Международный уголовный суд (МУС) «для нас уже мертв», заявил недавно советник президента США по национальной безопасности Джон Болтон Федералистскому сообществу. По его словам, Соединенные Штаты будут противостоять этому суду «любыми средствами».
Зачем администрации Трампа занимать столь жесткую позицию в отношении «всемирного ссуда последней инстанции»? Основанный в 2002 году после геноцида и массовых изнасилований в Руанде и Югославии, этот международный орган должен был судить злоумышленников, которые в противном случае могли бы избежать правосудия из-за разрушения правовых систем в странах-банкротах.
Противодействие МУС – вовсе не новая позиция США или Джона Болтона. Администрация Джорджа Буша отказалась подписать договор об учреждении международного суда в 2003 году, утверждая, что это приведет к судебным разбирательствам в отношении американских солдат и шпионов политически мотивированным органом, расположенным в Европе. В то время многие европейские лидеры выступали против войны в Ираке и подвергали сомнению действия Соединенных Штатов в рамках войны с терроризмом, включая выдачу преступников иностранному государству и заключение узников на неопределенный срок в тюрьме Гуантанамо. Посол Болтон оказался еще более прозорливым. Он предупреждал еще в 1998 году, когда создание МУС впервые обсуждалось в Риме, что это будет неэффективный, безответственный и чрезмерно политизированный орган.
Теперь американские солдаты могут столкнуться с обвинениями за их действия в Афганистане. Хотя Соединенные Штаты не подписали договор, Афганистан подписал его, и МУС обладает юрисдикцией в отношении любых преступлений, совершенных на территории этой страны. Если Международный уголовный суд начнет преследование в отношении американских военных преступлений за рубежом, командование будет вынуждено умерить свои военные планы, солдаты станут более осторожными, а гражданские будут отказываться от заключения контрактов. Тем самым американское суверенное право на самооборону будет подорвано. Ожидается, что еще одной мишенью МУС станет Израиль, поскольку администрация Палестинской автономии признала юрисдикцию суда и уже обратилась с ходатайством о разбирательстве.
На практике Международный уголовный суд оказался неудачным экспериментом. Его дела отличаются избирательностью и политизированностью. Хотя суд получил более 10 тысяч жалоб из 139 стран, по данным лондонского Африканского исследовательского центра, он сосредоточил свое внимание исключительно на странах Центральной и Западной Африки. Из каждых десяти рассматриваемых дел девять возбуждены против африканских лидеров или лидеров повстанцев. Единственное неафриканское дело было связано с обвинениями против сербских экстремистов.
Это приводит к очевидному выводу о том, что суд является расистским, неоколониалистским, или, по выражению одного африканского писателя, «белым правосудием для чернокожих африканцев». После саммита Африканского Союза в 2013 году, премьер-министр Эфиопии Хале-Мариам Десалень осудил деятельность МУС, назвав ее «расовой охотой». Хотя эти обвинения являются явными преувеличениями, избирательное преследование этого суда подорвало его авторитет среди африканцев.
МУС не добился успеха в Африке. Первый главный обвинитель суда Луис Окампо обязался предъявить обвинение и осудить лидеров действующей в Уганаде террористической группировки «Армия сопротивления Бога», связанных с убийствами и похищениями людей, к концу 2005 года. Однако, они так и не предстали перед правосудием. Почти десять лет назад МУС обвинил президента Судана Омара аль-Башира. Судебное разбирательство так и не проведено, и Башир продолжает свободно ездить в африканские и арабские государства, которые подписали договор об учреждении Международного уголовного суда в Гааге. Суд не выполнил своего обещания принести правосудие людям, которые лишены этого права в своих странах.
В результате африканские страны стали выходить из договора. Южно-Африканская республика, Бурунди, Гамбия проголосовали за выход из договора о МУС, а другие африканские страны начинают присоединяться к этому паническому бегству.
МУС любит называть себя всемирным судом, но он представляет все меньше и меньше стран мира. Соединенные Штаты, Израиль, Китай и Россия отказались ратифицировать Римский договор об учреждении суда. Африканский союз открыто критикует МУС и обсуждает вопрос о массовом отказе от юрисдикции этого суда.
Кроме того, руководители суда не слишком строго придерживались высоких нравственных стандартов. Главный обвинитель Окампо оправдывал использование офшорных банковских счетов, заявляя, что его зарплата недостаточно велика. Такое замечание вряд ли может кому-нибудь внушить доверие.
Еще одним сильным ударом по репутации Международного уголовного суда стали обвинения, выдвинутые президентом Панафриканского форума Дэвидом Никорачем Мацангой, в адрес президента МУС Сильвии Фернандес де Гурменди. Он заявил, что де Гурменди в период между 2004 и 2015 годами получала нелегальные денежные переводы на общую сумму около 17 миллионов долларов.
Эти выплаты, утверждает Мацанга, были предназначены для подкупа, чтобы не допустить привлечения к суду президента Судана. Представитель суда отклонил аргументы Мацанги, назвав счет и банковские записи сфальсифицированными и непроверенные. Мацанга отнюдь не ангел. Он был пресс-секретарем печально известной группировки «Армии сопротивления Бога» в девяностые годы. Тем не менее, его утверждения заслуживают беспристрастного разбирательства.
Международный уголовный суд является благородным идеалом, но несовершенной организацией. Гораздо более целесообразно было бы поощрять страны к созданию судов, которые подотчетны жертвам и свободны от обвинений в избирательном правосудии и иностранном вмешательстве.
Комиссия по установлению истины и примирению в Южной Африке, а также Комиссия по равенству и примирению в Марокко – правительственные органы, подлежащие контролю со стороны представителей народа – рассматривали тяжелые судебные дела и выносили заключения, которые вызывают уважение во всем политическом спектре. Эти два учреждения стремились реабилитировать жертв и выплачивали компенсации за нарушения их прав государством. Этот метод был бы гораздо лучшей моделью для Африки, чем суд, управляемый и финансируемый из Европы.
