Что такое интеллигенция и почему она не тонет

(часть 5)

Пример: «нация — первична, государство — вторично». Очень правильный тезис. Именно нации образовывали государства, целью государства должна быть служба нации и так далее. Тему, почему государство не должно быть главнее нации, я сам раскрывал в статье «Фашизм не пройдет!».
(http://warrax.net/89/nofascism.html)

Но интеллигент этот тезис поймет сообразно своему особому типу мышления: «если нация первична, то ничто так не важно, как нация; а раз ничто не важно — то все остальное уничтожить». Вот и получаются такие «националисты», которые ратуют «за русскую нацию» и «против гнета государства» одновременно, призывая разрушать государственную власть как таковую. В особо тяжелых случаях встречаются призывы даже к отделению отдельных областей как «русских республик» — мол, как все от всех отделятся, тогда радостно объединятся в конфедерацию и будет всем счастье. Больше одной мысли не умещается — их не волнует то, что в случае такого раздробления Россию с удовольствием растащат по частям, а русская нация перестанет существовать как таковая — к жизни в клетушках она не приспособлена. Эту тему я буду разрабатывать отдельной статьей, а сейчас перейдем к другой особенности мышления.

Интеллигенты придают чрезмерную значимость словам, ярлыкам, умозрительным схемам, логическим построениям с неопределенной терминологией и т.д. Помните про сходство их мышления с первобытным? Это — еще одно подтверждение гипотезы: можно смело утверждать, что интеллигенты верят в силу слова в плане «как сказано, так оно и есть». Упрощенно: «если много говорить о чем-то, то мир таким и станет». Каких-либо осмысленных действий это не подразумевает. Интеллигент всегда пассивен, хотя при этом может очень активно и много говорить или писать.

Западность мышления

Д.С. Лихачев в работе «о русской интеллигентности» честно писал: «Один из главных столпов интеллигентности — характер образованности. Для русской интеллигентности образованность была всегда чисто западного типа.»

Еще более откровенен Иван Солоневич в работе «Диктатура импотентов»: «Для того, чтобы хоть кое-как понять русское настоящее, нужно хоть кое-как знать русское прошлое. Мы, русская интеллигенция, этого прошлого не знали. Нас учили профессора. Профессора частью врали сознательно, частью врали бессознательно. Их общая цель повторяла тенденцию петровских реформ начала XVIII века: европеизацию России. При Петре философской базой этой европеизации служил Лейбниц, при Екатерине — Вольтер, в начале XIX века — Гегель, в середине — Шеллинг, в конце — Маркс. Образы, как видите, не были особенно постоянными. Политически же "европеизация” означала революцию. Русская интеллигенция вообще, а профессура в частности, работала на революцию. Если бы она хоть что-нибудь понимала и в России, и в революции, она на революцию работать бы не стала. Но она не понимала ничего: ее сознание было наполнено цитатами немецкой философии.»

Именно про это я писал выше: интеллигенция придает идеям сверхценность в отрыве от действительности. Еще одно пояснение к вопросу: С.В.Чебанов, «Интеллигенция: ценность полионтологий и межкультурный диалог».

«Интеллигентская образованность, даже на уровне азов, вполне исторически детерминирована. Гимназическая система образования сложилась на основе идеалов историко-филологического подхода, историко-филологической культуры и историко-филологической герменевтики, которые сложились в Германии в самом начале 19 века. Тогда была порождена новая модель отношения к действительности, согласно которой все должно получить некоторую исторически адекватную интерпретацию и только через историческую адекватность можно придти к истинному пониманию какого-то предмета. В России историко-филологическое отношение к действительности укоренилось начиная с Царскосельского лицея пушкинского времени.

Европейская культура, согласно представлениям Шпенглера, была культурой истории, а не культурой психологии. Это означает, что психологическое измерение в ней практически отсутствует, а все рассматривается через призму истории, сквозь призму смены социальных нормативов. Такой перекос в историзм и гуманитаризм определили то, что у представителей русской интеллигенции всегда были большие проблемы с математикой и техникой.

Интересно, что гуманитарность русской интеллигенции — это в большой мере историческая случайность. Если бы образец образования был задан в конце 18 века, когда работали философы и естествоиспытатели екатерининского времени, то такого разрыва гуманитарной и естественно-научной позиций просто не существовало бы. А если бы в качестве образца для подражания было выбрано начало 20 века, то "канонической” была бы техническая или научная интеллигенция.»

С последним тезисом я позволю себе не согласиться. Техническая и научная интеллигенция — это термины советского периода (о нем будет в следующем номере). Тогда же появились «рабочая интеллигенция», «сельская интеллигенция» и так далее. Но — обратите внимание! — нет «рабочей интеллигентности» и т.д.

Все дело в том, что нередко происходит смешение вида «интеллигент — значит, работник умственного труда, а раз умственного труда — значит, умный». А далее происходит «реверс»: если некто умный (эрудированный, культурный) — то он интеллигентный. Этому также способствует позиционирование интеллигентами себя именно как самых умных, культурных — ну и далее по списку.

Впрочем, я не спорю и с тем, что бывают рабочие-интеллигенты и т.д., но это — исключения из правила (либо вынужденная позиция, «диссидент-кочегар»). Тем не менее, последней особенностью мышления интеллигентов, которую я выделяю особо, является ГСМ.

Гуманитарный синдром мышления

Предварительное замечание: здесь «гуманитарий» — не «профессиональная» классификация, а гносеологическая специфика способа мышления. Возможно, следовало бы заменить «гуманитария» на «гуманитарный склад мышления», но парадокс в том, что в вопросе «авторитетов» (и в ряде других вопросов) у гуманитариев именно мышления и не наблюдается — а наблюдается вера в авторитетов; вера чистой воды, которая выступает у гуманитария как равноправный метод миропознания.

Любой гуманитарий неосознанно верит в авторитеты. Не в чей-то конкретный авторитет, а в авторитеты «вообще». Физик, например, доверяет результату грамотно спланированного эксперимента. А гуманитарий верит словам — если это слова авторитета, безусловно признанного другими гуманитариями. Ученый, работающий с материей, всегда доверяет «при каких-то условиях» — даже постояноство свойст пространственно-временного континуума — это аксиома, которая подтверждается экспериментально, а не «берется на веру»! Гуманитарий, работающий «с идеями», всегда имеет идеи, в которые верит безусловно.

И так же безусловно и безрассудочно (от слова «рассуждать») верит тем, кто эти идеи высказал лучше (и/или раньше) всех остальных. Вера в авторитеты — это часть гносеологической методологии гуманитария.

Гуманитарии всегда «будут биты» по крупному счету, потому, что для них существуют не обсуждаемые по определению области миропонимания и мироощущения. Что, в сущности, означает, что некие «сферы бытия» для гуманитария просто останутся не исследованными, а значит — неизвестными. Т.е. его миропознание ограничено, оно имеет «запретные» для разума зоны. При этом запрет подсознателен, то есть — практически не преодолим сознанием, или же, в лучшем случае, преодоление происходит с глубокими психическими потрясениями с понятными последствиями.

В качестве примера возьмем гуманистический и либеральный тезис «человек — высшая ценность» и поставим его под сомнение. Любой интеллектуал всегда будет стремиться к дискурсивному (рассудочному) разрешению спора, но для интеллигента-гуманитария «гуманизм» — это тоже предмет веры, это априорное принятие тезиса о высшей ценности. Этот тезис для гуманитария неотвергаем, а обсуждению он подлежит только в пределах приверженности к нему кого-то или чего-то. Гуманитарий не способен применить объективную логику в оценке (на этом примере) гуманизма, он неминуемо скатится на эмоции. Он не способен подвергнуть сомнению ценность «человека вообще», ведь таким образом он будет подвергать сомнению весь свой мир, выступать против своего инстинкта [психического] самосохранения. Это настолько глубокий и неосознаваемый процесс, что он, будучи реализован, может привести к глубоким психическим потрясениям истинного гуманитария. Поэтому все «нападки» на гуманитарные ценности, в том числе и попытка «разобрать» их логически и критически, отвергаются гуманитарием бессознательно, до «уровня логики». Это — данность, и это всегда нужно учитывать при общении с гуманитарием. Иными словами, нужно учитывать то, что какое-то цельное, логичное, объективно завершенное доказательство просто не пройдет, точнее — будет отвергнуто, проигнорировано гуманитарием, не засчитано им как доказательство. Именно потому, что оно находится не в поле «обсуждаемого», а в поле «само собой разумеющегося». Примеры я приводил выше — перечитайте еще раз, отслеживая специфику ГСМ.

Думаю, понятно, почему такая специфика мышления в куда большей степени свойственна именно гуманитариям, а не тем, кто занимается естественными науками. С одной стороны, невозможно поставить эксперимент, а с другой — именно гуманитарные науки обладают средствами воздействия на социум непосредственно, и вследствие этого легко «ловят» социальный заказ. Помните многолетнее «с точки зрения марксизма-ленинизма»?

Откуда взялась такая напасть?

Пожалуй, давно пора прояснить вопрос — откуда взялась на Руси интеллигенция? Не буду изобретать велосипед: этот вопрос, в отличие от разобранных ранее, хорошо освещен историками. В этом разделе я широко использую уже упомянутый текст С.В. Чебанова и заметки Михаила Диунова «Аристократию в России сгубила интеллигенция», за что выражаю им глубокую признательность. В этом разделе я не проставляю цитирование, так как цитат получилось бы слишком много, а лишь редактирую текст упомянутых авторов в русле статьи, добавляя по ходу свои рассуждения.

К сожалению, в России исторически не сложилось полноценной аристократии, то есть — элиты, которая принимает непосредственное участие в управлении страной и считает своим долгом служение Отечеству. Возможно, что это характерно для всех централизованных монархий: полноценно аристократия была представлена лишь в Англии, частично — в Германии и Венгрии. В России, Франции, Испании и других централизованных европейских государствах аристократия была в значительной мере лишена политического влияния в ходе формирования абсолютизма и существовала далее лишь как формальная верхушка дворянского сословия. Попытки создать аристократию, предпринятые Петром Великим, не получили развития в дальнейшем.

Важнейшей предпосылкой возникновения интеллигенции стала Жалованная грамота дворянству 1785 г. («Грамота на права, вольности и преимущества благородного российского дворянства»), обеспечившая экономическую независимость дворянству и освободившая его от обязательной государственной службы. В результате в России появилось сословие, способное позволить себе заниматься свободными искусствами, науками, коллекционированием и т.д., не думая не только о хлебе насущном — но и о том, чтобы служить государству.

Впрочем, идея была впервые провозглашена манифестом Петра III от 1762 года «О даровании вольности и свободы всему российскому дворянству», объявившим, что нет уже «той необходимости в принуждении к службе, какая до сего времени потребна была». Предоставив такие льготы, наивный Петр III выразил уверенность, что дворяне и впредь будут вступать в службу с не меньшим усердием и воспитывать своих детей «с прилежностью и рачением». Ну нельзя же так хорошо думать о людях...

Упомянутая же грамота от 1785 года окончательно освободила дворян от обязательной государственной службы, а заодно и дала полное и неограниченное право собственности, в том числе и на крестьян. Дворяне получили право заниматься предпринимательской деятельностью.

При этом в тексте документа написано:

«Да как тому и быть инако? Когда знатнейшее и благороднейшее российское дворянство, входя в службы военную или гражданскую, проходит все степени чиноначалия и от юности своей в нижних узнает основание службы, привыкает к трудам и сии нести твердо и терпеливо; а научась послушанию, тем самым приуготовляется к вышнему начальству. Не бысть бо в свете добрый начальник, который во свое время сам повиноватися не приобык.

Достигают же до вышних степеней те российскаго дворянства знаменитые особы, кои отличаются или службою, или храбростию, или верностию, или искуством или же те, что в послушании терпеливо пребывая, твердостию духа усердно преодолевают трудности и самое время, умножая опытами знание и способности свои в частях, званию их принадлежащих. Обыкла Россия изстари видеть службы верность, усердие и труды всякаго рода, от престола предков наших во всякое время изобильно награждаемыя, почестьми украшаемыя и отличностьми предпочитаемыя. Сему свидетельства подлинныя находятся в древнейших поколениях родов нашего вернолюбезнаго подданнаго российскаго дворянства, которое ежечасно, быв готово подвизатися за веру и отечество, и нести всякое бремя наиважнейшаго империи и монарху служения, потом, кровию и жизнию приобретало поместья, с оных имело свое содержание, а умножая заслуги, получало в награждение от самодержавной власти поместья в вотчины себе потомственно.»

Ведь четко же расписано, почему нельзя освобождать от государственной службы! Но... Вот и получили в результате вместо тех, кто «знает основание службы» и «приуготовляется к вышнему начальству» — крепостников, торгашей и т.п.

Первым на проблему аристократии в России обратил внимание Павел I. Судя по всему, он хотел максимально четко обозначить роли и задачи отдельных сословий в империи, так чтобы каждое сословие выполняло свой долг. Естественно, что аристократии уделялось особое внимание. Все мероприятия императора, воспринятые его недоброжелателями как «рыцарские игры», были как раз попыткой возрождения аристократии и придания ей влияния. Следующим, кто попытался спасти (или даже создать?) русскую аристократию, был Николай I. Он препятствовал притоку в дворянское сословие новых членов, преимущественно из числа выслужившихся разночинцев, одновременно предпринимая меры по экономической поддержке дворянства. Однако эти мероприятия противоречили проводимому курсу на «регулярное» государство, которое требовало большого количества бюрократии, которую было невозможно набирать ниоткуда, кроме как из разночинцев.

Именно разночинцы как раз и были «протоинтеллигенцией». Собственно, как раз характер разночинца, который был образован (хотя бы в объеме, необходимом для государственной службы), но при этом не входил в официально признанную элиту, и создавал тот типаж российского интеллигента, который направляет свою образованность во вред государству, так как оказывается неудовлетворен организацией государства и своим значением в государстве. Интеллигент (разночинец) получил достаточно образования, чтобы прочитать разноообразные политические и философские труды, и по факту этого считает себя способным на суждение о том, что в России хорошо, а что плохо. В связи с перечисленными выше особенностями мышления под «плохо» понимается «что есть сейчас», а под «хорошо» — какая-нибудь Гениальная Идея, желательно — заимствованная с Запада.

Формирование слоя интеллигенции значительно ускорилось в 40-е годы XIX века, когда стремительно шла демократизации образования. Среди учащейся молодежи все более увеличивалось число разночинцев — выходцев из разных сословий (духовенства, купечества, мещанства, чиновничества), в основном занимающихся умственным трудом, которые пополняли слой интеллигенции.

Интеллигенция не чувствует себя частью народа (об этом писалось ранее), понимает, что не относится к правящей верхушке, и не может подняться над умозрительной схемой, чтобы понять русское государство и русскую цивилизацию. Все это делало интеллигента врагом и государства, и аристократии которая занимала место, которое интеллигент считал принадлежащим ему, ведь именно он хотел вести «темный народ» к просвещению и счастью — впрочем, не спрашивая у народа, какого именно счастье ему хотелось бы.

После Николая I попытки спасти узкий слой дворянства, все более и более размываемый притоком интеллигенции, предпринимались, но никакой систематизации, экономической базы или попытки придать политический характер эта программа уже не имела, чаще всего сводясь к примитивным запретам. В результате к началу ХХ века в России было дворянство, разоренное неэффективной крестьянской реформой, не имевшее почти никакого политического влияния в бюрократическом государстве и потерявшее сословное единство из-за массированного инкорпорирования новых членов.

И понеслось...

Как уже говорилось, одним из главных, если не решающим, компонентом формирования интеллигента была гимназия. Получение высшего образования было доступно человеку любого сословия, который мог пройти через соответствующие фильтры — но высшее образование, особенно естественнонаучное, все же больше способствует появлению интеллектуалов. А вот институт гимназии был специально сконструирован для того, чтобы из «заготовок», которые созданы в семье в раннем детстве, готовить действительно интеллигентов. Это было общее образование с жестким стандартом, причем весьма недифференцированное. Оно базировалось на изучении элементарных, но фундаментальных вещей. В результате формировались общие элементарные же навыки интеллектуальной деятельности, но без профессиональной дифференциации. Готовились именно что работники умственного труда, обладающие недифференцированным состоянием сознания. Ситуация усугублялось методикой преподавания, которая сводилась в основном к зубрежке, а не к системному преподаванию предметов. Вот и получалась на выходе когорта «умных, но не разумных».

Кстати говоря, недаром сейчас в России усиленно разваливают остатки лучшей в мире советской системы образования и внедряют «модульную систему», ориентированную как раз на зубрежку...

Подобная модель интеллигентности держится на рафинированных и рафинированнейших формах социальности, которые включают в себя ряд характерных черт.

Прежде всего это полное игнорирование собственной телесности, приводящее к ориентации на безбытность. Аспекты игнорирования телесности самые разнообразные. Если речь идет не о специальной военной подготовке, то это снисходительное отношение к физический культуре. Это неумение интеллигента в нормальной ситуации самостоятельно обслуживать себя — мыться, одеваться, расчесываться, не говоря уже о том, чтобы готовить пищу и покупать продукты.

Думаете, это клевета? Еще две цитаты из описаний дебатов в Сахаровском центре:

«Я не могу понять: почему у них всех такой жалкий, запущенный вид? Как ни удивительно, один Кригер был более или менее похож на человека. Остальные... как сказал Крылов, "неистребимый запах прокуренного свитера”.

Тот же *** — ну наверняка ведь не бедный человек, гранты получает. А выглядит, как бомж.

Их женщины — это вообще кошмар. Единственная, у кого есть хоть какой-то стиль — ***. Стиль своеобразный — что-то типа "королева хиппи”. Но он, по крайней мере, есть. Остальные дамы... умолкаю из сострадания.»

«Это каким-то чудом сохранившийся образец либерального интеллигента восьмидесятых годов прошлого века. Причем сохранившийся "в самоей своей точности”, тютелька в тютельку — начиная от аутентичных до боли очков и причёски и кончая какой-то невообразимой рубахой со штанами.»

Вернемся к позапрошлому веку. Следует отметить, что интеллигентский образ жизни был построен (как и у всего дворянства) на симбиозе с прислугой: нянями, кухарками, домработницами. Наследием такого образа жизни является особенность интеллигенции: пренебрежение к деньгам. Ради денег интеллигент не делает практически ничего. Но, как и в вопросе отстаивания своих убеждений — мотив отнюдь не благороден. Все просто: это презрение к деньгам базировалось на наличии достаточно ощутимого достатка. Безделушки и прочий антиквариат, которые были в семьях интеллигенции и которым не придавалось никакого значения, в современном мире стоят квартир и автомашин. Таким образом, у интеллигенции на несколько поколений вперед был шанс скачкообразно изменять свое материальное благополучие. Конечно, такой запас не вечен и не очень-то надежен, кроме того — очевидно не относится ко всем интеллигентам. Но правила поведения в субкультуре уже сложились.

Еще один аспект: ориентация на преодоление телесности, которое необходимо для реализации духовной свободы, порождала распространение таких институтов, как, например, институт кормилиц. «Бестелесность» имела самые разнообразные проявления. Например, в этой среде было совершенно понятно, что важно не биологическое происхождение ребенка, а его социальное положение. Поэтому получило распространение такое явление, как внебрачные дети, которые обладали всеми правами и соответствующим статусом.

Освобождение от «физической детерминации» проявляется во всем: и в отказе от кормления грудью собственного ребенка, и в появлении у супругов разных спален — феномена, широко обсуждавшегося в желтой прессе и бульварной литературе 60-70-х годов XIX века.

Ограниченность неформальных и близких контактов с людьми «не своего круга» (достаточно узкого) естественным образом привело к распространенности близкородственных браков (между двоюродными братом и сестрой).

Жизнь интеллигентов была направлена именно на то, чтобы обеспечить культурную трансляцию некоего «культурного наследия»; при этом факторы биологические, физические, генетические и т.д. считались малозначительными. Не побоюсь сказать, что это привело к вырождению интеллигенции как минимум в физическом и генетическом плане. Представьте себе «типичного интеллигента». Ну как — похож образ на здоровяка «кровь с молоком»?

Все тоже гимназическое образование, обеспечивающее принадлежность к интеллигенции, завершалось в отроческом возрасте, не переходя в специальное либо высшее (тоже подразумевающее специализацию). В результате высшей точкой социо-психического развития человека оставалось состояние, соответствующее ранней юности — окончанию гимназии. Даже жизненный опыт тут не набирается должным образом, так как общение/научение происходит главным образом в интеллигентской же среде.

Считалось, что все интеллигенты имели музыкальное образование, но по сути оно часто ограничивалось изучением основных гамм, и музыкантом признавали человека, умеющего играть собачий вальс. Огромное количество произведений, широко известных сейчас, на границе 19 и 20 веков не игралось и практически было забыто просто из-за их технической сложности. При своеобразном интеллигентском отношении к действительности сложные вещи исполняться не могли.

Есть подозрение, что тоже самое можно сказать и о владении иностранными языками. Скорее всего, интеллигенты владели только определенными стилями языков, разговорным и беллетристическим, а понимание специальных, религиозных, философских текстов, вызывало сложности.

Все это в известной мере дает возможность говорить о том, что интеллигентская образованность была образованностью дилетантов. Идеи дилетантизма действительно глубоко присущи интеллигенции и проявляются как в наличии у них большого числа хобби, так и в том, что они позволяют себе судить абсолютно обо всем, в том числе и о том, в чем не являются профессионалами.

Антигосударственность интеллигенции

Слово историку Михаилу Диунову.

«Мода на оппозиционность, которая столь широко распространилась в русском обществе в царствование Николая II, имеет гораздо более древние истоки, лежащие за пределами годов правления этого императора. Фактически оппозиционность досоветской интеллигенции есть прямое следствие ее антинационального характера, вызванного тем, что русская интеллигенция возникла как самозванное сословие, призванное к жизни государством, но плохо вписанное в социальную среду, этим же государством сформированную.

Интеллигенция — это типичное третье сословие и его поведение типично для третьего сословия в эпоху абсолютизма. Т.е. абсолютная антигосударственность и стремление прорваться к власти, уверенность, что именно третье сословие и владеет тайнами того, как правильно управлять государством. В России третье сословие оформилось не на базе мелкой и средней буржуазии, ибо буржуазия как раз была удачно инкорпорирована в социальную структуру Российской империи благодаря системе гильдий и сословию купцов (именно это привело к тому, что вплоть до ХХ в. купечество было в массе своей аполитично и поддерживало инициативы правительства).

Но не то было с интеллигенцией. Государству требовались низшие чиновники, на замещение всех должностей не хватало дворян, которые преимущественно служили в армии. Поэтому государство решило вырастить образованный слой из среды горожан и священников, но при этом сохранить привилегии дворянства и не инкорпорировать разночинцев в благородное сословие. Эта промежуточность статуса с самого начала оказалась для разночинной интеллигенции роковой. Призванная служить государству, интеллигенция не получала от государства признания и быстро затаила на государство зло. В результате к моменту начала либеральных реформ Александра II уже оформилась ситуация, когда интеллигенция традиционно занимала оппозиционное положение к государству и властям. Реформы и дальнейшее развитие промышленности существенно расширили число интеллигенции, но только укрепили ее оппозиционность, как самим фактом начала реформ (как бы подтверждающим необходимость слома существующего, о чем много говорила интеллигенция), так и их завершение (что вызвало реакцию "нас обманули”).

Николай II унаследовал мощный и уже весьма влиятельный слой традиционно либеральной и оппозиционной интеллигенции, и уже, пожалуй, ничего не мог с ней сделать. Даже реформа сословий и инкорпорирование в дворянство не решили бы проблемы. Возможно, проблему бы решила победа в Мировой войне и подъем России, что сплотило бы нацию и уничтожило бы идеологический раскол в ней, но эта возможность была утрачена благодаря большевизму.»

Вот, собственно говоря, и вся проблема... Со своей стороны отмечу, что если в начале, когда интеллигентская прослойка лишь формировалась, причиной недовольства была именно невозможность продвижения в элиту, то позже это зафиксировалось в субкультуре. Помните — умещается не больше одной мысли? Вот и здесь: мысль «мы не элита» наличествует и даже как-то заметно рядом вьется вторая «и это очень обидно», но на этом — все. Анализ «от чего так» или составление плана преодоления такой ситуации — это уже много мыслей одновременно. Не лезет.

Примечание. Некоторые читатели могут возмутиться — как так? Разве сейчас у нас в Думе или в правительстве мало интеллигентов? Да их там столько, что очень хочется выразиться совсем не интеллигентно!

Все просто: а у нас сейчас нет элиты. Интеллигенция отнюдь не стала элитой, она просто заняла ее место.

Кстати говоря, в современности с антигосударственностью интеллигенции не все так просто. Michael de Budyon пишет в своей работе «Начала Интеллектуал–Социализма»:

«...интеллигенты, как это неприятно им слышать, очень дешево покупаются и продаются, а также легко приручаются. По сути, интеллигенция — это перелицованная проституция, т.е. интеллигенты и проститутки происходят из людей одинаковых психологических типов. ... Столь непонятное на первый взгляд явление можно объяснить только тем, что, выступая защитником бессознательных масс, интеллигенты предельно опасаются слияния с ними, а избежать этого, особенно в тоталитарных режимах, можно лишь обслуживая власть имущих.»

И сейчас мы воочию видим разделение интеллигенции на несколько лагерей — одни выступают «за правительство», другие — «против». Но и те, и те, и еще другие, не упомянутые — все они являются носителями интеллигентской заразы.

Любая интеллигентская группа выступает всегда «против чего-то», она непрерывно вожделеет власть, она кричит: «Приди ко мне, я обладать тобой хочу!.. я все для этого сделаю!». «Все сделаю», конечно, не в плане «добьюсь». Это — лишь ценник с пометкой «оптом — дешевле», интеллигенция продается. Она жаждет разрушать ценности других во имя своей Великой Заимствованной Идеи, и для этого жаждет обрести поддержку государства.

Кто сказал «противоречие»? Нет никакого противоречия в том, что интеллигенция одновременно жаждет признания государства и является антигосударственным элементом. У вас-то, уважаемые читатели, больше одной мысли в голове помещается, не так ли?

В те моменты, когда вожделенная власть снисходит до какой-либо группы интеллигенции, покупая ее прислуживать, интеллигенция проявляет себя полным импотентом — это отметил Солоневич, назвав одну из своих книг именно так: «Диктатура импотентов».

Интеллигенция не способна созидать.

Все, к чему она прикасается, обращается даже не в прах и тлен — а в мерзкую и вонючую слизь. Интеллигенты в принципе не способны не только решить, но и сформулировать проблемы, для который требуется принятие решений. Они способны лишь выдавать симулякры мыслей, практически не связанных друг с другом.

Честно говоря, очень неудобно, что термина «интеллектуал» и «интеллигент» так похожи. Вторым куда больше бы подошло старинное русское слово (Х-ХI вв.), которое, употребленное в мужском роде, означало «болтуна», «пустомелю» и так далее.

Сравните сами, какой вариант лучше отражает действительность.

1. Аристократ: Кто там в приемной?

Секретарь: Группа творческих личностей, которые готовы разрабатывать идеологию, философию, искусство по вашему заказу, писать книги, снимать кино...

2. Аристократ: Кто там в приемной?

Секретарь: Бляди, сэр!

Характерно, что, ненавидя власть консервативную, которая не дает реализовать свой разрушительный потенциал, интеллигенция неровно дышит к власти, которая сама разрушает здание социумного бытия. «Весь мир до основанья...» — это именно интеллигентский лозунг.

Одна мысль — без рефлексий, без мысли (это уже вторая!) о последствиях, невзирая на действительность во имя Идеи... Вдохновившись разрушением как самоцелью, интеллигенция способна на многое.

(часть 6)

Революция

Вот мы и подошли к переломному моменту, когда интеллигенция смогла воздействовать на Россию в достаточной степени, чтобы изменять политическую и социальную жизнь.

П. Струве писал в 1909 году:

«Роль образованного класса была и остается очень велика во всяком государстве; в государстве отсталом, лежавшем не так давно на крайней периферии европейской культуры, она вполне естественно является громадной.

Не об этом классе и не об его исторически понятной, прозрачной роли, обусловленной культурною функцией просвещения, идет речь в данном случае. Интеллигенция в русском политическом развитии есть фактор совершенно особенный: историческое значение интеллигенции в России определяется ее отношением к государству в его идее и в его реальном воплощении.

С этой точки зрения интеллигенция, как политическая категория, объявилась в русской исторической жизни лишь в эпоху реформ и окончательно обнаружила себя в революцию 1905-07 гг.

Идейно же она была подготовлена в замечательную эпоху 40-х гг.

В облике интеллигенции, как идейно-политической силы в русском историческом развитии, можно различать постоянный элемент, как бы твердую форму, и элемент более изменчивый, текучий — содержание. Идейной формой русской интеллигенции является ее отщепенство, ее отчуждение от государства и враждебность к нему.

В 60-х годах с их развитием журналистики и публицистики "интеллигенция” явственно отделяется от образованного класса, как нечто духовно особое. Замечательно, что наша национальная литература остается областью, которую интеллигенция не может захватить. Великие писатели Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Тургенев, Достоевский, Чехов не носят интеллигентского лика. Белинский велик совсем не как интеллигент, не как ученик Бакунина, а, главным образом, как истолкователь Пушкина и его национального значения. Даже Герцен, несмотря на свой социализм и атеизм, вечно борется в себе с интеллигентским ликом. Вернее, Герцен иногда носит как бы мундир русского интеллигента, и расхождение его с деятелями 60-х годов не есть опять-таки просто исторический и исторически обусловленный факт конфликта людей разных формаций культурного развития и общественной мысли, а нечто гораздо более крупное и существенное.»

Обратите внимание на четкое разделение образованных людей и интеллигенции. Помните «образованщину» Солженицина? Феномен никуда не делся: интеллигент — это не просто (и даже не обязательно) образованный, умный и т.д. человек; интеллигентность относится совсем к другим свойствам. «Отчуждение от государства и враждебность к нему» — одно из таких свойств.

«Весь XIX век интеллигенция борется с империей, исповедует безгосударственный, безвластный идеал, создает крайние формы анархической идеологии. … Всегда было противоположение "мы — интеллигенция, общество, народ, освободительное движение, и "они” — государство, империя, власть». — Н.Бердяев, «Русская идея»

Интеллигенты обвиняют: «Деградация интеллектуального слоя была неизбежной прежде всего потому, что советский строй основан на принципе антиселекции. Он не только уничтожал лучших, но (что еще более существенно) последовательно выдвигал худших». С.В.Волков, «Интеллектуальный слой в советском обществе»

Подобная точка зрения весьма распространена, но так ли все просто на самом деле?

Pioneer, «Интеллигенция как социальный феномен»:

«Во-первых, исследование не проясняет в полной мере мотивы действий Советской власти по "антиотбору” интеллектуальной элиты. То, что все мероприятия в СССР ритуально оправдывались ссылками на идеологию, еще не означает, будто истинные причины политики властей были сокрыты в предначертаниях Маркса-Ленина или действительно имеют прямое отношение к идеологии "коммунизма”. В книге [Волкова — прим. А.Б.] отмечается, что "во всей советской истории наиболее благоприятными для интеллектуального слоя (разумеется, не в политическом, а в социальном плане) были 40-50-е годы....”. Довольно странно, ибо этот период советской истории как раз соответствует времени зрелого сталинизма, т.е. отличается марксистской — в том смысле, что тогда под этим понимали в СССР — ортодоксальностью и абсолютной непреклонностью в коммунистической идеологии. И к тому же выясняется следующее обстоятельство: "На качестве и положении интеллектуального слоя катастрофически отразилось хрущевское правление и заданные им подходы к политике в области науки и образования, обусловленные ожиданием пришествия коммунизма уже в ближайшие десятилетия. Именно тогда профанация высшего образования достигла апогея”. Но ведь это как раз те самые столь восхищавшие свободолюбивую советскую интеллигенцию времена идеологической "оттепели”?! Получается, что ссылки на идеологические мотивы в действиях Советской власти в интеллектуальной сфере никак нельзя признать убедительными или, по крайней мере, решающими.»

Странно? На самом деле — ничуть.

Волков смешивает понятия интеллигентности и интеллектуальности. Во времена Сталина интеллектуалы действительно ценились государством, а начиная с Хрущева ситуация начала сдвигаться в сторону интеллигенции. С самого начала становления Советская власть понимала необходимость в интеллектуалах. Помните знаменитое выражение Ленина? Приведу этот отрывок из письма А.М. Горькому от 15 сентября 1919 года (В.И. Ленин, Полное собрание сочинений, изд. 5-е, Изд-во политической литературы, 1978 г., т. 51, стр. 48-49):

«”Интеллектуальные силы” народа смешивать с "силами” буржуазных интеллигентов неправильно. За образец их возьму Короленко: я недавно прочел его, писанную в августе 1917 года, брошюру "Война, отечество и человечество”. Короленко ведь лучший из "околокадетских”, почти меньшевик. А какая гнусная, подлая, мерзкая защита империалистической войны, прикрытая слащавыми фразами! Жалкий мещанин, плененный буржуазными предрассудками! Для таких господ 10000000 убитых на империалистической войне — дело, заслуживающие поддержки (делами, при слащавых фразах "против” войны), а гибель сотен тысяч в справедливой гражданской войне против помещиков и капиталистов вызывает ахи, охи, вздохи, истерики. Интеллектуальные силы рабочих и крестьян растут и крепнут в борьбе за свержение буржуазии и ее пособников, интеллигентиков, лакеев капитала, мнящих себя мозгом нации. На деле это не мозг, а говно. "Интеллектуальным силам”, желающим нести науку народу (а не прислуживать капиталу), мы платим жалование выше среднего. Это факт. Мы их бережем. Это факт. Десятки тысяч офицеров у нас служат Красной Армии и побеждают вопреки сотням изменников. Это факт...»

Большевики не были интеллигентами, они действовали как практики, меняя идеи по форме и сохраняя суть устремления: создание Великой России. Не будем отвлекаться на историю государственности тех времен, порекомендую по теме обязательно прочесть две книги: С.Кара-Мурза «Советская цивилизация от начала до Великой Победы» и Николая Устрялова «Национал-большевизм».

Профессор А.И. Вдовин пишет в своей работе «Русский народ и проблемы формирования советской Исторической общности (1930-е гг.)»:

«Все большей поддержкой среди народа пользовалась идея превратить Союз ССР в могучую индустриальную державу, способную защитить революцию и оказать помощь зарубежным трудящимся братьям в их справедливой борьбе. Политическая история страны обнаруживает процесс постепенного укрепления позиций большевиков-государственников и оттеснения от руководства космополитов-коммунистов, пораженных болезнью «левизны».

С точки зрения Л. Д. Троцкого, такое развитие было недопустимым отступлением от принципов К. Маркса и В. И. Ленина, возможным лишь благодаря национальной ограниченности их учеников, проповеди ереси "национального большевизма” (отождествляемого Троцким с понятиями "национальный социализм”, "национальный коммунизм”, "социал-патриотизм”). Современные троцкисты вслед за своим основоположником твердят: "Сталин... выкинул ленинскую программу мировой революции и к осени 1924 года заменил ее националистической ложью "социализма в отдельной стране””; "Сталин и Бухарин, со своей идеологией "социализма в отдельной стране”, служа нарождавшейся бюрократии, попрали интернационалистский коммунизм Ленина и Троцкого’.»

Обратите внимание, что именно троцкизм был интеллигентским течением: зацикленность на некоей Великой Идее, которую сформулировал Главный Авторитет. Нельзя отказываться от Великой Идеи, табу. А вот практику Сталину такие самоограничения были до фонаря, и от утопической идеи всемирной революции немедленно он перешел к обустройству государства. Троцкий же, пытавшийся ради этой самой Великой Идеи угробить и страну, и русский народ (одна концепция «трудовых армий» чего стоит, не говоря уже о практической деятельности любителя масштабных расстрелов), заслуженно получил ледорубом.

Вот еще возмущенные вопли интеллигенции, совсем наглядно. А.М.Камчатнов, «О концепте интеллигенция в контексте русской культуры»:

«Большевицкая секта, или партия, что по внутренней форме почти одно и то же, самозванно объявила себя не только интеллигенцией, но еще и честью и совестью, к тому же не одного народа, а всей эпохи, то есть заявила претензии на Абсолютную истину.

...узурпацией государственной власти большевицкой сектой интеллигентов, объявившей себя умом (то есть интеллигенцией), честью и совестью эпохи, начинается довольно низкопробное языковое шельмование прочей интеллигенции, не попавшей во власть. Именно в это время при слове интеллигенция появляются определения вроде трусливая, жалкая, либеральная, дряблая, вшивая, гнилая; появляется слово интеллигентишка. Согласно словарю Д. Н. Ушакова, у слова интеллигент два значения: 1. Лицо, принадлежащее к интеллигенции. 2. То же, как человек, социальное поведение которого характеризуется безволием, колебаниями, сомнениями (презрит.).

Однако позже, во время создания сталинской конституции, когда встал вопрос о социальной структуре советского общества, у слова интеллигенция появляется новый, социальный смысл. Разумеется, уже не может быть и речи о претензии на выражение "общественного самосознания от имени и во имя всего народа”. Интеллигенция теперь — это "общественный слой работников умственного труда, образованных людей (книжн.)” (Ушаков I, 1215), то есть это пресловутая прослойка между рабочим классом и крестьянством, совокупность работников, чья профессия требует высшего образования и характеризуется высоким уровнем интеллектуализации труда. Определениями этой интеллигенции становятся трудовая, народная, советская. Никакой иной интеллигенции рядом с собой партия терпеть не намерена, и казалось, что интеллигенция в старом, указанном нами смысле слова становится историзмом; отныне и навсегда интеллигенцией называется совокупность пролетариев умственного труда. Однако история распорядилась иначе.»

Обобщая: новой России не нужна была именно интеллигенция. Которая не нужна вообще никакой России (и ни одному государству вообще). Стране были нужны именно интеллектуалы, а не интеллигенты. Нужно было восстанавливать народное хозяйство, проводить индустриализацию, крепить оборону и так далее.

«Общее правило, подверженное горьким историческим опытом: социальное торжество интеллигенции ведет к разгрому интеллектуальной сферы, общей культурной деградации общества. Так было после победы обеих интеллигентских революций в России 1917 и 1991 годов. В 30-е годы уничтожение интеллигенции Сталиным, — несмотря на то, что оно проводилось чудовищно варварски, с огромными социальными издержками, тем не менее, — привело СССР к грандиозным индустриальным и научно-техническим достижениям. Примерно с 1943 г. сталинский режим сознательно и последовательно ориентировался на образцы Российской империи, и хотя по идеологическим причинам процесс шел однобоко, государство высоко подняло социальный престиж ученого, инженера, специалиста, офицера. Когда в хрущевские времена "оттепели” интеллигенция взяла политический реванш над сталинистами, то опять стала преобладать отмеченная С.Волковым тенденция профанации интеллектуального труда и социальной дискредитации интеллектуальной элиты как таковой (со сталинских времен и по сию пору социальный престиж высококвалифицированных специалистов умственного труда неуклонно падал).» — Pioneer

Интеллигенция, надо отметить, не просто была не нужна, но очевидно вредна.

Камиль Мусин, «Интеллигенция сделала свое дело, но кое-кто не хочет уходить»:

«Модель общества, на которую явно или неявно опирается интеллигенция в своих построениях, проста и состоит из трех слоев: власть, сама интеллигенция и народ.

Такая модель позволяет интеллигенции самопозиционироваться как "элите”.

Власть, понятно, угнетает, но ее можно иногда вразумить дельным советом, а пока она не вразумилась, интеллигент мужественно терпит ее выходки. Народ внимает интеллигенту, не все понимает, но чувствует глубинную правоту, и равняется на его поступки и образ жизни как на эталон. Задачи интеллигенции — разбудить в народе скрытую интеллигентность. Время от времени народ, прозревший под влиянием интеллигентских идей, сбрасывает ненавистную власть и…

Дальше что-то не клеится.

А все потому, что у этой модели есть недостаток: она проста и в нее кое-кто не попадает. Если этого "кое-кого” попытаться встроить в триединую модель, то она разрушится и элитная позиция интеллигента.

Интеллигенты называют всех, кто не удовлетворяет ихнему пасторальному представлению об обществе и о себе словом "Быдло”. Оно же "чернь”, "толпа”, "плебс”, "хамы” и т.д. Как выделить Быдло и какие у него устойчивые признаки — неизвестно. Знаем мы лишь то, что Быдло в первую очередь не слушает интеллигента, живет само по себе и активно сопротивляется попыткам интеллигенции налаживать его быдловатую жизнь.

"Быдло” необъяснимо, коварно, обло, озорно, стозевно и лаяй. А еще аморфно, так как феномен Быдла слишком нетерпим для интеллигентского ума и почти им не изучается. Поэтому интеллигенция, за неимением конкретного материала, лепит образ Быдла из самых своих затаенных страхов и фантазий — и Быдло выходит преужасным, хоть и сшитым из лоскутов пугалом.

И самое главное, когда, наконец, народ, ведомый чистой и непорочной интеллигенцией, сбрасывает очередной Кровавый Тиранический Режим, и вот уже пора ей, интеллигенции, наконец, порулить — всегда почему-то получается, что из-за спины интеллигенции выходит это самое Быдло и отгоняет чистых борцов от руля!

Страх испытывают все люди. Не боятся только патологические герои (их быстро уносит естественный отбор) и идиоты. Остальные боятся, хотя не всегда в этом признаются. Есть способы борьбы со страхом: подавлять его, не замечать, не поддаваться, наконец. ...

Осознание и преодоление своего страха (а не подавление, не сокрытие и не глушение наркотическими веществами) есть занятие, воспитывающее в интеллигенте моральные принципы и нравственные нормы поведения. Потому что честно и открыто осознавая и преодолевая свой страх, человек прикасается к его источнику и изнутри понимает многие вещи, которые нельзя объяснить.

Но в России с какого-то момента интеллигентность для многих остановилась на втором шаге — на страхе. Особенно после того, как за страх начали платить. Бояться и пугать других стало выгоднее, чем искать и указывать пути идентификации и преодоления проблем. Продажа слов "боюсь что”, "самое страшное — это...” и прочих вводных слов интеллигента, а также всякая эсхатология, конспирология, рассуждения о неминучих и уже происходящих катастрофах — все это стало частями и ветвями отлаженного бизнеса, а интеллигентность — брендовой маркой. Всего-то, что нужно уметь — это правильно вязать пучки словесных штампов, пересыпая их ужасными предсказаниями. Ответственности и спросу никакого: произойди что, предсказатель горько сжав губы, устало цедит: "ну вот, я же говорил...”. А произойди нечто обратное, предсказатель опять же бьет себя в грудь: "Могло быть хуже, но мы предупредили народ и власти были вынуждены...”

Находятся и покупатели — различные политические группы и силы, очарованные способностью продавцов страха запугивать "народ” и подсказывающие им выгодные и актуальные на текущий момент объекты профессиональной боязни. Чтобы бороться с властью, нужно опираться на другую власть или силу — и такие силы услужливо подставляют мощные плечи. Силы эти разные, но брендовый интеллигент всегда убежден ими (или, чаще, самоубежден), что силы эти самые что ни на есть добрые и бескорыстные и в случае победы над ненавистной текущей властью, эти силы отойдут в сторонку и, умильно улыбаясь, предоставят интеллигенции наслаждаться плодами в полном одиночестве. И уж на этот раз интеллигент себя покажет! Как бы не так...»

Интеллигенция всегда будет «пятой колонной» именно в силу сочетания ума (формального интеллекта), комплекса неполноценности и неумения (да и нежелания) брать на себя ответственность. Интеллигент — хороший «пужатель», он всегда может расписать, какие страшные кризисы ожидаются в ближайшем будущем, как все это будет ужасно и так далее. Но даже критик из него никакой: критикуя, он не предлагает другой, лучший выход. Любая возможность ошибки преподносится как чуть ли не неминуемая катастрофа, в связи с чем лучше всего не делать ничего — как бы оно чего не вышло. Но и это не спасет от ожидаемых ужасов, так что выхода нет. Пингвин и гагары в «Песне о буревестнике» Горького — это именно интеллигенты, без разницы, глупый пингвин или умный, и какой IQ у гагар: «...недоступно наслажденье битвой жизни: гром ударов их пугает».

Тем не менее — выхода-то нет, интеллигенция начинает приспосабливаться к новым условиям жизни.

«...большинство испуганных интеллигентов... в результате длительного и зигзагообразного процесса поняло, что новый класс не варвар, не хам и дикарь.., что [оно] может с таким же, а может быть и с гораздо большим успехом, нежели буржуазию, культурно обслуживать пролетариат» — Вольфсон С.Я. Интеллигенция как социально-экономическая категория // Красная новь. 1925. № 6. С. 156

И в дальнейшем интеллигенция расцвела заново, приблизительно в 60-х годах. Но об этом — чуть позже, а сейчас разберем еще один важный вопрос, который берет начало именно из начала XX-го века.

Мальчики из интеллигентных семей

Прежде чем взяться за вопрос «интеллигенция и евреи», приведу соображение, которое принято упускать из виду. С.Кара-Мурза в книге «Советская цивилизация от начала до Великой Победы» цитирует дневник Пришвина, в котором тот описывает выборы в комитет (1917г):

«— Товарищи, я девять лет назад был судим, а теперь я оправдал себя политикой. По новому закону все прощается!

— Верно! — сказали в толпе.

И кто-то сказал спокойно:

— Ежели нам не избирать Мешкова, то кого нам избирать? Мешков человек весь тут: и штаны его, и рубашка, и стоптанные сапоги — все тут! Одно слово, человек-оратор, и нет у него ни лошади, ни коровы, ни сохи, ни бороны, и живет он из милости у дяди на загуменье, а жена побирается. Не выбирайте высокого, у высокого много скота, земля, хозяйство, он — буржуаз. Выбирайте маленького. А Мешков у нас — самый маленький».

Далее Пришвин формулирует сентенцию: «Бремя власти есть несчастье для человека!». Именно так, с русской точки зрения, дело и обстоит. Русские по характеру — очень большие индивидуалисты, но не западного типа, «атомарного», а с учетом общинной структуры. Западный образ мышление ориентирован на закон: если некто облечен властью, то ему нужно подчиняться, и личные отношения не играют роли. «Ничего личного» — именно оттуда. Скажем, если сосед нарушил тишину в неурочное время — то европеец вызовет полицию, и очень удивится, если тот самый сосед воспримет это как-то лично. Для русского же подобная ситуация — дикость: русские ориентированы на справедливость, что далеко не всегда совпадает с законом. Русский индивидуализм отражается именно в подсознательной установке «я другими не стремлюсь командовать, и не желаю, чтобы командовали мной» (четвертая, Северная этика по Крылову).

Кара-Мурза верно замечает: « ...власть всегда есть что-то внешнее... принявший бремя власти человек неминуемо становится изгоем. Если же он поставит свои человеческие отношение выше государственного долга, он будет плохой, неправедной властью. ... Понятно, почему русский человек старается "послать во власть” того, кого не жалко, а лучше позвать чужого...»

Это — к вопросу о достаточно стандартной инсинуации: «русские — это такие с рабским менталитетом, которые любят подчиняться чужим».

Тем не менее, не менее стандартный вопрос о слишком большом количестве евреев в большевистских органах власти, а затем — среди интеллигенции, остается. Давайте посмотрим на события тех времен.

Александр Севастьянов приводит данные: «До некоторого времени евреям было разрешено, за редким исключением, селиться лишь в черте оседлости — то есть там, где они жили ранее исторически. Из 5,6 млн. евреев, живших в 1913 году в России, только 50 тыс. были рабочими, 250 тыс. — ремесленниками, а остальные работоспособные евреи значились торговцами, ростовщиками, шинкарями и т.д. По переписи российского населения 1897 г., из 618926 человек, занятых в торговле на территории империи, 450427 (то есть 72,8%!) были евреями. Несмотря на ограничительные квоты, в 1910 г. евреи составляли 10% студенчества технических вузов. Общеизвестно засилье евреев в предреволюционной журналистике, литературной критике, в руководстве всех политических партий левого толка.»

Характерно, не так ли?

И вот переломный момент: Февральская революция привела к власти Временное правительство, в первый состав которого входили преимущественно либералы разных оттенков. И 20 марта 1917 года постановлением Временного правительства евреи были уравнены в правах со всеми остальными гражданами бывшей Российской империи.

Интеллигенция с момента возникновения культивировала в своей среде толерантность. Признаком интеллигентности считалась готовность выступить против «притеснения царским режимом» каких-нибудь не русских этнических и вероисповедных меньшинств. Но — именно что не русских. Скажем, в программе кадетской партии пункт № 1 требовал отмены всяких ограничений по национальному и конфессиональному признаку, причем среди дискриминируемых групп в первую очередь упоминались евреи и поляки, но ни словом не говорилось о самом многочисленном слое населения, подвергавшемся стеснению в правах, — о русских старообрядцах.

Не менее характерно, не так ли?

Сразу же после образования Временное правительство подготовило декрет о равноправии евреев «в постоянном контакте с беспрерывно заседавшим Политическим Бюро», т.е. еврейским центром, — пишет его член Я.Г Фрумкин. После публикации декрета еврейское Политическое бюро отправилось с депутацией к главе Временного правительства кн. Львову и в Совет рабочих и солдатских депутатов — «но не с тем, чтобы выразить благодарность, а с тем, чтобы поздравить Временное правительство и Совет с изданием этого декрета Так гласило постановление Политического бюро».

25 июля 1918 года Совет Народных Комиссаров, в свою очередь, выпустил декрет «О борьбе с антисемитизмом и еврейскими погромами».

И — понеслось.

«Великий исход» еврейского населения в столицы — по разным, приведенным нами, причинам — начался в первые же годы коммунистической власти. Еврейская энциклопедия даёт такие цифры: «сотни тысяч евреев переселились в Москву, Ленинград и другие крупные центры»; «в 1920 в Москве проживало около 28 тыс. евреев, в 1923 — около 86 тыс., по переписи 1926 — 131 тыс., в 1933 — 226,5 тыс.» Краткая Еврейская Энциклопедия. Иерусалим, 1976.

А. Севастьянов, «Всемирная интифада»:

«Составляя среди населения России всего 4,2%, евреи среди политических преступников на 1911 год составили 29,1%.

По мере того, как историческая перспектива "оседлывалась” большевиками, а власть концентрировалась в их руках, революционное еврейство все сильнее устремлялось именно в эту партию и тоже в ней концентрировалось. В августе 1917 года на VI съезде РСДРП(б) в нее вступила всем составом Междурайонная организация РСДПР (группировка Троцкого), в своем большинстве состоявшая из евреев. В январе 1918 г. по инициативе Ленина был даже создан временный комиссариат (с 1921 г. — отдел) по еврейским делам Наркомнаца и специальные еврейские коммунистические секции РКП(б). В марте 1921 г. на 13-й конференции в Минске решение об официальном вступлении всем составом в РКП(б) принял Бунд. В декабре 1922 г. аналогичное решение приняла партия "рабочего сионизма” Поалей Цион (Еврейская Коммунистическая партия). На XI съезде компартии весной 1922 г. делегаты евреи (14,8%) по численности уступали уже только русским (65,3%). И т.д. Таковы неоспоримые исторические факты.»

И еще набор фактов, озвученных из первых уст.

«Во время "военного коммунизма” мы русскую среднюю и мелкую буржуазию наряду с крупной обчистили... затем была допущена свободная торговля... Еврейская мелкая и средняя буржуазия заняла позиции мелкой и средней русской буржуазии... Приблизительно то же произошло с нашей российской интеллигенцией, которая фордыбачила и саботажничала: ее места заняла кое-где еврейская интеллигенция, более подвижная, менее консервативная и черносотенная... мы должны, товарищи, с антисемитизмом вести яростную борьбу» — Н.И. Бухарин. Путь к социализму. – Новосибирск, 1995 (Доклад на XXIV Ленинградской губпартконференции).

«В первые дни революции... когда значительная часть русской интеллигенции отхлынула... как раз в этот момент еврейская интеллигенция хлынула в канал революции, заполнила его большим процентом, по сравнению со своей численностью, и начала работать в революционных органах управления» — М.И. Калинин, «Известия» 25.11.1926).

«Евреи приняли непропорционально высокое участие в революции, заняли соответствующие места в советском и партийном аппарате и, что самое главное, заменили ту самую дворянскую и разночинскую интеллигенцию, которая была изгнана из революционной России» — Р. Нудельман. Современный советский антисемитизм: Формы и содержание. – В кн.: Антисемитизм в Советском Союзе. – Иерусалим, 1979.

16 октября 1917г. В.Л. Бурцев, которого уж никак нельзя заподозрить в антисемитизме, опубликовал в своей газете «Общее дело» список 159 эмигрантов, вернувшихся в Россию через Германию в известных «пломбированных вагонах». Список ему передал специальный комиссар Временного правительства по ликвидации заграничной охранки С.Г. Сватиков. В этом списке по меньшей мере 99 евреев. В первой группе из 29 человек, приехавших вместе с В.И. Лениным, евреев было 17 человек.

В то время, когда Россия практически лежала в руинах, надо было восстанавливать, а во многом — создавать с нуля промышленности и т.д., произошел, можно сказать, расцвет еврейской культуры. Разумеется, за государственный счет.

В.В.Энгель, «Евреи в период революции и гражданской войны»:
(http://school.ort.spb.ru/library/torah/russ/russ001-13.htm)

«В эти годы происходит расцвет еврейского театра. Продолжалось развитие иудаики и еврейского образования. Был создан специализированный отдел по еврейскому образованию при Наркомпросе, с 1919 г. при Украинской академии наук была создана еврейская историко-археографическая комиссия, в Киеве функционировал Еврейский народный университет с преподаванием на идиш. В Москве с 1920 г. действовал вечерний Еврейский университет, с 1921 г. — Коммунистический университет национальных меньшинств Запада, в котором был еврейский сектор (с обучением на идиш).»

Во времена нэпа «Евреи-торговцы заняли ведущие позиции в частной торговле страны (в Белоруссии к 1926 г. они составляли, например, 90% от общего числа частных торговцев).

В 20-е гг. по всей стране открылись сотни новых советских еврейских школ, создававшихся в замен запрещенных хедеров и йешив. В крупных городах создавались высшие учебные заведения, призванные готовить кадры для системы пролетарского еврейского образования. ... Одновременно в 1921 г. в Москве была создана Центральная еврейская партийная школа (ЦЕПШ) для подготовки партийных и советских работников, способных вести пропаганду на идиш.

Еврейские отделения были открыты на педагогическом факультете Белорусского госуниверситета (БГУ) – 1922 г. и во втором МГУ в 1926 г.

По всей стране были созданы под контролем Евсекции сотни еврейских библиотек, клубов, изб-читален и пр., были открыты десятки еврейских музеев. Активно печаталась литература на идиш.»

Но, может быть, евреи, массово заняв нишу интеллигенции, стали работать на благо России? Вопрос, как сами понимаете, риторический. Он настолько подробно разобран многими авторами, что я не вижу смысла уделять ему внимание — все же эта работа о роли интеллигенции, а не евреев. Хотя приведу пару примеров.

Первый — показательный в плане причиненного вреда. Выдающегося русского дипломата Георгия Васильевича Чичерина, который вследствие болезни не мог уделять работе должное время, заменил М.М. Литвинов (настоящее имя — Макс Валлах). Находясь в Германии, он не скрывал свою антигерманскую позицию, что отнюдь не способствовало улучшению отношений между русскими и немцами. Собственно говоря, если бы он хотел честно служить России, то он отказался бы от должности — понятно, что еврей не очень хорошо подходил на роль посла в Германии времен Гитлера. Проще говоря, Валлах делал все, что мог, чтобы не допустить союза Рейха и России. Рекомендую на эту тему книгу С.Кремлева «Запад против России. Россия и Германия: путь к пакту», которая, хотя и не является строго исторической работой в академическом смысле, но зато дает ясное понимание упущенных возможностей того времени.

Второй пример показателен в личном плане. Жил-был Арон Львович Шейнман, Председатель Правления Государственного банка РСФСР, с 1924 — и нарком внутренней торговли СССР. На сайте Центробанка его биография заканчивается просто и скромно: «В октябре 1928 г. А.Л. Шейнман уехал в командировку в Германию. В апреле 1929 г. его официально освободили от должности Председателя Правления Государственного банка СССР и от должности заместителя наркома финансов. Умер в Великобритании в 1944 году.» Ненавязчиво пропущен небольшой нюанс: официально освободили его от должности потому, что в апреле 1929 года он стал невозвращенцем — решил остаться в Англии (получил подданство в 1939 году). Прямо-таки мечта интеллигента: порулить в «Рашке», а затем — удрать на «благословенный Запад». Вот скажите, только честно — вы себе представляете русского на должности такого уровня, который совершит подобный поступок?

Но предоставим слово самим евреям. Вестник Еврейского университета в Москве, №3 (13), 1996. О. Будницкий, «В чужом пиру похмелье (Евреи и русская революция)»:

«Владимир Жаботинский, принципиальный противник участия евреев в русской революции, писал тем не менее, что еврейская кровь на баррикадах лилась "по собственной воле еврейского народа”. В ответ на упреки за эту фразу он заявил, что считает невежественной болтовней "все модные вопли о том, что у евреев нет народной политики, а есть классовая. У евреев нет классовой политики, а была и есть (хотя только в зародыше) политика национального блока, и тем глупее роль тех, которые всегда делали именно эту политику, сами того не подозревая. Они делали это на свой лад, с эксцессами и излишествами, но по существу они были все только выразителями разных сторон единой воли еврейского народа. И если он выделил много революционеров — значит, такова была атмосфера национального настроения. Еврейские баррикады были воздвигнуты по воле еврейского народа. Я в это верю, и раз оно так, я преклоняюсь и приветствую народную революцию”.

Вполне прагматически, в отличие от сиониста Жаботинского, высказался о заинтересованности евреев в революции, уже после свержения самодержавия, его идейный антагонист бундовец Р.А. Абрамович. Выступая на московском Государственном совещании в августе 1917г., он говорил: "...только полное закрепление побед революции, только полная и решительная демократизация всей жизни страны может навсегда положить конец угнетению еврейского народа в России и обеспечить ему... национальное самоуправление... Вот почему еврейские рабочие и трудящиеся, не только как члены великой семьи трудящихся всего мира, не только как граждане свободной России, но и как евреи, кровно заинтересованы в дальнейшем укреплении революции в России”.»

Вот видите, как все интересно: еврейское национальное самоуправление в России. Да и фраза «еврейские рабочие и трудящиеся» тоже забавляет, честно говоря...

Резюме: в результате описанных событий интеллигенция в России стала в значительной части еврейской, и обслуживала она интересы государственного аппарата, в котором процент евреев был также непропорционально высок.

В контексте работы важно следствие: ценности интеллигенции, и до этого бывшие космополитическими и либеральными, начали становиться отчетливо еврейскими.

Интеллигенция как диаспора

В прошлый раз мы остановились на том, что ценности интеллигенции, и до этого бывшие космополитическими и либеральными, после революции начали становиться отчетливо еврейскими. А со временем и стали. Напомню в высшей степени характерную «Резолюцию» всесоюзной читательской конференции журнала «Советиш Геймланд» («Советская родина»):

«Собравшись 21 сентября 1989 года на Всесоюзную читательскую конференцию журнала "Советиш Геймланд”, представители еврейской творческой интеллигенции тридцати городов Советского Союза — писатели, художники, композиторы, историки, публицисты, артисты, педагоги, совместно с любителями еврейской словесности, еврейской культуры и искусства заявляют, что на нынешнем крутом повороте в жизни нашего общества советские евреи, творческие силы еврейского народа связывают судьбу своей культуры с перестройкой» (Перестройка и еврейский вопрос. — М., АКСО, 1989. — Вып. I, с. 10).

Не будем вычислять процент евреев среди интеллигенции — этим кто только не занимался, а, главное, — дело совсем не в этом. Суть в том, что интеллигенция как таковая de facto превратилась в не-строго-национальную-диаспору.

Константин Крылов в своей работе «Поведение» пишет в разделе «Нулевая этическая система: диаспоры»:

«”Мне нет дела до других, как и им — до меня. Как другие ведут себя по отношению ко мне, пусть так себя и ведут. Как я веду себя по отношению к другим, так я и дальше буду себя вести. Все действуют так, как считают нужным, и я тоже действую, как считаю нужным.”

Человек, принявший подобные жизненные установки, находится, так сказать, "по ту сторону добра и зла” — точнее, он их просто не различает. Разумеется, ему доступно понимание некоторых ценностей: он хорошо знает, что такое "полезное” и "вредное”, он даже может делать добро тем людям, которые ему чем-то нравятся, и при этом даже не ждет за это благодарности, поскольку не понимает, что это такое. Он не обидчив: он вполне способен договориться с человеком, который причинил ему зло, если изменились обстоятельства и ему понадобилось обратиться к этому человеку. С другой стороны, он и сам способен сделать другим людям все что угодно, если это ему в данный момент покажется выгодным. ... Такие люди (и такие сообщества) могут нормально существовать только среди других людей (и других народов) и за их счет — систематически эксплуатируя их доверие. С другой стороны, эти сообщества могут образовывать из себя подобия "народов”...».

(часть 7)

Не правда ли, очень похоже на интеллигенцию? Если за некую идею интеллигент способен сражаться беззаветно (так как не мыслит себя отдельно), то методы он не выбирает. Конечно, нельзя сказать, что любой интеллигент способен на любую подлость — но ограничение идет лишь в том случае, если идея, отстаиваемая конкретным интеллигентом, включает некую этическую часть. Во всем остальном — все средства хороши, от доносов до фальсификации фактов.

Замечу, что Крылов относит поведение интеллигентов к варварскому:

«…"русская интеллигенция” — как сообщество — демонстрирует на протяжении всей своей истории типично варварское поведение. Заметим, что речь не идет об интеллектуалах, или лицах, занятых высокоспециализированным трудом. Как известно, принадлежность человека к "русской интеллигенции” не определяется уровнем образованности, квалификации и т.п. Многие типичные интеллигенты — глубоко невежественные люди. Принадлежность к интеллигенции — это прежде всего определенная позиция.

"Русский интеллигент” — это человек, решающий свои проблемы за счет того, что он доставляет обществу неприятности, хотя и не оружием, а словами. Интеллигенция ведет себя по отношению к русскому обществу (и тем более к государству) примерно так же, как скандалист в очереди: он непрерывно оскорбляет всех присутствующих, и ждет, что его пропустят вперед просто затем, чтобы он, наконец, замолчал. "Русская интеллигенция” состоит из людей, добивающихся определенного социального статуса, материальных благ и т.п. тем же самым путем. (Это не значит, что подобная деятельность всегда безопасна. Но жизнь любых варваров вообще рискованна: цивилизованные люди обычно уступают их давлению, но в некоторых случаях могут попытаться уничтожить варваров. Тем не менее варвары идут на этот риск — поскольку, как уже было сказано выше, варварство является принципиальной позицией. Варвар потерял бы самоуважение, если бы его заставили жить так, как живут цивилизованные люди. То же самое относится и к русской интеллигенции: так, простая лояльность по отношению к собственной стране (не говоря уже о патриотизме) всегда считалась в этой среде чем-то совершенно недопустимым, а непрерывное изъявление своего недовольства — обязательным.) Именно такую цель имеет тотальная критика интеллигентами всех аспектов русской жизни и целенаправленное внушение русским людям чувства иррациональной вины (прежде всего перед "российским мыслящим классом”, а также и перед кем угодно еще). Как правило, эта "критика" использует ряд идей, созданных на Западе (например, либеральных социально-экономических теорий), причем ссылающиеся на эти идеи лица обыкновенно не понимают смысла того, о чем они говорят: это еще один случай использования орудий, созданных цивилизацией, для борьбы против цивилизации.»

Однако не вижу противоречия. Интеллигенты как класс представляют собой именно что не-национальную диаспору, объединяющую людей с варварским поведением, притязающим на интеллектуализм. Именно это я подробно расписывал в предыдущих частях статьи.

Интеллигенция в советский период

Не буду расписывать это время подробно — о нем писали очень много и без меня. Отмечу лишь главное на мой взгляд.

Жалоб на жизнь в СССР от интеллигенции можно найти немало. С.Г. Кара Мурза цитирует А.С. Ципко: «Не было в истоpии человечества более патологической ситуации для человека, занимающегося умственным тpудом, чем у советской интеллигенции. Судите сами. Заниматься умственным тpудом и не обладать ни одним условием, необходимым для постижения истины». И вполне справедливо комментирует: «Представляете, в СССР люди не обладали ни одним условием для постижения истины. Ни одним! Не имели ни глаз, ни слуха, ни языка, ни безмена. Как же они вообще могли жить, не говоря уж о том, чтобы в космос Гагарина снарядить? Ну разве это умозаключение человека с нормальной логикой и здравым смыслом?

Выражением осознанного отделения от "массы” и странного рецидива этого сословного сознания в среде "рабоче крестьянской интеллигенции” стал поток пошлых похвал в ее адрес, который заполнил страницы и эфир во время перестройки. Академик Д.С.Лихачев, получив титул "совести нации 3 го ранга”, льстит интеллектуалам: "Естественно, их роль в обществе можно определить как ведущую. Это соответствует месту интеллигенции, которое она должна по праву занимать. Испокон веков на Руси интеллигенция была эталоном нравственности, духовности, культуры”.

Что это за чушь? Какие "испокон веков”, какая Русь? Интеллигенция как культурный тип появилась в XIX веке, как продукт разложения сословного общества. И никогда она не была "эталоном нравственности”, ибо ее главной отличительной чертой была больная совесть и нравственные метания . Разве могут метания и непрерывная "смена вех” быть эталоном? Чему может научиться юноша у Родиона Раскольникова?»

Конечно, и Кара-Мурза прав, и можно долго расписывать неблагодарность интеллигенции, и ее нарочито короткую память... Не будем тратить время. Лучше внимательно обдумаем факт, который мало кто понимает.

Pioneer, «Интеллигенция как социальный феномен»:

«Если для интеллигенции науки (и культура вообще) суть дисциплины второстепенные, вспомогательные, то что же для Интеллигента главное?

Неприязнь к практическим наукам в сочетании с фанатичной верностью Идеям составили славу о трогательной "непрактичности” интеллигента, иначе говоря, знаменитый "идеализм” русской интеллигенции. (Надо заметить, что социальный антагонизм Интеллигенции и Науки сокрыт глубоко и не очевиден. Обычно Интеллигенция публично одобряет науки, любит именовать свои идеологические воззрения "научными” и не прочь заполучить для себя научные звания и регалии.).

Советская номенклатура в первую голову ориентировалась на мнения и настроения интеллигенции, в целом, по мере сил обсуживала интересы советской интеллигенции. Предполагаю, многим соотечественникам будет психологически сложно согласиться этим тезисом, поскольку, как мы уже отмечали ранее, распространено предубеждение о несовместимости номенклатурности и подлинной интеллигентности. Удивительный предрассудок! Ведь именно интеллигенты основали советское государство, большевистское правительство более всего напоминало редакцию левой радикальной газеты. Вожди революции по роду профессиональных занятий были, как они сами выражались, "литераторы”. Занятно, со временем интеллигенция перестала воспринимать этих персонажей в качестве "своих”. Как советские коммунисты никогда не бывали осуждены советским правосудием, поскольку до суда их аккуратно исключали из Партии, так и интеллигентов перед судом истории исключают из рядов Интеллигенции. ...

Советская социальная политика имела ясно декларированную цель — построение Коммунизма и воспитание Нового коммунистического человека (одно без другого предполагалось невозможным). И кроме свойств вполне фантастических, ожидаемый "новый человек” советскими идеологами наделялся чертами реального прототипа — Интеллигента. Собственно когда "шестидесятники” задумались о скором наступлении коммунизма, то Человечеством будущего им привиделась именно Интеллигенция (как идеал Интеллигента в своем предельном развитии). С тех романтических пор в советском обществе принято гордиться образованием собственной интеллигенции буквально во всех слоях общества: рабочая интеллигенция, крестьянская, военная и даже партийная. Не погрешим против правды, если скажем, что подлинная цель реального социализма — сделать из человека Интеллигента.»

Обратите внимание на хитросплетение: для народа проповедовался культ Труда, между тем как интеллигенция паразитировала, не желая не только трудиться (т.е. производить материальные либо культурные ценности), но даже и править — это означало бы принятие на себя ответственности.

«Советская номенклатура ведет свое социальное происхождение прямо от интеллигенции. ... Например, такие выдающиеся деятели "перестройки” и "реформ” как Е.Гайдар, С.Кириенко или А.Яковлев (и многие, многие другие, нет смысла перечислять) без всяких оговорок принадлежат к партийной номенклатуре высокого ранга. И не то что бы интеллигенция считала их "хорошими” (прогрессивными) советскими функционерами в противовес "плохим” (реакционерам), нет, их просто не признают за презренных "номенклатрущиков” и все. Не желают видеть очевидного и "не видят”.

Однако интеллигенция и советская номенклатура связаны не только генетически.

Номенклатура вообще весьма своеобразная форма организации правящего класса, она никак не выводится из догм марксистской идеологии и не следует из известных исторических традиций государственного строительства. Зато прекрасно проистекает из ментальности и обычаев русской интеллигенции.

Мы не хотели бы быть превратно понятыми таким образом, что номенклатура и советская интеллигенция тождественны, или что номенклатура есть элита интеллигенции. Проблема не сводится к взаимоотношениям интеллигенции и номенклатуры. Важно то, что сам принцип номенклатурности вполне во вкусе интеллигенции и поэтому привился в советской жизни (фактически сохранился и после распада СССР, причем его питательной средой явилась в большей мере либеральная интеллигенция). По своему духу идея номенклатуры глубоко интеллигентна, — контролировать власть, по возможности уклоняясь от прямой ответственности, поскольку интеллигент желает "отвечать” лишь за приверженность Идеалам, но не за последствия своих деяний.»

Еще один фактор интеллигентности номенклатуры — это претензии на способность управлять всем, чем угодно. Номенклатурный работник мог «заведовать», скажем, тяжелой промышленностью, а потом (в том числе и по причине некомпетентности) мог быть переведен на что угодно, скажем, на пропаганду чего-то там где-то там. Если сильно провинился — то могли отправить «в глубинку», но все равно — руководить.

Интеллектуалу этого выверта мышления никогда не понять: как можно уметь руководить всем подряд? Для того, чтобы делать это качественно, надо знать соответствующее производство, отрасль науки и т.д. Разгадка проста: целью ставится не развитие и прогресс, а сам процесс руководства. Продвижение Гениальных Идей.

Одной из такой идей была (правда, никогда не высказываемая в явном виде) прогрессирующая профанация интеллектуального труда и образования как такового.

Сергей Волков, «Интеллектуальный слой в советском обществе»:

«В сферу умственного труда включались профессии и занятия, едва ли имеющие к нему отношение. Плодилась масса должностей, якобы требующих замещения лицами с высшим и средним специальным образованием, что порождало ложный "заказ” системе образования. Идея "стирания существенных граней между физическим и умственным трудом” реализовывалась в этом направлении вплоть до того, что требующими такого образования стали объявляться чисто рабочие профессии. Как "требование рабочей профессии” преподносился и тот прискорбный факт, что люди с высшим образованием из-за нищенской зарплаты вынуждены были идти в рабочие. При том, что и половина должностей ИТР такого образования на самом деле не требовала (достаточно вспомнить только пресловутые должности "инженеров по технике безопасности”).

Обесценение рядового умственного труда, особенно инженерного, достигло к 70-м годам такого масштаба, что "простой инженер” стал, как известно, излюбленным персонажем анекдотов, символизируя крайнюю степень социального ничтожества.»

Таким маневром интеллигенция одновременно обеспечивала себе легитимность (мол, среди рабочих тоже есть рабочая интеллигенция и т.д.) и проявляла свои склонности к разрушению всего, что может быть созидательным.

В заключение процитирую рассуждения Эрвина Лангмана об истоках ненависти русской творческой интеллигенции к стране происхождения.
(http://erwin-langman.livejournal.com/436302.html)

«Не поручусь за новизну своей мысли и за ее истинность, но кажется мне, что здесь главным стимулом является заложенный в подкорку уже на генетическом уровне страх.

Страх легко объяснимый, если мы посмотрим повнимательнее на пресловутые "сталинские репрессии”. Практически с полной уверенностью можно сказать, что подавляющее большинство тех, кто попал под расстрел, принадлежали к образованной части населения — интеллигенция, военные, и т.д.

Причина такого распределения предельно ясна — взлетевшая на волне революции гнусь была ярым противником какого бы то ни было государственного строительства, фактически в большинстве своем исповедуя тот самый принцип "Россия — вязанка хвороста для мировой революции” — плюс желание собственного обогащения. В этих условиях начатое Сталиным строительство СССР как новой Российской Империи с социалистическим устройством экономики — было бы обречено на провал, в силу противодействия этой массы.

Рецепт лежал на поверхности и был использован. Мешавшие строительству были стерты в лагерную пыль. Вместе с ними — какой то процент непричастных и вообще невиновных — но уж извините, не было в НКВД телепатов.

Вслед за очищением армии и промышленности — почистили и НКВД, убрав оттуда "возомнивших”.

Если бы существование сталинской системы продолжилось (смени его Берия, скажем) — все бы закончилось нормально, но... ударом по системе стала "оттепель”. Массовая реабилитация, которая на самом деле была тягчайшим преступлением перед народом. Дети и внуки репрессированных получили карт-бланш как "пострадавшие”.

И выплеснули на страну запас ненависти. Когда прогнившая советская бюрократия разрушила СССР — были сняты последние ограничения.

Творческая интеллигенция — "недострелянные ублюдки” — потеряли последние ограничители. И если кто-то считает, что они "исправятся”, или что "можно приставить хорошего консультанта, и фильм будет правдивый” — то он заблуждается.

Никогда они не исправятся. Они ненавидят Россию ("эту страну”), даже часто не сознавая своей ненависти. Ненавидят по очень простой причине — существование сильного государства, державы, блюдущей интересы своих граждан — несовместимо с личным благополучием 9/10 этой шоблы.

Поэтому они будут делать все, чтобы внушить народу мысль об отвратительности СССР. Параллельно будет пропагандироваться "Россия, которую мы потеряли”. Как безопасное плацебо — ибо Монарха нет, и никаких перспектив возвращения Российской Империи — нет тоже. Если бы такие перспективы — перспективы трансформации РФ в Российскую Империю — в настоящую Империю, а не сусальный лубок — действительно были бы — поверьте, каждый Император в отдельности и все вместе уже были бы смешаны с грязью не хуже, чем попытались смешать Сталина.»

Добавлю, что сейчас ведется — именно по указанным причинам — идеологическая война против Империи как идеи, уж очень она ненавистна интеллигентам.

Интеллигентская гносеология

Об оторванности интеллигентских идей от действительности уже писалось, и нижеследующий отрывок логичнее было бы привести ранее. Но тогда я еще не читал эту работу, так что добавлю еще один важный для понимания интеллигентского мышления аспект.

Симон Кордонский, «Административные рынки СССР и России», глава «Интеллигентность как административно-рыночный товар»:

«Обычное научное знание и методы познания недоступны российским интеллигентам, поскольку это элементы совсем другой, не интеллигентской культуры. Интеллигенты используют вырванные из контекста научного исследования понятия, факты, эмпирические обобщения и диагностические формулы, включая их в свои театрализованные концепции на правах "научно доказанных” предпосылок деятельности. Использование научной атрибутики в нормальном обществе безвредно, поскольку нейтрализуется сложными механизмами научного сообщества и политической практикой, проверяющей идеологемы на адекватность. Но в интеллигентном обществе образы из театрализованной истории неизбежно становятся понятиями объясняющей и утверждающей самое себя идеологемы и не поддаются не верификации, ни фальсификации. ...

Эти теории не подлежат научной критике, но только научному (или клиническому) исследованию — как факты социологии (или психиатрии), их описывающих, систематизирующих, исследующих экспериментально и в конечном счете объясняющих.

...основной формой познания мира для интеллигенции является историзованное искусство (отсюда и концептообразующая функция искусствоведения). Но восприятие и переживание окружающего через отождествление с художественными типами (даже нищих интеллигент воспринимает по степени их театральности) не исключает других форм исследовательского отношения к миру. Из многообразия форм собственно познавательного отношения к миру интеллигенты предпочитают редукцию и экспертизу. Часть интеллигентов имеет склонность редуцировать значимую для них историческую и политическую реальности до профессионально знакомой и используют профессиональные, иногда очень качественные знания для обьяснения важных с их точки зрения исторических и политических событий. Иногда это дает выдающиеся результаты (например, исследование пространства иконописи механиком Раушенбахом), но чаще всего попытки редуцировать социальную и экономическую специфику России до закономерностей, описываемых другими областями знания, выглядят трагикомически — например, исторические экскурсы специалиста по математической логике и основаниям математики Есенина-Вольпина (где специфика истории и социологии сводится к отношениям между придуманными автором логическими переменными), или этнографические построения профессионального политзэка Льва Гумилева, которому ойкумена представляется совокупностью «зон» и пространств возможных побегов, актуализируемых благодаря особым качествам (пассионарности) рожденных в неволе.»

Интеллигенция во время «перестройки» и в современности

Напомню про специфический для интеллигенции вид деформации сознания —гипостазирование, то есть присущее идеализму приписывание абстрактным понятиям самостоятельного существования. В другом смысле термин употребляется как обозначение возведения в ранг самостоятельно существующего объекта того, что в действительности является лишь свойством, отношением чего-либо.

Про термин «рынок» в этой роли уже писалось, да и после Кара-Мурзы добавить нечего. Он же анализировал и другие гипостазированные термины.

«Важным объектом гипостазирования стало и понятие "частной инициативы”. Как будто в ней кроется какая то магическая сила, как у "невидимой руки рынка”. В.В.Путин делает такое утверждение: "Очевидно, что мотором экономического роста является частная инициатива — как российского, так и зарубежного бизнеса, работающего на российской территории”. (16 мая 2003 года, Послание Федеральному Собранию Российской Федерации — А.Б.)

Почему же это "очевидно”? Как раз наоборот. Это не очевидность, а постулат либеральной доктрины времен Адама Смита, который давно уже опровергнут историческим опытом. Мотором экономического роста, начиная с цивилизаций Тигра и Евфрата с их каналами и дамбами, являются большие организации людей, способные разрешать противоречия интересов, координировать усилия и мобилизовать ресурсы в масштабах, недоступных для частной инициативы. Наиболее высокие темпы и качество экономического роста были достигнуты в СССР в 30 е годы, во время Отечественной войны и в ходе восстановительной программы. Это – общепризнанный в мировой экономической науке факт.

Возьмем реальность наших дней — экономику США, светоча и маяка наших либеральных реформаторов. Из большого кризиса 30 х годов эта экономика вылезла благодаря вмешательству государства ("Новый курс”), а главное, благодаря введению принципов административно командной экономики времен войны.»

Вся «перестройка» совершалась интеллигенцией. Именно что Очередная Великая Идея, во имя которой гибли люди и разрушалась страна.

«Это не так уж удивительно. Для нас здесь важнее другое. Если привлечь результаты других исследований ВЦИОМ, то видно удивительное сходство по главным вопросам установок интеллигенции (конца 80 х годов) и элиты. А значит, мы имеем эмпирическое подтверждение резкого отрыва мировоззренческих установок интеллигенции от "тела народа”, от массы носителей нашей культуры. Вот над этим надо задуматься.

Назову два пункта, важных в программе перестройки и реформы, в которых разрыв выражен в наибольшей степени. Первый — это отношение к экономическому либерализму и роли государства. Выражено это в ответах относительно утверждения "Государство должно устанавливать твердые цены на большинство товаров” (население – "за”, а элита "не согласна”). Второе утверждение более фундаментально: "Переход к рыночной экономике необходим для выхода из кризиса и процветания России”. С ним согласны оба контингента элиты, но к нему очень скептически относится население в целом.

...массовая утpата здpавого смысла, способности кpитически оценивать утвеpждения, довеpие к самым абсуpдным обещаниям — все это стало нормой нашей общественной жизни. Люди грезили наяву, отвергали, иногда очень злобно, предупреждения, мешающие наслаждаться приятными образами близкого будущего, которые им рисовали идеологи. Не грузите меня! Полная свобода! Гласность не должна иметь пределов! Возвращение в цивилизацию! Общечеловеческие ценности! Постиндустриализм!»

«..возьмите недавние похвалы А.Н.Яковлева в адрес Гайдара и Чубайса: "Мне ясно, что благодаря "шоковой терапии” Гайдара наши люди узнали, что такое деньги. Благодаря Чубайсу и его приватизации у нас узнали, что такое собственность. Это великое дело” (А.Яковлев. О перестройке, демократии и "стабильности”. — "Независимая газета” от 2/12/2003).

Что за несообразные со здравым смыслом рассуждения! Благодаря Гайдару наши люди узнали, что такое отсутствие денег — особенно в тот момент, когда они проснулись и узнали, что у них украдены сбережения (ни много ни мало, а 400 миллиардов долларов). А приватизация Чубайса была именно экспроприацией – то есть лишением граждан их собственности и получаемых с нее доходов. Это вещь настолько очевидная и элементарная, что высказывание престарелого "архитектора перестройки” можно трактовать только как циничное постмодернистское комбинирование слов для создания фиктивного образа реальности. Если следовать логике А.Н.Яковлева, то человек только благодаря топору палача узнает, что такое жизнь — после удара этого топора по его шее.»

Это все в прошлом, а история сослагательного склонения не имеет. На данный момент самым актуальным вопросом является вступление РФ в ВТО.

И здесь мы видим ровно ту же интеллигентскую схему: превозносится необходимость этого самого вступления, но при этом тщательнейшим образом не говорится о сути происходящего.

Вот подумайте сами — какое воздействие окажет вступление в ВТО. Я — не экономист и не буду приводить экономические теории. Поговорим о фактах. Дело ведь не просто в «как торговать».

Например, свободный доступ иностранных фирм на рынки РФ и уравнение их в правах с отечественными нанесет несравненно более тяжелый удар по экономике, чем снижение пошлин: кто-нибудь сомневается в том, что у иностранных фирм во-первых, есть преимущество в активах, а во-вторых — нет желания развивать Россию?

Вот, кстати, очень показательный пример от моего друга с Украины:

«Пару дней назад случайно попал на одно заседание. Представитель одной очень крупной страховой компании рассказывал (читай — рекламировал) об услугах негосударственного пенсионного фонда. Очень пространно и скучно (то, что он изложил за час, можно было ужать до 5-10 мин). Я развлекался тем, что отлавливал в его речи приёмы манипуляции сознанием.

Страховую компанию, чтоб она не лопнула, подстраховывает ещё одна крупная международная страховая компания — т.н. перестраховка. Так вот. Господин представитель, чтобы убедить нас в том, что дело это надёжно и стабильно, что пенсионные накопления никуда не денутся из-за политической нестабильности на Украине, сказал такое, что я перестал считать это заседание зря потраченным временем:

"Перестраховочная компания гораздо стабильнее украинской власти, наши политические катаклизмы для неё как слону булавочный укол. Имея миллиарды долларов, она в случае необходимости спокойно обеспечит принятие любых нужных для работы законов и избрание любой власти, способной обеспечить интересы её бизнеса.”»

Продолжим. Не стоит забывать, что обязательным условием ВТО является уравнивание внутренних и мировых цен на топливо и электроэнергию, а также транспортных тарифов. В настоящее время ликвидация таможенных пошлин и квот на вывоз сырья повлечет за собой такой скачок цен на энергоносители, что с большой парализовать не только промышленность, но и системы жизнеобеспечения населения (например, теплоснабжение). А ведь и так даже в последнюю зиму не было особых неприятностей исключительно из-за аномально теплой погоды.

А самое главное воздействие нормы ВТО окажут на отечественное производство. Основная часть промышленности, за исключением сырьевой, а также значительная часть сельского хозяйства после вступления России в ВТО обанкротятся и будут ликвидированы. Обязательной нормой ВТО является отказ государства от избирательной поддержки отдельных отраслей или предприятий посредством субсидий, дотаций, льготных цен, налогов и т.д. Сейчас такая поддержка государства позволяет отечественному производителю удерживаться на грани жизни и смерти, выдерживая конкуренцию зарубежного производителя. Если РФ в ее нынешнем состоянии выполнит это условие ВТО, она моментально потеряет все современные, технологически передовые отрасли производства. А, значит, утратит всякие шансы на выход из кризиса и восстановление народного хозяйства.

О мелочах вида «если ликвидировать производство, что тогда будет с рабочими» и говорить не приходится. Великая Идея работает просто. Возьмем, скажем, производство автомобилей. Пусть наши машины надо доводить напильником после покупки, но при этом они доступны по цене, ремонтируются самостоятельно при многих поломках, при этом запчасти — действительно недорогие. Что будет, если такой неконкурентоспособный завод закрыть? Очень просто: в продаже будут только иностранные автомобили. Которые доступны по цене (включая техобслуживание и ремонт) гораздо меньшему слою населения. И уж точно не смогут их купить уволенные с обанкротившегося завода.

Вот отрывок исследования вопроса консалтинговой компанией Martex»:

«После вступления России в ВТО в середине 2007 года начнется активное освоение отечественного рынка иностранными компаниями. На российский рынок придут международные корпорации (капитализация первых десяти крупнейших корпораций в мире составляет от 200 до 490 млрд. долларов) и усилят конкуренцию во всех отраслях экономики, что приведет значительному увеличению маркетинговых расходов на поддержание рыночных позиций. В связи с этим наметятся значительное падение рентабельности бизнесов отечественных предприятий и снижение их конкурентоспособности. Это в особенности относится к пищевой, фармацевтической, химической, авто- и авиастроительной, легкой и электронной промышленности, секторам страхования, финансовых услуг и розничной торговли, мелкому и среднему бизнесу.

Опыт стран Балтии и Восточной Европы показал, что при слиянии национального и международного рынков происходит потеря национального контроля над целыми отраслями экономики. Подобная угроза существует и для России при вступлении в ВТО.

В первую очередь пострадает сельскохозяйственный сектор. Как известно уровень поддержки государством аграрного сектора, например, в США, Канаде, в странах Евросоюза в десятки раз отличается от ситуации в России. А по условиям вступления в ВТО Россия должна снижать господдержку сельского хозяйства каждые пять лет на 5-10 процентов.

Аналогичная ситуация сложится и вокруг других отраслей экономики главным образом из-за снижения экспортных пошлин, отрывающих широкую дорогу импортным товарам на отечественный рынок.

Существенно может пострадать сфера финансовых услуг, поскольку ВТО требует обеспечения равного доступа частного капитала к оказанию любых услуг и открытой международной конкуренции в этой области. Это будет означать, что с серьезными проблемами выживания столкнутся, например, российские банки и страховые компании.»

Укажите хоть на одну отрасль, кроме разве что из разряда сырьевых-добывающих, которой выгодно ВТО.

А вот посол США в РФ Уильям Джозеф Бернс недавно заявил, что «Россия нуждается в ВТО, а ВТО нуждается в России». При этом честно признал, что «ВТО не панацея и не волшебная палочка» и что на ряде отраслей российской экономики этот процесс скажется негативно. Но и в этом случае, с оптимизмом отметил американец, через некоторое время полученные за счет либерализации торгового режима выгоды значительно превысят потери. Интересно — какие же выгоды? Огласите весь список, пожалуйста! (с)
 
Заключение

Честно говоря, не хочется писать длинно и подробно. Думаю, вполне достаточно того, что интеллигенцию можно моделировать как ментальный вирус, который поражает живой организм (нацию), что может привести к физической гибели этого организма.

И, главное, не смешивайте интеллектуальность и интеллигентность!

— Хорошо, хорошо! — с раздражением вскричал Клоп. — Все это прекрасно. Но, может быть, хоть один представитель хомо сапиенс снизойдет до прямого ответа на те соображения, которые мне позволено было здесь высказать? Или, повторяю, ему нечего возразить? Или, может быть, человек разумный имеет к разуму не большее отношение, чем очковая змея к широко распространенному оптическому устройству? Или у него нет аргументов, доступных пониманию существа, которое обладает лишь примитивными инстинктами?

У меня был аргумент, доступный пониманию, и я его с удовольствием предъявил. Я продемонстрировал Говоруну свой указательный палец, а затем сделал движение, словно бы стирая со стола упавшую каплю.

Аркадий Стругацкий, Борис Стругацкий: «Сказка о тройке»

Андрей Борцов

Источник http://warrax.net/89/itnel.html

Рейтинг публикации:

5

Комментарии (2) | Распечатать

Добавить новость в: