Детство кажется нам прекрасным и беззаботным только с высоты взрослого опыта, но часто в багаже у нас вовсе не леденцы и мягкие игрушки, а тяжелые воспоминания. Об этом говорит статистика: 78% процентов детей в возрасте до 5 лет переживают травмирующий опыт. Родители стремятся сделать для ребенка «как лучше» и «открыть перед ним все возможности», но каждый понимает это по-своему. Как сделать так, чтобы стремление дать отличный жизненный старт не обернулось травмированной психикой?
Детство наших героинь было обременено тем, что им прочили карьеры спортсменки, телезвезды, светской дамы и музыканта. На их примерах «Нож» и психолог Мария Эриль разбираются, как не стать токсичными родителями и научиться прислушиваться к своему ребенку.
«Папа растил меня как мальчика»
Диана вспоминает, как однажды принесла из школы листовку секции тхэквондо. Девочку тогда привлекло боевое искусство, потому что с детства она хотела стать кем-то вроде Супервумен или агента 007.
Тогда ее отец очень обрадовался. В жизни Дианы начался долгий и сложный период, когда папа пытался «сделать из нее боксершу Рогозину».
Диана с удовольствием занималась, ее хвалил тренер, а отца воодушевляла красная пелена в глазах дочери, когда та смотрела на своего соперника на даянге (поле для боя в тхэквондо).
Спустя пару лет Диана увлеклась игрой в местном театре: «Я стала ощущать дикое расхождение между тем, какую энергетику я получаю в одном месте и какую в другом: в театре начала развиваться моя чувственная сторона».
Девушка вспоминает, что с детства у нее была спортивно-солдатская подготовка: отец учил дочь, что она «должна быть всегда ко всему готовой, быстро реагировать, быть самостоятельной и ничего не бояться». Театр же начал залезать под эту броню: актерская игра развивала ее чуткость и фантазию.
Диане становилось всё тяжелее на следующий день после спектакля о смерти Пушкина вызывать в себе ненависть и «бить сопернику морду с забралом и красными глазами». Она задала себе главный вопрос: зачем доводить себя до предела, чтобы сделать кому-то больно?
На свои последние соревнования Диана приехала без малейшего желания, получила сильный удар и проиграла — тогда она окончательно решила, что с нее хватит. Девушка не любит вспоминать о том, что происходило после: «Начались конфликты до слез. Мы с отцом очень ругались. Он на меня обижался, психовал, бесился».
Помириться им помогали мама и бабушка: они стали убеждать мужчину в правоте дочери. Точку в их споре поставил спектакль Дианы, на который впервые пришел отец. Во время постановки он расчувствовался до слез: «Это означало мирный договор».
Диана с тех пор переосмыслила эту историю: «Став взрослой, ты понимаешь, что тебя так активно гонят на спорт, потому что родителям хочется реализовать свои амбиции».
Поэтому девушка спросила у отца, почему он не стал профессиональным спортсменом. Он объяснил, что его всегда что-то останавливало: нехватка заботы родителей или то, что его молодость пришлась на распад СССР. В сложный для страны период стало уже не до чемпионства — нужно было кормить семью.
Вспоминая тот период своего детства, Диана говорит, что ничего бы не поменяла. Для нее каждый день был важным уроком: «Спорт дал мне дисциплину, что сейчас очень помогает мне в работе. Театр меня поднял и удивил: я не знала, что я такой человек, что у меня такая душа».
На отца Диана обиды не держит, но своих детей хочет растить более психологически устойчивыми. Девушка считает, что здоровье и нервы ребенка важнее любых успехов.
Психолог Мария Эриль:
«Всегда грустно, когда родители пытаются через детей реализовать собственные амбиции. Значит, они нуждаются в том, чтобы с этим разобраться и принять то, как сложилась их жизнь, не ощущать это как трагедию. Только тогда они смогут увидеть способности своего ребенка и принять его выбор».
Причем такие обстоятельства не обязательно травмируют детей: «В зависимости от психики ребенка такие действия родителей могут нанести вред в большей или меньшей степени. Он может и полностью нивелироваться, если ребенок осознал влияние такого наследия и проработал это со специалистом».
«Папа хотел видеть меня в телевизоре»
Похожая ситуация сложилась в жизни Маши. У девушки яркая внешность, она часто улыбается. Ее лицо могло бы показаться вам знакомым — и это не случайно: раньше Машины выступления часто крутили по телевизору, а ее фото печатали в журналах, газетах и даже на пакетах сока «Моя семья».
Дело в том, что с пяти лет Маша занималась в модельном агентстве, там ее учили вокалу, сценической речи, дефиле и танцам. В агентство ее устроил папа. Как шутил отец, он часто ездил в командировки, и ему попросту хотелось видеть дочь — хотя бы по телевизору. Сейчас Маша объясняет себе его решение иначе: «Он хотел, чтобы я не стеснялась быть в центре внимания».
До 13 лет у девочки был очень плотный график: «В шесть утра я вставала в школу, потом у меня была музыка, потом до девяти вечера каждый день уроки в агентстве».
Стресса было много: «Мы постоянно соревновались с подругами из группы. Если ты не выложишься на 100%, тебя не поставят в первую линию, тебя не возьмут в поездку. Это была постоянная борьба за луч света на сцене».
Маша вспоминает, что долгое время жила с теми установками, которое были заложены в детстве, в агентстве: «С шести лет я была не уверена в себе, всё время сравнивала себя с другими. Когда тело начало меняться, мне казалось, что я прошла путь от XS до XL».
Устраивая Машу в агентство, отец не интересовался мнением ни дочери, ни ее мамы. Девушка вспоминает, что из-за жесткого графика и ненависти к занятиям музыкой она часто плакала, но разговоры с родителями ничего не давали.
Переломный момент наступил спустя годы. Раньше Маша воспринимала как данность то, что добивается целей, поставленных отцом, но однажды ее это рассердило: «Внутри что-то кликнуло. Я поняла: все предыдущие двадцать лет я делала то, что хотел папа. Теперь буду делать то, что хочу я».
Если до этого отец указывал Маше, как ей поступить, то сейчас она его не слушает и отвечает на непрошеные советы грубостью. Ему это, естественно, поначалу не нравилось. Долгое время они ссорились, но позже отец принял тот факт, что все его предложения дочери не нравятся. Только тогда он решил, что даст Маше чуть больше свободы.
Сейчас девушка осознала, «кто она такая и чего стоит». Она благодарна за те годы, что провела в агентстве, потому что именно там научилась работать перед камерой. Машу даже успокаивает то, что ее братья ничем не занимаются в том возрасте, когда она уже добилась определенных успехов: «Значит, годы, потраченные на занятия в московских пробках, точно прошли не зря».
Мария Эриль:
«Любое давление и отказ услышать другого человека — плохо. Важно договариваться и уметь отойти от своей первоначальной позиции.
Видимо, папа не обращал внимания на обратную связь, которую так или иначе ему давала дочь. В таком случае ребенку остается только ультимативно выстроить границы.
Однако девочке не стоило так долго ждать, что отец вдруг перестанет давить. Если так происходит всю жизнь, значит, это его метод. Нужно было начинать потихоньку выстраивать границы раньше».
«У меня были не те приоритеты»
История взросления 17-летней Дины куда менее стрессовая. С самого детства девушка привыкала к вниманию и известности. Ее папа — один из известных российских оппозиционных политиков, мама — руководитель крупного PR-агентства и завсегдатай светских мероприятий. Семью часто узнавали на улице и просили сфотографироваться. В детстве Дина воспринимала все эти атрибуты известности как нечто обыденное, но не так давно поняла, что они вынуждают постоянно работать над имиджем.
Дина впервые попала в объектив, когда ей было 5 лет — девочку снимали для кулинарной программы на известном телеканале вместе с мамой и братом. Она рассказывает, что съемочный процесс был тяжелым, но интересным: «Для меня это было вроде живого диалога с мамой. Тогда она много работала, поскольку должна была обеспечивать не только себя и детей, но и бабушку с дедушкой, и мы с ней не так много времени в детстве могли просто пообщаться, побездельничать вместе».
В подростковом возрасте Дина завела блог в инстаграме. Тогда же она столкнулась с непривлекательной стороной известности: «Незнакомые мужчины присылали мне сообщения интимного характера — конечно же, это неприятно».
Тогда же девушка стала дебютанткой на балу Tatler — одном из главных светских раутов, и ее с мамой начали постоянно приглашать на тусовки. Долгое время Дина не видела в этом смысла. Она много училась и не высыпалась, поэтому по вечерам ей не хватало моральных сил и хотелось попросту лечь спать. Порой из-за мероприятий возникали сложности с учебой в любимой художественной школе: приходилось отрабатывать пропущенные занятия.
Мама Дины видела, как дочь относится к выходам в свет, и считала, что та напрасно недооценивает значение связей и светского статуса. Поэтому она мягко, но настойчиво предлагала ей пересмотреть свои приоритеты.
Дина вспоминает те беседы так: «Это был сократовский метод: мама долго со мной разговаривала и я приходила к выводу, что знаю только то, что ничего не знаю».
В какой-то момент Дина всё же перешла на сторону матери. Сейчас девушка замечает, что светские мероприятия бывают действительно важны и полезны: «Раньше я очень сильно нагружала себя в других сферах и считала, что расширять круг общения на мероприятиях не так уж важно. Сейчас это дает мне энергию. Наверное, у меня просто были немного не те приоритеты».
Теперь Дина получает от вечеринок настоящий драйв и позитивные эмоции. К тому же она увлеклась модой — именно с ней связано большинство мероприятий. Дина считает моду настоящим искусством и даже думает заняться этим в будущем.
Мария Эриль:
«Если ребенок поменял точку зрения и светится мотивацией, всё хорошо. А если делает против воли, надолго запала не хватит. И это будет потерянным временем.
Родитель, знающий своего ребенка, понимает, что, если любознательность ослабла, появилась апатия, это значит, что он идет не туда. С детьми, в отличие от взрослых, всё просто — это мы можем себя загнать куда-то ложными мотивациями, пойти туда, куда нам на самом деле не хочется, например из чувства вины».
«Моя дочь всё равно пока ничего не поймет»
Своим взглядом на воспитание поделилась Лера — артистка оперетты. Сейчас ее дочери 10 лет, и она по настоянию матери усиленно занимается в музыкальной школе.
Лера признает, что кружки занимают всё время ребенка, но она уверена в правильности своего решения: «Если дочь вдруг захочет в десятом классе поступать в училище, то без музыкальной школы ее никуда не возьмут. Это требует специальной подготовки. Это не в медицинский — год позанимался и всё. Необходимо создать базу: сольфеджио, положение руки — это всё надо втюхивать».
Лера знает не понаслышке о том, каково это — поздно осознать свое предназначение. Ее родители были артистами оперетты, но сама она до подросткового возраста не задумывалась о музыкальной карьере: «До двенадцати лет меня не тянуло, никак гены не проявлялись, а потом я услышала оперу „Аида“ и сошла с ума. Я поняла, что без этого жить не могу, но при этом не знаю ни одной ноты». Тогда Лера решила пойти в музыкальную школу, проучилась там за одной партой с малышами и в итоге попросила родителей натаскать ее для поступления в институт.
Лера вспоминает, что, когда она занималась с отцом музыкой, всё время плакала от нагрузки. Сейчас это переживает ее собственная дочь: «Она тоже рыдает. Я вижу, что ей не хочется. От упражнений она удовольствия не получает. Кому же понравится заниматься? Ей нравится результат: когда ей приз вручают, на елку собянинскую приглашают».
Сейчас девочка жалуется, что у нее совсем нет времени и ей хочется больше гулять. Лера считает, что ее дочь всё равно пока ничего не поймет. Ей нравится рисование, но мама думает, что в художественной школе она будет рисовать не горшки и кружки, а аниме.
Лера не боится, что у дочки может возникнуть стресс из-за нагрузок: «Мы с ней все-таки подруги, и она мне, если что, расскажет. Я больше опасаюсь, что, когда она захочет поступать, у нас не будет базы. Она скажет: что ж ты, мама, не настояла, чтобы я закончила?»
Так что у Леры уже распланировано всё школьное будущее дочери: «Вот отучится семь лет в музыкальной школе, у нее как раз останется четыре года в художественной — мне кажется, туда можно спокойно пойти и в четырнадцать». Лерина дочь уже с детства знает мамину позицию: «Она понимает, что, если захочет быть Анной Нетребко или Аллой Пугачевой, ей без музыкальной грамоты никуда».
Несмотря ни на что, мать всё же не оставляет надежды, что у дочки проявится тяга к музыке: «Она, может, как я, только в двенадцать лет поймет, что такое концерт Баха для двух скрипок».
Лера действительно хочет, чтобы дочь стала серьезным профессионалом и ее узнавали с первой ноты. Но если после окончания музыкальной школы дочь так и не увлечется музыкой, мама обещает не настаивать: «Захочет быть в „Газпроме“ или стоматологом — ради бога!»
Лера уверена, что нынешняя усиленная подготовка девочке в любом случае пригодится: «Зато ей будет интереснее жить на белом свете, когда она будет знать, кто такой Бах, кто такой Моцарт и чем ча-ча-ча от самбы отличается».
Мария Эриль:
«Ребенок часто не понимает, чего он хочет. Воспитание в большинстве своем у родителя интуитивное. Поведение Леры можно расценить и как то, что она не признает индивидуальность ребенка и стремиться причесать его под понятную гребенку, и как желание помочь — ведь она ориентируется в выбранной для дочери сфере.
Всегда важно прислушиваться к способностям и амбициям ребенка. Мы видим, что у девочки пропадает мотивация и увлеченность, соответственно, ищем стресс, нагрузку и отсутствие интереса. Любознательность должна всегда быть лакмусовой бумажкой для родителей: не передавливают ли они, но в то же время не оставляют ли они ребенка без помощи».
Заботясь об успехе, статусе, дипломе или карьере своих детей, мы иногда забываем об их счастье. Стоит ли стремиться к недостижимому идеалу и воспитывать гения? Ведь растили вы его явно не для лайков в фейсбуке и восхищенных вздохов друзей семьи.
