Солдаты начала войны

В любой войне самые большие тяготы несут те, кто оказался в самом начале. Их подвиги часто остаются незамеченными, а слава достается тем, кто поднимает знамя победы. В этом есть несправедливость. Но война не может быть справедливой. Она может быть выигранной или проигранной. Все остальное – цена. Каждый заплатил свою. Для меня недооценка солдат начала войны – очень личная история. А самый показательный пример – судьба последнего защитника Брестской крепости майора Петра Гаврилова...

Много раз уже писала, но все равно не могу об этом промолчать, почему меня так задевает несправедливое порой отношение к тем, кто принял первый удар войны. Мой дед, уроженец Сквиры, семейный колхозный человек накануне войны был мобилизован в пограничные войска и служил недалеко от Бреста. Дед всегда удивлял нас уважительным отношением к Лаврентию Берии, который командовал пограничными войсками: говорил, что это были одни из немногих воинских частей, подготовленные и обученные для грамотного сопротивления в 1941-ом.

Война для деда началась до рассвета 22 июня. Почти сутки он и его однополчане держали удар превосходящих в несколько раз сил противника. Сделав все, что смогли, пограничники организованно отступили. Еще какое-то время воевали. Потом, оставшись без командования, связи и боеприпасов, небольшими группами ушли на восток – к своим, на линию фронта. Но линия постоянно сдвигалась, свои отдалялись, по дороге встречали таких же измученных безоружных бойцов из других подразделений.

Через неделю или две сводный отряд отступавших напоролся на немцев. Была схватка. В основном рукопашная. Выживших пленили и отправили по лагерям. Дед попал в Дарницкий концлагерь в Киеве, где его опознал полицай-охранник – родственник соседа из села. Весть передали бабушке. Она взяла троих детей мал мала меньше, золотое свадебное кольцо прабабки, отрез на пальто и бутыль самогона и пошла на Киев, частью пешком, частью на попутках – выкупать мужа.

Три дня просидела с детьми под забором концлагеря. И все-таки договорилась. Деда выпустили. Домой они не вернулись, опасаясь, что «добрые люди» сдадут беглеца. Ныкались по киевским подвалам. А с началом расстрелов в Бабьем Яру переселились в опустевшую комнату в «коммуналке». Это тогда было в порядке вещей.

Дед все хотел к партизанам. Бабка не пускала. В конце концов попал на фронт – когда освободили Житомир. Успел повоевать, получить ранение, инвалидность, медаль и льготы. Его однополчане, кто стойко сражался в первые дни войны, оказались забыты. Те, кто мучился в концлагерях, и вовсе стали изгоями. Их вдовам и сиротам не полагались даже пенсионные выплаты. Как будто они пожертвовали своей жизнью просто так, а не ради победы. Деда это возмущало, и он никогда не надевал медали. Такой вот внутренний протест.

Еще мне с детства запомнились его рассказы о мужестве защитников Брестской крепости, с которыми его отряд соединился при отступлении. И поэтому я всегда хотела побывать там. Дотронуться до кирпичей, разбитых обстрелами, увидеть речушку, до которой ползком добирались, чтобы выпить глоток воды. Ощутить атмосферу подвига, который более 10 лет после войны оставался забытым, а защитники – не награжденными. И вспомнили о них лишь по счастливой случайности, благодаря журналисту (тогда пресса имела вес).



Не все знают, что Брестская крепость противостояла фашистам дважды. Первый раз на следующий день после начала Второй мировой войны, 2 сентября 1939 года в составе Польши. Второй – в первые минуты начала Великой Отечественной войны, будучи уже советской.

В 1939 году немецкие самолёты сбросили на крепость 10 бомб, повредив Белый дворец. Дальше бойцам пришлось встретить 19-й бронетанковый корпус генерала Гейнца Гудериана, который двигался со стороны Восточной Пруссии. Хотя из тяжелого вооружения у них было нескольких батарей, два бронепоезда и некоторое количество легких французских танков «Рено FT-17». Противотанкового оружия у защитников крепости не было совсем, немцы имели превосходство в танках в 4 раза, в артиллерии – в 6 раз. Тем не менее, крепость сопротивлялась.

Танки Гудериана начали штурм, который (в это трудно поверить, но так и есть) был отбит. К вечеру немцы овладели только гребнем вала, но прорваться дальше не смогли. Большой урон немецким танкам нанесли два поставленных в воротах крепости FT-17. Всего с 14 сентября было отбито 7 немецких атак, при этом потеряно до 40 % личного состава защитников крепости. Зато при штурме был смертельно ранен адъютант Гудериана.

В ночь на 17 сентября раненый командир крепости Плисовский отдал приказ покинуть укрепления и перейти через Буг на юг. По неповреждённому мосту войска ушли в Тереспольское укрепление и оттуда в Тересполь. В этот же день советские войска пересекли восточную границу Польши. А 22 сентября Брест был передан немцами 29-й танковой бригаде Красной армии под руководством комбрига Кривошеина. Таким образом, Брест и Брестская крепость вошли в состав СССР.

Это очень важный момент, который объясняет многое в событиях 1941 года. Всем, кто пришел служить в крепость накануне Великой Отечественной, рассказывали о героической обороне 1939 года (еще двух лет не прошло). Остались некоторые старослужащие и младший командный состав, кто участвовал в тех боях и был свидетелем уникальных побед почти безоружных защитников над немецкими танками.

Но и фашисты учли уроки 1939-го Они не стали двигать танки, а в 4:15 утра 22 июня 1941 года открыли по крепости массированный артиллерийский огонь, заставший гарнизон врасплох.

Конфигурация крепости была им хорошо знакома. Поэтому в первую очередь они уничтожили склады, водопровод, прервали связь, нанесли крупные потери гарнизону. В 4:45 начался штурм. И он снова, как и два года назад, провалился.

Неожиданность атаки привела к тому, что единого скоординированного сопротивления гарнизон оказать не смог, и был разделен на несколько отдельных отрядов. Сильное сопротивление немцы встретили на Волынском и особенно на Кобринском укреплении, где дело дошло до штыковых атак.



Вторым после фашистов главным врагом защитников стала жажда. От остатков блиндажа до речки — было смертельных 30 метров...

Не знаю была ли дана команда на отступление, но уже 22 июня 42-я и 6-я стрелковые дивизии покинули крепость и Брест, однако множеству военнослужащих этих дивизий так и не удалось уйти со своими. Именно они и продолжали сражаться в крепости. Без воды, еды, медикаментов, с минимальными боеприпасами. Эти люди держались двое суток против превышающих их в десятки раз сил немцев, вооруженных всем, чем только можно.

24 июня немцы овладели Волынским и Тереспольским укреплением, а остатки гарнизона последнего, осознавая невозможность держаться, ночью переправились в Цитадель. И еще два дня сражались на пятачке Цитадели возле Трёхарочных ворот. Ежедневно отбивая 7-8 атак, включая страшные огнемёты. 26 июня официально пал последний участок обороны. На его месте установлен памятный знак.



Но это был не конец обороны! Около полусотни человек под командованием майора Петра Михайловича Гаврилова с четырьмя пулемётами продолжали укрываться в казематах, находившихся на нижнем ярусе одного из складов боеприпасов. Поэтому у них был небольшой запас пулеметных лент, патронов и гранат. Они ежедневно совершали вылазки, пока не были убиты или не умерли от ран, обезвоживания и голода.

23 июля (!) 1941 года последним без сознания, с тяжелым ранением был найден и взят в плен Гаврилов. По описанию медиков лагерного лазарета, пленный майор был в полной командирской форме, но вся одежда его превратилась в лохмотья.

«Лицо было покрыто пороховой копотью и пылью и обросло бородой. Он был ранен, находился в бессознательном состоянии и выглядел истощённым до крайности. Это был в полном смысле слова скелет, обтянутый кожей. До какой степени дошло истощение, можно было судить по тому, что пленный не мог даже сделать глотательного движения: у него не хватало на это сил, и врачам пришлось применить искусственное питание, чтобы спасти ему жизнь. Но немецкие солдаты, которые взяли его в плен и привезли в лагерь, рассказали врачам, что этот человек, в чьём теле уже едва-едва теплилась жизнь, всего час тому назад, когда они застигли его в одном из казематов крепости, в одиночку принял с ними бой, бросал гранаты, стрелял из пистолета и убил и ранил нескольких гитлеровцев».



Где-то здесь, через месяц сопротивления, был найден майор Гаврилов

Удивительная штука – но служившие со времен первой мировой войны немецкие офицеры, не эсэсовцы, и не нацисты, просто кадровые вояки, так впечатлились нечеловеческой стойкостью советского майора, что велели его подлечить. Как только Гаврилов смог двигаться, его отправили в лагерь Хаммельбург, затем в Равенсбрюк до мая 1945 года. В плену сблизился с генералом Карбышевым.

А дальше начинается то, что цепляет меня конкретно. После освобождения из немецкого плена Петр Гаврилов был отправлен в фильтрационный лагерь на Дальнем Востоке. Проверку закончили к июню 1946 года. Фактов сотрудничества с нацистами не было, факт добровольной сдачи в плен не подтвердился. Тем не менее, его исключили из ВКП(б), по причине «утраты партбилета» (!). Лишили воинского звания и награды – юбилейной медали «XX лет Рабоче-Крестьянской Красной Армии». То, что он был последним защитником какой-то там погранзаставы, во внимание не принималось.



Наконец, проверки закончились, и Пётр Михайлович вернулся к себе в Татарию. В родной деревне его встретили настороженно. Как бывшего пленного на работу в колхоз не взяли. Он рассказывал, что односельчане кидали ему вслед картошкой, как в предателя родины. В поисках работы отправился в райцентр, устроился на гончарную фабрику. Через год уехал в Краснодар. Как бывший военнопленный смог устроиться только чернорабочим на базе. Когда работы не было, по свидетельству жителей Славянского микрорайона Краснодара, чистил выгребные ямы уличных туалетов.

Семьи у него не было. Жену Екатерину Григорьевну и сына Николая он считал погибшими. На самом деле они выжили, но попали в лагерь. Позже сын сбежал из лагеря и ушел к партизанам. Его мать жестоко пытали, чтобы она сказала, где Коля. И вскоре после войны ее парализовало. Женщина содержалась в Косовском районном доме инвалидов.

Впервые о подвиге Гаврилове поведал журналист Сергей Смирнов, который услышал его историю от пленных, работавших в лазарете, куда немцы привезли умирающего майора. В 1955 году на радио вышел цикл передач под названием «В поисках героев Брестской крепости», а год спустя Смирнов написал книгу «Брестская крепость».

На забытого героя обратили внимание. Избу в татарском селе срочно превратили в музей, который он никогда не посещал. Нашли его жену. Гаврилов привез ее в Краснодар, но она вскоре умерла. Сам он к тому времени встретил женщину с не менее сложной судьбой, потерявшую семью, и женился во второй раз. Жили они на окраине города, в Славянском микрорайоне, по улице 1-я линия, в полуземляном домике.

Спустя полгода после выхода книги, 30 января 1957 года Гаврилову присвоили звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» и дали трехкомнатную квартиру в новостройке. Где он жил и умер 26 января 1979 года.

Единственной просьбой майора, содержавшейся в завещании, было похоронить его не в Краснодаре, а в Бресте. Так и сделали – он был похоронен с воинскими почестями на гарнизонном мемориальном кладбище Бреста рядом с его боевыми товарищами.

Награда нашла героя. А могла бы и не найти, как не нашла многих. Но без них, погибших и безвестных, тех, для кого мирная жизнь закончилась летом 1941-го не было бы парада Победы на Красной площади 24 июня 1945-го. Помянем всех...

Фото из Бреста - автора