Президент России Владимир Путин внес на ратификацию в Государственную Думу соглашение с Сирией о преобразовании 720-го пункта материально-технического снабжения (ПМТО) ВМФ в сирийском порту Тартус в полноценную военно-морскую базу. Первую для наших моряков за рубежами страны. К тому же расположенную в одном из самых чувствительных для Москвы регионов мира — восточном Средиземноморье, откуда, как давно подсчитано, кораблям 6-го флота ВМС США очень просто держать под угрозой обстрела высокоточными ракетами «Томагавк» практически всю европейскую часть РФ.
Нет сомнений, что Госдума, отложив в сторону любые прочие дела, это решение Путина проштампует практически мгновенно. Ратификация ожидается до конца нынешнего года. Естественно, все давно предопределенно и в Совете Федерации. Откуда такая срочность?
Во-первых, дело в том, что и безо всякого депутатского одобрения наши военные в Тартусе уже работают так, будто военно-морскую базу им давно велено создавать. С минувшей весны проводятся масштабные проектные и изыскательские работы, ведется углубление дна, укрепляются старые причальные стенки и возводятся новые, к ним проложен трубопровод для подачи топлива и пресной воды, электрические кабели для надежного обеспечения надводных кораблей и подводных лодок. Что особенно важно: временные оборонительные сооружения, с 2015 года прикрывающие подходы к российскому ПМТО, на глазах превращаются в долговременные. Проще говоря, мешки с песком с бойницами между ними и окопы заменяются прочными бетонными стенами и бронированными колпаками. Потому что наши военные намерены оставаться тут на десятилетия. По меньшей мере, на 49 лет, на которые рассчитано соглашение между Москвой и Дамаском.
Межправительственный документ, подписанный еще 18 января нынешнего года, предусматривает расширение территории ПМТО и заходы кораблей ВМФ РФ в территориальное море, внутренние воды и порты арабской республики. При этом документ предусматривает одновременное пребывание в сирийском порту до 11 российских боевых кораблей, включая оснащенные ядерной энергоустановкой. Это больше, чем весь нынешний состав постоянного оперативного соединения ВМФ России в Средиземном море.
Во-вторых, в Министерстве обороны и в Генеральном штабе ВС РФ давно существует даже не один, а несколько вариантов обустройства полноценной военно-морской базы в Сирии. Потому что впервые такую возможность мы обсуждали с сирийцами еще в 1979 году. Однако тогда предполагалось, что база будет развернута вовсе не в Тартусе, а в нескольких десятках километров севернее — в районе Латакии-Бениаса. Этот выбор был продиктован близостью к облюбованному советским флотом порту военного аэродрома Тифор. Это значительно облегчило бы проблемы организации истребительного прикрытия и тылового обеспечения базы по воздуху.
Военно-политическая ситуация тех лет в Средиземноморье настоятельно диктовала советскому руководству необходимость такого шага. В регионе шло острейшее противостояние нашей 5-й оперативной эскадры и 6-го флота ВМС США. Но в одном силы были явно не равны. Американцы имели (и имеют до сих пор!) множество баз по всему тамошнему побережью. Их экипажи регулярно отдыхали где-нибудь в Италии, Греции или в Испании, корабли там же планомерно ремонтировались и пополняли запасы. Нашим приходилось месяцами стоять в открытом море в немногочисленных точках якорных стоянок, выбивая моторесурс, расходуя топливо и доводя до изнеможения собственный личный состав.
Случалось, походы длились по году без единого захода в порты. Как, к примеру, для очень небольших спасательных судов Черноморского флота СС-21 и СС-26. В составе 5-й эскадры они постоянно меняли друг друга. Больше было некому. Пока одно стоит в межпоходовом ремонте в Севастополе или отрабатывает курсовые задачи, другое — на якорях где-нибудь близ Туниса. Поскольку оставить эскадру на месяц-другой вообще без спасателей было рискованно. Потом — очередная смена.
Именно у берегов Туниса, в точке якорной стоянки № 3 в заливе Хаммамет, кстати, я и ступил на палубу СС-21 в 1979 году. И был свидетелем того, что, по меньшей мере, офицерский состав судна, к тому времени «добивавший» одиннадцатый месяц беспрерывного похода, был на грани нервного срыва.
Другой вопиющей проблемой службы нашей эскадры в Средиземном море в те годы было полное отсутствие истребительного прикрытия. Все до единого на ее кораблях знали, что в случае начала реальной войны и нанесения массированных ракетно-бомбовых ударов по нам со стороны США и их союзников с авианосцев и прибрежных аэродромов НАТО, советским надводным кораблям жить — считанные часы. И вопрос был только в том, кого из врагов и в каком количестве советская эскадра успеет прихватить с собою на морское дно.
Появление пункта маневренного базирования в Тартусе в 1971 году практически на ситуацию не влияло. Крошечный пятачок сирийской земли (всего 2,3 гектара), отданный Дамаском в наше распоряжение, позволял иметь на нем только пару плавпричалов. На берегу стояло административное здание, казарма, несколько мастерских и небольших складов. Все. Даже заправлять отдельные корабли топливом здесь оказалось проблемой.
В 1974 году штаб эскадры в порядке эксперимента впервые направил в Тартус для пополнения запасов разведывательный корабль «Крым». На борт предстояло принять каких-то 300 тонн топлива. Операция, за которую взялись сирийцы, заняла двое суток, поскольку трубопровода в ПМТО не было, и строить его нам тогда никто не разрешал. Горючее для «Крыма» пришлось возить из топливохранилища, находившегося далеко за городом. Местная частная фирма, нанявшая автоцистерны, выставила советской стороне такой счет, что ее услуги оказались дороже самого топлива. Больше в ПМТО с похожими целями корабли эскадры не заходили.
Словом, никакой настоящей военно-морской базы в Средиземноморье у нас до сих пор не было и нет. Но без собственных военных баз коренным образом изменить ситуацию в регионе в нашу пользу было невозможно. Хотя попытки Москвой постоянно делались. До 1977 года наши корабли стояли, к примеру, в египетских портах Александрия, Порт-Саид и Мерса-Матрух. Но с 1972 года президент Анвар Садат внезапно резко изменил внешнеполитические приоритеты своей страны и взял курс на сближение с США. Пришлось нам из его страны уходить.
Обсуждалась идея организовать регулярные заходы кораблей Средиземноморской эскадры в югославский Дубровник. Ходили слухи, что там будут арендованы один-два отеля, куда пассажирскими самолетами из СССР на пару недель будут доставлять семьи наших моряков для полноценного отдыха. Ничего из этого не вышло.
Уже тогда Сирия представлялась Москве едва ли не единственным реальным вариантом. В ту пору страной правил отец ее нынешнего президента Башара Асада — Хафиз Асад. Тот в конце 70-х годов дал согласие на размещение советского флота на своей территории, но только взамен на чрезвычайно льготные и колоссальные по объемам поставки оружия его армии и прямую военную поддержку со стороны Советского Союза в случае атаки Израиля или Ирака. 9 октября 1980 года между СССР и Сирией был заключен Договор о дружбе и сотрудничестве, один из пунктов его гласил: «Если третья сторона произведет вторжение на территорию Сирии, то Советский Союз будет вовлечен в события».
В феврале 1981 года ранее облюбованный район размещения будущей базы под небольшим приморским городком Баниас еще раз осмотрела представительная советская военная делегация во главе с первым заместителем главнокомандующего ВМФ СССР адмиралом Николаем Смирновым. И еще раз убедилась в правильности сделанного выбора. Тогда в 1983 году родилось первое соглашение между Москвой и Дамаском о размещении в этой стране значительного контингента наших войск.
Документом было предусмотрено пункт маневренного базирования в Тартусе значительно расширить и преобразовать в ПМТО. Для его прикрытия рядом поставить полнокровный зенитно-ракетный полк войск ПВО СССР, а затем развернуть его в бригаду. На аэродром Тифор посадить смешанный авиаполк ВВС ЧФ.
Всего в Сирии должно было быть развернуто 6 тысяч советских солдат и офицеров. Но их статус был не до конца понятен, поскольку Дамаск согласия на создание настоящей военной базы нам не дал. Скорее всего, что власть Хафеза Асада выглядела достаточно прочной, а угроза со стороны Израиля уже не казалась Дамаску столь явной.
Реализовать удалось лишь кое-что из перечисленного. С 1985 года с Тифора на поиски американских авианосных ударных соединений стали регулярно летать самолеты Ту-16Р 30-го разведывательного полка ВВС ЧФ. ПМТО в Тартусе стал нашими моряками использоваться гораздо активней. В середине 80-х тут ежегодно ремонтировали до 7 советских дизельных подводных лодок и до 8 крупных надводных кораблей, входивших в состав оперативной эскадры.
Все рухнуло в начале следующего десятилетия вместе с Советским Союзом. Не стало 5-й оперативной эскадры и наш ПМТО в Тартусе быстро захирел. Но все стало быстро меняться, когда на Сирию накатила новая беда — банды исламских экстремистов. Дамаск тут же потерял прежний гонор, стал сильно сговорчивей и идею с созданием в своих пределах полнокровной теперь уже российской военно-морской базы стал рассматривать как очень даже неплохой вариант. Причем, задолго до сентября 2015 года, когда началась операция ВКС России по разгрому бандформирований ИГИЛ.
Это стало очевидным в августе 2010 году, когда главком ВМФ РФ в то время адмирал Владимир Высоцкий внезапно для многих заявил: «Тартус будет развиваться сначала как пункт базирования, а затем и как база флота. Первый этап развития и модернизации завершится в 2012 году». Тогда же были начато и инженерное дооборудование ПМТО, поднят со дна давно затонувший плавпричал, стартовали дноуглубительные работы. Все это значительно ускорилось после вступления России в войну в Сирии.
Что мы получил теперь, когда давно ожидаемая российская военно-морская база в Тартусе, наконец, появится? Пока неизвестен полный состав сил, которые тут будут размещены. В частности, численность российского воинского контингента. Однако кое-что уже ясно.
Прежде всего, в восточном Средиземноморье на сотни миль от берега окончательно и на десятилетия для 6-го флота ВМС США оформится так называемая (по американской же военной терминологии) «система ограничения/блокирования доступа (A2/AD)». Ее контуры очерчены не только обширными границами зон поражения наших высокоточных комплексов противокорабельных крылатых ракет «Бастион», уже развернутых в Сирии (дальность стрельбы до 300 километров). Наличие неподалеку от Тартуса остающегося в полном распоряжении РФ аэродрома Хмеймим многократно увеличивает боевые возможности российской группировки по поиску, обнаружению и поражению любых носителей «Томагавков» — от ракетных эсминцев до атомных подводных лодок противника. Получается, площадь позиционных районов 6-го флота ВМС США для гипотетического удара по российской территории отсюда сильно сокращается. Значит, подобный удар, десятилетиями бывший страшным сном Москвы, проще предотвратить. В том числе и силами корабельных соединений ВМФ РФ.
Понятно, что боевая устойчивость самих этих соединений многократно возрастает из-за появления над нашими кораблями никогда не существовавшего прежде в этих водах истребительного прикрытия.
Далее. И без того достаточно мощную систему ПВО Тартуса и Хмеймим, включающую мощные зенитно-ракетные системы С-400 и С-300ВМ, скоро можно будет нарастить почти мгновенно. Новые причалы, как уже сказано, позволят подолгу держать в порту значительное число крупных боевых кораблей. Предположим, таких как тяжелый атомный ракетный крейсер «Петр Великий» или ракетные крейсера «Маршал Устинов» и «Москва». Стоящие на них ЗРК С-300Ф «Форт» имеют дальнюю границу зоны поражения до 200 километров. Что послужит отличным дополнением тем средствам ПВО, что уже стоят на берегу. И сделает практически невозможным удар по российским базам средствами воздушного нападения врага.
Все это вместе лишает всякого покоя американцев и их союзников, за последнюю четверть века привыкших безраздельно хозяйничать в стратегически очень важном Средиземном море. Они, без сомнения, будут пытаться повернуть вспять ход событий. Самое очевидное — все же дестабилизировать режим Асада. Ну так само наличие в этой стране российской военно-морской базы в руках Москвы должно стать дополнительным надежным средством предотвратить такое развитие событий.
