Наталия Нарочницкая: "Россия - это модель мира"

Историк и политолог Наталия Алексеевна Нарочницкая по праву считается одним из наиболее влиятельных интеллектуалов современной России. Президент Фонда исторической перспективы и директор парижского отделения Института демократии и сотрудничества, она получила широкую известность как неутомимый борец с фальсификацией истории, сторонник возрождения православных традиций, «разумный консерватор» и один из основателей партии «Родина». С Нарочницкой можно спорить, не соглашаться, но даже оппоненты восхищаются ее широкой эрудицией, блестящей аргументацией, умением вести дискуссию и находить неожиданные грани самых, казалось бы, общеизвестных тем. В беседе с журналистами «НВ» Наталия Алексеевна затронула извечные русские вопросы – спор западников и славянофилов, духовные различия между Россией и Европой, судьбы отечественной интеллигенции и взаимоотношения народа и власти.

«Российская интеллигенция расколота изнутри»

– В России спор между западниками и славянофилами тянется испокон веку. Я считаю, что полемику между ними сегодня можно и нужно заново переосмыслить, не забывая, что даже в XIX веке эти две стороны русского сознания не были отрицанием друг друга. Если привести слова славянофила Ивана Киреевского и историка-западника Константина Кавелина, то нетрудно заметить, что они говорят об одном и том же. Слова вот только иногда слегка отличаются. Так, Кавелин однажды сказал, что «каждый думающий человек не может не чувствовать себя наполовину славянофилом, а наполовину – западником». Однако ни одно из этих философских направлений не в силах разрешить проблему русской жизни. А Иван Киреевский говорил, что никому не удастся «искоренить из нашей русской жизни либо все русское, либо все западническое, поэтому надо ожидать взаимодействия этих двух начал». Вот бы их слова почаще повторяли и наши бородатые патриоты, славящие «Домострой», а также современные либералы, не видящие ничего положительного в русской истории!

Я считаю, что главная беда нашей общественной жизни – в вечном нигилизме образованного слоя. Причем российская интеллигенция расколота изнутри, а ее представители проявляют просто неприличную для людей их круга нетерпимость друг к другу. Особенно это проявляется в столицах – Москве и Петербурге – где представители разных идеологических течений варятся в собственном соку и практически не пересекаются. К счастью, немного лучше обстоят дела в провинции, где в одном зале можно встретить и читателей газеты «Завтра», и поклонников «Новой газеты». В Москве, например, такого в принципе не может быть…

Другая особенность нашей интеллигенции в том, что ее представители считают признаком принадлежности к касте избранных презрение к любой власти.

Как говорил Петр Струве, «идейной формой существования российской интеллигенции является отщепенство от государства». А Семен Франк писал в сборнике «Из глубины», что «кашу революции заварила именно интеллигенция, десятилетиями ведя разнузданную пропаганду и обращаясь к самым низменным инстинктам масс – неповиновению и анархизму». Конечно, власть всегда дает народу массу поводов для разочарования, а быть поэтом и державы, и свободы дано не каждому. Однако та страсть, с которой русская интеллигенция оплевывает собственную страну, всегда принимала у нас гипертрофированные формы. Этот феномен затронул еще Александр Сергеевич Пушкин в стихотворении, которое, по мнению многих, посвящено российским либералам:

Ты просвещением

свой разум осветил,

Ты правды чистый лик увидел,

И нежно чуждые народы

возлюбил,

И мудро свой возненавидел.

В России всегда был и будет очень широкий разброс мнений. Даже за 70 лет пропаганды у нас не удалось воспитать одномерного человека, пресловутого «среднего русского». На Западе говорят о «среднем американце», «среднем немце», «среднем французе». А в российской социологии отсутствует само понятие «средний русский» – у нас каждый сам себе поэт, философ, святой и подвижник. Мы привыкли друг с другом не соглашаться, в чем есть свои плюсы, но и очень серьезные минусы. Ведь наша неспособность прийти к согласию ни по одному вопросу настоящего, прошлого и будущего повергает нацию в какой-то хаос, делает ее неспособной отделить главное от второстепенного, увидеть устремления окружающих.

В нашей стране всегда останутся эти два течения – либеральное и консервативное. Но либеральные идеи возымеют шанс стать хоть сколько-нибудь заметным явлением не только в беспомощно узкой прослойке московской и питерской интеллигенции лишь тогда, когда она откажется от нигилистической версии постсоветского либерализма.

«В России шире спектр обсуждаемых тем»

Нигилизм современных либералов по отношению к русской жизни, на мой взгляд, берется от незнания не только родной истории, но и духовных основ великой западноевропейской культуры. А корни-то у нее – христианские! Герой классической западноевропейской культуры – воплощенный долг, который отдает свою жизнь за веру, отечество, честь и любовь. Этим он в корне отличается от постсоветских и постевропейских либералов-атеистов, чья главная ценность – физическая жизнь человека. Но если это так, то мы подходим к концу цивилизации: друг не заступится за друга, муж отдаст жену насильнику, армия не станет воевать за Отечество. Ведь только способность к самопожертвованию и стремление к высшим идеалам отличают человека от животного!

К сожалению, современные либералы и либералы классические суть разные явления. Классический либерализм связан с идейным багажом Просвещения – свободой слова, совести, мнений, собраний, равенством перед законом. Все это – первое поколение прав человека – это и суть демократической организации общества. Ко второму поколению относят завоеванные в ХХ веке социально-экономические права. Именно на них сейчас во всем мире идет масштабное наступление на волне кризиса финансового капитализма. Но демонтаж социального государства в Европе связан и с последствиями распада СССР.

Сам факт существования Советского Союза оказывал дисциплинирующее воздействие на европейские элиты, заставляя их повышать уровень жизни в своих странах. Когда же СССР исчез, стимула содержать дорогую «социалку» больше не стало, и во всем мире стала набирать силу крайне либеральная философия экономики и финансов – виновник нынешнего экономического кризиса и кризиса социума. Советский же Союз рухнул отчасти и из-за того, что к концу своего существования материально не мог наполнить провозглашаемые социальные стандарты, довести их до стандартов эпохи... А сейчас для многих стало еще хуже!

Наконец, третье поколение прав человека – это либертаризм, провозглашающий право человека на любые экстравагантные проявления своего «я», что может противоречить морально-нравственным ценностям. Это третье поколение прав человека вступает в противоречие с классическим либерализмом и откровенно наступает на основу демократии.

За примерами далеко ходить не надо. Сегодня на Западе господствует доктрина политкорректности – по сути, тоталитарный запрет на обсуждение очень многих тем, и в этом отношении Россия – гораздо более свободная страна. Мои европейские коллеги, услышав наши дискуссии, мне часто говорят: «Какие же вы счастливые, у нас бы это никогда не напечатали!» То есть степень внутренней свободы в России сейчас больше, чем в Европе, спектр обсуждаемых тем у нас шире. Скажем, в России можно безбоязненно размышлять о грехе и добродетели, дискутировать о том, являются ли показателем свободы парады сексуальных меньшинств.

А вот на Западе на эти темы наложен гласный и негласный запрет. Яркий пример тому – судьба Рокко Буттильоне, кандидата в комиссары Евросоюза, поплатившегося за свое высказывание о сексуальных меньшинствах. Когда его спросили об отношении к геям, он ответил: «Я признаю их права и буду их защищать. Но, как убежденный католик, я не стану скрывать, что считаю гомосексуализм грехом». И что вы думаете? Он вылетел из элиты так, как в советские времена какой-нибудь профессор, который позволил себе публично усомниться в догматах марксизма-ленинизма.

Абстрагируясь от содержательной стороны спора, я часто спрашиваю: «А где здесь свобода совести и мнения?» Однако ответа не получаю. Конечно, в Европе в кулуарах за ваши смелые высказывания вам будут все жать руку. Но вот публично возражать против парадов сексуальных меньшинств (то есть не против их прав, а всего лишь против пропаганды этого явления) в Западной Европе невозможно, потому что на вас сразу навесят ярлык гомофоба.

Получается, что третье поколение прав человека попирает саму демократию, наши базовые права и свободы. Лучшие умы человечества боролись в эпоху Просвещения против сословных ограничений, огосударствления как единственно допускаемой одной только религиозной точки зрения на все явления.

Однако сегодня воинствующая либертаристская, атеистическая точка зрения освящена авторитетом государства, становясь единственно допустимой на Западе. Если в Европе христианин не имеет права высказывать суждения, прямо вытекающие из учения, где здесь демократия? Где свобода слова?

Конечно, смешно отрицать огромные завоевания Запада в области прав человека. И нам еще здесь предстоит многому у него научиться. Но все-таки давайте трезво смотреть на вещи – есть в западной жизни совершенно тупиковые явления, грозящие полностью уничтожить великую европейскую культуру. Перенимать их нам ни в коем случае не стоит.

«Разрыв между элитами и народом в России сохраняется»

Я считаю, сегодня в стране это главная тема – разрыв связи между элитой и народными низами, две абсолютно разные цивилизации. А ведь кадровый резерв для управления, для журналистики, образования и культуры – это та самая элита в социологическом смысле. Она должна обладать мировоззрением, которое не имеет нигилистической составляющей. Можно желать модернизации. Кто же спорит с тем, что России нужна модернизация всех сторон жизни, в том числе политической? Но может ли она начаться успешно при таком расколе и недоверии? Я не говорю уже о финансовом, экономическом, имущественном расслоении, которое, конечно же, не соответствует демократическим принципам ХХI века. Это полное противоречие! Какими свободами может пользоваться человек, если он в ХХI веке ввергнут в почти средневековую нищету, которая предполагает даже неподвижность, потому что не на что купить билет на похороны родственника. Ситуация похожа на «феодальное прикрепление крестьян к земле». Ведь признак современного развитого общества – это социальная мобильность! А у нас же и это затруднено.

У нас в стране высокие технологии в институтах и научная мысль на уровне высших мировых стандартов. Так же и с культурой – присущи высокая мысль, интеллектуализм. С другой стороны – часто полное бескультурье в общении, в быту. Такое многообразие! Если хотите, Россия (я не призываю руководить миром – нам бы с собой справиться!) есть модель мира, ибо в ней представлены буквально все контрасты. А Америка, которая на мир не похожа, но притязает им руководить, такой моделью не является. «Нам внятно все – и острый галльский смысл, и сумрачный германский гений». А климатические и природные контрасты, гигантские расстояния! Вершины мысли и открытий и неразвитость, архаичность глубинки, где в деревне бабушка ковыляет к колодцу. А оттуда попадаешь в богемный мегаполис, где «либертаристы» живут по принципу «греха нет, и все позволено». Но разве это свобода? Это же рабство плоти и гордыни! Свобода без границ, как и все без границ, не имеет определения, начинается уже энтропия. «Я» определимо, пока есть «не-я».

Свобода воли и свобода выбора при четком понимании, что есть грань между грехом и добродетелью, добром и злом, – вот тот треугольник, внутри которого рождался мощный импульс великой европейской культуры. Герой, мучимый соблазнами зла, но осознающий, что преступает грань и берет ответственность на себя. Иначе бессмысленны были монологи Гамлета, и Макбета.

Порой хочется упрекнуть образованный слой: вместо того чтобы шипеть по углам, сделали бы что-то полезное на своем месте. Очисти пространство вокруг себя, кто-то еще последует твоему примеру, и эти очаги соединятся, как капельки ртути, и кусочек нашего мира уже будет лучше. Но можно во многом упрекнуть и наш раздраженный праведной обидой на власть, но и одновременно апатичный народ. В этом разделении повинен многовековой разрыв, который повторился и в советское время, когда раскол проходил по линии «номенклатура – все остальное население». Причем рядовой партиец и руководитель обкома были жителями двух разных миров.

Именно этот разрыв виноват в том, что народ со скепсисом и недоверием относится и к власти, и к своей вовлеченности в государственные дела. И местнические интересы необходимо преодолевать – чтобы управлять, надо подняться над местными интересами и видеть всю страну в целом.

Большинство не чувствует себя соработниками в истории своей страны. Но и там, за границей, не надо иллюзий и поверхностных клише – абсолютной свободы нет нигде! Просто вожжи управления везде по-разному устроены. Это у нас думают: «О, свобода! Теперь можно делать все что заблагорассудится! Только один думает: «Я свободен, никто не может меня оскорбить и ударить», а другой: «Я свободен, я каждого могу оскорбить и ударить!». Так что свобода неотделима от нравственной системы ценностей!

«В России вновь востребованы идеи здорового консерватизма»

В России в последние 20 лет наблюдался потребительский бум. Но, несмотря на двадцатилетнюю проповедь по телевидению гедонизма, я вижу обратный процесс. Вспомним, как в начале 1990-х годов все с замиранием сердца ждали, что же скажет загадочная Россия, страна Достоевского, выходя из-за железного занавеса. И что же прорыдала или пробормотала наша постсоветская интеллигенция: «Рынок! Пепси-кола!» И такая вот незатейливая философийка истории задурманила наши головы лет на десять точно. Еще Сергий Булгаков сказал: «Какая несложненькая философия истории у среднего российского образованца!» Но это хотя бы был образованец, который пусть и становился неверующим, но все равно знал Закон Божий, катехизис, знал, кто такой Моисей, и был знаком с великой западноевропейской культурой. И тот же Милюков, и Керенский, открывая «Фауста» Гете, прекрасно понимали, что пролог к нему – это пересказ в художественной форме книги Иова. Что касается наших банкиров и/или воинствующих идеологов 90-х – я думаю, они и «Фауста» не читали.

Пока у довольно большого числа людей еще не ушел страх перед реставрацией коммунистических ограничений и надоевших шор, эта примитивная историческая «концепция» работала. Но когда стало ясно, что возврата к обкому уже не будет, народ сразу востребовал альтернативы. Я помню, как шла на выборы в списке партии «Родина», хотя плакатность любых лозунгов претит интеллигенции. Но тут уж ничего не попишешь, таков закон жанра. Когда вы выступаете по телевизору, вы обращаетесь к миллионам телезрителей, которым нужно говорить просто. Тем не менее за «Родину» проголосовал не один сектор, а срез нации – от всех «сословий»: офицеры, учителя, врачи, бизнесмены, интеллигенция, старики, молодежь, люди среднего возраста – богатые и бедные! Скажем, за «Яблоко» голосовала преимущественно узкая интеллигенция, за так называемых «правых» (на деле либертаристов, правый – это охранитель) – молодые «белые воротнички», боявшиеся, что другие запретят рестораны-дискотеки. Хотя это абсурдно – как мы сами хотели дискотек и кафе вдоволь в 1970-е годы! Разве в этом дело!

Я знаю серьезные социологические исследования общественного сознания, проводившиеся совместно с Фондом Эберта по сотням критериев. Обнаружили, что до 1996 года кривая традиционных ценностей падала, хотя никогда ниже 70 процентов не опускалась. И вдруг, совершенно без видимой причины, она начинает подниматься. В 2000 году опрос по всем имущественным и возрастным группам дал интересный результат – на вопрос: «Какое преступление нельзя оправдать ни при каких условиях?» – 92 процента опрошенных ответили: «Измену Родине». Это вам не принцип: «Где хорошо, там и Отечество». Наоборот, это – «где Отечество, там и хорошо, хотя жизнь очень тяжела и подчас несправедлива». Или вопрос: «Какими событиями истории можно гордиться?» Подавляющее большинство сказало: «Победой в Великой

Отечественной войне», а не «победой демократии над коммунистическим режимом». То есть идет восстановление здорового соотношения между традиционными ценностями и ценностями, являющимися атрибутами успеха.

Естественно, телевидение в этом не помогает, потому что пропаганда гедонизма – отношения к жизни как источнику наслаждений – уже привела к тому, что за эти годы выросло поколение завышенных амбиций. Не буду ханжествовать – все хотят успеха и благосостояния, это вполне естественно для человека. Мало у кого идеал – жить в диогеновской бочке, это скорее амплуа философа. Но для успеха, как знает наше поколение, все-таки необходим определенной длительности труд, постепенность, усилия, преодоление неудач. А поколению завышенных амбиций хочется за минуту-две прыгнуть из грязи в князи и освободиться от сомнений о нравственной стороне поступка.

А я помню, как в 1990-е годы интеллигенция и огромная часть людей были абсолютно морально не готовы к захвату экономических рычагов, потому что «это было чужое». Не каждый же может, расталкивая других руками, броситься хватать разбрасываемые в толпу деньги! Нас считали убогими чудаками, которые, вместо того чтобы делом заниматься, сидят в своих библиотеках, по 6 лет пишут книжки в 600 страниц, как моя «Россия и русские в мировой истории», думают о чем-то, собираются в какие-то интеллектуальные кружки. Я помню эти кружки в 1990-е годы. Мы держали такой клуб в Дзержинском районе. И туда приходили и доктора наук, и просто небезразличные люди. Зато сколько там рождалось идей, программ! Вот это тоже часть чисто нашей русской жизни.

Потом все это обрело другие формы. Но то, что сегодня в обществе востребованы идеи здорового консерватизма, которые я со своими единомышленниками проповедовала еще в 1990-е годы, для меня совершенно очевидно. Это востребовано и находит отклик на всех уровнях общества, включая властную элиту. Если раньше наши идеи можно было напечатать только в полумаргинальных изданиях, то теперь мои статьи и книги нарасхват в ведущих российских газетах и издательствах, расходятся в магазинах! Это о чем-то говорит! А ведь на моем компьютере сохранены разработки, сделанные еще не в Windows – еще в «Лексиконе»! Просто многим сегодня, как нам – вчера, хочется немедленных изменений, хочется всего и сразу. Это чисто наша русская черта – радикализм: все или ничего. Хочется, чтобы чиновники, бизнесмены, политики были сплошь с государственным мышлением, умели отделять главное от второстепенного. Ведь нашей страной управлять очень трудно – люди в ней живут одновременно в XIX, XX и XXI веке. Сразу так, наверное, не будет. У нас во власти сложилось очень много структурных механизмов, которые очень трудно поменять.

Сейчас в политической жизни происходит много негативных явлений. Одно из них я называю КПСС-изацией политической жизни – сращиванием партийных структур с государственными. Пусть будет сколько угодно партий власти. У нас страна чиновников, поэтому в некотором роде это даже естественно, это сословие… Но там, где это происходит, очень скоро возникает застой. Еще будучи депутатом, я была уверена, что к ныне действующему избирательному закону будут поправки. Система, при которой часть депутатов избирается по партийным спискам, а часть – напрямую по одномандатным округам, лучше отражает особенности нашего общества. Какую сторону жизни общества ни возьми – надо ее как-то модернизировать.

«Традиции и модернизацию можно и нужно совместить»

Традиции российского общества и модернизацию в России совместить не только можно, но и нужно. Ведь и современная европейская идея прав человека вытекала как раз из христианского учения. На самом деле все режимы, попиравшие права человека в XX веке, были как раз воинствующе антитрадиционалистскими, уничтожавшими традицию и христианские понятия об этическом равенстве людей перед Богом, когда существует одна мораль для царя и раба. Даже самые первые документы Совета Европы были антитезой тому вызову, который нес германский нацизм. Там было написано, что Европа возрождает свои традиционные понятия о достоинстве человека и так далее. Лучшие умы человечества, страстно желая воплотить в грешной жизни именно христианские идеалы, боролись и за искоренение рабства, и за отмену пыток и унижения узников. Так что совершенно ложно противопоставлять традицию и модернизацию, национальные и православные ценности и права человека.

Для того чтобы идти вперед, нужно почаще оглядываться назад, иначе вы теряете путь и не видите его преемственность. В основе развития должно лежать уважение к таким традиционным ценностям, как семья, община, национальное сообщество. Найдите мне общество, которое достигло огромных и уже проверенных веками высот без опоры на эти ценности! Разве Европа явила миру великие державы и великую культуру, опираясь на тезисы Совета Европы, по которым физическая жизнь является высшей ценностью? Да нынешняя Европа давно уже на склоне! Нет, Европа являла миру великие державы и великую культуру именно тогда, когда европейский человек готов был отдавать жизнь за высокие идеалы – за семью, честь, любовь, за веру и Отечество.

Сейчас, когда персонажи Золя окончательно потеснили героев Эдмона Ростана, трудно ожидать подъема. Мы и видим упадок культуры.

Кстати, в книге Алексиса Токвиля «Демократия в Америке», которую ошибочно считают одой американскому образу государственного устройства, каждая глава заканчивается грустными размышлениями о том, что будущее демократических стран – «это неисчислимые толпы посредственных серых людей, тратящих жизнь в мелких и пошлых радостях. Надо всем этим станет возвышаться охранительная власть, которая будет предупредительна в отношении любого пожелания, но будет держать народ в младенческом состоянии. И человечество перестанет развиваться». Автор противопоставляет Америке его Европу, где общество многослойно, где фундаменталистские устои народа и высокие стремления аристократии, взаимодействуя, постоянно рождают великие идеи, спорят, находя новую мысль и дух. Это побуждает к развитию, в том числе интеллектуальному, духовному.

В Америке же, пишет Алексис Токвиль, ни одной новой идеи не родилось со времен первых переселенцев – все повторяют одно и то же. Америка – это выращенный клон из одного сословия – мелкой буржуазии, что в русских и европейских сказках именуется «лавочник» или «меняла». Он вроде бы не нарушает закон и всегда требует то, что ему положено, но его образ всегда является отрицательным, потому что он никогда не способен на высокий поступок. На высокий поступок способен или сын крестьянина, или сын царя – потому что ни тому, ни другому не приходится сражаться за частную собственность. Крестьянину – бесполезно, а царю – просто не надо. Мы не можем вернуться к этому времени, тем не менее семья и национальная община остаются как раз той естественной средой, где воспитывается чувство сопричастности к делам, истории и будущему Отечества. Только в семье естественным образом воспитывается и истинная гражданственность – уважение к другому, терпимость и требовательность, долг и способность прощать.

А сколько мы твердим о нехватке гражданственности в России! Недаром революционеры в России писали, что, пока мы не уничтожим русскую семью с почитанием родителей и иконами, никакого коммунистического общества мы не построим.

«В Европе в отношении к России борются две тенденции»

Россия вступила в Совет Европы, этот самопровозглашенный «IV либертарный Интернационал», раздающий дипломы на цивилизованность. Кстати, ни один европейский МИД не воспринимает его всерьез, как мне поведал в беседе однажды высокопоставленный британский дипломат. На что я ему ответила: «Надеюсь, и наш МИД тоже». Однако участие полезно, ибо там можно пощупать пульс европейских настроений. В отличие от Евросоюза, где представлены правительства, более ответственные за каждое свое слово, здесь сидят депутаты с развязанными языками. И вы можете оценить отношение к России, которой вовсе не стоит трепетать перед этой структурой. Совет Европы – организация чисто идеологическая, которая сама себя провозгласила перстом указующим. Такие организации имеют авторитет, только пока их воспринимают как авторитет.

Вообще, 95 процентов россиян не знают о существовании СЕ, а те, кто думает, что знает, путают его с ЕС!

Угроза неограниченной миграции представителей других цивилизаций в Европу состоит прежде всего в том, что на этом фоне сами европейцы имеют шаткие ценности. И для них, судя по телевидению, самые главные темы – это выбор зубной пасты, «где хорошо, там и Отечество», они все больше «граждане мира». При этом доктрина примата прав человека, которую выдвигают прежде всего панъевропейские «граждане мира», не позволяет им обсуждать острые проблемы, которые реально существуют.

Это напоминает догматизм уже загнивающего СССР. Либеральная доктрина гражданской нации не позволяет Европе посмотреть правде в глаза. Бесплодная, стерильная идея всеобщего слияния при одинаковом куске хлеба и одинаковой демократии трещит по швам, и консерваторов сейчас там гораздо больше, чем можно подумать, читая ведущую европейскую прессу.

Консерваторы в Западной Европе и у нас считают, что важно сохранять ценности национального бытия, общие исторические переживания, чтобы остаться нацией, а не просто совокупностью индивидов с правами человека. Нет такой цивилизации, где бы высоко не ценились понятия «любовь», «честь» и «свобода», но трактуются эти понятия по-разному в зависимости от традиционной картины мира. Это надо уважать и искать соприкосновения. А стерильное приведение мира к одному образцу возможно только на рационалистической основе. При этом человек, обожествляя свою плотскую природу, опустошает свою душу, дух же должен оставаться сильнее плоти, иначе можно приблизиться к животному, ведь история без нравственного целеполагания – это и есть философия «конца истории». В либертаристской доктрине нет места не только православной России, но и вообще никакой другой великой цивилизации. Поэтому она бросает вызов всем цивилизациям.

В России сейчас наблюдается политизация общественного сознания. Люди начинают выражать свое мнение, выходить на улицы. Меня не пугают подобные общественные манифестации, меня удивляют власти, когда они предпринимают неуклюжие действия. Тем самым они только показывают свою слабость.

Если бы я так боялась выражения мнения, я уж на их месте постаралась демократическими методами девальвировать подобные акции, проведя параллельно марш толстых, согласных, лысых или рыжих. А если серьезно, то по большому счету гражданская активность – это совсем не плохо. Мы можем и должны высказывать свое мнение, чтобы была обратная связь с властью. При этом мы должны понимать и страшные уроки России, которой больше не нужны революции. Нужно понимать, что все мы сделали своими руками, поэтому все это наше – и грехи, и падения, и взлеты, и достижения, и не разрушить все это одним махом. Я так бы хотела перенаправить энергию и протест в конструктивное русло. На Западе власти считались с протестами весь XX век, откликались на требования, а сейчас что-то перестали и не готовы ни на какие уступки. Там назревает серьезный раскол между народом и властью…

В Европе сейчас настал кризис воинствующей либеральной идеологии, и эксперты предвещают начинающийся закат и крах социального государства, которое было главным достижением европейцев в XX веке. Но в России, по моему четкому убеждению, социальное государство – это непременное условие, это обязанность! В условиях нашей страны на каждого одного живущего роскошно всегда будет в 20–30 раз больше тех, кто живет очень убого. И это не по-божески. Цена куршевельского румянца неприемлемо высока, и мы не имеем ни морального, ни материального права на это. Я не за уравниловку, а за сытое, справедливое и спокойное единое общество.

По отношению к России в европейской политической элите борются две тенденции. Первая продолжает атлантическую традицию, которая воплощена в недоверии к России и классическом стремлении ее сдерживать и оттеснять. Это не наследие борьбы капитализма и коммунизма, а традиционная тревога перед Россией, которая нависает огромной своей массой, демонстрирует способность возрождаться после катастроф и вечно самостоятельно выбирать путь. История показывает, что именно границы нашей колыбели едва удерживались в течение тысячи лет, а Запад как раз постоянно продвигался на восток.

Вторая тенденция, которая растет на Западе, – это осознание того, что не столько российское и даже советское великодержавие угрожало роли Европы в мире, а, наоборот, его отсутствие. Чем дальше Европа отворачивается от России, тем меньше она значит в мировой политике. Тем скорее она перестает быть даже важным союзником Вашингтона и становится лишь обеспеченным тылом для евразийской политики США. Именно с Россией вместе выстраивается большее равновесие в грядущем веке, когда центр развития перемещается в Азию. И эту тенденцию в европейском сознании мы должны поддерживать.

Рейтинг публикации:

120




Комментарий от VP:

так что термин "интеллигенция" уже выродился до такого уровня (и двух веков не прошло), что в настоящее время всё больше и больше его следует трактовать как - "тупиковая ветвь человечества. любители делать чужими руками и за чужой счет"...

Комментарии (5) | Распечатать

Добавить новость в: