Во вторник, 27 июля, в Киеве состоялся крестный ход, посвящённый очередной (1033-й) годовщине Крещения Руси. Для противников украинского режима эти ежегодные мероприятия стали так же важны, как празднование очередного Дня Победы в Великой Отечественной войне
Каждый раз мы слышим: «Вот как нас много!» и «Нацисты нас боятся!». И каждый раз авторы этих утверждений не могут объяснить, почему их бывает много только два раза в год? Почему они не пользуются своей многочисленностью и «страхом» нацистов для того, чтобы убрать последних от власти? Где именно эти «боящиеся» нацисты, в чём выражается их «страх»?
По поводу Дня Победы я неоднократно писал, что на самом деле давно уже более половины празднующих выходят на улицы не с георгиевскими ленточками (в последние годы в результате прессинга полиции и «боящихся нацистов» георгиевская символика, за редкими исключениями, вообще практически исчезла с киевских улиц), а с красными маками. Они свидетельствуют тем самым о своей «европейской идентичности», и противникам режима они вовсе не союзники, а, как говорил Николай Ростов Пьеру Безухову в зрелом возрасте, «и вели мне сейчас Аракчеев идти на вас с эскадроном и рубить — ни на секунду не задумаюсь и пойду». В конце концов, на Украине постоянно находятся «герои АТО (ООС)», разрисованные свастикой от кончика носа до кончика хвоста, но празднующие День Победы, поскольку чтят память воевавших дедов и семейную традицию. Ненавидеть и убивать «ватников» и «москалей» им это не мешает.
С УПЦ дело обстоит ещё хуже. Не понимаю, зачем православные активисты спорят с полицией, оценившей число участников крестного хода в 55 тысяч человек (на треть больше, чем, по данным полиции, было в прошлом году), и заявляют, что их на самом деле было триста тысяч (нет, триста пятьдесят тысяч/ полмиллиона/ миллион/ кто больше?). На деле чем их было больше, тем хуже.
Потому что если они способны собрать в любой момент по призыву священноначалия хотя бы полмиллиона человек, то почему жалуются на захваты храмов нацистами? Все действующие на Украине нацистские организации, вместе взятые, в состоянии выставить одновременно тысяч тридцать-тридцать пять боевиков. Это в десять раз (на порядок) меньше, чем заявленное активистами минимальное (350 тысяч) число участников ежегодного крестного хода. И в тридцать раз меньше, чем миллион.
При этом надо понимать, что нацисты друг с другом конкурируют и выставить все свои силы одновременно не могут — в лучшем для себя случае соберут половину от номинала. Это значит, что при соответствующей организации процесса УПЦ в любое время и в любом месте может собрать значительно больше своих сторонников, чем туда подтянется противников. И это действительно так. Ни Киево-Печерскую, ни Почаевскую, ни Святогорскую лавры нацисты штурмовать не решаются, понимая, что получат отпор. О налаженной системе оповещения и сбора защитников лавр прихожане УПЦ сообщали уже в 2015 году. Причём речь шла не о бабушках с иконами, а о хорошо подготовленных и мотивированных мужчинах, способных дать отпор нацистам в понятном им стиле.
Так почему, имея такой потенциал, УПЦ не призывает своих прихожан защитить храмы, почему мобильные дружины, готовые в течение нескольких часов прибыть по вызову любого сельского священника, не созданы во всех регионах страны? Мне могут сказать, что православные являются противниками насилия. Но за храмы-то они всё равно дерутся, только малочисленные местные общины не могут без централизованной помощи противостоять подготовленным нацистским отрядам и проигрывают битвы. Более того, как было сказано выше, после того как УПЦ провела «красную линию» и дала понять, что за лавры будет биться, оппоненты как-то сразу утратили интерес к их насильственному захвату (а он готовился и до «томосизации» Украины, и после).
Некоторые кивают на то, что захватчики действуют под прикрытием государства. Это не совсем так. Полиция действительно не мешает им захватывать храмы, делая вид, что верит их липовым «правам». Но государство не захватывает храмы вместо частных лиц. Там, где нацистам дают отпор, они уезжают, а полиция только следит, чтобы их не убили.
Более того, если УПЦ в состоянии в любой момент собрать в столице хотя бы триста тысяч человек, я уже не говорю о миллионе, то она хозяйка положения. Такую массу людей не разгонишь дубинками и не расстреляешь. Они сами разгонят любых силовиков и снесут любую власть (тем более что как легального, так и неучтённого оружия на Украине полно, и есть оно не только у нацистов).
Противники режима ссылаются на недостаток организации и обвиняют в этом почему-то Россию, которая-де их «не организовала». Но ведь церковь обладает поистине неограниченными организационными возможностями. Напомню также, что борьба за веру для воцерковлённых православных означает битву за спасение души, то есть за жизнь вечную, по сравнению с которой риск погибнуть в этом мире ничего не значит, если гибнешь за Божье дело.
На деле УПЦ действительно обладает огромной силой — самой мощной силой в стране, способной в любой момент развернуть вектор украинской политики в любом направлении. Своё и церкви бездействие прихожане УПЦ оправдывают тем, что церковь в политику не вмешивается. Но это неправда. УПЦ как раз занимает позицию политическую, а никак не позицию защиты веры.
Требование «воздать Богу Божье, а кесарю кесарево», которое обычно приводят в обоснование принципиального непротивления церкви любой власти, не мешало первохристианам отказывать в повиновении императорам, требовавшим приносить жертвы своему культу. Ибо это противоречило основам веры. Причём императоры рассматривали такую позицию христиан как мятеж и обвиняли их в разжигании гражданской войны. То есть кесари не считали, что их власти воздаётся должное уважение.
Не противоречит ли основам веры спокойное отношение УПЦ к украинской карательной операции в Донбассе? Эта операция противна не только законам Божьим, но и законам человечьим, причём не только нормам международного права, но и конституции Украины. Выступила ли УПЦ хоть раз с требованием прекратить преступную войну против собственного народа, осудила ли она, лишила ли причастия участников карательных операций против мирных граждан, убийц женщин и детей? Нет, УПЦ сказала: «По обе стороны линии фронта наши прихожане, мы молимся о них». Так и о пришествии антихриста сказано, что, будучи им обмануты, к нему уйдёт немало ваших прихожан и даже архиереев. Значит ли это, что церковь будет молится за тех, кто встал на сторону зла? Падший ангел тоже когда-то был ангелом. Молится ли церковь о нём? Почему нет? «Герои АТО» такие особенные?
С точки зрения УПЦ — да, особенные. УПЦ постоянно подчёркивает, что именно она является настоящей украинской церковью. Фактически её расхождение с украинской властью вызвано неуклюжими действиями последней. Вначале Кравчук, а затем и американцы (которых консультируют ненавидящие православие в любом его виде униаты) попытались создать на Украине не просто свою, но неканоническую, безблагодатную «церковь».
Именно эта безблагодатность, а не стремление к автокефалии оттолкнуло УПЦ от филаретовского проекта. Напомню, что пока Филарет (Денисенко) был законным экзархом, а затем предстоятелем самоуправляющейся УПЦ МП, его стремление к автокефалии поддерживалось (в том числе путём подписания соответствующих обращений) большинством священноначалия УПЦ (полистайте биографии доживших до наших дней архиереев, узнаете много нового и интересного). Только провозглашённая Филарету анафема оттолкнула их, ибо они всё же люди верующие и спасение души для них не пустой звук.
С тех самых пор и по сей день УПЦ пытается доказать государственному руководству Украины, что является истинной национальной церковью. Акцентируя внимание на собственной украинскости, иерархи УПЦ даже не любят, когда её именуют УПЦ МП. Они стараются избегать любых внешних проявлений связи с Москвой. УПЦ любит подчёркивать, что ни копейки из собираемых на Украине денег не отсылает в Москву, что полностью самостоятельна в назначении собственных иерархов (Патриарх Московский не может не утвердить предстоятеля, избранного собором епископов УПЦ). УПЦ не возвышает регулярно свой голос против насильственной украинизации, не применяет доступные ей меры воздействия против организаторов русофобской внешней и внутренней политики. Даже организатор томоса прихожанин УПЦ Пётр Порошенко не был официально отлучён от преданной им церкви. Она лишь выражает недовольство соучастием киевской власти в создании конкурирующих с УПЦ структур.
Неявно, но УПЦ противопоставляет себя РПЦ. Даже вполне пророссийски настроенные её прихожане зачастую подчёркнуто высказывают уважение митрополиту Онуфрию (Березовскому) в противовес патриарху Кириллу. Раньше аналогичным образом противопоставлялся патриархам Московским митрополит Владимир (Сабодан). Теперь, правда, его предпочитают не упоминать и даже обвиняют иногда в потворстве автокефалистскому крылу в УПЦ.
Но ведь Владимир управлял УПЦ в полном согласии с синодом, большинство членов которого здравствуют и по сей день. И после его смерти политика УПЦ существенно не изменилась. Даже его любимец Саша Драбинко «работал» в УПЦ самым молодым митрополитом, пока сам не решил перебежать в томосизированную Петром Порошенко СЦУ (ПЦУ) Епифания.
Фактически УПЦ — единственная украинизированная структура, которая без проблем может пережить украинское государство и останется в таком случае единственным и главным хранителем украинства на планете.
Миллионы прихожан УПЦ действительно нельзя рассматривать как идеологический монолит. Откровенно пророссийски настроенных людей в её пастве гораздо меньше, чем колеблющихся (не любящих нацистов, но согласных с идеей собственной украинской церкви). При этом надо понимать, что с течением времени, если Украина как государство сохранится, вес УПЦ в украинском православии будет ослабевать.
Греко-американский ход с варфоломеевским томосом вырвал у УПЦ статус единственной канонической. Варфоломей не Филарет. Его анафеме никто не предавал. Да и для рядового прихожанина статус патриарха Константинопольского действительно имеет серьёзную притягательность. Греция, Афон, четыре древних патриархата много лет представлялись в нашей собственной традиции как фундамент мирового православия.
Для Украины же, где осознание себя не «единым народом», а новой самостоятельной нацией набирает обороты, Константинопольский патриархат является естественным противовесом «московскому влиянию». Я знаю уже не одного нововоцерковлённого гражданина Украины, который воцерковился именно у Епифания (в ПЦУ). Потому что раньше в УПЦ они не хотели идти, ибо это был Московский патриархат, а филаретовцы являлись неканоничными, самопровозглашёнными, ряжеными. Теперь для тех, для кого это было важно, данное противоречие снято, и новые поколения будут всё сильнее склоняться к ПЦУ.
На церковной ниве антироссийская работа будет вестись даже в том случае, если Украина как государство окончательно исчезнет. Церковь — структура крайне консервативная и потому весьма устойчивая. Обращение Тихановской к Варфоломею за томосом (по примеру Украины) свидетельствует, что, даже проиграв политическую борьбу за Белоруссию, США не прекратят борьбу на духовном фронте. Им важно зацепиться. И новая белорусская церковь, которую не откажется создать Варфоломей, будет такой зацепкой. Сразу её в Белоруссию Лукашенко скорее всего не пустит, но церковь умеет ждать и искать обходные пути. Она планирует далеко за пределами жизни одного поколения. Так что со временем всё постсоветское пространство на Запад от России может получить «альтернативные» церковные структуры, учреждённые Константинопольским патриархатом, которые будут действовать совместно с униатами и римским престолом против РПЦ как крупнейшей православной конфессии.
В первую очередь эти действия направлены на ограничение универсалистского характера РПЦ. Её пытаются нейтрализовать, замкнув в границах РФ. В этом плане подчёркнуто украинская позиция УПЦ является серьёзным подспорьем для противников русского православия и врагов России в целом. Отказ от критики украинских властей за их переход на сторону зла, попытка занять компромиссную позицию, ни с кем не поссориться приводит в конечном итоге к тому, что УПЦ неформально легализует своих же могильщиков.
Ведь если всякая власть от Бога и выступать против её самых отвратительных (никак не согласующихся с христианской доктриной) действий нельзя, то и усилия Киева по созданию ПЦУ (СЦУ) освящаются божественной санкцией. И как простому прихожанину отличить заявления УПЦ о стремлении к миру и согласию от заявлений украинских властей и ПЦУ о стремлении ради мира и согласия объединить всех в рамках одной «Поместной украинской церкви»? Объясните обычному украинцу, почему, если и та церковь украинская и эта, они не могут объединиться в одну?
УПЦ внятного объяснения не даёт, а власти и ПЦУ говорят обычному украинцу, что всё это потому, что УПЦ работает на Москву.
Количество сторонников единства с Россией, а значит, и УПЦ будет на Украине неизбежно падать. Просто потому, что в жизнь вступают новые поколения, родившиеся и выросшие в самостоятельном украинском государстве и воспитанные в духе ненависти к России. Пока ещё УПЦ есть на кого опереться, как уже было сказано, она самая мощная сила в стране (по количеству готовых выйти в её поддержку на улицы людей). Но если она и дальше будет пытаться играть в соглашательство с украинской властью, не займёт чёткую позицию, не станет точкой сборки именно для русских Украины, не заявит себя как хранительница русской православной традиции и опора русского православного народа Украины, она незаметно, но быстро лишится своего влияния, а следующее поколение архиереев, уже дышащее в затылок нынешним митрополитам и архиепископам, спокойно объединится с Епифанием.
Конечно, занятие жёсткой позиции создаст неудобства во взаимоотношениях с властью, а на первых порах и оттолкнёт часть слишком украинизированных прихожан. Но занятие церковью жёсткой позиции заставит православных определяться, принудит их держать ответ перед своей совестью и Богом, решая, с кем они, с властью земной или с Царствием Небесным. В конце концов УПЦ, отказавшись от украинства и заявив о своей русскости, может поспособствовать и возрождению русскости на Украине (а это её база).
Геополитическая и внутренняя обстановка создаёт сейчас уникально выгодную для принятия такого решения ситуацию. Запад ослабел и не может так же активно и эффективно поддерживать альтернативные церковные проекты. Украина как государство и как национальный проект зашла в тупик. Адепты украинства растеряны и уже готовы искать спасения даже в братстве с Китаем (только Китай в братья не берёт). В этих условиях появление структуры, внятно формулирующей перспективы русскости и твёрдо стоящей на своём, будет востребовано большей частью общества (уже осознающего провал украинского проекта, но пока не видящего никакой альтернативы).
В этом плане УПЦ, в отличие от Кремля, не связана никакими международными нормами и дипломатическими условностями. Она — полноценный фактор внутренней украинской жизни, не только имеющий право, но и обязанный высказываться по всем животрепещущим для остатков населения Украины вопросам. На её стороне тысячелетняя русская православная традиция. На её стороне правда.
Если УПЦ займёт позицию, она обеспечит себе место в будущем мире, в котором вряд ли будет существовать Украина в её нынешнем виде, если нет, она разделит судьбу государства, с которым себя последние тридцать лет ассоциирует.
https://ukraina.ru/opinion/202...
Источник: cont.ws @ishchenko.
Рейтинг публикации:
|
