HISTORIA HIEROSOLIMYTANA
4. – Клермонтский собор. 18–26 ноября 1095 г.
(в 1118 г.)
Предисловие автора.
Всех, которые прочтут эту историю или послушают, как ее будут читать, и выслушанное уразумеют, умоляю извинить мне, если они найдут в ней что нибудь грубо изложенным (inurbane compositum), потому что я писал только из повиновения. А именно, аббат, по имени N…, одаренный большими сведениями и известный чистотою нравов, доставил мне историю, написанную об этом предмете, но она ему не совсем нравилась: отчасти потому, что ей недоставало начала, где говорилось об определениях Клермонтского собора, а отчасти и в следствие того, что в этой истории порядок в изложении столь превосходного предмета оставался необработанным и обороты речи хромали. Потому–то он и приказал мне, как присутствовавшему на Клермонтском соборе, приставить голову к безголовому сочинению и поправить самый слог. Так как у меня не было писца, кроме самого себя, то я сам и диктовал, и писал: рука повиновалась мысли, руке – перо, и перу – страница. Если кому нибудь вскормленному философией Академиков не понравится моя книга, может быть, за то, что, выражаясь тяжелым слогом, я грубо говорил правду, то замечу таким людям, что я предпочитал простою речью выставлять на свет скрытое, чем, философствуя, затемнять ясное. Тому, кто пожелает знать место, где была эта история писана, скажу, что она
писалась в келье монастыря св. Ремигия, что в реймском
епископстве; если же кто потребует
имя автора, то его зовут:
РОБЕРТ.
Пролог .
Между всеми историографами ветхого и нового завета первое место занимает святой Моисей, который, будучи наделен божественным даром пророчество, описал сотворение мира еврейскими буквами, которых он сам и был изобретатель. Он изложил чудные дела первой и второй эпохи (т. е. до и после изгнания из рая) и сообщил нам деяния патриархов. Его примеру последовали Иисус Навин, Самуил и Давид, из которых первый написал Книгу Иисуса, а последние двое – Книги царств. Из тех произведений можно с ясностью уразуметь, что было благоугодно Богу сообщить письменно своим верным о дивном творении на земле, [79] которое он определил еще до начала времен. Но после сотворения мира, если исключить тайну спасительного распятия, что было изумительнее в новейшее время того, что совершили на своем походе наши иерусалимцы? Чем кто внимательнее изучает это событие, тем более немеет его ум. Было то дело не человеческих рук, но божеских. А потому оно должно быть передано самым тщательным образом разумению как современных, так и будущих поколений, чтобы через то более укрепилась христианская надежда на Бога, и слава его росла в душах верных. Ибо кто из королей или князей мог подчинить себе столько городов и крепостей, защищенных природою, искусством или умом человека, сколько подчинил себе святой народ франков (т. е. западных христиан), его же возлюбил Господь Бог и избрал своим наследником на земле. И да поможет мне премудрость господня, ибо я пишу для прославления имени Бога, и да знают мои читатели или слушатели, что мною не рассказано ничего, что было бы нелепо, ложно или вздорно: одна только правда!
Кончается пролог.
Начитается Книга Первая.
В год от воплощения господня тсяча–девяносто–пятый, на пределах Галлии торжествовался великий собор, а именно в Оверне (Alvernia), в городе именуемом Клермонт (Clarus mons). На нем присутствовал папа Урбан–Второй, с епископами и кардиналами. Был же этот собор знаменит большим стечением галлов и германцев, как епископов, так и князей. Устроив предварительно церковные дела, владыка папа выступил (26 ноября) на широкую площадь, потому что не было здания, стены которого могли бы вместить в себе всех присутствовавших. Обращаясь ко всем с приятною сладостью риторики, он произнес:
«Народ франков, народ загорный (transmontana gens), народ, как то явствует из ваших многочисленных деяний, возлюбленный и избранный Богом, а по положению своих земель, и по вере католической, и по чествованию святой церкви, отличенный от всех в мире наций! К вам обращается моя речь, к вам несутся слова моих убеждений. Я хочу вам поведать, что привело меня стать пред вами. От пределов Иерусалима и из города Константинополя в нам пришла важная грамота, и прежде часто доходило до нашего слуха, что народ персидского царства, народ проклятый, чужеземный, далекий от Бога, отродье, сердце и ум которого не верит в Господа, напал на земли тех христиан, опустошил их мечем, грабежем и огнем, а жителей отвел к себе в плен или умертвил поносного смертью, церкви же божии или срыл до основания или обратил на свое богослужение. Они ниспровергли алтари, осквернив их своею нечистотой, силою обрезали христиан, и мерзость обрезания раскидали по алтарям или [80] побросали в сосуды крещения. Кого хотели позорно умертвить, прокалывали в середине насквозь, урезывали, привязывали к рукам палку и водя так бичевали, пока несчастные, выпустив из себя внутренности, не падали на землю. Других же, привязав к дереву, умерщвляли стрелами; иных раздевали и, наклонив шею, поражали мечем, чтоб испытать, можно ли убить с одного удара. Что сказать о невыразимом безчестии, которому подвергались женщины? Но об этом хуже говорить, нежели молчать. Империя греков до того обрезана ими и подчинена их власти, что завоеванное нельзя обойти в два месяца. Кому же может предстоять труд отмстить за то и исхитить из их рук награбленное, как не вам, которых Бог одарил пред всеми народами и славою оружия, и великим духом, и телесною силою и доблестью к покорению сопротивляющихся вам? Вас побуждают и призывают к подвигам предков величие и слава короля Карла Великого, сына его, Лудовика (т.-е Благочестивого) и других ваших властителей: они разрушили царство турок и на их счет распространили пределы святой церкви. В особенности же вас должна вызывать святая гробница Спасителя и Господа нашего, которою владеют ныне нечестивые народы, а святые места обезчещены ими и замараны их нечистью. О, храбрейшие воины, потомство непобедимых предков, не унизьте себя и вспомните о доблести своих отцов. Если вас удерживает нежная привязанность к детям, родителям и женам, то подумайте о том, что сказал Господь в Евангелии: «Кто любит отца, или мать больше меня, недостоин меня. Всякий, кто оставит дом или отца, или мать, или жену, или детей, или землю во имя мое, тому воздастся сторицею и жизнь вечную наследует». Да не увлекает вас какое нибудь стяжание, или забота о домашних делах, потому что земля, которую вы населяете, сдавлена отвсюду морем и горными хребтами, и вследствие того она сделалась тесною при вашей многочисленности; богатствами она необильна, и едва дает хлеб своим обработывателям. Отсюда происходит то, что вы друг друга кусаете и пожираете, ведете войны и наносите смертельные раны. Теперь же может прекратиться ваша ненависть, смолкнет вражда, стихнут войны и задремлет междоусобие. Предпримите путь ко Гробу святому; исторгните ту землю у нечестивого народа и подчините ее себе. Земля та была дана Богом во владение сынам Израиля, и по выражению Писания, «течет медом и млеком». Иерусалим – плодоноснейший перл земли, второй рай утех. Спаситель рода человеческого прославил его своим присутствием, украсил своею жизнью, освятил страданиями, смертью искупил и погребением превознес. И этот царственный город, расположенный в центре земли, держится теперь в неволе у своих врагов и пресмыкается пред народом, неведущим Бога. Он просит и ждет освобождения, и непрестанно молит вас о помощи. А всякая помощь исходит от вас, потому что, как я уже сказал, Бог пред всеми народами вас одних одарил славою оружия. Пуститесь же в этот путь, во отпущение грехов своих, с уверенностью наследовать незапятнанную славу царствия небесного»! [81]
Когда папа Урбан в своей искусной речи (Рара Urbanis urbano sermone: urbanus – городской, образованный, искусный – игра слов, возможная только в латинском языке) говорил все это и многое другое в этом роде, все присутствовавшие были до того проникнуты одною мыслью, что в один голос воскликнули: «Так хочет Бог, так хочет Бог!» (Deus valt, Deus vult! – перевод с народного языка той эпохи, который употреблялся в южной Галлии: Dieu li volt! или Diex le volt!). Услышав это, преподобный владыка римский, возведя очи к небу, принес благодарение Господу и, дав рукою знак к молчанию, продолжал:
«Сегодня, любезные братья, на вас оправдалось то, что сказал Господь в Евангелии; «Где двое или трое соберутся во имя мое, там и Я посреди их». Если бы Господь Бог не был присущ вашим помыслам, то вы не могли бы все возгласить в одно слово. Хотя у вас безчисленное множество голосов, но источник голоса был один. Потому говорю вам: слово, которое Господь произнес вашими устами, было напечатлено в вашей груди, и да будет на войне это слово вашим военным возгласом, ибо оно произнесено Богом. Когда вступите в бой с врагом, поднимайте один крик: «Так хочет Бог, так хочет Бог!» Но мы не убеждаем и не уговариваем старцев, больных и не способных к оружию предпринять этот путь; и женщины не должны отправляться без мужей, братьев или каких нибудь законных свидетелей. Оне составят больше препятствия, чем помощи, и будут тяжестью, а не пользой. Богатые пусть помогут бедным и поведут с собою на войну, снарядив их на свой счет. Священники и духовные всех орденов не могут идти без разрешения епископа, ибо их странствование не принесет пользы, если они не будут иметь на то позволения. Даже и мирянам не следует идти в пилигримство без благословения священника. Тот же, кто вознамерится предпринять странствование, даст обет Богу, и себя принесет ему в живую и святую жертву, должен носить на челе или на груди изображение креста господня. Тот же, кто намерен вступить в лагерь обетования, пусть возложит его между плеч. Всем этим они исполнят заповедь господню, как она предписана в Евангелии: "Кто не несет крест свой и не пойдет за мною, недостоин меня».
После того, один из кардиналов, по имени Григорий, сказал исповедь от лица всех присутствовавших, которые лежали распростертыми на земле. Ударяя себя в грудь, они молили об отпущении грехов и благословении. Получив то и другое, они просили дозволения возвратиться домой. Для того, чтобы верующие убедились, что их поход есть дело рук божеских, а не человеческих, в тот самый день, как мы слышали после от многих, когда все то происходило на соборе, молва о нем потрясла весь мир, так что на самых отдаленных островах океана сделалось известно, что на соборе был определен иерусалимский поход (Jerosolymitanum iter). Христиане вследствие того покрылись славою и [82] исполнились радостью, а языческими персами и жителями Аравии овладели страх и печаль. Первые возвеличились духом, а последние побледнели и растерялись; небесная труба прогремела так, что все народы, враждебные христианам, пришли в трепет. Из всего этого явствовало, что предпринятое было делом не человеческой мысли, а Духа божия, наполняющего собою весь мир. Между тем, все миряне разошлись по домам; а папа Урбан, на следующий день (27 ноября), созвал на совет одних епископов; в их присутствии был решен вопрос, кому принять управление множеством людей, выразивших желание странствовать, так как между ними не было никого из князей. Единогласно был избран епископ города Пюи (Podiensis episcopus, т.-е. Адемар), которого считали весьма искусным и в человеческих, и в божеских делах, чрезвычайно сведущим в науках обоего рода (т.-е. в богословских и в светских), и осмотрительным в своих поступках. И он, хотя против воли, предпринял, подобно второму Моисею, начальство и управление божьим народом, и благословение папы и всего собора. О, как были различны возраст, состояние и богатство тех людей, которые взяли крест на этом соборе и дали обет предпринять путь к св. Гробу! Из Клермона весть об этом знаменитом походе разнеслась по всем землям, и его определение дошло до слуха королей и князей. Всем оно было угодно, и более 30 тысяч в мыслях решились на поход и старались то исполнить, как каждому дал Бог к тому средства. Народ франков волновался толпами, проникнутый одним духом, и его доблестная ярость мысленно уже боролась с турками.
Был в те дни некто по имени Петр, известный пустынник; его высоко ценили светские люди, и даже он возносился своею религиозностью над самыми настоятелями и аббатами. Он не употреблял в пищу ни хлеба, ни мяса, и, довольствуясь вином и всякими другими яствами, воздерживался от всяких удовольствий. В то время (весною 1096 г.), он собрал около себя не малое число пеших и конных людей, и направил свой путь чрез Венгрию. Впоследствии, он присоединился к некоему немецкому герцогу (duci Teutonicorum), по имени Готфриду, который был сын графа Булонского Евстахия, но по обязанностям своего звания считался немецким герцогом (т.-е. вассалом германских королей). Готфрид был красивой наружности, высок ростом, красноречив, кроток нравами и до того добр, что более походил на монаха. нежели на рыцаря (miles). При встрече с неприятелем, пред началом битвы, он воспламенялся и, как рыкающий лев, был неудержим. Какой щит или панцырь мог выдержать удар его меча? Вместе с своими братьями, Евстахием и Балдуином, и с огромным войском рыцарей и пехоты, Готфрид пошел чрез Венгрию, и по дороге, которую некогда сделал Карл Великий, несравненный король франков, направился к Константинополю.
Монах Роберт.
Historia Hierosolymitana usque ad a. 1099. Libri VIII. Кн. I. [83]
Монах Роберт (Rоbеrtus monahus) сам рассказывает нам все, что мы знаем теперь о его жизни и обстоятельствах, побудивших его взяться за свой труд, в своем «Предисловии» к «Иерусалимской истории», которая, в лучших сохранившихся манускриптах, делится обыкновенно на 8 книг, и обнимает собою пространство времени от 18 ноября 1095 г., когда был созван Клермонтский собор, и до 12 августа 1099, дня знаменитой битвы при Аскалоне, где Готфрид, месяц спустя по взятии Иерусалима, разбил на голову египетскую армию. На этом останавливается автор, потому что на этом же останавливается и рукопись, которая у него лежала под руками, и о которой он говорит в «Предисловии» (см. выше, на стр. 78); только в заключении VIII книги, автор прибавляет от себя топографическое описание Иерусалима, весьма краткое. Как видно из указаний, сделанных Робертом, он не только присутствовал на Клермонтском соборе, но и впоследствии ходил в Иерусалим, где он слышал от пленного турка рассказы об Аскалонской битве, помещенные им в сочинении. Потому в его труде особенно замечательна одна первая книга, где автор является очевидцем. Помещенная им речь Урбана II находится у всех историков того времени, но каждый приводит свою редакцию; если Роберт не мог также привести подлинных слов папы и писал почти 25 лет спустя, то во всяком случае, как очевидец, он мог составить ее, хотя не буквально, но соответственно духу подлинных слов. По обычаю того времени, автор приводит речь на латинском языке, хотя вероятно она была сказана на южно-гальском наречии, тем более, что и папа был гальский уроженец и мог говорить скорее на родном языке с своими земляками, нежели на искусственном и мертвом языке тогдашней ученой литературы. Сравнение, сделанное историком первого крестового похода Зибелем, текста Роберта с текстом компиляции одного монаха Клюньи, Гило, писавшего после 1118 г., привело к убеждению, что Роберт писал именно по Гило, и следовательно после 1118 года. Издание: лучшее у Bongars, Gesta Dei per Francos. Hanov. 1611. II тома в одной книге – I, 30 – 81 стр. (у Bongars VII книга подразделена, и потому всего не VIII, но IX книг). Переводы: франц. у Guizot, Collect, XXIII, 299 – 476. Раr. 1825. Исследование: помещено в Geschichte des ersten Kreuzzugs, von Heinr. Sybel. Dusseld. 1841, стp. 41 и след.
(пер. М. М. Стасюлевича)
Текст воспроизведен по изданию: История средних веков в ее писателях и исследованиях новейших ученых. Том III. СПб. 1887
© текст - Стасюлевич М. М. 1887
© сетевая версия - Тhietmar. 2010
© OCR - Засорин А. И. 2010
© дизайн - Войтехович А. 2001
Источник: vostlit.info.
Рейтинг публикации:
|
