорским технологическим процессом,  научной технологией создания перегноя из органических отходов, и, в отличие от большинства западных агрономов, он был энергичным исследователем экологии леса и местных методов. Занятый прежде всего вопросами плодородия почвы и жизнеспособности сельского хозяйства, Говард заметил, что естественное разнообразие леса и местная практика поликультурных посевов являлись успешным средством как поддержания, так и улучшения качества и плодородия почвы. Плодородие зависело не только от химического состава почвы, но также и от её структурных свойств: обработки (или структуры её комочков), степени её аэрации, способности сохранения влаги и «микоризальных ассоциаций», необходимых для создания перегноя⁴⁶. Некоторые, хотя не все элементы этого сложного почвенного взаимодействия могли быть определены, в то время как на другие можно только указать, оценить их не так легко. Говард предпринял сложные эксперименты в производстве перегноя, проверяя структуру почвы и ответную реакцию растений, и смог продемонстрировать такой урожай на испытательном поле, который превосходил все результаты, достигнутые стандартными западными методами. Однако его главная цель была связана не с тем, сколько бушелей пшеницы или кукурузы можно было получить с акра земли, а с жизнеспособностью и качеством культур и почвы на протяжении долгого использования.

Поликультурность проложила себе дорогу назад на Запад, хотя в защиту  его выступает незначительное меньшинство. Рейчел Карсон в своей революционной книге Тихая весна, изданной в 1962 году, проследила разрушительное действие массированных доз пестицидов и гербицидов на монокультурные посадки. Проблема с насекомыми, объясняла она, проистекала из «предоставления огромных площадей земли для единственной культуры. Такая система закладывала основу для стремительного роста определенных популяций насекомых. Монокультурное сельское хозяйство не использует законы, по которым работает природа, это просто вмешательство в нее агроинженерии. Природа представляет большое разнообразие пейзажа, а человек выказывает страсть к его упрощению. ...  Очень важно ограничить среду обитания для каждой разновидности насекомых»⁴⁷. Точно так же, как Говард полагал, что монокультурность привела к потере плодородия почвы при возрастающем использовании химических удобрений (260 фунтов на акр в Соединенных Штатах в 1970 году), так и Карсон доказывала, что монокультурность, порождающая бурное развитие популяции вредителей и их изменение при массированном применении инсектицидов, оказалось лекарством, которое хуже самой болезни.

Эти и некоторые другие причины дают хотя бы слабые указания на то, что некоторые формы ведения поликультурного хозяйства могли бы быть приемлемы как для западных, так и для африканских фермеров⁴⁸. Здесь совсем не место попыткам продемонстрировать превосходство поликультурного хозяйства над монокультурным, да я и не компетентен в этом. Нет никакого однозначного, не зависящего от контекста ответа на этот вопрос, поскольку все ответы зависели бы от разного числа переменных, включая поставленные цели, посеянные культуры и условия микроокружения, в которых они были посажены.

Однако я действительно пытался показать, что поликультурность, даже при узких, ориентированных только на получение необходимой продукции основаниях, одобренных западной агрономией, заслужило, по крайней мере, эмпирическую экспертизу, просто как одно из многих сельскохозяйственных направлений. То, что оно было без долгих рассуждений отклонено жалкой кучкой жуликоватых агрономов, было данью мощи империалистической идеологии и визуального эстетизма сельскохозяйственного высокого модернизма.

Пример с поликультурностью также имеет отношение к проблеме, важной как для сельскохозяйственной практики, так и для социальной структуры, проблему, над которой

мы будем размышлять в оставшейся части книги: способности к приспособлению  и долговечности разнообразия. Какими бы ни были другие достоинства или недостатки поликультурности, оно является более устойчивой, более легко приспосабливающейся формой ведения сельского хозяйства, чем монокультурность. Оно, вероятнее всего, даст то, что экономисты называют доходом Хикса: доход, который не подрывает совокупности факторов производства, позволяющих потоку этого дохода сохраняться без ограничения в будущем. И в то же время поликультурность более податлива и приспосабливаема, то есть поликультурные посевы способны переносить непогоду и всякий вред без опустошительных последствий. Одно недавнее элегантное исследование показало, что (по крайней мере до определённого момента) чем большее количество культур растет на данном участке земли, тем более он производителен и имеет большую регенерирующую способность⁴⁹. Как мы уже знаем, поликультурные посевы более стойки к капризам погоды и вредителям, не говоря уже о благодатном влиянии на почву. Даже если считать, что монокультурность всегда дает превосходящий урожай, всё же поликультурность следует рассматривать с точки зрения решающих долгосрочных преимуществ⁵⁰. Приводившийся пример из области лесоводства имеет некоторую связь с сельским хозяйством: однопородные леса, как в Германии и Японии, привели к настолько серьёзным экологическим проблемам, что для их спасения пришлось призвать экологию восстановления, чтобы реставрировать хоть что-то похожее на прежнее разнообразие (среди насекомых, во флоре и фауне), необходимое для здоровья леса⁵¹.

Стоит отметить определённую параллель между разнообразием в сельском хозяйстве

и лесоводстве и примером, который привела Джекобс, касающимся разнообразия в

городских кварталах. Чем более сложна структура квартала, рассуждала она, тем лучше он будет противостоять краткосрочным кризисам в делах и рыночных ценах. Разнообразие, кроме того, обеспечивает много потенциальных возможностей для развития, которые помогут извлечь выгоду из новых возможностей. В противоположность этому, узкоспециализированный квартал подобен игроку, помещающему все ставки на один кон рулетки. Если игрок выигрывает, он выигрывает много; если же он теряет, он может потерять всё. Конечно, для Джекобс ключевым моментом в разнообразии кварталов является то, что оно благоприятствует человеческой экологии. Разнообразие структуры квартала обеспечивает в данном районе разнообразие товаров и услуг, а также сложных человеческих взаимосвязей, которые оно делает возможным: безопасное пешее движение; видимая простым глазом картина оживленности и удобства – всё это находится во взаимодействии друг с другом и делает преимущества такого положения вещей кумулятивными⁵². По-видимому, разнообразие и сложность, которые заставляют растительные системы становиться более долговечными и приспособленными, на другом уровне заставляют человеческие общины стать более подвижными и более удовлетворяющими запросы населения.

Постоянные поля и переложное земледелие

Большинство западноафриканских фермеров применяло какую-нибудь форму севооборотного земледелия⁵³. Называемое по-разному – «подсечно-огневое» земледелие, переложное земледелие, чередующаяся пахотная земля и пар – севооборотное земледелие применяло временное культивирование поля, расчищенного при вырубке и сжигании большей части растительности. После использования в течении нескольких лет поле забрасывалось и разрабатывался новый участок. Со временем, когда плодородие почвы восстанавливалось почти до прежнего состояния, поле снова возделывалось. Поликультурное хозяйство и минимальная обработка почвы часто объединялись с переложным земледелием.    

Подобно поликультурности, переложное земледелие, как мы увидим, представляло собой рациональную, эффективную и жизнеспособную практику для почв, климата и социальных условий, где оно обычно применялось. В целом поликультурность и чередование возделываемых полей связаны между собой. В своём  первом, подробном и все еще непревзойдённом отчёте о переложном земледелии на Филиппинах Гарольд Конклин отметил, что для вновь очищенного участка среднее число культур за один только сезон варьировалось от сорока до шестидесяти⁵⁴. В то же самое время, переложное земледелие – исключительно сложная и, следовательно, весьма запутанная форма сельского хозяйства с точки зрения независимого государства и его консультантов по вопросам сельского хозяйства. Сами поля, то культивируемые, то под паром, при нерегулярных временных интервалах, были «эфемерны» и едва ли представляли многообещающий материал для кадастровой карты. Конечно, и сами земледельцы, периодически переезжая, чтобы быть около своих новых разработанных земель, тоже были часто неуловимы. Регистрация или контроль такого населения, уже не говоря о превращении людей в успешно облагаемых налогоплательщиков, – просто сизифов труд⁵⁵. Проект государства и сельскохозяйственных властей, как можно было видеть в случае с Танзанией, состоял в том, чтобы заменить это запутанное и потенциально мятежное пространство на постоянные поселения и долговременные (предпочтительно монокультурные) поля.

Переложное земледелие вызывало раздражение сельскохозяйственных модернизаторов любой расы также потому, что почти по каждому пункту оно нарушало их понимание того, как должно было выглядеть современное сельское хозяйство. «Поначалу отношение к переложному земледелию было почти полностью отрицательное, - отмечает Ричардс.  -Оно казалось плохим методом: варварским, небрежным и неправильным»⁵⁶. Точно выверенная логика чередования культивирования не сильно зависела от помех среды, копируя, насколько и где это было возможно, многое из симбиотических сообществ местных растений. Это делало поля гораздо более похожими на нетронутую природу, чем на аккуратно вырезанные прямоугольники, к которым привыкло большинство сельскохозяйственных чиновников.

Другими словами, причиной, стоящей за внешними проявлениями, которые так оскорбляли взгляд чиновников, занимающихся усовершенствованием, являлась экологическая предусмотрительность переложного земледелия. Практика смены обработанного поля на землю под паром имела много других преимуществ, которые тоже обычно не ценились по достоинству. Она поддерживала физические характеристики почв, расположенных на горах и холмах, которые, будучи однажды нарушенными, очень трудно восстанавливались. Чередование возделываемых полей в тех местах, где земли было много, гарантировало долговременную стабильность подобной практики. Земледельцы, занимающиеся севооборотом, не выкорчёвывали большие деревья или пни – в этом состояла традиционная практика, которая ограничивала эрозию и помогала почвообразованию, но она расценивалась сельскохозяйственными чиновниками как небрежная и неприглядная. За некоторыми исключениями подсечно-огневые участки чаще возделывались мотыгой или тяпкой, чем плугом. Агрономам, ориентированным на западные формы земледелия, казалось, что фермеры просто «царапали» почву из прискорбного невежества или лени.  Там, где они натолкнулись на системы сельского хозяйства, использующие глубокую вспашку и монокультурность, они считали, что встретили более продвинутое и трудолюбивое население⁵⁷. Сжигание низкого кустарника, собранного в ходе очистки нового участка, также было осуждено как расточительство. Однако спустя некоторое время и неглубокое возделывание земли, и сжигание кустарника в поле были признаны чрезвычайно полезными; первый метод сохранял почву, особенно в тех областях, где шли сильные ливни, а второй сокращал популяции вредителей и обеспечивал культуры ценными питательными веществами. Фактически эксперименты показали, что сжигание кустарника в поле (без вывоза) способствовало улучшению урожаев в такой же мере, как и продуманное регулярное выжигание⁵⁸.

На западный взгляд все это можно было выразить одним словом – отсталость: кучи кустарника, подготовленные для сожжения на невспаханных, плохо очищенных полях с торчащими пнями, поля засажены несколькими разнообразными культурами, причём ни одна из них не посеяна прямыми рядами. И все же, по мере того, как накапливались веские доказательства в пользу этих методов, становилось понятно, что внешний вид был обманчивым, даже в отношении производительности. Как заключает Ричардс, «надлежащая проверка любой практики состоит в том, работает ли она в соответствующей окружающей среде, независимо от того, выглядит ли она «передовой» или «отсталой». Проверка требует тщательно проверяемых начальных и конечных данных. Если «неглубокая» вспашка на «частично очищенной» земле даёт лучшие результаты при прочих равных, чем соперничающие практики, и эти результаты могут быть проверены временем, то этот метод хорош независимо от того, был ли он изобретён вчера или тысячу лет назад»⁵⁹.  В первоначальном единодушном осуждении переложной системы даже не задумывались о том, что эта практика  применялась африканскими земледельцами сильно отличающимся от обычного способом. Большинство фермеров комбинировало постоянные поля в поймах с подсечно-огневым  земледелием на более слабых по структуре почвах склонов, нагорья или лесов. Считалось, что скорее от незнания лучшего большинство земледельцев, ведущих переложное земледелие, выбирало такой диапазон методов возделывания культур.

Удобрение и  плодородие

"Лучшее удобрение на любой ферме – следы ног владельца. Конфуций

Химические удобрения часто рекламировались как волшебное средство для улучшения бедных почв и повышения урожаев; консультанты по вопросам сельского хозяйства обычно рассматривали удобрения и пестициды как лекарство для почвы.  На деле результаты их применения часто разочаровывают. Две главных причины для разочарования непосредственно относятся к нашей более широкой дискуссии.

Во-первых, рекомендации по применению удобрений являются неизбежно грубыми упрощениями. Их применимость к  любому полю сомнительна, так как карта классификации почв наверняка пропустит огромное число микроразновидностей почв в пределах самих полей и между ними. Условия, при которых применяются удобрения, дозировка, структура почв, предназначенные для них культуры, погода, непосредственно предшествующая их применению и та, которая была после – всё это может очень сильно повлиять на эффект от удобрений. Как заключает Ричардс, неизбежное различие ферм и полей «вероятнее всего, потребует более непредвзятого подхода от фермеров, самостоятельно занимающихся необходимым экспериментированием»⁶⁰.

Во-вторых, формулы удобрений страдают аналитической узостью. Сами формулы берут начало из работы замечательного немецкого ученого Юстуса Фрайхера фон Либига, который в классическом труде, изданном в 1840 году, выявил главные химические питательные вещества, находящиеся в почве, и которому мы до сих пор обязаны за общераспространённый стандартный рецепт удобрения (N, P, K).  Это было блестящее

научное достижение, с далеко идущими и, как правило, очень полезными результатами. Однако применение его иногда приносило неприятности, в том именно случае, когда оно изображало «имперское» знание – то есть рекламировалось как способ, с помощью которого могли быть восполнены все недостатки почвы⁶¹. Говард и другие учёные аккуратно продемонстрировали, что существует целый ряд переменных – сюда входит физическая структура почвы, её аэрация, глубина вспашки, перегной и соединения микроорганизмов, – которые сильно влияют на питание растений и плодородие почвы⁶². Химические удобрения могут на деле настолько основательно окислить полезное органическое вещество, что разрушат его комковую структуру и положат начало процессу выщелачивания почвы и потере ее плодородия⁶³.

Здесь более важен основной пункт, чем детали: действующее почвоведение не должно ограничиваться знанием химических питательных веществ, оно должно охватить элементы физики, бактериологии, энтомологии и геологии, и это только минимальный перечень.  В идеале практический подход к удобрениям требует одновременно и общих междисциплинарных знаний, которые вряд ли будет иметь каждый отдельный специалист, и внимания к особенностям данного конкретного поля, которое, вероятнее всего, будет иметь только фермер. Технологический процесс, сочетающий чисто химическое питание почвы с сетками их классификации, в итоге проходит мимо данного конкретного поля, он мало того, что неэффективен, он может принести страшный вред.

 История «несанкционированного» новаторства

Большинство колониальных чиновников и их преемников были ослеплены высокомодернистскими намерениями, которые привели к выработке ошибочных предположений относительно развития местного сельского хозяйства. Местные сельскохозяйственные практики, значительно отличающиеся от несвоевременных, статичных и негибких новых методов, постоянно пересматривались и приспосабливались.  Частично эта приспособляемость шла за счёт широкого репертуара методов, которые могли быть адаптированы, например, к ливням, почвам, уклону земли, рыночным возможностям и трудовым ресурсам. Большинство африканских земледельцев, как правило, использовало не одну только практику земледелия в течение сезона, а знало еще много полезного.  Когда стали доступными экзотические культуры Нового Света, они были с готовностью приняты и пришлись кстати. В итоге в широкое разнообразие африканской растительности были включены кукуруза, маниока, картофель, стручковый перец и некоторые сорта бобовых и тыквенных растений Нового Света⁶⁴.

Экспериментирование «на ферме», селекционирование и адаптация культур имеет, конечно, очень длинную историю, как в Африке, так и в других местах. Этноботанике и палеоботанике удалось проследить вплоть до некоторых исторических деталей, как гибриды и разновидности, к примеру, основных культур Старого Света или кукурузы Нового Света были отобраны и размножены для различных целей и при различных условиях взращивания.  Аналогичное наблюдение велось за теми растениями, которые размножаются вегетативно – то есть быстрее отростками, чем семенами⁶⁵.

На самый беспристрастный взгляд большинство специалистов должно бы заключить, что есть много оснований рассматривать каждую африканскую ферму как небольшого масштаба экспериментальную станцию. Понятно, что любое сообщество земледельцев, вынужденное добывать в скудной и изменчивой среде средства к своему существованию, редко пропустит возможность улучшить своё благополучие и снабжение продовольствием. Конечно, у этого  местного знания были свои пределы. Местные земледельцы прекрасно знали своё окружение и его возможности, но, конечно, они испытывали недостаток в знаниях, которыми их могли бы снабдить такие достижения науки как микроскоп, аэрофотосъёмка и научная селекция растений. Они испытывали недостаток – так же, как и многие другие земледельцы – в технологиях, позволяющих, например, создавать крупномасштабные ирригационные системы и высокомеханизированное сельское хозяйство. Как и крестьяне средиземноморского бассейна, Китая и Индии, африканские земледельцы могли и сами нанести ущерб своей экосистеме, хотя низкий удельный вес населения пока что удерживал их от этого⁶⁶. Но если бы большинство сельскохозяйственных специалистов оценили бы, как много в действительности знали местный фермеры, оценили бы их деловой экспериментальный характер и готовность перенимать новые культуры и методы для своих нужд, то эти специалисты согласились бы с Робертом Чамберсом в том, что «местное сельскохозяйственное знание, несмотря на то, что его игнорировали или не принимали эксперты-консультанты, является единственным источником информации, всё ещё не нашедшим применения в хозяйственном развитии»⁶⁷.

Ведомственные отношения в высокомодернистском сельском хозяйстве

Вероятно, преднамеренное презрение к местной компетентности, выраженное большинством сельскохозяйственных специалистов, не являлось просто итогом предубеждения (образованной городской и ориентированной на Запад элиты по отношению к крестьянству) или результатом эстетической предвзятости, также заложенной в высоком модернизме. Скорее всего, существом официальной позиции было установление привилегий. Предположить, что местные методы земледелия вполне разумны, пока не доказано противоположное, что специалисты и фермеры могли бы многому научиться друг от друга, что специалисты должны договариваться с фермерами, как с полноправными политическими субъектами, означало бы подрывать установленный статус чиновников и власти вообще. Скрытая логика, лежащая в основе большинства государственных проектов сельскохозяйственной модернизации, была направлена на усиление власти центральных учреждений и уменьшение автономии земледельцев и их общин в отношении этих учреждений. Каждая новая действующая практика подгоняется к существующему распределению власти, благосостояния и статуса, и требования к сельскохозяйственным специалистам, чтобы они были независимыми работниками, не имея какого-либо ведомственного положения, едва ли могут быть приняты всерьёз⁶⁸.

Совершенно очевидны централизующий эффект советской коллективизации и деревень уджамаа. То же можно сказать и о тех больших ирригационных проектах, где властные структуры решают, когда пустить воду, как распределить и какую за неё взимать плату, или о сельскохозяйственных плантациях, где рабочая сила контролируется, как на фабрике⁶⁹.  Результатом такой централизации и такого контроля будет полная дисквалификация порабощённых крестьян. Это справедливо даже для семейных ферм в условиях либеральной экономики, такова – по сути утопическая – перспектива, которую обрисовал Либерти Хайд Бейли, растениевод-селекционер, апостол сельскохозяйственной науки и председатель Комиссии по сельской жизни при Теодоре Рузвельте. Бейли заявил: «В сельской местности будут введены должности докторов растений, агрономов-селекционеров, почвоведов, специалистов здравоохранения, работников по обрезке и опылению, лесоводов, организаторов досуга, рыночных экспертов, ... [и] консультантов по ведению домашнего хозяйства, ... [все, кто] способен предоставить квалифицированный совет и руководство»⁷⁰.  Будущее, обрисованное Бейли, почти полностью организовывалось управленческой элитой: «Мы не должны представлять себе общество, полностью составленное из маленьких отдельных пространств «семейных ферм», населенных людьми, которые просто всем удовлетворены; это означало бы, что все земледельцы станут чернорабочими. Нам нужны в сельской местности люди, обладающие большими организаторскими способностями, которые могут смело и ответственно действовать; было бы очень скверно в социальном и духовном плане, если бы такие люди не могли найти себе адекватного приложения на земле и были бы вынуждены искать себе занятие в других сферах»⁷¹.

Несмотря на эти полные надежды заявления и намерения, если тщательно сследовать многие из сельскохозяйственных новаций двадцатого столетия – новаций, которые

казались абсолютно техническими и, следовательно, независимыми – нельзя не прийти к выводу, что многие из них создавали коммерческие и политические монополии, которые неизбежно уменьшали независимость фермера. Революция в растениеводстве, которая произошла с появлением гибридных семян (особенно это касается кукурузы), имела именно этот результат⁷². Так как гибриды или бесплодны, или не размножаются «правильно», семенная компания, которая вывела исходные кросс-гибридные растения, имеет значительную собственность в деле производства гибридного семени, которым она может торговать каждый год, в отличие от самоопыляющихся видов, которые фермер может выводить самостоятельно⁷³.

Подобная (хотя и не идентичная) централизующая логика применялась к дающим высокие урожаи (HYVs) разновидностям пшеницы, риса и кукурузы, выведенным за последние тридцать лет. Их значительный вклад (который сильно изменялся в зависимости от культуры и условий взращивания) в урожай зависел от счастливого сочетания хорошего усвоения азота и наличия коротких, жестких стеблей, которые предотвращали полегание культуры. Получение большого урожая этих видов требовало изобилия воды (обычно посредством ирригации), применения большого количества химических удобрений и  периодического использования пестицидов. Механизация полевой подготовки и сбора урожая была также на высоком уровне. Как и с гибридами, недостаток биологического разнообразия на полях подразумевал, что каждое поколение HYVs наверняка подвергнется атаке со стороны грибков, ржавчины или насекомых, требуя в результате закупки новых семян и новых пестицидов (так как у насекомых вырабатывалась сопротивляемость к ним).  В результате биологическая гонка оснащения удобрениями и пестицидами, при полной убежденности растениеводов и химиков в том, что они могут продолжать её до победного конца, всё больше отдаёт земледельца в руки общественных и частных специалистов. Как и в демократических аспектах политики Ньерере, те пункты исследования и политики, которые могли бы угрожать положению управленческой элиты, или не применялись вообще или же, если применялись, то всячески тормозились при ее проведении.

Упрощающие предположения сельскохозяйственной науки

Подобная попытка при тоталитарном управлении – приглашение к беспорядку. И, кажется, правило таково: чем твёрже и исключительнее круг обязанностей специалиста, чем строже контроль в пределах этого круга, тем больший беспорядок бушует вокруг. Можно в оранжерее выращивать летние овощи зимой, но при этом возникает зависимость от капризов погоды и появляется возможность неудачи там, где этого раньше не было. Осуществление такого контроля, с помощью которого саженец помидора растёт в январе, намного  проблематичнее, чем естественное регулирование, при котором в январе зимуют дуб или синица. - Уэнделл Берри, Неустроенность Америки

Большинство пунктов государственных программ развития не являлись простой прихотью властной верхушки. Даже виллажизация в Танзании долго была обьектом вполне логичного агроэкономического анализа. Проектам введения таких новых культур, как хлопок, табак, арахис и рис, так же, как и планам механизации, ирригации и графикам внесения удобрений, предшествовали длительные технические исследования и полевые испытания. Почему же тогда такое большое число этих схем не сумело достигнуть результатов, которые предсказывались? Другой вопрос, тесно связанный с этим, к рассмотрению которого мы обратимся в следующей главе, – почему так много успешных новшеств в сельскохозяйственных методах и производстве берёт начало не от государственной инициативы, а непосредственно от самих земледельцев.

Выделение экспериментальных переменных

Как мне кажется, из отчётов видно, что существенная часть проблемы заключается в

систематических и необходимых ограничениях научной работы всякий раз, когда дело доходит до её практического принятия различными группами практиков, работающих в весьма различных условиях. Это означает, что некоторые из проблемных ситуаций глубже, чем просто ведомственные стремления к центральному управлению, административные искажения или склонность к эстетически привлекательным, но неэкономичным показательным проектам. Даже при наилучших условиях опытные результаты и данные, полученные с экспериментальных участков исследовательских станций, далеки от того человеческого и естественного окружения, где, в конечном счете, они и должны найти своё приложение.

Исторически естественная деятельность научного сельскохозяйственного исследования в основном должна была сосредоточиться на экспериментах с перебором сельскохозяйственных культур, ставящих целью проверить урожайность различных разновидностей. Позже и другие переменные стали предметом исследования. Так, эксперименты могли определить производительность при различных почвах и разнообразных условиях влажности или определить, какой из гибридов противостоит полеганию или по условиям созревания допускает механическую уборку. Экологические исследования часто следовали тем же методам: выделяя одну за другой переменные, которые могли бы вносить вклад, скажем, в биологическую устойчивость некоторого сорта фруктов по отношению к определённому вредителю.

Выделение небольшого числа переменных величин, в идеале всего двух при контроле остальных, является ключевым принципом экспериментальной науки⁷⁴. Как процедура, этот принцип одновременно и ценен, и необходим для научной работы. Только при радикальном упрощении экспериментальной ситуации удаётся гарантировать однозначные, поддающиеся проверке, объективные и универсальные результаты⁷⁵. Один из первых основателей теории хаоса выразился следующим образом: «В физике имеется фундаментальное положение, что способ, с помощью которого вы понимаете мир, состоит в том, что вы не перестаёте разбирать его на составляющие, пока не дойдёте до тех, которые вы посчитаете действительно основополагающими. Тогда вы предполагаете, что другие пункты, которых вы не понимаете, – это детали. Допущение состоит в том, что имеется  небольшое число принципов, которые вы можете распознать, разглядывая вещи в их чистом виде – в виде чисто аналитического понятия, – а когда приходится решать более сложные задачи, вы составляете их несколько более сложным образом. Если только можете»⁷⁶. В  сельскохозяйственном исследовании управление всеми возможными переменными, кроме тех, которые находились под экспериментальным наблюдением, требовало  нормализации таких переменных, как погода, состав почвы и окружающая природа, не говоря уже о допущениях, часто скрытых, относительно размера хозяйства, наличия трудовых ресурсов и желаний самих земледельцев. Конечно, больше всего приближалось к идеалу контроля «лабораторное исследование»⁷⁷. Однако даже  экспериментальный участок на исследовательской станции был сам по себе радикальным упрощением. Он увеличивал до предела степень контроля «в пределах маленького и сильно упрощенного замкнутого пространства» и игнорировал всё остальное, оставляя его полностью бесконтрольным»⁷⁸.

 Легко видеть, как удобно в пределах этой парадигмы подходили бы друг другу монокультурность и забота об урожайности. Монокультурность исключает все прочие культуры, которые могли бы усложнить проект, а забота о больших урожаях позволяет избегать тернистых оценочных проблем, которые определённо возникли бы, если бы целью были определённое качество или вкус. Научное лесоводство становится наипростейшим, когда оно заинтересовано только в коммерческой древесине, получаемой от определенного вида деревьев. То же самое можно сказать о научном сельском хозяйстве, когда оно решает вопрос наиболее эффективного пути получения максимального количества бушелей зерна от одного гибрида кукурузы с «нормированного» акра земли.

При движении от лаборатории до опытного участка на экспериментальной станции, а затем к полевым испытаниям на  реальных фермах экспериментальный режим все более утрачивается. Ричардс обращает внимание на трудности исследователей в Западной Африке, заинтересованных в более практическом характере своих исследований, но все же желающих как-то ослабить экспериментальные условия. После обсуждения вопроса о том, каким образом отобранные для испытаний фермы сделать однородными, чтобы сообщать о результатах в единообразной форме, исследователи продолжали сетовать об экспериментальном контроле, который был потерян за пределами опытной станции.  «Может оказаться трудным, - писали они, - повсеместно произвести посадку в течение нескольких дней и почти невозможным найти фермерские участки с одинаковой почвой». И продолжали: «Другие типы помех, такие, как нападения вредителей или плохой погоды, могут заставить выполнять иные процедуры»⁷⁹. Это, объясняет Ричардс, «полезное указание на одну из причин, в соответствии с которой «формальные» научно-исследовательские процедуры на опытных станциях, усиливая контроль всех переменных, кроме одной-двух при направленном исследовании, «пропускают главный» предмет беспокойства многих мелких фермеров. Основная забота фермеров – как справиться с этими сложными помехами и незапланированными явлениями. С точки зрения ученого (особенно в связи с потребностью обеспечить четкие результаты для публикации) экспериментирование на ферме оборачивается трудноразрешимой проблемой»⁸⁰.

На том уровне, где наука вынуждена одновременно иметь дело со сложным взаимодействием многих переменных, она начинает терять именно те характеристики, которые характеризуют её как современную науку. Даже объединение многих узких экспериментальных работ, являющихся исследованиями отдельных аспектов подобной сложности, в действительности не составят то же самое целое. Повторюсь – это не выпад против экспериментальных методов современного научного исследования. Любое обширное исследование, проведенное на ферме, которое не уменьшало бы сложности взаимодействий, могло бы показать, как это могут сделать фермеры, некоторый набор методов, давший «хорошие результаты», например, высокие урожаи. Но оно не было бы способно изолировать ключевые факторы, ответственные за этот результат. Мое исследование признает силу и полезность научной работы в пределах её сферы, а также признает её ограниченность в работе с теми проблемами, для которых её методы являются неподходящими.

Слепые пятна

Возвращаясь снова к примеру с поликультурным ведением сельского хозяйства, можно понять, почему учёные-агрономы могли бы иметь как научные, так и эстетические и ведомственные основания для его неприятия. Сложные формы ведения межкультурных посадок подбрасывают слишком много переменных в одну игру, чтобы можно было однозначно экспериментально установить причинно-следственные отношения. Известно, что некоторые методы ведения поликультурного хозяйства, особенно комбинированные посадки бобовых растений, удерживающих азот, с зерновыми культурами, весьма продуктивны, но очень мало известно о природе взаимодействий, порождающих эти результаты⁸¹. Мы наталкиваемся на проблемы, разбираясь в причинных связях, даже тогда, когда ограничиваем внимание одной переменной – величиной урожайности⁸². Если мы ослабим это ограничение фокуса и начнём рассматривать более широкий диапазон зависимых переменных, таких, как плодородие почвы, взаимосвязь с содержанием домашнего скота (фураж, удобрение навозом), совместимость с семейной рабочей силой и так далее, трудности сопоставления скоро станут не под силу научному методу.

Характер научной проблемы здесь аналогичен тому, что наблюдается в сложных физических системах. Изящно простые формулы механических законов Ньютона позволяют относительно легко вычислить орбиты двух небесных тел, как только нам даны их массы и расстояние между ними. Однако добавьте еще одно тело, и вычисление орбит, полученных в условиях взаимодействия всех тел, становится гораздо более сложным. Когда же взаимодействуют десять тел (это – упрощенная версия нашей солнечной системы)⁸³, причём никакие орбиты точно не повторяются, нет никакого способа предсказать расположение системы тел на долгое время вперёд. С каждой новой введенной переменной число разветвляющихся взаимодействий, которые нужно учесть, растёт в геометрической прогрессии.

Я думаю, что не погрешу против фактов, если скажу, что научное сельскохозяйственное исследование обладает свойством выбирать те сельскохозяйственные методы, которые лежат в пределах его мощных технологий. Максимальное увеличение урожаев чистых культур представляет собой один из методов, где его мощь может быть использована с максимальным преимуществом. С позволения ведомственной власти сельскохозяйственные специалисты, подобно ученым-лесоводам, упрощали окружающую среду такими способами, которые делали её послушной их системе знаний. Формы сельского хозяйства, которые соответствовали их модернистскому эстетизму и политико-административным  интересам тоже, как оказалось, надёжно находились в границах их профессиональных научных занятий⁸⁴.

Как же быть с «беспорядком» вне царства экспериментального проектирования? Он может оказаться даже выгодным, когда усиливает желаемый эффект⁸⁵. Ведь а приори нельзя прогнозировать, какими здесь могли бы быть экспериментальные результаты, существенно то, что они полностью лежат вне экспериментальной модели.

Однако иногда эти результаты оказывались не только значительными, но и потенциально угрожающими. Впечатляющим примером периода между 1947 и 1960 годами было обширное повсеместное использование пестицидов, из которых самую дурную репутацию приобрел ДДТ. ДДТ распылялся для уничтожения популяций москитов, таким образом надеялись уменьшить распространение многих болезней, которые переносят вредители. Экспериментальная база для определения концентраций дозировки и условий применения, требуемых для уничтожения популяций москитов, была в значительной степени ограничена.  В поле своего зрения модель была успешна: ДДТ убивал москитов и существенно уменьшал сферу распространения малярии и других заболеваний⁸⁶. Но, как мы с запозданием осознали, он имел также и губительные экологические последствия, поскольку осадок, оставшийся его после применения, поглощался организмами по цепям питания, звеньями которых являлись, конечно, и люди. Последствия использования ДДТ и других пестицидов в почве, воде, для рыб, насекомых, птиц и другой фауны настолько сложны, что мы всё еще не исчерпали их до конца.

Слабое периферийное зрение

Часть проблемы состояла в том, что побочные эффекты постоянно множились. Действие первого порядка – скажем, уменьшение или исчезновение местной популяции насекомых – вело к изменениям среди цветущих растений, что меняло среду обитания для других растений,  грызунов и так далее. Другая часть проблемы была в том, что результаты действия пестицидов на другие виды были исследованы только при экспериментальных условиях. Хотя применение ДДТ и шло при реальных полевых условиях, как указала Карсон, ученые и понятия не имели, что интерактивные действия пестицидов появлялись тогда, когда они соприкасались с водой и почвой и действовали под влиянием солнечного света.

Мне думается, что осознание этих результатов взаимодействия, появившееся вне области самой научной парадигмы, является и интересным, и симптоматическим. А именно, оно появилось, когда люди постепенно осознали, что количество певчих птиц заметно уменьшилось. Тревога общественности по поводу того, что перестало случаться по ту сторону окон, привело в конечном счете (при помощи научного исследования) к изучению, каким образом концентрация ДДТ в органах птиц привела к хрупкости яичных скорлупок и остановке в воспроизводстве потомства. Это расследование в свою очередь стимулировало множество связанных между собой исследований последствий использования пестицидов и, в конечном счете, к законопроекту, запрещающему использование ДДТ. В этом случае, как и в других, сила научной парадигмы потерпела поражение из-за проигнорированных внеэкспериментальных условий, которые, как это и произошло в данном случае, нанесли ответный удар.

Логика агроэкономического анализа сельскохозяйственной эффективности и прибыли также утверждает свою власть с помощью сужения поля зрения. Его инструменты используются с наибольшим преимуществом в исследовании микроэкономики фермы как фирмы. На основе своих заведомо упрощающих предположений относительно текущих производственных затрат, вложений, погоды, использования трудовых резервов и цен агроэкономический анализ может показать, насколько рентабельным или нерентабельным может оказаться использование конкретных механизмов, покупка ирригационного оборудования или взращивание той культуры, а не другой. Такие исследования, а также маркетинг, хотели продемонстрировать масштабную экономику, достижимую с помощью больших высококапитализированных и высокомеханизированных производств. За пределами этой узкой перспективы остаются сотни соображений, которые непременно берутся в скобки, в манере, подобной той, которая использовалась в экспериментальной науке. Но здесь, в агроэкономическом анализе, люди, принимающие подобный взгляд на вещи, имеют политическую возможность, по крайней мере, в ближайшее время не нести экономическую ответственность за обширные и очень устойчивые последствия их логики. Образ сельского хозяйства в Соединенных Штатах был чётко обрисован в экономическом представлении Конгрессу в 1972 году.

Только в прошлом десятилетии было уделено серьезное внимание тому факту, что большая сельскохозяйственная фирма... способна достичь определенных выгод, реализуя некоторые затраты. Неудобства крупномасштабной деятельности в значительной степени лежат за пределами управленческой структуры большой хозяйственной фирмы. Проблемы утилизации отходов, контроля загрязнения среды, добавочных расходов на коммунальное обслуживание, ухудшения сельских социальных структур, уменьшения налогооблагаемой базы и политических последствий концентрации экономической власти обычно не рассматривались фирмой, как крупномасштабные затраты. Они, несомненно, перекладываются на общество в целом. Теоретически крупномасштабная  деятельность должна позволять фирме иметь широкий диапазон как расходов, так и выгод внутри её собственной структуры принятия решений. На деле экономическая и политическая власть, сопутствующая крупномасштабному производству, испытывает постоянную тяготение к большим фирмам, чтобы извлекать выгоду и перекладывать затраты⁸⁷.

Другими словами, хотя деловые аналитики сельскохозяйственных фирм и имеют слабое периферийное зрение, политическое влияние, которым обладают такие фирмы, как индивидуально, так и сообща, могут помочь им избежать неожиданных ударов.

Близорукость

Почти все исследования, ставящие целью оценить новые решения, приносящие прибыль  фермерам, – эксперименты, которые длятся один или, самое большее, несколько сезонов.  Безусловно, логика, лежащая в основе подобного исследовательского проекта, состоит в том, что отдаленные эффекты не будут противоречить ближайшим результатам. Вопрос временной перспективы исследования вполне значим даже для тех, для кого вопрос максимального увеличения урожаев является чашей Грааля. Пока они заинтересованы исключительно ближайшими доходами от урожаев, независимо от того, какими будут последствия их деятельности, их внимание должно быть направлено на проблему надёжности или на доход Хикса. Возможно, наиболее существенное фактическое различие будет не между теми, кто проектирует  сельскохозяйственную политику, помня о культурных и социальных задачах (таких, как сохранение семейной фермы, ландшафта или его разнообразия), и теми, которые хотят максимально увеличить производство и прибыль, а скорее между производителем, заинтересованным в ближайшем доходе, и производителем, имеющем долгосрочные планы. В конце концов, беспокойство об эрозии почвы и снабжении  водой реже мотивировалось сохранением окружающей среды, чем беспокойством о надёжности производства.

Краткосрочная ориентация в изучении сельскохозяйственных культур и фермерской экономики приводит к исключению отдаленных результатов, которые интересуют производителей. Многие из претензий к поликультурному хозяйству, например, указывают на его чрезмерную длительность как системы производства. При испытании поликультурных посадок в течении двадцати или более лет, как предложил Стивен Марглин, можно было бы вполне получить выводы, весьма отличные от полученных по испытаниям продолжительностью в сезон или два⁸⁸. Так что очень может быть, что работа фермеров по открытому опылению и селекции, в противоположность гибридизации, позволила бы вывести культуры, примерно сравнимые по урожайности с лучшими гибридами и даже превосходящие их во многих других отношениях, включая доходность⁸⁹. Прибыль (на бумаге) от научно организованных монокультурных лесов, как мы теперь понимаем, была достигнута в значительной степени за счёт здоровья и производительности леса. Можно быть, следовало бы (так как большинство ферм – семейные предприятия) более внимательно исследовать стабильную экономику, которая принимала бы за аналитическую единицу времени полный цикл одного поколения семьи⁹⁰. Кажется, ничто в логике самого научного метода не требует, чтобы главным вопросом была ближайшая перспектива; скорее даже кажется, что такая перспектива является ответом на ведомственное и, возможно, коммерческое давление. С другой стороны, потребность выделить только несколько переменных при предположении постоянства всего остального и игнорировании побочных эффектов взаимодействия, лежащих вне экспериментальной модели, вполне определенно вписаны в научный метод. Это является условиями ясности, которой научный метод достигает в пределах своего поля зрения. Взятые вместе, части пейзажа, закрытые в результате действующей научной практики слепым пятном, периферическим и отдаленным зрением, составляют внушительную часть реального мира.

Упрощенные методы научного сельского хозяйства

Некоторые урожаи более равны, чем другие

Современное сельскохозяйственное исследование вообще движется в таком направлении, как если бы выход продукта с единицы вложений был основной заботой фермера. Предположение чрезвычайно удобное: подобно коммерческой древесине научного лесоводства, полученные родовые, гомологичные, однородные продукты потребления в итоге допускают как количественные сравнения объёмов урожая при различных методах культивирования, так и совокупную статистику. Знакомые таблицы возделанной площади земли, урожаев с акра и общий объём продукции по годам – как правило, решающие показатели успеха в программе развития.

Но то допущение, что любой рис, всякая кукуруза и каждое просо «одинаковы», каким бы оно ни было удобным, на самом деле несостоятельно относительно любой культуры, если только она не является в чистом виде товаром для торговли на рынке⁹¹. Каждый сорт зерна отличается не только особенностями выращивания, но и по своим качествам. Среди некоторых народностей определённые сорта риса выращиваются для приготовления только особых блюд; другие сорта риса могут использоваться только для определенных ритуальных целей или в качестве местного долгового инструмента. Некоторые из сложных соображений, которые принимаются во внимание при различении видов риса по вкусовым качествам, дают возможность оценить наблюдения Ричардса, касающиеся того, какой вес имеют эти соображения в Сьерра-Леоне (Западная Африка).

Фраза типа «этот сорт риса плох в приготовлении» часто вмещает в себя диапазон свойств, связанных с хранением, приготовлением и потреблением, находящихся далеко за пределами субъективных вопросов «вкуса».  Хорошо ли подходит рассматриваемый сорт к местной практике приготовления пищи?  Легко ли он шелушится, полируется и размалывается?  Сколько воды и топлива потребуется для его приготовления? Как долго можно его хранить до приготовления и после? Женщины народности Менде утверждают, что сорта полированного болотного риса сильно теряют свои вкусовые качества при вторичном разогревании по сравнению с твёрдыми «нагорными» сортами риса. Верно выбрав сорт риса, можно сократить время, необходимое для приготовления пищи в рабочее время в хозяйстве.  Поскольку оно иногда занимает 3-4 часа в день (включая время, затраченное на очистку риса от шелухи, разведение огня и таскание воды), это не столь маловажный фактор в период дефицита рабочей силы⁹².

До сих пор нас интересовало только само зерно. Попробуем расширить кругозор и рассмотреть остальные части растений. Мы сразу увидим, что с выращиванием данного растения связано намного больше в плане практического использования, чем только со сбором зерна. Крестьянка из Центральной Америки может интересоваться не только количеством и размером кукурузных початков, которые она собирает. Интерес для неё могут представлять также использование кукурузных кочерыжек для кормления скота и изготовления жёстких скребущих щёток; шелуха и листья для обертки, соломы и фуража; стебли в качестве шпалер для вьющихся бобов, фуража, а также для временной ограды. Тот факт,  что фермеры Центральной Америки знают намного больше сортов кукурузы, чем их коллеги в Кукурузном поясе Соединенных Штатов, частично связан с многообразием её практического использования, которые требуют различных сортов. Кукуруза может быть продана на рынке для любой из вышеуказанных целей и, таким образом, оценена и за другие качества, кроме зерновых початков. Это относится, по сути, к любой широко распространённой культуре. Различные части растения, полученные при различных стадиях его роста, могут быть использованы, как бечёвка, овощные красители, лекарственные припарки, для еды в сыром или вареном виде, как упаковочный материал, подстилка для скота или изделия для ритуальных или декоративных целей.

Получается, что даже с коммерческой точки зрения ценность растения не только в его зерне.  Да и не всякое зерно разных разновидностей и гибридов кукурузы и риса одинаково по качеству. Поэтому урожай семян по весу или по объёму может быть только одной из многих характеристик культуры – и, возможно, не самой важной – для земледельца. Но как только научное сельское хозяйство или растениеводство начинает пытаться представить себе этот огромный диапазон ценности и использовать его в своих собственных вычислениях, оно сразу оказывается в Ньютоновой дилемме десяти небесных тел.  И даже если бы оно было способно отразить хоть некоторые аспекты этой сложности в своих моделях, применение их изменялось бы самым неожиданным образом.

Опытные участки в сравнении с реальными полями

Вся окружающая среда, как мы уже ранее отмечали, непроходимо местная.  Всегда найдётся что-то такое, что можно назвать проблемой перевода с характерной стандартизированной латыни Высокой Церкви, на которой написаны сообщения, рассылаемые из лабораторий и опытных станций для использования окрестным народом. Стандартизированные решения о полевых подготовительных работах, графики высадки растений и потребность в удобрениях всегда должны быть тщательно подготовлены, когда они применяются, скажем, к каменистому, низменному, обращенному на север полю, с которого только что собрали два урожая овса. Как и всякие специалисты прикладной науки, сельскохозяйственные учёные на опытных станциях и консультанты по вопросам сельского хозяйства очень хорошо осознают эту задачу перевода. Вопрос всегда состоит в том, как найти и перевести подходящие решения так, чтобы они были полезны для фермеров. Когда эти находки или решения не просто навязываются, фермер сам должен решить, отвечают ли они его потребностям.

Подобно кадастровым картам, экспериментальные участки сельскохозяйственных опытных станций не могут отвечать за представление всего разнообразия и изменчивости фермерских полей. Исследователям приходится работать на основе стандартных  предположений относительно почвы, полевой подготовки, результатов прополки, осадков, температуры и так далее, принимая во внимание, что поле каждого фермера является уникальным стечением обстоятельств, действий и явлений, некоторые из коих известны заранее (состав почвы), а некоторые непредсказуемы (погода).  Взаимодействия этой и других переменных по крайней мере столь же важны, как и значение каждой из них; так, последствия раннего муссона на каменистой почве, которую только что пропололи, отличны от тех, что будут наблюдаться на затопленной и не полотой земле.

Средние величины и нормативы экспериментальной работы затеняют тот факт, что усреднённые годовые характеристики погоды или стандартная почва являются статистическими фикциями.  Как отмечает Уэнделл Берри:

Промышленная версия сельского хозяйства предполагает, что оно много раз в году ставит фермера перед одним и тем же рядом проблем, причем для  каждой из них существует всегда одинаковое обобщённое решение, и, следовательно,  это промышленное решение он может принять просто и без риска. Но это неправда. На хорошей ферме, ввиду погодных условий и других так называемых переменных ни ежегодный набор проблем, ни любая из них отдельно никогда не бывают одинаковыми в течении двух лет. Хороший фермер (подобно хорошему художнику, футбольному защитнику, государственному деятелю) должен владеть многими вариантами допустимых решений, одно из которых он должен выбрать под воздействием условий ситуации и умело применить его в нужном месте и в верное время⁹³.

Почва, хотя она не так капризно изменчива изо дня в день, как погода, часто сильно меняется в пределах одного и того же поля. Существенные  упрощения сельскохозяйственной науки требуют, чтобы сначала почва была классифицирована по небольшому числу характеристик, основанных на кислотности, уровне содержания азота и других свойствах. Для почвенного анализа отдельного поля необходимо было собрать образцы почвы на нескольких участках этого поля и объединить их в единый образец для анализа, таким образом он представляет средние характеристики почвы. Эта процедура неявно признает существенное изменение почвы по данному полю. Поэтому рекомендуемое применение удобрения не может быть выбрано верно для любой части поля, но по сравнению с применениями, отправляющимися от других выводов, оно будет в среднем «менее неверным» для поля в целом. Ещё раз Берри предостерегает нас против подобных обобщений: «Большинство ферм и даже  большинство полей различаются по видам и типам почв. Хорошие фермеры всегда это знали и использовали землю соответственно; они заботливо изучали ее растительное естество, состав почвы, а также её структуру, уклон и дренаж. Они не пользовались обобщениями, ни теоретическими, ни методологическими или техническими»⁹⁴. Когда же к сложности и изменчивости состояний почвы мы добавим практику ведения поликультурного хозяйства, препятствия для успешного применения общей практической формулы станут фактически непреодолимыми. Те знания, которые мы имеем о допустимых значениях пределов температуры и влажности для некоторых растений, вовсе не гарантируют, что они будут обязательно хорошо себя чувствовать в этом диапазоне. Обычное  растение «ужасно привередливо относительно того, где именно и в какое время оно будет произрастать и при каких точных условиях оно даст новые побеги, - объясняет Эдгар Андерсон. - Значительно более сложная сторона дела – с какими растениями оно захочет или откажется  соседствовать и на каких условиях – вообще никогда не разбиралась, кроме как случаев предварительного изучения нескольких растительных разновидностей»⁹⁵.

Местные фермеры проявляют исключительную озабоченность по отношению к микроскопическим особенностям ландшафта и окружающей среды, которые являются важными факторами в земледелии. Два примера из анализа Западной Африки, сделанного Ричардсом, могут служить для иллюстрации мелких деталей, которые слишком сиюминутны, чтобы быть заметными в пределах стандартизационной сетки. Среди сбивающего с толку разнообразия местных маломасштабных ирригационных методов Ричардс классифицирует по меньшей мере одиннадцать различных видов, причем некоторые имеют подвиды. Всё зависит от характеристик местной топографии, почвы, паводка, осадков и так далее; данный тип ирригации используется в зависимости от того, является ли область сезонно затопляемой дельтой реки, низиной, по форме схожей с блюдцем и имеющей бедный дренаж, или болотистой долиной, удаленной от границ. Эти маленькие «системы», имеющие преимущество реального знания картины, сильно отличаются от обширных проектируемых схем, которые не прилагают никаких усилий, чтобы откорректировать технический план в соответствии с ландшафтом.

Второй пример Ричардса показывает, как западноафриканские фермеры использовали

довольно простое, но изобретательное решение в выборе сорта риса для посадки, помогающее им справиться с местной бедой. Фермеры народности Менде в одной части Сьерра-Леоне, в противоположность совету учебника о сортах риса, которые следовало предпочесть, выбирали вариант риса, имеющий длинные колосковые ости (пучок щетинок или щетинник) и шелуху (кроющая часть злака). Доводы учебника, вероятно, состояли в том, что такие сорта дают меньший урожай или что ость и шелуха просто добавят большее количество соломенной сечки, которую придётся потом отвеивать после молотьбы.  Фермеры же рассуждали, что длинные ости и шелуха мешают птицам склёвывать большую часть риса до того, как его успевали приготовить для молотьбы. Эти детали, касающиеся ирригации или ущерба, наносимого птицами, существенны для местных земледельцев, но такие детали не появляются и не могут появиться в амбициозных  схемах современного сельскохозяйственного планирования.

Многие критики научного сельского хозяйства говорили не только о том, что оно постоянно  поддерживает крупномасштабное производство, ориентированное на монокультуру, но и о том, что его исследовательские находки весьма ограниченно применяются на местах, поскольку всё сельское хозяйство имеет локальный характер.  Говард выдвигал аргументы в пользу совершенно иной практики, основывая её на двух посылках.  Первая состояла в том, что опытные участки не могут давать полезные результаты.

Маленькие участки и фермы – очень различные объекты. Невозможно руководить небольшим участком, как отдельной единицей - таким же образом, каким управляется хорошая ферма. Существенная связь между домашним скотом и землей потеряна; нет  никаких средств поддержания плодородия почвы при помощи чередования культивируемых полей, что является правилом ведения хорошего хозяйства. Участок и ферма явно не имеют связи; участок даже не представляет собой всего поля, на котором он находится. Объединение полевых участков тоже не может решить сельскохозяйственную проблему, которую имеется в виду исследовать...  Какие же преимущества можно получить при применении высшей математики к практике, которая по сути своей несостоятельна?⁹⁶

Вторая посылка Говарда состоит в том, что многие из наиболее важных признаков хозяйства и состояния урожая являются качественными: «Может ли взаимодействующая система, например, подобная сельскохозяйственной культуре и почве, которая зависит от множества факторов, меняющихся от «недели к неделе» и от «года к году», когда-либо быть организованной так, чтобы давать количественные результаты, соответствующие расчету с математической точностью?»⁹⁷. Как считает Говард, опасность состоит в том, что узко экспериментальный и исключительно количественный подход может полностью вытеснить другиеформы местных знаний и сведений, которыми обладает большинство земледельцев.

Но, как мне кажется, Говард и другие исследователи упускают из виду наиболее важное обобщение  относительно экспериментальной работы в научном сельском хозяйстве. Как мы можем определить, насколько полезной является эта исследовательская работа, пока мы не знаем, где, в конечном счёте, применят её земледельцы? Полезной для чего? Ответ находится на уровне человеческого фактора, где научное сельское хозяйство строит свою самую большую абстракцию: создание шаблонной личности, рядового земледельца, заинтересованного только в получении наибольших  урожаев при наименьших затратах.

Воображаемые и реальные фермеры

Не только погода, сельскохозяйственные культуры и почва сложны и изменчивы, это в полной мере относится и к фермеру.  Год за годом и зачастую день ото дня миллионы земледельцев преследуют бесчисленное множество сложных целей. Эти цели и их постоянное переплетение бросают вызов любой простой модели или проекту.

Выгодное производство одной или более основных сельскохозяйственных культур, являющихся обычным стандартным набором сельскохозяйственного исследования, по-видимому, является единственной целью, разделяемой большинством земледельцев. Однако поучительно понаблюдать, как глубоко опосредствована эта цель другими целями, которые вполне могут целиком подменить ее. Вот очень поверхностное изложение имеющихся сложностей.

Каждое фермерское семейство имеет свой уникальный ресурс земли, навыков,

инструментов и рабочей силы, которые оказывают значительное влияние на ведение хозяйства. Рассмотрим только один аспект – обеспеченность трудовыми ресурсами: «богатое рабочей силой» хозяйство, с большим числом крепких молодых рабочих, имеет возможность выращивания трудоемких сельскохозяйственных культур, соблюдения графиков работ и устройства подсобных ремесленных мастерских, которые недоступны хозяйствам с «бедной рабочей силой». Кроме того, семейное хозяйство проходит несколько стадий в ходе развития семейного цикла⁹⁸. Фермеры, которые уезжают на заработки на часть года, в соответствии со своим миграционным графиком могут выращивать сельскохозяйственные культуры раннего или позднего срока поспевания или культуры, требующие небольшого ухода.

Как мы видели ранее, прибыль от конкретного урожая может зависеть от большего количества факторов, чем  сам урожай в зерне и его стоимость. Основной целью может быть стерня, как фураж для домашнего скота или водоплавающей птицы. Может быть важным взращивание какой-то определённой культуры, учитывая, что она даёт почве попеременно с другими сельскохозяйственными культурами или как она помогает развитию другой культуры, с которой она смешана в посадках. Зерновая культура может менее цениться за своё зерно, чем за то, чем она снабжает: скажем, за сырье для кустарного производства, неважно, продаётся ли то сырьё на рынке или используется дома. Семейства, имеющие доход, близкий к прожиточному минимуму, могут выбирать свои культуры не по их доходности, а исходя из того, насколько устойчивыми являются их урожаи, и можно ли будет пустить их на питание, если рыночные цены на них упадут.

Сложности, представленные до сих пор, могли, по крайней мере в принципе, быть рассмотрены в пределах сильно изменённого неоклассического понятия экономической максимизации, даже при том, что потребовалось бы выработать довольно сложную модель. Но когда добавляются такие понятия, как эстетика, обряды, вкус, а также социальные и политические соображения, это уже невозможно. Имеется сколько угодно совершенно рациональных, но внеэкономических причин для выращивания некоторого урожая определённым способом – то ли ввиду чьего-то желания поддерживать хорошие отношения с соседями или потому, что конкретная культура связана с идентичностью групповых интересов. Такие характерные методы земледелия прекрасно сочетаются с коммерческим успехом, что наглядно демонстрирует опыт амишей, меннонитов и гуттеритов. Покуда имеется в виду высокий уровень абстракции «семейной фермы», для которого выполняет свою работу научное сельскохозяйственное исследование, нужно обратить внимание на то, что в большей части мира принятие практических методов почти на любой ферме потребует определения целей различных членов семьи.  Каждое семейное предприятие при более близком рассмотрении является партнёрством – хотя обычно и неравноправным – со своей собственной внутренней политикой.

Наконец, понятия «фермер» и «фермерское хозяйство» в каждой своей составляющей столь же запутанны и изменчивы, как погода, почва и пейзаж. Их увязка даже более проблематична, чем, скажем, анализ почвы. Причина, я думаю, в том, что, хотя знания и опыт фермера иногда могут подвести его в оценке своей собственной почвы, компетентность его в своем собственного мнении и интересе сомнению не подлежит⁹⁹.

Точно так же, как сложность и гибкость методов землевладения по обычаю не могут быть пристойным образом загнаны  в смирительную рубашку современного закона о земельной собственности, так и сложные мотивы и цели земледельцев и земля, на которой они ведут свое хозяйство, не могут быть достойно отображены на языке стандартов научного сельского хозяйства. Схематические представления, столь важные для экспериментальной работы, могут произвести (и уже произвели) новые важные научные понятия, которые, соответственно прилаженные, были включены в большинство установившихся практик сельского хозяйства. Но такие абстракции, подобно абстракциям свободного землевладения, являются сильным искажением реальности, и они оказывают на нее обратное влияние. Их применяют с целью организации исследования и получения результатов, наиболее подходящих к хозяйствам, которые удовлетворяют их схематизации: это большие хозяйства, применяющие монокультурные посадки, механизированные, коммерческие, направленные исключительно на нужды рынка. Кроме того, такая стандартизация обычно связана с политикой  налоговых стимулов, ссуд, ценовой поддержки, маркетинговых субсидий и, что существенно, с невыгодными условиями, навязываемыми предприятиям, не соответствующими схематизации, что систематически способствует заталкиванию действительности в сетку стандартизованных наблюдений. Этот эффект несравним с шоковой терапией кампании советской коллективизации или деревень уджамаа, которые больше полагались на кнут, чем на пряник, но в перспективе такая мощная система может менять и действительно меняет картину реальности.

Cравнение двух сельскохозяйственных логик

Если реальная логика сельского хозяйства представляет собой логику  изобретательного практического приспособления хозяйственной практики к сильно изменчивой окружающей среде, то, в противоположность этому, логика научного сельского хозяйства заключается в максимально возможном приспособлении окружающей среды к своим централизующим и стандартизирующим формулам. Благодаря изыскательской работе  Яна Дауве ван дер Плега теперь можно пояснить, как работает эта логика на примере возделывания картофеля в Андах¹⁰⁰. Ван дер Плег называет местную практику выращивания картофеля в Андах «кустарной»¹⁰¹.  Земледелец приступает к работе, имея исключительно разнообразную экологическую среду, и стремится не только успешно приспособиться к ней, но и постепенно её улучшить. Знания и умения фермеров Анд позволили им добиться весьма ценных  результатов как с точки зрения чисто производственной, так и в смысле надежности и сохранности урожая. Типичный фермер возделывает где-то от двенадцати до пятнадцати отдельных участков на основе чередования земель¹⁰². Из-за широкого разнообразия условий (высота нахождения участка, почвенный состав, история его возделывания, наклон, ориентация к ветру и солнцу) каждое поле можно считать уникальным. Само представление о «стандартном поле» в подобном контексте – пустая абстракция. «Некоторые поля содержат только одну культуру, другие – от двух до десяти, иногда смешанных в одном и том же ряду, а иногда чередующихся рядами»¹⁰³. Каждая культура по-своему полезна. Разнообразие культур позволяет производить эксперименты на местах с новыми сортами и гибридами, фермеры обмениваются ими и оценивают каждый из них, и многие полученные таким образом картофельные сорта становятся известными благодаря своим уникальным характеристикам. Период времени от появления нового сорта до его практического использования на полях – по меньшей мере пять или шесть лет. Каждый сезон предоставляет возможность нового раунда правильной работы, тщательно продуманной заранее, с учётом итогов урожая, цен, заболеваний картофеля и изменения условий на участке в предыдущем году. Такие хозяйства представляют собой ориентированные на рынок опытные станции с хорошими урожаями, большой адаптируемостью и надежностью.  Возможно, еще более важно, что эти хозяйства не только выращивают культуры – они воспроизводят фермеров и сообщества с навыками растениеводов-селекционеров, гибкой стратегией, экологическими знаниями, а также со значительной уверенностью в себе и независимостью.

Сравните логику такого «кустарного» производства картофеля с логикой, свойственной научному сельскому хозяйству.  Процесс начинается с определения идеального типа растения.  «Идеал» определяется главным образом по урожаю. Затем профессиональные растениеводы-селекционеры начинают синтезировать сорта, которые могли бы объединиться, чтобы сформировать новый генотип с желательными характеристиками. Тогда и только тогда сортовые растения начинают выращиваться на опытных участках, чтобы определить условия, при которых будет реализован потенциал нового генотипа. Основной метод научного сельского хозяйства является обратным кустарному производству в Андах, где земледелец начинает с участка, его почвы и его экологических данных, а только потом выбирает или совершенствует сорта, которые, вероятнее всего, будут хорошо расти при подобных условиях. Разнообразие культурных сортов в таком сообществе в значительной степени отражает разнообразие  как местных потребностей, так и экологических условий. В научном выращивании  картофеля, напротив, отправной точкой служит новый сорт или генотип, при выращивании которого прилагаются все усилия, чтобы преобразовать и усреднить полевые условия так, чтобы поле отвечало определенным требованиям генотипа. 

Логика, при которой начинают с идеального генотипа и потом преобразовывают природу для согласования с условиями его роста, имеет некоторые предсказуемые последствия. Вся последующая работа по существу представляет попытку переделки фермерского поля с целью соответствия генотипу данного растения. Она обычно требует применения азотных удобрений и пестицидов, которые должны быть приобретены заранее и применены в верное время. Как правило, также требуется режим полива, который, по-видимому, во многих случаях может обеспечить только ирригационная система¹⁰⁴. Выбор времени для всех операций (посадка, возделывание, внесение удобрения и т.д.) скрупулёзно регламентируется.  Логика такой практики – логика, даже отдаленно не проверенная на земле, – должна преобразовать всех земледельцев в «стандартных» фермеров, выращивающих определенный генотип на определённых почвах спланированных полей и руководствующихся инструкциями, напечатанными на семенных пакетах, об определённых удобрениях, пестицидах и требуемом объёме воды. Это и есть логика гомогенизации и  действенного ограничения местного знания. На уровне, где эта гомогенизация успешна, генотип, вероятно, короткое время будет преуспевать в смысле производственных достижений. И наоборот, на том уровне, где такая гомогенизация невозможна, генотип потерпит неудачу.

Когда работа сельскохозяйственного специалиста состоит в том, чтобы довести фермерские участки до единообразного состояния, которое позволит проявить перспективы нового культурного сорта, нет никакой нужды в дальнейшем проявлять внимание к большому разнообразию условий, при неизменности некоторых из них, на существующих фермерских полях. Гораздо удобнее попытаться навязать научную абстракцию полям (и жизни фермеров), чем собирать фактические данные снизу, осложняющие простое унитарное исследовательское решение. При неподатливом экологическом разнообразии Анд, такое решение было бы гибельным¹⁰⁵. Сельскохозяйственные специалисты редко задают себе вопрос, (как это сделал задолго до революции русский агроном С.П. Фридолин), а не могли ли они в своей работе пойти неверным путём: «Он осознал, что его работа фактически наносила вред крестьянам. Вместо того, чтобы изучить местные условия и только потом пытаться осуществить сельскохозяйственную практику, подходящую для этих условий, он попытался «усовершенствовать» местные методы ведения хозяйства таким образом, чтобы они были сообразны абстрактным стандартам»¹⁰⁶. Неудивительно, что научное сельское хозяйство склонно одобрять создание больших искусственных проектов и сооружений – ирригационных схем, огромных спланированных полей, инструкций по применению удобрений, оранжерей, пестицидов, – которые дозволяют гомогенизацию и управление природой, чтобы поддерживать «идеальные» экспериментальные условия для избранных генотипов. 

Здесь, я думаю, скрыт еще более важный урок. Явный набор инструкций применяется тогда, когда ситуация становится стандартной. Чем более статичным и одномерным является стереотип, тем меньше нужды в его творческой интерпретации и адаптации. В Андах, заключает Ван дер Плег, «правила» обращения с новым сортом картофеля были настолько узкими, что оказались просто непереводимы на разнообразные диалекты местного сельского хозяйства. Одна из главных целей государственных упрощений – коллективизации, конвейерных линий, плантаций и запланированных сообществ – свести действительность до такого наипростейшего состояния, чтобы правила были справедливы для большей части ситуаций и обеспечивали бы руководство к действию.  На том уровне, где возможно подобное упрощение, те, кто создают правила, могут на деле снабжать руководством и инструкциями. Во всяком случае, такова внутренняя логика социально-экономической и производственной деквалификации.  Если окружающая среда может быть упрощена до такого состояния, где правила действительно играют такую большую роль, значит, те, кто формулирует эти правила, значительно расширили свою власть. Соответственно, они уменьшили власть всех прочих. На том уровне, где они преуспели, земледельцы с высокой степенью независимости, имеющие навыки, опыт, уверенность в своих силах и способность к адаптации, заменены на строго следующих инструкциям. Такое ограничение в разнообразии, действиях и существовании, по определению Джекобс, представляет своего рода социальную таксидермию.

Новый картофельный генотип, как показывает Ван дер Плег, обычно терпит неудачу,

если не сразу, то в пределах трех или четырех лет. В отличие от множества

местных разновидностей, новый культурный сорт может с успехом работать при более узком наборе окружающих условий. Другими словами, должно выполняться много ограничений, чтобы новый сорт дал хороший урожай, и если любое из этих условий выполняется не так, как надо (слишком долгая жара, поздняя доставка удобрения и т.д.), урожай сильно страдает.  В течении нескольких лет новые генотипы «станут неспособными к воспроизводству продукции даже в малых количествах»¹⁰⁷.

Однако на самом деле огромное большинство крестьян Анд не являются ни

чисто традиционными земледельцами, ни бессмысленными последователями учёных

специалистов. Наоборот, их методы представляют собой уникальные практические сплавы стратегий, которые отражают их цели, средства и местные условия.  Если новые сорта картофеля соответствуют их целям, они могут посадить некоторые из них, но, вероятнее всего, они смешают их в посадках с другими сортовыми культурами, а также используют органическое удобрение или произведут вспашку плодородного травяного поля (люцерна, клевер), а не применят стандартный пакет удобрений. Они постоянно изобретают и экспериментируют с различными севооборотами, выбором подходящего времени и методами прополки. Но  ввиду именно этой особенности тысяч подобных «приусадебных экспериментов» и преднамеренного невнимания к ним со стороны специалистов, их практика не рассматривается как научное исследование. Являясь по натуре политеистами, фермеры, когда дело доходит до сельскохозяйственной практики, быстро перенимают всё, что кажется им полезным, из работы эпистемологической формальной науки. Зато учёные-исследователи, воспитанные монотеистами, кажутся почти неспособными к восприятию неформальных экспериментальных результатов практики.

Заключение

Не стоит удивляться тому огромному доверию по отношению к высокомодернистскому сельскому хозяйству, которое было у его приверженцев и специалистов-практиков.  Это доверие обязано беспрецедентно высокой производительности сельского хозяйства на Западе, а также мощи и престижу научных и индустриальных революций. Поэтому неудивительно, что догмы высокого модернизма, как талисманы истинной веры, обычно принимались во всем мире некритически и с твёрдым убеждением, что именно они осветили путь к сельскохозяйственному прогрессу¹⁰⁸. Я полагаю, что эта некритическая и, следовательно, ненаучная вера в факты и методы того, что стало кодифицироваться как научное сельское хозяйство, и несёт ответственность за его неудачи. Логическим следствием слепой веры в квазииндустриальную модель высокомодернистского сельского хозяйства зачастую являлось явное презрение по отношению к методам истинных земледельцев и к тому, чему можно было научиться у них. Поскольку истинно научный подход требует скептического и беспристрастного исследования этих методов, современное сельское хозяйство, будучи носителем слепой веры, проповедовало презрение к ним и, в итоге, неприятие.

Следовало более внимательно отнестись к деятельности реальных земледельцев в Западной Африке, да и вообще везде, экспериментирующим всю жизнь, ведущим сезонные опыты на своих приусадебных участках, результаты которых они объединяли в свой постоянно эволюционирующий набор методов. Поскольку эти экспериментаторы были окружены сотнями и тысячами других местных экспериментаторов, все они делились между собой исследовательскими находками и багажом знаний предыдущих поколений, систематизированных в народной мудрости, можно сказать, что они имели мгновенный доступ к общедоступной внушительной исследовательской библиотеке.  В то же время бесспорен и тот факт, что они выполняют большинство своих исследований без надлежащей экспериментальной проверки и поэтому предрасположены к получению ложных заключений из своих результатов. Они также ограничены в материалах для научных исследований; микропроцессы, наблюдаемые только в лаборатории, неизбежно ускользают от них. Также нет уверенности, что экологическая логика, которая, кажется, срабатывает хорошо на отдельной ферме на протяжении долгого периода, даст в совокупности надёжные результаты для всего региона.

Однако с другой стороны – и это тоже важно – западноафриканские земледельцы

имеют в своём распоряжении всю жизнь для скрупулёзного наблюдения за местными условиями, а также превосходное, собранное по крупицам, знание среды, на которое не может и надеяться никакой ученый-исследователь.  И позвольте обратить внимание на то, какие они экспериментаторы. Их жизни и жизни их семейств напрямую зависят от результатов их полевых экспериментов. Учитывая эти важные преимущества их положения, можно было вообразить, что сельскохозяйственные ученые примут во внимание то, что в действительности знают эти фермеры. Неспособность учёных на это, утверждает Говард, составляет большой недостаток современного научного сельского хозяйства: «Подход к проблемам сельского хозяйства должен начинаться с поля, а не с лаборатории. Успех в открытии существенных фактов практически полный. При этом наблюдательный фермер и крестьянин, который всю свою жизнь прожил в близком контакте с природой, могут оказать наибольшую помощь исследователю. Мнения и взгляды крестьянства во всех странах достойны уважения; всегда есть серьёзное основание для их методов; в некоторых вопросах, вроде культивирования смешанных культур, они до сих пор являются новаторами¹⁰⁹. Говард поверяет большинство своих собственных результатов относительно почвы, перегноя и взаимодействия корней скрупулёзными наблюдениями местной практики сельского хозяйства. И он с пренебрежением относится к тем сельскохозяйственным специалистам, которым «не приходилось делать выбор самим» – то есть тем, которым никогда не приходилось наблюдать свою собственную культуру от посадки до сбора урожая¹¹⁰.

Откуда тогда антинаучное презрение к практическому опыту? Для него имеются по крайней мере три причины. Первая – «профессиональная» причина, упомянутая ранее: чем больше знает земледелец, тем меньшую значимость представляют для него специалист и его ведомства. Вторая причина является простым следствием высокого модернизма, а именно презрения к истории и прошлому опыту. Поскольку ученый всегда связан с современным, а местный земледелец с прошлым опытом, который модернизм игнорирует, ученый полагает, что он не многому научится из этого источника. Третья причина состоит в том, что практическое знание представлено и кодифицировано в форме, непроницаемой для научного сельского хозяйства. С узко понятой научной точки зрения, ничего нельзя утверждать до тех пор, пока это не доказано в жёстко управляемом эксперименте. Знание, которое приходит в любой форме из других источников, кроме как методов и средств формального научного процесса, не заслуживает серьёзного внимания. Имперская претенциозность научного модернизма признаёт знание только в том случае, если оно приходит через апертуру, созданную экспериментальным методом для допуска информации. Традиционные методы, излагаемые так, как они называются на практике и на простом народном языке, заведомо выглядят не заслуживающими внимания, не говоря уже о их верификации.

И все же, как мы видели, земледельцы изобрели и усовершенствовали множество

методов, которые хорошо работают, позволяя получать нужные результаты в производстве урожая, защите от сельскохозяйственных вредителей, сохранении почвы и т.д.  Постоянно наблюдая за результатами своих полевых экспериментов и сохраняя те методы, которые достигают цели, фермеры открыли и усовершенствовали практику ведения хозяйства, которая работает без знания точных химических или физических причин своего действия.  В сельском хозяйстве, как и во многих других сферах, «практика долгое время предшествовала теории»¹¹¹. И в самом деле, некоторые из этих успешных практик, которые на деле учитывают большое количество одновременно взаимодействующих переменных, никогда не могут быть полностью описаны научными методами. Поэтому мы обращаемся к более тщательному исследованию практического опыта, знания особого рода, которое во вред себе проигнорировал высокий модернизм.

Глава 8: приручение природы

1. Чтобы убедиться, что даже наиболее древние леса частично обязаны человеческой деятельности в течение столетий, см., например, Darryl Posey, "Indigenous Management of Tropical Forest Eco-Systems: The Case of the Kayapo Indians of the Brazilian Amazon," Agroforestry Systems 3 (1985): 139-58; Susanna Hecht, Anthony Anderson, and Peter May, "The Subsidy from Nature: Shifting Cultivation, Successional Palm Forests, and Rural Development," Human Organization 47, no. 1 (1988): 25-35; J. B. Alcorn, "Huastec Noncrop Re­source Management: Implications for Prehistoric Rain Forest Management," Human Ecology 9, no. 4 (1981): 395-417; and Christine Padoch, "The Woodlands of Tae: Traditional Forest Management in Kalimantan," in William Bentley and Marcia Gowen, eds., Forest Resources and Wood Based Biomass Energy as Rural De­velopment Assets (New Delhi: Oxford and ibh, 1995).

2. Для продаваемых на рынке культур в полностью коммерциализированной системе максимизация прибыли редко точно совпадала бы с максимизацией объема урожая. Там, где был недостаток в рабочей силе, земледельцы будут больше заинтересованы максимизацией урожая на единицу рабочей силы, а если бы земля была недостаточна, центр интереса лежал бы в урожае в расчете на акр.

3. Paul Richards, Indigenous Agricultural Revolution: Ecology and Food Produc­tion in West Africa (London: Unwin Hyman, 1985), p. 160; в этой главе я полностью полагаюсь на эту блестящую книгу. Ричардс предан научному сельскохозяйственному исследованию, но настаивает, чтобы это исследование проводилось без предубеждения по отношению к существующим методам африканских фермеров и чтобы оно отражало фактические проблемы и цели местных земледельцев.

4. Специфические структурные и институциональные интересы, приводящие к сельскохозяйственной политике, приспособленной к государственную власти, городскому потреблению и элитарным экономическим интересам, разъяснены убедительно Robert Bates in MarketsandStatesinTropi­calAfrica: ThePoliticalBasisofAgriculturalPolicies(Los Angeles: University of California Press, 1981). Мой анализ имеет дело с более глубокими источниками политических ошибок, находящихся вне политико-экономического поля зрения Бэйтса.

5. Jack R. Harlan, Crops and Man, 2nd ed. (Madison, Wis.: American Society of Agronomy, Crop Science Society of America, 1992), p. 5.

6. У большинства  зерновых – а все они относятся к семейству трав - это привело к своего рода симбиотической мимикрии. Каждая ведущая зерновая культура имеет в этом семействе один или больше сходных по внешним признакам «обязательных сорняков», которые хорошо растут при тех же полевых условиях, что и данная культура, но вызревают раньше и высеиваются повторно, таким образом сохраняясь в обрабатываемой почве.

7. Harlan, Crops and Man, p. 127 (курсив автора).

8. В малайской деревне, где я выполнял полевые работы в течение двух лет, каждый из старых земледельцев знал названия и свойства приблизительно восьмидесяти сортов риса.

9. Фактически участок земли, расчищенный под пашню, или поле само является мощным фактором отбора для сопротивления. Даже если земледелец случайно выберет семена для следующего сезона или просто оставит урожай, находящийся на поле, чтобы он повторно отобрал себя, сопротивление следующего урожая увеличится, это явление называется полевым сопротивлением. Какая бы порода (включая случайные пересечения и мутантов) ни выстаивала лучше всего через какое-то время против вредителей, неблагоприятной погоды и так далее, она сама внесет вклад, волей-неволей, оставив большее количество семян к урожаю следующего сезона. См. Harlan, CropsandMan, pp. 117-33.

10. «Вероятно, полное генетическое изменение, достигнутое фермерами за тысячелетия, гораздо больше, чем достигнутое за прошедшие сотню или две лет систематических научных усилий» (Norman Simmonds, PrinciplesofCropImprove­ment[New York: Longman, 1979], цитировано Jack Ralph Kloppenberg, Jr., Firstthe См.d: ThePoliticalEconomyofPlantBiotechnology, 1492-2000 [Cambridge: Cam­bridge University Press, 1988], p. 185). Как будет видно, я многим в этой главе обязан прекрасному анализу Клоппенберга.

11. James Boyce, "Biodiversity and Traditional Agriculture: Toward a New Pol­icy Agenda—a Pre-Proposal" (неопубликованная работа, январь 1996 г.). См. также Boyce, "The Environmental Impact of North-South Trade: A Political Economy Approach," Working Paper 1996-3, Department of Economics, University of Massachusetts, Amherst, 1996. На деле отношение между современными разновидностями и традиционным сельским хозяйством – скорее однонаправленная зависимость, чем дополнение. Традиционное сельское хозяйство не нуждается в современном как в условии своего существования, а современное сельское хозяйство целиком  зависит от генетического капитала земли – пород. На этом основании Бойс приводит доводы в пользу сохранения в месте нахождения (в противоположность хранению в банках семени) и развитии пород своей защитой традиционного земледелия в этих центрах.

12. Привлекательность внешнего вида зависела от эстетических ценностей, которые часто заметно расходились с урожайностью, вкусом и даже доходностью. В американской традиции давать награды фруктам, овощам и домашнему скоту, выведенному на соревнования на сельскохозяйственных ярмарках, первый приз уходил к идеальному колосу зерна или идеальной свинье несмотря на тот факт, что они могли быть экономически невыгодными в терминах доходности. Конечно, если покупатель был готов оплачивать достаточную «эстетическую премию» для идеальной свиньи, то эстетика и прибыль могли совпадать. См. Kloppenberg, First the См.d, p. 96.

13. Там же, p. 117. Следующие два наблюдения также основаны на том же пассаже.

14. R. E. Webb and W. M. Bruce, "Redesigning the Tomato for Mechanized Pro­duction," in Science for Better Living: Yearbook of Agriculture, 1968 (Washington: United States Department of Agriculture, 1968), p. 104, цит. там же, p. 126. Клоппенберг продолжает: «Гибриды были особенно привлекательны для овощной промышленности, и шпинат, морковь, огурцы, капуста, цветная капуста и т.д. были гибридизированы и перепроектированы, чтобы позволить не отбирать, а только поверхностно осматривать, собирать урожая машиной» (там же.). Стоит отметить, что, кроме урожая, механического культивации, сортировки и упаковки некоторые культуры еще раньше подвергались отбору и селекции.

15. Там же, p. 127.

16. Jim Hightower et al., Hard Tomatoes, Hard Times, Final Report of the Task Force on the Land Grant College Complex of the Agribusiness Accountability Pro­ject (Cambridge: Schenkman, 1978).

17. Committee on Genetic Vulnerability of Major Crops, Agricultural Board, Division of Biology and Agriculture, United States National Research Council, Ge­netic Vulnerability of Major Crops (Washington: National Academy of Sciences, 1972), p. 21.

18. Там же, p. 12.

19. Другой эффект генетической однородности состоит в том, что он делает целую популяцию растений уязвимым к тем же самым факторам окружающей среды.

20. Первым математическую модель эпидемий растений разработал ван дер Планк.  Committee on Genetic Vulnerability of Major Crops, Ge­netic Vulnerability of Major Crops, pp. 28-32.

21. Та же самая логика справедлива для человеческих болезней. При прочих равных условиях распределенные поселения более здоровы, чем сконцентрированные. Городские поселения в Западной Европе не воспроизводили себя по крайней мере до девятнадцатого века; они зависели демографически от пополнения более здоровым населением сельской местности. По причинам эпидемиологическим разнообразие и свободное расселение ассоциируется со здоровьем, а биологическая однородность и концентрация – с высокой смертностью. См. Alfred Crosby, Ecological Imperialism: The Biological Expansion of Europe, 900-1900 (New York: Cambridge University Press, 1988), and Mark Ridley, "The Microbes' Opportunity," Times Literary Supplement, January 13, 1995, pp. 6-7. . Роль свободного расселения во время эпидемий была признана намного раньше, чем были поняты причины главных эпидемических заболеваний. См., например, Daniel Defoe, A Journal of the Plague Year (1722; Harmondsworth: Penguin, 1966).

22. Подобны, но не вполне. Как мы узнали, безоглядное использование антибиотиков на людях и пестицидов на зерновых культурах приводит к обратному эффекту – патогенные факторы, которые выступали целью нападения, часто приспосабливают и видоизменяются быстрее, под давлением селекции, чем успевают обороняться человек или растение. По этой причине создаются новые поколения пестицидов, чтобы держаться хоть на один шаг впереди патогенными факторами, а инфекционные болезни, такие, как туберкулез или холера, некогда побежденные, возвращаются в еще более ядовитой форме. См., в этом контексте, Randolph M. Nesse and George C. Williams, Evolution and Healing: The New Science of Darwinian Medicine (Lon­don: Weidenfeld and Nicolson, 1995).

23. David Pimentel and Lois Levitan, "Pesticides: Amounts Applied and Amounts Reaching Pests," BioScience 36, no. 2 (February 1986): 87.

24. Kloppenberg, First the См.d, pp. 118-19. Во всем мире хлопковые и высокоурожайные разновидности риса поглощают самую большую долю пестицидов.

25. И опять – существуют поразительные аналогии человеческих эпидемий с развитием стойкого наследственного сопротивления вирусным и бактериальным болезням. См. обсуждение Джоном Уорго малярии и ее возбудителя, москита анофелес, в Our Children's Toxic Legacy: How Science and Law Fail to Protect Us from Pesticides (New Haven: Yale University Press, 1996), pp. 15-42.

26. «Широкое использование гербицидов прошло не без потерь. Из сорока пяти ятрогенически вызванных (то есть вызванных нашим использованием пестицидов) болезней хлебных злаков, тридцать были вызваны гербицидами» (Kloppenberg, Firstthe См.d, p. 247). Литература также изобилует случаями инсектицидов и других агентов, имеющих косвенные, но одинаково разрушительные последствия. В 1995 году, например, массивное применение малатиона, чтобы справиться с долгоносиком в Штате Техас, также убило много полезных насекомых, вызвав таким образом нашествие армий червей, съевших почти весь урожай свеклы. См. "Where Cotton's King, Trouble Reigns," New York Times, October 9, 1995, p. A10, and Sam Howe Verhovek, "In Texas, an Attempt to Swat an Old Pest Stirs a Revolt," New York Times, January 24, 1996, p. A10.

27. Committee on Genetic Vulnerability of Major Crops, Genetic Vulnerability of Major Crops, p. 6.

28. Там же, p. 7 (подчеркнуто мною).

29. Там же, p. 1. Малый урожай гороха, в 1969 году выращиваемого коммерчески, объяснялся тем, что 96 процентов его было представлено только в двух разновидностях. Небольшая генеральная репетиция бедствия была засвидетельствована в 1970 году в случае овса. «Чудесный овес», Викторию, разводили специально, потому что он хорошо сопротивлялся всем формам грибов-вредителей. В 1940 г. он распространился по всей стране., а в 1946 г. разразилась разрушительная эпидемия. Поскольку овес в то время не был широко распространенной культурой, как веком раньше, о бедствии широко не сообщалось.

30. Впечатляющий перечень таких случаев см. Kloppenberg, First the См.d, p. 168.

31. James B. Billard, "More Food for Multiplying Millions: The Revolution in American Agriculture," с фотографиями Джеймса Р. Блэйра и иллюстрациями фермы будущего Дэвиса Мельцера, National Geographic 137, no. 2 (February 1970): 147-85. Эта статья стала предметом уничтожающей критики Уэнделла Берри в The Unsettling of America: Culture and Agriculture (San Francisco: Sierra Club Books, 1977), глава 5. Замечательно, как мало из того, что обещала статья, эта «информированная» фантазия, сбылось в 1997 году. Революция в биотехнологии и генная инженерия, конечно, наиболее важное изменение в сельском хозяйстве, однако они являются едва ли не пятнышком на его горизонте по сравнению с проблемой генетической уязвимости и использования пестицидов.

32. См. Albert O. Hirschman, Development Projects Observed (Washington: Brookings Institution, 1967).

33. Прекрасный анализ пяти таких схем (четыре из них – частные, и одна общественная, а именно, схема выращивания земляных орехов 1947 г. в Танганьике), см. Nancy L. Johnson and Vernon W. Ruttan, "Why Are Farms So Small?" World Development 22, no. 5 (1994): 691-706.

34. Richards, Indigenous Agricultural Revolution, pp. 63-116. В этом обсуждении я буду попеременно использовать термины «поликультурные» и «смешанные посевы». Смешанные посевы – форма поликультурности, в которой вторая культура находится между рядами первой. Смена культур относится к последовательности культур, сменяющих друг друга на одном поле и, таким образом, представляет собой также форму поликультурности.

35. Чем суровее климат, тем меньше биологическое разнообразие. Когда мы подходим к тундре, число разновидностей деревьев, млекопитающих и насекомых уменьшается. То же самое, конечно, справедливо для климатических зон, создаваемых постепенным подъемом в гору.

36. Цит. по Paul Richards, "Ecological Change and the Politics of African Land Use," African Studies Review 26, no. 2 (June 1983): 40. Ричард также ссылается на Дадли Стэмпа, который приблизительно в то же самое время с энтузиазмом писал о более широкой применимости африканских методов для борьбы с эрозией почвы: «Недавнее путешествие по Нигерии убедило автора, что местные фермеры уже разработали схему сельского хозяйства, которое в принципе не может быть улучшено, оно может быть улучшено только в деталях. И как уже осуществлено в некоторых областях, эта схема позволяет почти полностью защитить почву от эрозии и потери изобилия. Может быть, африканцы тем самым вносят вклад в решение больших проблем эрозии почвы в других областях» (p. 23).

37. Edgar Anderson, Plants, Man, and Life (Boston: Little, Brown, 1952), pp. 140-41. Само собой разумеется, что сады, которые описывает Андерсон,  отчасти потому настолько разнообразны, что сельские жители хотят вырастить многие из пищевых продуктов, необходимых для пропитания, чтобы не платить за них на рынке. Это, однако, не относится к визуальному беспорядку.

38. Richards, IndigenousAgriculturalRevolution, p. 63.

39. Там же, p. 70.

40. Наиболее традиционные системы земледелия, поликультурность или ротация культур, комбинируют таким образом зерновые и бобовые культуры.

41. Richards, Indigenous Agricultural Revolution, pp. 66-70.

42. H. C. Sampson and E. M. Crowther, "Crop Production and Soil Fertility

Problems," West Africa Commission, 1938-1939: Technical Reports, part 1 (London: Leverhulme Trust, 1943), p. 34, цит. там же, p. 30. Смешанное землепользование (поликультурное) не следует путать со смешанным сельским хозяйством, в котором ферма производит разные культуры (обычно каждая на своем участке) и домашний скот – в европейской модели мелкого фермерства.

43. Richards, "Ecological Change and the Politics of African Land Use," p. 27.

44. Это – только один пример того, как выбор техники находится под влиянием общего выбора фермера – серьезное соображение, но ни в коем случае не единственное.

45. Строго говоря, многие из этих преимуществ можно было получить,  выращивая на каждом из множества крошечных участков единственную культуру. При этом, конечно, были бы потеряны те преимущества поликультурности, которые упомянуты ранее.

46. . «Микоризальная ассоциация» относится к симбиотическому отношению между грибницей некоторых грибов и корней растения.

47. Rachel Carson, Silent Spring (1962; Boston: Houghton Mifflin, 1987), p. 10.

48. Фермеры, производящие чистую продукцию, иногда выбирали смешанное землепользование как путь ухода от использования удобрений и инсектицидов. Наиболее обычное препятствие определенным (не всем) формам поликультурности – то, что они являются слишком трудоемкими в условиях недостатка рабочей силы. Трудно сказать, какая часть из этой затраты труда объясняется тем фактом, что фактически все машины предназначены исключительно для монокультуры. Один пионер, Вес Джексон, продемонстрировал, что в течение трехлетнего периода и в чисто производственном отношении поликультурное хозяйство выигрывает у монокультурного. Тот факт, что достижения поликульторного хозяйства становятся больше во второй и третий год, говорит о том, что за этот эффект несет ответственность взаимодействие между этими двумя культурами (Jackson, "Becoming Native to This Place," paper presented at the Program in Agrarian Studies, Yale University, New Haven, November 18, 1994). Джексон, подобно Говарду, прежде всего заинтересован в развитии такой формы сельского хозяйства, которое сохранит или улучшит его основной капитал – почвы. Такое сохранение менее актуально в устойчивой пойме, но сугубо важно в экологических зонах с хрупкими почвами (например, на склонах гор). Поликультурное хозяйствование кажется особенно подходящим для достижения этой цели.

49. Сравнительные экспериментальные экологические исследования прерии подтвердили первоначальную предпосылку Дарвина, что более разнообразные экосистемы более производительны и пластичны. Экологи университета штата Mиннесота сравнили 147 участков в сотню квадратных футов, которые были засеяны различным количеством случайно выбранной разновидности травы. «Чем большее количество разновидностей имел участок, тем больше была биомасса растений и больше азота он сумел взять в процессе роста»; «меньшее количество разновидностей давало более редкий рост и больше азота извлекало из верхних слоев почвы». После засухи участки с большим количеством разновидностей быстрее возвратились к полной производительности, чем это произошло с участками с меньшим количеством разновидностей. Производительность резко увеличивалась с каждой разновидностью, вплоть до десяти, а каждая разновидность, добавленная после того, прибавила намного меньше к полной производительности. В конечном счете это теоретически доказывает, что дополнительные разновидности могла бы оказаться жизненно важными в защите экосистемы против крайностей погоды или вторжения вредителей. См. Carol Kaesuk Yoon, "Ecosystem's Pro­ductivity Rises with Diversity of Its Species," New York Times, March 5, 1996, p. C4.

50. Эти преимущества могли бы включать, в плане стоимости, более низкие расходы на удобрения и пестициды.

51. Те, кто исследуют порядок, который лежит в основе очевидно турбулентных естественных систем (облака, водные потоки, воздушная буря, эпидемии и т.д.) противопоставляют то, что они называют фрактальными системами, линейным системам. Ключевое различие, важное для нас, – гибкость и устойчивость фрактальных процессов, которые могут переживать пертурбации и функционировать в широком диапазоне частот – общее качество многих биологических процессов. Напротив, линейные процессы, как только они сойдут с рельсов, продолжают идти под новым углом, и никогда не возвращаются к первоначальному диапазону равновесия. Поликультурность, в этом смысле, имеет большую терпимость к беспорядкам.

52. До определенного пункта. Джекобс показывает, как успех окрестностей влияет на ценность собственности, которые подрывают некоторые использования и в конечном счете преобразуют место. В представлении Джекобс никакого равновесия нет, есть только цикл, который начинается неоднократно в различных частях города.

53. Переложное земледелие также обычно распространено в Юго-Восточной Азия и Латинской Америке.

54. Harold C. Conklin, Hanunoo Agriculture: A Report on an Integral System of Shifting Cultivation in the Philippines (Rome: Food and Agriculture Organization of the United Nations, 1957), p. 85. Невозможно оторваться от дотошного отчета Конклина, не ощутив священного ужаса от широты знаний и навыков этих земледельцев.

55. И это, конечно, отчасти было причиной того, что такие популяции часто оставались в этом состоянии или сбегали в «негосударственные» места.

56. Richards, Indigenous Agricultural Revolution, p. 50. Ричардс продолжает: «Парламентский заместитель государственного секретаря по колониям, В. Дж. A. Ормсби-гор, суммирует позицию дня, замечая, что в Сьерра-Леоне (Западная Африка), например, естественный лес был безжалостно разрушен, чтобы найти девственную почву для культивирования риса» (pp. 50-51).

57. Там же, p. 42.

58. См. там же, глава 2. Ричардс заключает: «Что касается плодородия, современная наука о почве подтверждает справедливость приверженности лесных фермеров к сжиганию, а фермеров саванны – к «удобрению» и «компосту» (p. 61). Превосходный анализ методов сжигания в Гондурасе, см. Kees Jansen, "The Art of Burning and the Politics of Indigenous Agricultural Knowledge," paper presented at a congress entitled "Agrarian Questions: The Politics of Farming Anno 1995," May 22-24, 1995, Wageningen, The Netherlands.

59. Richards, Indigenous Agricultural Revolution, p. 43. В этом контексте Ричардс принимает предпосылку о единственном испытании жизнеспособности – по рыночной эффективности.

60. Там же, p. 61.

61. Либиг полагал, что его формулы достаточно для всех почвенных проблем.

62. Среди многих экспериментов, которые провел Говард, были сложные испытания «зеленого удобрения» (вспашка под усваивающие азот бобовые до посадки зерновых), которые показали, что эффект сильно зависел от других переменных, таких, как правильный выбор времени и влажность почвы, чтобы способствовать химическим реакциям (сначала аэробным, а затем анаэробным), необходимым для производства перегноя. См. Sir Albert Howard, An Agricul­tural Testament (London: Oxford University Press, 1940).

63. Выщелачивание происходит также из-за солей, отложившихся в ходе интенсивной ирригации. В тех областях долины Империи в Калифорнии, которые страдали от выщелачивания, за эти годы пришлось установить дренажные трубы короче и на более коротких расстояниях, чтобы предотвратить его рост до размеров бедствия.

64. Рис появился в Старом Свете намного ранее и прижился. Хотя он и многолетний, рис выращивается как однолетний.

65. Насколько глубока эта история, отражено в том факте, что современный человек не добавил никакой существенной одомашненной разновидности растения или животного за последние четыре тысячи лет. Эту историю можно найти в Carl O. Sauer, Agricultural Origins and Dispersals (New York: American Geographical Society, 1952). Сойер целиком полагается на важную работу русского ученого, пионера в этой области, N. I. Vavilov: The Origin, Variation, Immunity, and Breeding of Cultivated Plants, пер. K. Starr Chester, vol. 13, nos. 1-6, of Chronica botanica (1949-50). Картофель – хороший пример растения, которое размножается вегетативно.

66. Имеются исключения, одно из которых, кажется,  представляет собой экологически опустошенная северная часть Эфиопии и Эритреи. Стоит добавить, что ни один отчет промышленного мира об эрозии почвы, загрязнении или истощении подпочвенных вод и глобального потепления не представляет собой поучительный пример предвидения.

67. Robert Chambers, Rural Development: Putting the Last First (London: Longman, 1983), цит. по Richards, Indigenous Agricultural Revolution, p. 40. Говард заявил, что «сельскохозяйственные революции» всегда совершаются независимыми фермерами, а не государством. От сельскохозяйственной революции в Англии, которая заложила основу для индустриализации, до широкого принятия таких новых культур, как какао, табак и кукуруза в Африке, справедливы обобщения Говарда. Это не относится, однако, к крупномасштабным проектам ирригации или к более современным, направляемым исследованием выведения высокоурожайных сортов пшеницы, риса и кукурузы. Эти поддержанные государством новации обычно имеют большое значение для централизации.

68. James Ferguson, The Anti-Politics Machine: "Development," Depoliticiza-tion, and Bureaucratic Power in Lesotho (Cambridge: Cambridge University Press, 1990). Фергюсон блистательно показывает, как установившаяся власть международных и национальных агентств развития сущностно зависит от представления их действий как нейтрального воздействия научных специалистов.

69. Можно бы было возразить, что в случае необходимости проведения больших ирригационных работ централизованная логика необходима для справедливого распределения права на воду между пользователями, которые находятся вверх и вниз по течению. Но факт состоит в том, что весьма большие системы ирригации были успешно организованы в течение сотен лет без централизованных политических властей, осуществляющих принудительные полномочия. Замечательное исследование, показывающее, как такая система работала и как она была почти разрушена «упрощениями», навязанными гидрологическими экспертами и агрономами от Азиатского банка развития, см.. J. Steven Lansing, Priests and Programmers: Technologies of Power in the Engineered Land­scape of Bali (Princeton: Princeton University Press, 1991). Also useful is Elinor Ostrom, Governing the Commons: The Evolution of Institutions for Collective Action (Cambridge: Cambridge University Press, 1990).

70. Цит. по Stephen A. Marglin, "Farmers, Seedsmen, and Scientists: Sys­tems of Agriculture and Systems of Knowledge" (неопубликованная работа, май 1991 г., исправлена в марте 1992 г.). Изложение Марглина – проницательный анализ экологических и институциональных последствий научного сельского хозяйства. Его анализ систем знания сильно пересекается с моим анализом метиса в главе 8. Мы оба независимо друг от друга обнаружили ценность использования концепций знания греческой философии, чтобы различить практическое знание и дедуктивное. Я нахожу его обсуждение полезным и проясняющим. Анализ Марглина американской сельскохозяйственной практики полезно читать вместе с Deborah Fitzgerald, YeomenNoMore: TheIndustrializationofAmericanAgriculture(в печати).

71. Marglin, "Farmers, Seedsmen, and Scientists," p. 7.

72. Термин «гибрид» изменил свое значение. Первоначально он обозначал любое скрещивание; теперь это относится только к скрещиваниям между двумя «чистыми» линиями.

73. Марглин обращает внимания на тесное сотрудничество между Департаментом Сельского хозяйства Соединенных Штатов и большими семеноводческими компаниями, которые помогли департаменту достичь превосходства в гибридах кукурузы. Это превосходство менее вероятно для пшеницы и риса, которые являются самоопыляющимися. Улучшение урожаев для этих зерновых культур достигнуты применением новых разновидностей, которые являются генетически устойчивыми. Marglin, "Farmers, Seedsmen, and Scientists," p. 17.

74. Так как такой контроль осуществляется только приближенно в большинстве реальных экспериментов, каждый эксперимент сопровождается многочисленными обсуждениями «посторонних переменных» или других переменных, чем те, на которые реагирует экспериментальный прибор. Результаты в таких случаях неоднозначны, пока в последующих экспериментах не определятся дополнительные переменные.

75. Marglin, "Farmers, Seedsmen, and Scientists," p. 5.

76. Mitchell Feigenbaum, цит. по James Gleick, Chaos: Making a New Sci­ence (New York: Penguin, 1988), p. 185.

77. Экспериментальная лабораторная наука обязательно имеет дело со стандартизированной и очищенной природы (например, очищенные реактивы из каталога) и искусственными инструментами наблюдения. Надежность манипуляции с такими объектами создает успешность экспериментов и определенный уровень уверенности в результатах лабораторной практики. См. Theodore M. Porter, Trust in Numbers: The Pursuit of Objectivity in Science and Pub­lic Life (Princeton: Princeton University Press, 1995), chap. 1. См. также Ian Hacking, "The Self-Vindication of the Laboratory Sciences," in Andrew Pickering, ed., Science as Practice and Culture (Chicago: University of Chicago Press, 1992), pp. 29-64.

78. Berry, The Unsettling of America, pp. 70-71. В принципе зависимая переменная, которая более всего интересует исследователя, может быть, скажем, пищевой ценностью, выбором времени обработки, вкусом или удобством хранения. Но исследование более управляемо, когда интересующая переменная менее субъективна и более легко измерима.

79. D. S. Ngambeki and G. F. Wilson, "Moving Research to Farmers' Fields," In­ternational Institute of Tropical Agriculture Research Briefs, 4:4, 1, 7-8, цит. по Richards, Indigenous Agricultural Revolution, p. 143.

80. "Richards, Indigenous Agricultural Revolution, p. 143.

81. Sauer, Agricultural Origins and Dispersals, pp. 62-83.

82. В дополнение к трудностям в обнаружении «действующей» причины среди многих возможностей, такое изучение поликультурности должно бы было найти и обосновать формулу для сравнения различных комбинаций урожаев. Приняв предположение о тех же самых затратах, зададимся вопросом: какой урожай предпочтителен, урожай в двести бушелей лимской фасоли и в триста бушелей зерна, или урожай в триста бушелей лимской фасоли и в двести бушелей зерна? Как привести к общему знаменателю,  используя рыночные цены (что означало бы, что ответ меняется от недели к неделе и от года к году), калорийность, пищевую ценность или какие-то другие меры? Трудности накапливаются быстро.

83. То есть это – версия солнечной системы, которая учитывает все различные планеты, астероиды, близлежащие звезды и так далее.

84. В 1977 году Уэнделл Берри обратился к Департаменту сельского хозяйства Соединенных штатов с риторическим вопросом: «Где – контрольные участки, которые проверяют различные системы управления почвой? Где современные небольшие фермы, использующие тягловых животных, небольшого масштаба технологии и альтернативные источники энергии? Где участки, свободные от сельскохозяйственных химикалий? Если они существуют, то их существование – лучше всего сохраняемая тайна нашего времени. Но если их не существует, откуда берется научный авторитет научного сельского хозяйства? Без соответствующего контроля ничего нельзя доказать; все, что делается, в любом представительном смысле, есть только эксперимент» (TheUnsettlingofAmerica, p. 206). С тех пор были сделаны некоторые сравнения, были получены многие результаты, сообщенные в исследовании Департамента сельского хозяйства (USDA) по органическому сельскому хозяйству, озаглавленном «Доклад и рекомендации по Органическому сельском хозяйству», подготовленные командой по Органическому сельскому хозяйству USDA (Washington: usda, 1980). Параллели с западноафриканской историей поразительны. В каждом случае некоторые методы были сочтены не достойными исследования, отчасти потому, что они и те, кто их практиковал, были отсталыми и неэффективными. Только тогда, когда аномалии и отдаленные последствия господствующих доктрин стали очевидными, эти методы были исследованы тщательно.

85. Аспирин, например, который долго использовался для облегчения головной боли, кажется,  имеет множество других полезных эффектов, которые были обнаружены только недавно.

86. По незнанию еще можно было доказывать, что сокращение болезни было настолько ценно, что это перевешивало любой вред, нанесенный окружающей среде. Но дело не в этом. Дело в том, что затраты в этом случае были вне экспериментальной модели и не могли быть оценены в любом случае.

87. Philip M. Raup, University of Minnesota, testifying before the U.S. Senate Small Business Committee (March 1, 1972), цит. по Wendell Berry, The Unset­tling of America, p. 171.

88. Marglin, "Farmers, Seedsmen, and Scientists," pp. 33-38.

89. См., например, Kloppenberg, First the Seed, chap. 5. Харлан (в Harlan, CropsandMan, p. 129), сообщает, что семена ячменя, оставленные в поле на пробу на 60 лет, дали 95 процентов урожая, который смогли бы за это время получить селекционеры, при почти наверняка большей выносливости и устойчивости выросшего ячменя к болезням.

90. Классический пример исследования цикла развития семьи - A. V Chayanov, The Theory of Peasant Economy, introduction by Teodor Shanin (Madison: University of Wisconsin Press, 1986). Один из политических аргументов в пользу стабильной семейной фермы как учреждения – то, что она с большей вероятностью, чем капиталистическая фирма, будет стимулировать интерес следующих поколений в поддержании или улучшении качества земли и окружающей среды. Та же самая логика традиционно используется, чтобы доказать, что многие формы испольной системы и аренды ведут к разрушительной практике.

91. Даже если все зерно на рынке одинаково, каждая разновидность будет иметь уникальные требования по затраченному труду, характеристики созревания и сопротивляемости, которые составляют важное различие для тех, кто эту разновидность выращивает.

92. Richards, Indigenous Agricultural Revolution, p. 124.

93. Wendell Berry, "Whose Head Is the Farmer Using? Whose Head Is Using the Farmer?" in Wes Jackson, Wendell Berry, and Bruce Coleman, eds., Meeting the Expectations of the Land: Essays in Sustainable Agriculture and Stewardship (San Francisco: North Point Press, 1984), цит. по Marglin, "Farmers, См.dsmen, and Scientists," p. 32.

94. Berry, The Unsettling of America, p. 87. Я не считаю себя хорошим фермером в смысле Берри, но в трехакровом овечьем пастбище на моей маленькой ферме, я могу различить, по крайней мере, шесть различных состояний почвы. Четыре из них кажутся непосредственно связанными с дренажом, а два из них как будто отражают наклон, солнечный свет и длительное влияние прошлого использования.

95. Anderson, Plants, Man, and Life, p. 146.

96. Howard, An Agricultural Testament, pp. 185-86.

97. Там же, p. 196.

98. См. Chayanov, The Theory of Peasant Economy, pp. 53-194.

99. По крайней мере, мы можем быть уверены, что он – лучший эксперт, когда дело касается его собственных интересов, уверен ли он полностью в них или нет.

100. Jan Douwe van der Ploeg, "Potatoes and Knowledge," in Mark Hobart, ed., An Anthropological Critique of Development (London: Routledge, 1993), pp. 209-27. Я признателен Стивену Гудмену за то, что он обратил мое внимание на эту работу.

101. Сравни «кустарность» с термином «метис», который рассматривается в главе 9.

102. Можно видеть, почему логика научного сельского хозяйства делала бы сторонников расширения непримиримыми врагами многих участков и смешанного земледелия. Вместе они вносят слишком много переменных в модель для научного метода.

103. Van der Ploeg, "Potatoes and Knowledge," p. 213.

104. В некотором смысле ирригация, применение стандартных удобрений, оранжереи, парники, гибридизация и клонирование представляет собой решение приспособить климат и окружающую среду к урожаю, а не урожай к окружающей среде. Все это представляет собой то, что Вернон В. Руттан назвал «заместители земли». См. "Constraints on the Design of Sustainable Systems of Agricultural Production," Ecological Eco­nomics 10 (1994): 209-19.

105. Некоторые сельскохозяйственные среды лучше поддаются абстрактной обработке, чем другие. С хорошо увлажненными богатыми почвами поймы, не подверженными эрозии, можно обращаться более однородно, не причиняя особого вреда, а с хрупкими, засушливыми склонами, подверженными осыпанию и эрозии необходимо обращаться с большой осторожностью.

106. Yaney, The Urge to Mobilize, p. 445.

107. Van der Ploeg, "Potatoes and Knowledge," p. 222. Автор не определяет точные причины снижения урожая. Возможно, что настоятельно рекомендуемая монокультурность новой разновидности вызывает рост популяций вредителей и болезней, что она исчерпывает почву с точки зрения важных питательных веществ или повреждает ее структурные свойства, или что генотип теряет свою энергию за два или три поколения.

108. Это можно сравнить с открытием витаминов. Открытие их существования и их роли в здоровье было важным и крупным достижение, но их теперь принимают массы людей, большинство которых не нуждается в них, в дозировках, заставляющих вспомнить, что некоторые из наших предков чувствовали себя защищенными, нося гирлянды чеснока вокруг шеи.

109. Howard, An Agricultural Testament, p. 221.

110. Там же, p. 160. Richards, IndigenousAgriculturalRevolution, соглашается с этим: «Ни один студент не способен посоветовать фермерам ввести изменения в их методы сельского хозяйства, пока он не приобретет надежное знание проблем из первых рук. Никто не доверит пилоту вести самолет на основе одного только знания учебника. Почему фермер должен дать право контроля и совета тому, кто, во всей вероятности, никогда прежде не вел ферму в реальности?» (P. 157).

 111. Howard, AnAgriculturalTestament, p. 116.

Рейтинг публикации:

0

Комментарии (0) | Распечатать

Добавить новость в: