В июле 2014 пришла жара, какая-то запредельная, неестетственная даже для этих мест. Обычно, тридцатиградусные температуры здесь норма летом. Бывает, за два месяца не выпадет ни капли воды с неба. Но в, то лето было плюс сорок пять и не капли вода с мая до сентября. Было так жарко, что асфальт прогибался под ногами, а степь покрылась трещинами, в которые свободно входила ладонь горизонтально.
Самолеты несли смерть, и не только самолеты. Смерть была повсюду – в воздухе и на земле. Смерть несли добробаты и ВСУ. Но люди продолжали жить. Вопреки. Это не гимн народу Донбасса, это описание жизни, которая продолжалась.
Надо было воевать, добывать еду, воду, поддерживать существование близких людей.
Луганск еще не в полной осаде. Еще трасса Е40 свободна, но простреливается отовсюду: от Михайловки до Юбилейного. Ехать по ней в Луганск – чистое самоубийство. Но нужны лекарства и провизия.
Блок-посты везде – на любом въезде и выезде, на любом стратегическом повороте. Маршрутки ходят по подписи, нередко отказываются везти людей или едут полями на свой страх и риск.
Запах пороха и гари висит над Донбасской землей. Еще один запах – запах разложения.
Любое передвижение связанно с проблемой. Мужчин досматривают особенно тщательно – нужно обнажить торс. По характерным признакам узнают, кто неправомерно держал оружие.
Небольшое отступление: после Михайловки есть маленькое село, в котором жил и творил автор первого в мире словаря украинского языка. Гринченко. Ну, не ирония ли это? Украинский язык создавали в Луганской области.
Алчевск встречает нас относительно пустынными улицами, закрытыми магазинами и знаменитыми троллейбусами. Относительно безлюдными, потому что Алчевск имеет 120 000 населения и компактную планировку. Это создает ощущение города-милионника.
Город со всех сторон окружен боевыми действиями, но в сам Алчевск не прилетает. Ходят слухи, что олигархи-владельцы платили ВСУ за то, что бы не стреляли. Охотно верю, потому что города рядом разбиты в руины – Стаханов, Первомайск….
Простите за отступление.
Бродим по городу, посещаем пустые магазины и аптеки. Прошел слух, что существует дизель «Попасная-Луганск».
На вокзале «Коммунарск» пусто, никто ни чего не знает. Вроде бы что-то ходит, «сами видите, что твориться! Каждый час обстановка меняется!» - говорят мне.
Наблюдаем сцену: работников ж/д привезли для получения заработной платы в отделение банка, которое находится, на ж/д вокзале Алчевска. Сами работники с Родаково. В банке наличных хватает на тридцать человек.
Я договариваюсь без денег, что бы нас до Родоково подвезли. Жена нервничает, она вообще паникерша, и каждый выстрел ее пугает, чуть ли не до обморока.
Медленно, останавливаясь, каждые пять минут движемся к Родаково. Причина остановок известна только машинисту. Артиллерийские разрывы никого не пугают.
Родаково. В этом городе нет ни ВСУ, ни ополченцев. В супермаркете очереди и можно расплачиваться картами (невиданная роскошь). Оказываются в этот город въезжают харьковские поставщики. Дрожжи стоят дороже в три-четыре раза и торгуют ими только в одном ларьке. Покупаем.
Походив- побродив по Родаково, садимся на дизель «Родаково-Луганск». Вагон забит спекулянтами. Они громко хвастаются, сколько заработали на блокаде Луганска.
Едем очень медленно, останавливаемся часто. Подъезжая к Луганску, вижу, как на полустанке торчит рядом с лавочкой неразорвавшийся снаряд «Града», а на лавочке целуется парочка. Война войной, а любовь по расписанию.
Наконец-то прибываем в Луганск. Вокзал разбит, ветер гуляет в оконных проемах. Транспорт не ходит. Идем пешком от ж/д вокзала до Городка. Передышка на городке Пархоменко. Выходит парень, говорит, что света нет, воды нет, сигарет нет. Стреляет у меня сигарету и подозрительно спрашивает, откуда мы. Извиняется, «а то тут много всяких ходят, и стреляют из ПЗРК». Спрашиваем, где воду достать, он говорит: «на автомойке, и там, вроде бы, на Городке трубу прорвало…»
Улицы пусты, изредка проезжают военные джипы. В воздухе висит запах пороха. Разрывы беспрерывно – глохнешь от них. У автомойки очередь за водой человек триста. Часто прилетает прямо посередине улицы, но никто не боится. Устали боятся.
Приходим домой. Ее отец болен спиной. Туалет пахнет нехорошо, потому что нет воды.
В пятистах метрах от квартиры реальный прорыв трубы. Не надо ходить за несколько километров. Мы таскаем ведра и бидоны. Жена худенькая и ей тяжело, но вода нужнее.
Садимся ужинать без света. Девятый этаж – гранатомет прямо на крыше, а «Грады» прямо в яру (300 метров). Дуреешь от звуков и запахов.
На следующее утро жена говорит: «Давай тебя переправим в Россию». Я говорю: « Я против!» Она: «Давай ради меня попробуешь». Я честно попробовал. Честно сходил на улицу Оборонную, где уезжали беженцы. Честно сходил, но отказался.
После этого мы побрели на ж\д вокзал. Там сели на поезд спекулянтов. Доехали до Родаково, а от туда 15 киллометров пешком. Жара жуткая, она истерит без воды – я то опыт имею выживания в пустыне…. Пришлось бросить сумки с ее одеждой (40 кг) и искать воду…
Наследующий день, эту дорогу перекрыли. А потом по ней добробаты и ВСУ выходили в Родаковский котелм
Рейтинг публикации:
|
