Эти ограничения сделали поиск жизни на Марсе дорогостоящим и неэффективным, утверждают Дирк Шульце-Макух из Университета штата Вашингтон и Альберто Файрен из Корнеллского университета (оба — США). Между тем не существует совершенной стерилизации, и мы, скорее всего, уже загрязнили Марс следовым количеством земных форм жизни.
А раз стерилизация всё равно бесполезна, то следует отправлять на Красную планету станции и марсоходы, которые будут копать глубже и проводить более сложные эксперименты. Или же сэкономленные деньги можно было бы пустить на создание более разнообразных космических аппаратов.
Сторонники стерилизации парируют тем, что она спасает нас от необходимости тратить время и ресурсы на ложное срабатывание, а марсианские экосистемы (если они существуют) — от бесповоротного изменения. «Одна из целей стерилизации — защита нас самих от последствий нашего собственного невежества», — подчёркивает Кэтрин Конли из НАСА.
Один из «Викингов» нагревается в специальной печи для стерилизации. (Фото НАСА.)
Исследователи космоса начали беспокоиться о путешествиях земных организмов автостопом ещё в 1950-х, когда о полёте на Марс можно было только мечтать. В 1967 году был подписан международный договор, в котором излагались руководящие принципы по защите других планет от прямого загрязнения, а также самой Земли от того, что космические корабли могли бы принести с иных миров.
Большинство космических держав соблюдают этот договор, выполняя процедуры, установленные Комитетом по космическим исследованиям (КОСПАР). Согласно этим правилам, необходимо нагревать все компоненты КА до +125 °С, при которой погибает большинство микробов на борту, а некоторые части корабля (разумеется, простерилизованные) должны оставаться в защитной оболочке до тех пор, пока он не сядет на небесное тело.
В 1976 году на Марс были отправлены первые станции, предназначенные главным образом для поиска жизни. Стоимость проекта «Викинг» достигла $1 млрд, причём на защиту Красной планеты от земных организмов потратили более $100 млн, то есть более 10% общего бюджета.
Шульце-Макух и Файрен считают, что подобные меры избыточны и расточительны. Либо земная жизнь не может выжить на Марсе, и в этом случае нельзя загрязнить тамошнюю биосферу, либо может, и тогда она там уже процветает.
Возможно, земные организмы уже давно оказались на Марсе и без нашей помощи. В начале истории Солнечной системы планеты перебрасывались метеоритами, и вместе с ними могли обменяться и микробами, способными пережить космическое путешествие.
По оценке г-на Файрена, на каждом крупном проекте можно было бы сэкономить свыше $100 млн, отказавшись от защитных мер. Тем самым в космической программе каждый раз появлялось бы место для одной малобюджетной миссии.
Г-жа Конли считает подобные выкладки результатом неосведомлённости. Судите сами: на Curiosity НАСА потратило $2,5 млрд, а на стерилизацию — менее $10 млн. Защитные процедуры к тому же способствуют лучшим дизайнерским решениям и более тщательному тестированию. Заместитель руководителя проекта Curiosity Ашвин Васавада отмечает также, что требования к защите планеты от чужой органики совпадают с требованиями к надёжной работе чувствительного оборудования марсохода.
Кроме того, г-жа Конли уверяет, что нынешние правила признают факт возможного наличия земных микробов на Марсе. КОСПАР просто устанавливает лимиты на то, какое количество организмов на квадратный метр космического корабля можно считать приемлемым. Эти меры имеют решающее значение не только для выявления марсианских микробов, но и для вопроса о способности жизни сохраняться на холодной, сухой, неактивной планете.
«На Земле изучать происхождение жизни невозможно, ибо потомки всегда съедают предков, — подмечает г-жа Конли. — Если мы оставим организмы на Марсе, их трупы станут вкусной едой, и это создаст помехи для исследований, что было осознано ещё в 1950-х».
Ясно одно: стерилизация станет ещё более сложным вопросом, когда на Марс отправятся люди со всеми сопутствующими бактериями. После этого, видимо, уже будет невозможно судить о том, могла ли жизнь на Марсе возникнуть сама собой.
О своих переживаниях учёные рассказали в журнале Nature Geoscience.
Подготовлено по материалам NewScientist.
