Сегодня, когда большинство европейских стран уверено в том, что им удалось преодолеть самый тяжелый этап пандемии коронавируса, их внимание привлекает вопрос о вероятности второй волны заболевания, после того как общество вернется к некому подобию нормальной жизни. В то же время, за пределами эпидемиологических проблем медленно нарастает новая угроза, которая носит не медицинский характер, а скорее экономический, политический и военный. Речь идет о геополитической второй волне, и ее потенциальная мощь уже начинает беспокоить западных лидеров.
Вообразите следующий сценарий: как только Европа и Соединенные Штаты начинают успокаиваться и ощущать, будто они, наконец, взяли под контроль распространение коронавируса, пандемия охватывает развивающиеся страны. Истощенные, обремененные огромными долгами, отчаянно пытающиеся найти способы восстановить экономический рост у себя дома, богатые страны слишком слабы, чтобы оказать существенную помощь. Паника нарастает. Мигранты скапливаются в странах Южной Европы, которой все еще не удается вырваться из экономической депрессии, вызванной коронавирусом. В какой-то момент начинают объявляться дефолты по долгам, в основном западными финансовыми учреждениями. В нарастающем хаосе автократия ищет возможности для экспансии. Соединенные штаты, больше не желающие играть роль глобального лидера, оставляют в мировом управлении вакуум, который заполняет Китай.
Это лишь один из многочисленных выдуманных сценариев, которые вызывают озабоченность в западных столицах и которые были описаны мне в ходе бесед с несколькими ведущими экспертами в области безопасности, учеными и советниками правительств на протяжении нескольких последних недель. Из тех, с кем я говорил, почти никто не сомневается в том, что вторая волна неизбежно придет. Реальный вопрос был лишь в том, где она ударит.
История, как говорил Барак Обама об американском прогрессе, движется зигзагообразно. Великие перемены вызывали, как правило, цепную реакцию. Так, крах Уолл-стрит в 1929 году положил начало «Новому курсу», системе реформ президента Рузвельта. Победа союзников в 1945 году создала условия для начала холодной войны. Каждое крупное историческое событие порождает политические последствия и тенденции, которые становятся ясно видны лишь по прошествии времени. В течение десяти лет после финансового кризиса 2008 года еврозона оказалась на грани краха, Великобритания проголосовала на референдуме за выход из Европейского Союза, а в Америке был избран в качестве президента Дональд Трамп. Сегодня мировая экономика переживает еще одно внезапное потрясение: по мере роста напряженности в отношениях между Китаем и США меняется геополитический расклад в мире, заметно замедлилась международная торговля, расширились фундаментальные линии раскола между северной и южной Европой. В таком случае, встает вопрос, какие события могут произойти через десять лет после нынешнего кризиса.
«Историки любят переломные моменты, – сказал Роберт Каплан, американский внешнеполитический эксперт и бывший член Совета по оборонной политике США, который в нынешнем месяце представил чиновникам на Даунинг-стрит, 10 свое видение побочных последствий пандемии коронавируса. – Пандемия Covid-19 будет рассматриваться как переломный момент в истории».
Среди поводов для озабоченности, по мнению Каплана – действия России и ее лидера Владимира Путина. Его точку зрения разделяют некоторые из наиболее влиятельных людей в британской внешней политике, обеспокоенных вероятностью того, что вторая волна коронавируса нанесет наиболее сильный удар именно по Европе. Майкл Кларк, профессор оборонных исследований в Королевском колледже Лондона и бывший советник по стратегии безопасности британского МИД, сказал, что экономически ослабленная Россия, сильно пострадавшая от краха цен на нефть, представляет повышенную опасность для Запада. Другие участники беседы, напротив, считают, что кризис может снизить внешнеполитическую активность России и сделать ее более зависимой от Китая. «Кризисы, – отметил Каплан, – толкают историю вперед».
«Букет» возможных побочных последствий второй волны Covid-19 вызывает головокружение:
— перспектива широкого распространения болезни в развивающейся стране, входящей в «большую двадцатку», например, в Индии, которая может вскоре привести к возвращению вируса в Соединенные Штаты и Европу;
— неоднозначное влияние технологических достижений в таких областях как искусственный интеллект, в связи с тем, как они используются для борьбы с распространением болезни;
— экономический спад, усиливающий разрыв между бедным Югом и богатым Севером внутри Европейского Союза.
Кларк особенно обеспокоен дугой нестабильности, протянувшейся от Западной Африки через Ближний Восток до Азии, где в последние годы обострились конфликты и нестабильность, которые вынуждают людей бежать из своих стран. Карин фон Хиппель, генеральный директор Королевского института оборонных исследований, влиятельного британского аналитического центра по вопросам обороны и международных отношений, сказала мне, что существует вероятность «чего-то вроде сведения счетов с Китаем». «Некоторые страны в результате предпочтут держаться за Китай… но большинство других, вероятно, попытаются отмежеваться от него», – полагает она.
Что касается Британии, Германии, Франции и других крупных европейских экономик, которые в вопросах обороны зависят от американского «зонтика безопасности», но при этом хотят сохранить тесные экономические связи с Китаем, им будет все труднее справляться с негативными последствиями антикитайской риторики администрации Трампа.
Мир сегодня таков, что страны, подобные Великобритании, должны думать о собственном стратегическом видении. Некоторые угрозы, возможно, будут совершенно новыми, но большинство других, скорее всего, будут из числа тех, что проявились уже давно, но были обострены и ускорены пандемией. Например, ухудшение отношений между Вашингтоном и Пекином.
Однако, наибольшее значение для западных правительств связано с простой базовой реальностью, которая во многом определит геополитические побочные последствия пандемии. Речь идет о том, хватит у них денег или нет. «У нас все больше проблем и все меньше денег для их решения», – сказал мне один старший советник британского правительства, попросивший об анонимности.
Так, например, по словам Кларка, после десяти с лишним лет сокращения военного бюджета британские вооруженные силы, которые еще менее двадцати лет назад были способны помочь Соединенным Штатам в их вторжении в Ирак и Афганистан, превратились в «одноразовую» силу, которая не в состоянии осуществлять операции за пределами Европы в течение более шести месяцев.
Что останется от военного потенциала Британии после очередного сокращения расходов на оборону? Британия и Франция полагались на американскую поддержку, когда осуществляли интервенцию в Ливии в 2011 году. Способны ли объединенные европейские силы снова сделать нечто подобное где-нибудь в незащищенном «подбрюшье» у берегов Северной Африки? Или они могут быть использованы исключительно в медицинских целях, как это было во время вспышки вируса Эбола в 2014 году?
В этом году ожидалась публикация масштабного обзора британского правительства, посвященного стратегии страны в области иностранных дел, обороны и разведки, но она была отложена на неопределенный срок из-за пандемии. Непосредственным последствием этого переноса является то, что когда доклад будет опубликован, он неизбежно будет в меньшей степени стратегическим и в большей – тактическим. Он будет продиктован в основном финансовыми соображениями, а не каким-либо общим видением ситуации, которое правительство хотело обозначить для Британии после Брекзита. Высокопоставленные чиновники в Лондоне будут сосредоточены скорее на вопросе «Что мы можем себе позволить?», чем «Чего мы хотим добиться?». Другими словами, по всей вероятности, их подход будет краткосрочным, узкоспециализированным и оборонительным.
Внутри Даунинг-стрит имеется реальная озабоченность по поводу геополитических последствий второй волны Covid-19, и в настоящее время ведется работа по выявлению потенциальных угроз, а также выработке мер реагирования. Британское правительство ожидает усиления политики протекционизма, возвращения цепочек поставок под национальный контроль, усиление национальных государств и обострения антагонизма между Соединенными Штатами и Китаем. Эти изменения, по словам советника правительства, с которым я беседовал, можно воспринимать как «подтверждение уже существовавших фундаментальных тенденций».
Приведет ли пандемия к революционным изменениям в мире или просто ускорит скрытые процессы, факт заключается в том, что вторая волна эпидемии – не единственное, о чем нам следует беспокоиться.
