Прощай, Британия. Брексит сделан. Всё кончено. Британцы (некоторые из них) размахивают флагом Соединённого Королевства («Юнион Джек»), а государственные здания подсвечивают в его цветах — красный, белый и синий. Открыв радикально новое пространство для политического манёвра, страна празднует это достижение.
Подобное духоподъёмное настроение стало неожиданностью. После референдума в июне 2016 года, когда сторонники выхода из ЕС победили со сравнительно небольшим преимуществом (52% против 48% при явке 72%), Брексит превратился в глубоко раскалывающую общество проблему. Попытка выйти из ЕС наткнулась на множество юридических трудностей, а парламент оказался слишком фрагментирован и неспособен одобрить соглашение о выходе. Общество погрузилось в тяжёлое, болезненное состояние. Зарубежным наблюдателям стало казаться, что Великобритания разваливается. Но на всеобщих выборах в декабре 2019 года премьер-министр Борис Джонсон и его Консервативная партия добились очень сильных результатов, которые многие назвали «внушительной победой». Это был эпохальный сдвиг в политической ориентации страны. В реальности тори получили лишь 44% голосов (при явке 67%), и, тем не менее, нас стали убеждать в том, что страна прошла через глубокую психологическую трансформацию. Якобы внезапно сложившийся новый консенсус позволил решить проблему.
Впрочем, если в общественном мнении и произошли сдвиги, они могут объясняться просто усталостью и разочарованием после трёх с лишним лет дискуссий о Брексите. Апеллируя к уставшим избирателям, тори провели кампанию с простой и ясной программой: «Завершить Брексит». За простотой этого лозунга скрывается умопомрачительная сложность вопросов, остающихся без ответа. Будут ли будущие торговые отношения с ЕС включать сектор услуг? Позволит ли доктрина «эквивалентности» сохранить доступ британских финансовых учреждений к континентальному рынку? Как будет организована граница с Ирландией?
Впрочем, сдвиг в общественных настроениях может, конечно, объясняться реальным желанием стряхнуть ограничения, связанные с членством в ЕС. Несколько лет сторонники ЕС доказывали, что выход из Евросоюза приведёт к неисчислимым экономическим рискам, а Джонсон пытается доказать, что этот «Проект Страх» преодолим.
Начиная с 1970-х годов, в британских дебатах о Европе те, кто фокусировался на экономических выгодах интеграции, противостоял тем, кто тревожился о политическом суверенитете и вмешательстве далёких наднациональных органов власти во внутренние дела страны. Таким образом, проблема сводилась к противостоянию экономической необходимости и свободы политического выбора.
Премьер-министру Маргарет Тэтчер удавалось позиционировать себя одновременно по обе стороны этого водораздела. Она активно агитировала за вступление Британии в Европейское экономическое сообщество, и её правительство сыграло решающую роль в принятии «Единого европейского акта» 1986 года, который направил развитие Европы в сторону свободного рынка. До появления на сцене немецкого канцлера Ангелы Меркель самым знаменитым сторонником идеи, что у экономической интеграции «нет альтернативы», была именно Тэтчер.
Но в то же время Тэтчер постоянно говорила о необходимости выбора, и всё чаще называла Европу «супергосударством», которое грозит ограничить национальный суверенитет, реализуемый с помощью традиционных парламентских процессов. В речи, произнесённой в 1988 году в Европейском колледже в Брюгге, она отвергла «коллективизм и корпоративизм на европейском уровне», хотя и подтвердила мнение, что британская «судьба связана с Европой в качестве члена Сообщества».
После мирового финансового кризиса 2008 года и особенно после европейского долгового кризиса проблемы, связанные с концепцией «нет альтернативы», вышли на первый план. Масштабные государственные расходы, финансируемые за счёт дефицитов бюджета и счёта текущих операций, стали явным источником уязвимости. Внешнее финансирование иссякло, а правительства начали вводить режим жёсткой бюджетной экономии, который они представляли как необходимый шаг для восстановления деловой уверенности.
Политически все эти идеи провалились. Появилось множество жертв серьёзного сокращения социальных льгот, что привело к возобновлению старых жалоб на отсутствие выбора. После 2012 года стали набирать популярность новые идеи, чему во многом способствовало монетарное смягчение, упрощавшее и удешевлявшее заимствования. В подобных условиях масштабные государственные расходы могли бы оказать стабилизирующие влияние, потому что правительства, эмитирующие собственную валюту, не объявляют дефолта. Но в Евросоюзе не нашлось управленческого механизма на европейском уровне, который мог бы воспользоваться дешёвыми деньгами.
На этом фоне правительство Джонсона переформулировало экономические аргументы по поводу отсутствия выбора. Ссылаясь на деструктивные и деморализующие последствия «политики жёсткой бюджетной экономии», оно пообещало масштабные государственные инвестиции с целью оживить и преобразить упадочные промышленные районы на севере страны, которые проголосовали за Брексит, а в декабре помогли консерваторам победить. Повышение расходов, как утверждается, приведёт к социальной гармонии, потому что вернёт чувство свободы выбора. Как выразился Джонсон по поводу Брексита, «мы сможем убить сразу двух зайцев».
Создавая себя заново, Британия действует так, будто она входит в мир новых, привлекательных альтернатив. Свобода выбора означает, что Британия действительно свободна. Однако в какой-то момент станет очевидно, что у любого выбора всегда бывает негативная сторона. Выбрать один вариант — значит отказаться от множества других, а любой выбор, сделанный сегодня, может оказать огромное влияние на множество решений, которые придётся принимать в будущем.
Пока Брексит привёл к приподнятому состоянию национального духа. Но рано или поздно проявится суровая экономическая реальность. Трудно найти более подходящий случай, чтобы процитировать описание Джоном Мильтоном Адама и Евы после их изгнания из Эдемского сада:
«Целый мир
Лежал пред ними, где жилье избрать
Им предстояло. Промыслом Творца
Ведомые, шагая тяжело,
Как странники, они рука в руке,
Эдем пересекая, побрели
Пустынною дорогою своей».
