Они утверждают, что если и когда повстанцы двинутся на Мариуполь, портовому городу на Юго-Востоке Украины, Запад должен наказать Москву и её приспешников, дав Киеву военные средства, чтобы изгнать российские войска с его территории, удвоить санкции и, может быть, самое серьёзное из всего, «исключить Россию из финансово-информационной банковской системы SWIFT, штаб-квартира которой находится в Брюсселе» – меры, которая, по их мнению, «может парализовать уже шатающуюся экономику Росии».   

Мариуполь расположен на территории,  примыкающей к перешейку, связывающему Крым с материковой Украиной. Если повстанцы и в самом деле возьмут город, Россия получит неофициальный сухопутный путь к территориальному приобретению, при снабжении которого через год после присоединения всё ещё испытывает трудности. По словам Биннендижка и Хербста, однако, Мариуполь будет только началом долгой кремлёвской кампании по воссоединению Новороссии, «одного целого куска»  царской эпохи, снова отодвинув неофициальную границу России туда, где она пролегала с конца 18-го века до революции 1917 года: по всему пути от Одессы до поддерживаемого Россией анклава в Приднестровье.      

Если мы приходим к выводу, что целью Кремля действительно является масштабное, пусть и неофициальное, укрепление российской власти по верхней дуге Чёрного моря, что вернёт российское влияние на порог Балкан – тогда можно позволить бывшим чиновникам удовольствие скрестить пальцы.  Но со времени ответа на вопросы о Новороссии в апреле прошлого года российский президент Владимир  Путин тщательно избегает этого термина. И многозначительно отказался признать и референдум в Новороссии в крымском стиле,  и провозглашение независимости в прошлом году. 

Вместо этого русские неоднократно повторяли, что они хотят для Донбасса региональной автономии, защиты языковых и культурных прав русскоязычного населения по всей Украине, федерализации высокоцентрализованной в настоящее время политической структуры и официального принятие Украиной формального нейтралитета, включая постоянное обязательство со стороны НАТО не приглашать Киев в альянс. Как недавно доказывала Фиона Хилл, Путин не хочет восстанавливать ни Российскую империю, ни Советский Союз: чего он хочет – так это восстановить престиж России как великой державы, включая уважение со стороны других держав к верховенству её политических интересов и давних исторических и культурных связей с Украиной и другими бывшими советскими республиками.

Это не означает, что Мариуполь не является военной целью для сепаратистов или Кремля. Не можем мы и быть уверенными, что,  завладев Мариуполем, Россия не захочет затем обратить своё внимание на Одессу. Но возможности Кремля ограничивает тяжёлая налоговая и финансовая ситуация. Это, вместе с растущим общественным недовольством, вызванным резкой инфляцией, должно служить тому, чтобы Россия сосредоточилась на достижимом в Донбассе и препятствовать ей в расширении зоны конфликта.

Следовательно, любое покушение на Мариуполь будет, вероятно, больше касаться наращивания усилий Москвы в достижении её более «ограниченных» политических целей, как указано выше, чем распространении нео-царистского доминиона по Чёрному морю. (Несомненно, Турция, Венгрия и Словакия – все они кажутся равнодушными). А это указывает на две вещи. Первое – относительная слабость российской позиции: несмотря на неблестящее выступление украинской армии; политические цели России на Украине далеко превосходят её возможности принудить либо Киев, либо Запад с ними согласиться. Второе: взаимно противоречащие мнения каждой из сторон о том, что действительно означают Минские соглашения.  

На Западе многие интерпретируют это соглашение как  неявную капитуляцию России. «Гардиан» недавно привела слова нового президента Совета Европы, Дональда Туска, бывшего премьер-министра Польши, который сказал:

«Минское соглашение имеет смысл только при его полной реализации. Частичная имплементация будет очень рискованной для Украины… Прежде всего,  нам нужна полная имплементация, включая полный контроль над границами Украины».

Проблема в том, что минское соглашение привязывают контроль  над границами к предварительному предоставлению Киевом конституционного «особого статуса» Донецку и Луганску – нечто такое, против чего резко выступают твердолобые украинские националисты в Раде. Для России, Минск, таким образом, это шаг к созданию таких условий – подлинной автономии Донбасса – которые она считает   предварительными для достижения остальных своих политических целей на Украине.

Плохая новость для тех, кто ждёт полного отступления России, в том, что только старомодная дипломатия, как это не  было бы кому-то неприятно, может положить конец этой войне.  Хорошая новость в том, что консерватизм российской политической культуры, который пошёл на риск экономического кризиса ради защиты того, что многие на Западе считают пониманием своих национальных интересов в духе  19-го века,  означает, что она также открыта для неких компромиссов, которые лежат в основе старомодной дипломатии  Европейского Концерта. Не зря Кремль отмечает в этом году двухсотлетнюю годовщину Венского Конгресса 1815 года.

То, какими людскими жертвами обернулась бы атака на Мариуполь, было бы трагедией. Но Мариуполь не сможет изменить фундаментальных целей России; и быть втянутым  в «войну чужими руками» за него не поможет Западу в переговорах о прочной политической договорённости с Кремлём, которая возвратит мир и стабильность Восточной Украине в целом.

Единственное, что может быть хуже, чем пытаться дубасить Россию до её поражения на Восточной Украине и не преуспеть – так это  дубасить  до её поражения и преуспеть. Если Путин на самом деле падёт, русские националисты вряд ли доверят свою страну либеральному конструктивному лидеру. Госсекретарь США Джон Керри сказал, что он хочет попытаться применить дипломатию по отношению к Ассаду. Ему стоит это сделать, точно так же с опозданием, и по отношению к Путину.

Об авторе:

Мэтью Даль Санто, Датский исследовательский Совет, Институт Сакса, Университет Копенгагена. Текст по выступлению в Центре стратегических исследований CSIS.