Дипломатический работник Михаил Демурин. Иллюстрация: chas-daily.com
Программой VIII чтений, посвященных памяти выдающегося русского мыслителя А.С.Панарина, нам предложен разговор о сценариях цивилизационного развития России и ценностных ориентирах, а также проблемах взаимоотношений России и Европы. На мой взгляд, он будет неполным, если мы не затронем проблему духовной суверенности как ключевого фактора восстановления субъектности России.
В последние годы в нашей стране много разговоров ведется о политическом и экономическом суверенитете. Для самой России обсуждалась концепция так называемой "суверенной демократии". Россия помогла обеспечить политический суверенитет народам Южной Осетии и Абхазии, в принципе поддерживает примат суверенных прав государств в мировых делах. Тем не менее, непредвзятый анализ внутреннего и международного положения нашей страны говорит о том, что суверенитета, то есть самостоятельности, у России не становится больше. Нет оснований говорить и о том, что суверенное равенство государств - один из основных принципов устава ООН - в полной мере присутствует в мировой политике.
Коренная причина такого положения, уверен, не в том, что реализации стремления стран и народов к самостоятельному развитию препятствуют внешние обстоятельства - скажем, процесс глобализации в его нынешнем виде. Конечно, их влияние, и немалое, ощущается, но суть проблемы, на мой взгляд, сводится к неготовности правительств и элит, в том числе и в России, этот суверенитет создать и отстаивать. Как это можно объяснить? Мой анализ показывает, что объяснение здесь надо искать, прежде всего, в плоскости субъектного начала, сформироваться которому мешает отсутствие суверенности в духовной сфере. Немало поучительного по поводу причин и последствий ослабления культурной и национально-государственной субъектности мы находим в истории повторяющихся смутных времен на Руси и в России, одно из которых мы переживаем сегодня.
Изучая эти периоды, осмысливая их совпадающие алгоритмы и архетипы, мы ищем тот духовно-политический стержень, который обеспечил бы устойчивое, продолжительное восстановление и, в идеале, позволил бы в принципе не допускать скатывания в бездну разрушения государственного порядка и общественных устоев. Этот корень уходит основанием, как минимум, в историю России XIV - начала XV веков, когда в условиях сильнейшего политического и духовного противоборства под водительством преподобного Сергия Радонежского и его учеников определялись пути восстановления собственного русского культурно-исторического проекта.
Напомню, что речь шла не просто о преодолении последствий разрушения мира домонгольской Руси, как сегодня - разрушения советского проекта, а о понимании, что и существующий порядок обречен. Обречен вследствие, с одной стороны, расшатывания внешних опор этой власти и, с другой, - тех последствий, которые установленный порядок несет в себе и для самой этой власти, и для народа в целом. Всеобщий страх за свою жизнь, отсутствие уверенности в будущем, овладевшая людьми безграничная алчность и стремление выжать деньги из тех, кто находится ниже на социальной лестнице и неспособен защитить себя, порождаемые всем этим ненависть и вражда, усобицы, сотрудничество с внешними врагами России, другие многочисленные грехи, которые брали на душу русские князья и бояре - вот лишь малая толика тех страстей, в борьбу с которыми пришлось вступить преподобному Сергию Радонежскому. Не те же ли пороки и страсти мы наблюдаем у русской элиты и в Смуту XVII века, и в начале XX века, и сегодня? В своей книге "Глобальное политическое прогнозирование" А.С.Панарин называл это ослаблением "духовно-религиозной вертикали", которая уступает место "утилитарно-прагматической горизонтали".
Но вернемся к преподобному Сергию. В своем духовном ответе на вышеперечисленные вызовы великий старец был и остается бесконечен, и разговор об этом в контексте современной православной антропологии был бы более чем интересен, но сегодня я хотел бы сказать о другом - о политической мудрости преподобного Сергия, в которой он конкретен и которая сводится к нескольким простым истинам, весьма актуальным для нашей страны в ее нынешнем положении.
Главную из этих истин, в моем понимании, можно сформулировать так: без духовной суверенности политическая и экономическая независимость невозможна и бессмысленна. Только почувствовав накопление в русском этносе энергии духовного самостояния и противостояния, с одной стороны, и ощутив в Мамаевом нашествии угрозу именно сохранению православной веры на Руси, с другой стороны, святой Сергий благословил Дмитрия Донского и его соратников на Куликовскую битву.
Но на чем основываются эта духовная суверенность, духовное самостояние? Ответ на этот вопрос дает второе великое поучение преподобного Сергия: правда Евангелия выше правды власти. "Возненавидь всякую власть, влекущую во грех!", - поучал великого князя Василия Дмитриевича ученик Сергия Кирилл Белозерский. Неся это слово русским князьям, Сергий Радонежский не просто способствовал преодолению их раздробленности и вражды, но указывал путь достижения такого состояния духа и воли, которое только и могло принести победу сначала над собой, а потом и над врагом, способствовать действительно общенациональному строительству на Руси. Именно на этих духовно-политических основаниях строился в смутное время XVII века подвиг священномученика Гермогена, Патриарха Московского и всея Руси, который сначала пытался воспитывать русскую знать в духе патриотизма и верности Православной Церкви, осуждал внутреннее клятвопреступничество и внешнеполитическое предательство, а потом прямо призвал к осуществлению принципа самодержавия народа через создание и победу Народного ополчения.
В этой связи мне вспоминается активно цитируемая фраза одного из руководителей России наших дней: "Россия исчерпала лимит на социальные потрясения". Эта лукавая фраза. Она уводит внимание в сторону от сути проблемы. А проблема заключается в том, что Россия исчерпала лимит не на социальные потрясения, а на безответственность элиты. Будет в стране ответственная элита, не будет и социальных потрясений.
Надо сказать, что на протяжении русской истории понимание того, насколько для национально-государственного строительства значимы духовная суверенность, духовные основы жизни и деятельности, было довольно зыбким. Отсюда смуты, которые, как я уже говорил, периодически отбрасывали Россию назад, как это было в начале XVII века и в первые два десятилетия XX века. Объективный взгляд на историю говорит о том, что если они и были преодолены (во всяком случае, так считалось современниками), то не полностью. Степень преодоления зависела опять же от того, насколько всеобъемлюще и глубоко была продумана, сформулирована, осуществлена смысловая, духовная основа преодоления. За проявленные в середине XVII века неумение беречь единство православного народа и стремление к подчинению веры политическим замыслам мы получили Петра I, его реформы, синодальную систему и "отложенную" смуту начала XX века. Платой за неспособность найти для православия и русской культурно-исторической традиции в целом достойное место в новой доктрине переустройства страны после 1917 года стал ее перестроечный и последующий либерально-западнический развал.
Взглянем под углом зрения этих сюжетов из русской истории на сегодняшний день. Уже долгие годы страна остается в глубоком кризисе - прежде всего культурном и идейном. Производными от него являются кризисы в сфере экономики, демографии, экологии, других областях. На то, чтобы справиться с ними, у нас почти не осталось времени. Поэтому речь должна идти не столько о развитии или модернизации, то есть о процессах относительно долгосрочных, и даже не о возрождении России, что тоже требует немалого времени, сколько о преображении нашего народа и нашей страны. Для этого необходима концентрация мощной духовной энергии, что, в свою очередь, невозможно без обретения властью и народом России внутренней установки на обретение духовной суверенности. В этом смысле, уверен, что сегодня наша страна нуждается не столько в подвиге Минина и Пожарского, сколько в подвиге преподобного Сергия и священномученика Гермогена.
Очень многое в сегодняшней политике и общественной жизни России представляется несовместимым со сформулированной мною выше установкой. Приведу некоторые примеры из той сферы, где это проявляется наиболее очевидно - сферы поведения нашей страны в международных делах. Начнем с внедренного в нашу внешнеполитическую доктрину тезиса о том, что внешняя политика России должна быть "прагматической" и оцениваться по тому, "способствует ли она улучшению жизненных стандартов". О чем, фактически, идет речь? Судя по всему, о том, что суверенные внешнеполитические решения России можно купить - купить за иностранные инвестиции, технологии, за благое расположение мировых финансово-политических кругов, на которых российское руководство в 1990-е годы замкнуло решение вопросов жизни нашей страны. Несколько лет тому назад так формулировать коренной смысл внешней политики России осмеливались только Чубайс с Кудриным. Теперь это делает Президент Медведев. Следуя этой логике, нашим отцам и дедам было бы логичнее после Великой Отечественной войны пойти на поклон к США и вместо того, чтобы обеспечивать достойное место нашей страны в мире и не допускать диктата одного центра силы в отношении себя и дружественных СССР стран, думать о том, как "улучшать жизненные стандарты населения". Кстати говоря, такая "прагматическая" внешнеполитическая линия лишь с непродолжительными перерывами у нас и реализуется с 1985 года, но темпы роста жизненных стандартов почему-то не могут сравниться с тем, как они выросли в СССР с 1945-го по 1970-й годы.
Второй постулат современной внешней политики России, свидетельствующий об отсутствии духовной суверенности у его авторов, звучит так: "У нас во внешней политике нет никакой идеологии". К сожалению, это так и этим мы отличаемся не только от США и ЕС, но и от Китая, от Индии, от мусульманских и многих других стран. А ведь вопрос стоит следующим образом: либо мы духовно суверенны и готовы предложить миру свои идеи, либо заявленная Россией готовность нести "возросшую ответственность в мировых делах" означает согласие действовать во имя чужих и преимущественно недружественных России идей.
Еще более обезоруживающе звучит такой вариант этой установки: "У России нет идеологических противоречий с Западом". Звучит она в условиях, когда мы вновь и вновь сталкиваемся с подтверждениями мысли А.С.Панарина о том, что в постиндустриальную эпоху вызов Запада выступает не столько как военное соперничество, сколько как угроза национальной идентичности в ходе тотальной вестернизации. Понятно, что и с Западом в целом, и с такими его частями, как, например, мировой финансовый интернационал, протестантские политики в США, европейские либералы или Ватикан, у России и русских, как и у других коренных народов нашей страны, есть серьезные, основополагающие мировоззренческие противоречия. И эти противоречия серьезнее противоречий политических, военных и экономических. Более того, именно они лежат в основе последних, и, не поняв этого, невозможно выстроить действенную политику как в условиях периодических витков противостояния, так и на этапах так называемых "перезагрузок".
В этой связи хотел бы подчеркнуть еще раз: экономическая и политическая независимость - это пустой звук, если у тебя нет независимости духовной, нет истинной веры, если ты не следуешь традиционной иерархии ценностей, если во главе угла у тебя не стоят интересы страны в целом и народа в целом, а не какого-то класса или какой-то корпорации. Можно изобретать множество изощренных рецептов защиты и продвижения интересов России на международной арене, в отдельных регионах или в тех или иных международных организациях, можно более или менее успешно проводить их в жизнь, но пока руководство нашей страны не обретет этого смыслового стержня и не начнет действовать в соответствии с ним, любые успехи, если они и появятся, будут тактическими, а стратегически мы всегда будем проигрывать.
То же самое можно сказать и о внутренней ситуации в России. Она не начнет серьезно меняться к лучшему, пока руководители страны, как писал Александр Сергеевич в уже упомянутой мною книге, не научатся выражать чаяния нового будущего и горизонты мировой истории не на языке западнического эпигонства, а на языке собственной духовной традиции, читать эту традицию в свете требований завтрашнего дня, делать ее основой своего проекта будущего.
Важно иметь в виду, что сегодня целостная внутренняя и международная субъектность необходима России не только в отношениях с Западом, который и сам-то не особенно силен в этом плане, сколько в отношениях с набирающими мощь традиционалистскими Востоком и Югом. Было бы непозволительным благодушием считать, что в этих регионах расположены только страны, с симпатией или, как минимум, нейтрально относящиеся к России. Там тоже немало тех, кто либо исконно относится к русской цивилизации как к оппоненту или конкуренту и сегодня готов воспользоваться ее слабостью, либо рассчитывал на Россию в борьбе за справедливый мировой порядок, но разочаровался или близок к тому, чтобы разочароваться в ней. В их числе могут легко оказаться и сегодня преимущественно дружески настроенные к России Иран, Китай, Индия, освобождающийся от диктата США латиноамериканские страны, ищущие свое место в современном мире страны Африки, стоит нам только окончательно изменить своей роли самостоятельного мирового игрока и реализовать установку на растворение России в Западе.
Между тем, правящий класс России, сформировавшийся в первой половине 1990-х, вновь демонстрирует свою неспособность ответить на исторический вызов времени и решать вопросы будущего страны исходя из ее долгосрочных, а не своих конъюнктурных интересов. Ее наглядным проявлением служит активно муссируемый околовластными пропагандистами тезис о необходимости стратегического союза с евроатлантической цивилизацией и даже вступления России в НАТО. Может быть, речь идет не о внешнеполитическом недомыслии, неспособности понять, что такой союз несовместим с ролью самостоятельного политического и цивилизационого полюса в мире, что он окончательно подорвет возможности лидерства России на пространстве бывшей Российской империи и СССР, осложнит отношения России с Китаем и исламским миром, другими крупными мировыми игроками? Может быть, сторонники этой линии не понимают, что она антагонизирует большинство граждан России? Думаю, что нет. Все это авторы данной доктрины понимают.
Задумка у них другая: им нужна натовская военно-политическая поддержка, внешняя легитимность, чтобы обеспечить сохранение у власти тех либерально-прозападных сил, которые довели страну до ее сегодняшнего состояния. Ради этого они готовы пойти на вовлечение России в военные действия НАТО, чего неизбежно потребует стратегическое партнерство с альянсом и тем более - членство в нем. Ради этого они готовы и полностью открыть нашу экономику для западного капитала.
Последствия такого выбора мы наблюдаем в соседней Прибалтике, где благодаря помощи евроатлантистов вот уже второй десяток лет у власти удерживаются силы, не пользующиеся преимущественной поддержкой населения, доведшие свои страны до экономического коллапса, не обеспечившие своим гражданам возможности развития. А расплачиваются они за эту поддержку либо участием в военных кампаниях НАТО, либо ролью проводников враждебных России западных политических стратегий на пространстве бывшего СССР, либо передачей ключевых объектов национальной экономики в управление западным фирмам. Взаимопонимание, достигнутое между Д.А.Медведевым и латвийским президентом Затлерсом, атлантистом и русофобом, в ходе недавнего визита последнего в Москву, говорит о многом.
Мы не можем согласиться с тем, чтобы исторический выбор России сводился к следованию в фарватере Запада - будь-то сфера "рыночных реформ", "демократизация общества" или определение своей роли в современной мировой политике. Несмотря на все перипетии рубежа веков и вопреки внутренним установкам и действиям большей части ее современного правящего слоя, Россия остается самостоятельным мировым центром силы и цивилизационного влияния. Это нам даровано Богом, и такому предназначению надо соответствовать. Поэтому наша задача сегодня - это делать то, к чему призывал А.С.Панарин: возвращать первенство духа над материей, ценностей над интересами, высшего над низшим. Или, другими словами, стяжать духовную суверенность на основе русской традиции и таким образом обеспечить выход России из очередной расшатывающей ее основания смуты.
