Каждый может назвать немало известных людей, обладавших колоссальным творческим потенциалом и при этом страдавших психическими заболеваниями, — взять хотя бы Винсента Ван Гога, Вирджинию Вулф, Тони Хэнкока или Робина Уильямса. Примеров такое множество, что наличие определенной связи между нездоровой психикой и творческими способностями кажется очевидным.
Но вот вопрос: подтверждается ли это, кажется, общепринятое мнение данными исследований? Оказывается, все не так просто, обнаружила обозреватель BBC Future.
На самом деле, достоверных данных по этому вопросу удивительно мало. По итогам 15 из 29 исследований, проведенных в период до 1998 года, никакой связи между этими явлениями установлено не было, тогда как в других девяти случаях такая связь была обнаружена, а в остальных пяти она была признана неопределенной.
Вряд ли это можно считать подтверждением прямой зависимости между психическими заболеваниями и творческими способностями.
Более того, некоторые из исследований были основаны на простом сопоставлении встречавшихся в практике случаев, а не на серьезных попытках выявить наличие причинно-следственной связи.
Одна из сложностей состоит в том, что определить или измерить творческий потенциал не так-то просто, поэтому зачастую ученые используют альтернативные показатели.
К примеру, в рамках исследования, проведенного в 2011 году, классификация участников производилась просто по роду деятельности, исходя из того, что каждый художник, фотограф, дизайнер или ученый обязательно обладает творческим потенциалом, независимо от того, в чем именно состоит его работа. Используя данные официальной переписи населения Швеции, исследователи установили, что среди представителей подобных творческих профессий в 1,35 раза чаще встречаются люди, страдающие биполярным расстройством (которое ранее называлось маниакально-депрессивным психозом), однако симптомы тревожности, депрессии или шизофрении наблюдаются у них в той же мере, что и у специалистов из других сфер.
Существует ли связь между расстройством психики и творческими способностями, или это миф?
Из-за такого упрощенного деления трудно сказать, означают ли эти данные, что представители творческих профессий больше других подвержены риску биполярного расстройства, или что это заболевание необычайно редко развивается, скажем, у бухгалтеров.
В пользу наличия взаимозависимости между этими явлениями чаще всего приводят опубликованные в 1987 году результаты исследования, проведенного американским психиатром Нэнси Андреасен.
В этом исследовании сравнивались 30 писателей и столько же представителей других профессий. Среди писателей людей с биполярным расстройством оказалось больше.
Впрочем, выборка была очень маленькой — за 15 лет было опрошено всего 30 писателей, — и хотя на это исследование часто ссылаются, оно подверглось критике в связи с тем, что диагностика психических расстройств осуществлялась просто на основе беседы и в отсутствие четких критериев (см. всесторонний разбор этого и других часто цитируемых исследований в работе американского психолога Джудит Шлезингер).
К тому же беседу вели люди, знавшие, кто из участников является писателем, что могло отразиться на результатах.
Более того, авторы решили посетить санаторий для литераторов, ищущих уединения, так что, возможно, там оказались именно те участники исследования, которые заведомо испытывали тревогу.
Даже если принять результаты на веру, они мало что говорят о причинно-следственной связи между данными явлениями.
Означают ли данные исследований, что предполагаемое повышение творческого потенциала в результате биполярного расстройства подталкивало писателей к выбору этой профессии или что симптомы заболевания помешали им найти обычную работу, — судить сложно.
В подтверждение тезиса о наличии связи между психическим расстройством и творческим потенциалом часто приводят итоги еще двух исследований.
Первое из них было проведено американским психологом Кей Редфилд Джемисон, которая приобрела известность как автор увлекательнейшей книги «Беспокойный ум».
Это исследование также было основано на беседах, на этот раз с поэтами, романистами, биографами и художниками. В нем приняли участие 47 человек, однако контрольной группы предусмотрено не было, поэтому сравнивать его результаты можно только со средними показателями среди населения.
Джемисон установила необычайно высокий уровень психических расстройств в числе участников. К примеру, половина поэтов хотя бы раз обращались за лечением.
Звучит впечатляюще, но, как отметили критики, речь идет всего о девяти опрошенных.
Еще одно исследование с участием гораздо большего количества людей было проведено американским психиатром Арнольдом Людвигом.
Он изучил биографии более тысячи знаменитостей в поисках упоминаний о психических расстройствах и установил, что симптомы расстройств различаются в зависимости от профессии.
Проблема здесь состояла в том, что хотя известные люди (к примеру, Уинстон Черчилль и Амелия Эрхарт), вне всякого сомнения, являются исключительными, строго говоря, они необязательно обладают выдающимися творческими способностями.
Хотя это обширное исследование часто приводят в пример в подтверждение такой взаимосвязи, сам Людвиг в своей работе признает: он не установил ни того, что психические заболевания больше распространены среди выдающихся личностей, ни того, что они являются необходимым условием исключительности.
Но если доказательств в лучшем случае мало, а то и вовсе нет, почему же тогда это убеждение так прижилось?
Судя по всему, феномен выдающихся личностей живо интересует ученых, но исследования на эту тему не всегда дают одни и те же результаты.
В 1904 году английский врач Хэвлок Эллис изучил более тысячи человек и не обнаружил никакой взаимосвязи между психическими заболеваниями и гениальностью.
Аналогичный вывод был сделан по итогам исследования 19 тысяч немецких художников и ученых за трехвековой период.
Следует, однако, отметить, что у этих исследований есть важный недостаток: они строятся на допущении, что биографы знали о наличии психических расстройств у героев своих книг и упоминали этот факт.
Но если доказательств в лучшем случае мало, а то и вовсе нет, почему же тогда это убеждение так прижилось?
Одна из причин состоит в том, что интуитивно кажется, будто нестандартное мышление или прилив энергии и решимости, которые могут быть характерны для маниакального состояния, способны создавать творческий настрой.
Некоторые утверждают, что взаимосвязь между психическим заболеванием и творческим потенциалом более сложна, что расстройства психики позволяют людям мыслить более креативно, однако в момент обострения болезни творческий потенциал падает до среднего уровня или ниже.
Разумеется, иногда проблемы с психическим здоровьем могут и вовсе не дать человеку реализовать задуманное. В период депрессии мотивация быстро снижается.
Возможно, многие верят в наличие такой зависимости просто потому, что люди, сочетающие в себе эти характеристики, обычно обращают на себя внимание. Ливанский психолог Арне Дитрих предлагает интересное объяснение этого феномена, опираясь на теорию «эвристической доступности», сформулированную лауреатом Нобелевской премии израильско-американским психологом Даниэлем Канеманом.
Теория гласит, что людям свойственно сосредотачиваться на том, что находится непосредственно перед ними.
Рассказы о том, как Ван Гог в приступе безумия отрезал себе ухо, и продолжающиеся десятилетиями споры о том, что было или не было потом, заставляют нас живо представлять себе эту историю.
Однако в нашем воображении отсутствуют аналогичные сюжеты о художниках, которые жили долго и счастливо.
Мы склонны оценивать вероятность наступления какого-либо события исходя из того, насколько легко мы можем представить его себе.
И если спросить любого человека о том, есть ли связь между гениальностью и расстройством психики, ему немедленно придет в голову множество примеров в пользу этого тезиса.
Не исключено, что убежденность в наличии подобной взаимосвязи может иметь определенные негативные последствия.
Некоторые чувствуют, что болезнь будто бы действительно способствует творческому подъему, и по этой причине даже отказываются принимать лекарства, боясь, к примеру, утратить свои особые способности.
Но нет ли здесь риска ошибочно приписать свои творческие успехи болезни, а не собственным талантам?
И как быть с теми, кто страдает психическим расстройством, но не замечает в себе никаких особых дарований? Не будут ли они, наслушавшись подобных утверждений, считать, что просто обязаны совершить нечто исключительное, и переживать, если это им не удастся?
Мне думается, в конечном счете популярность этого убеждения обусловлена тем, что оно приносит утешение.
Людям, страдающим психическим расстройством, оно дает надежду на то, что у их заболевания может быть и положительная сторона (а я за эти годы опросила множество людей, которые рассказывали мне о плюсах своей болезни).
А психически здоровые люди утешаются мыслью о том, что если бы у них были выдающиеся способности, им пришлось бы расплачиваться за них своим здоровьем.
Возможно, взаимосвязь между психическими расстройствами и творческим потенциалом существует просто потому, что нам этого хочется.
