Коммерческие и инвестиционные банки
Идея разделения банковского дела на коммерческое и инвестиционное возникла в середине 30-х годов XX столетия и стала закономерным последствием тяжелейшего финансового кризиса, известного как Великая депрессия. Законодательно это было закреплено законом Гласса–Стигалла, главным принципом которого было разделение рисков, аккумулируемых инвестиционными банками, и рисков коммерческих банков, которые работают с населением, а значит, их устойчивость во многом является краеугольным камнем стабильности финансовой системы и экономики в целом.
Закон Гласса–Стигалла был принят в 1933 году для того, чтобы разделить деятельность инвестиционных и коммерческих банков. Акт был ответом на спекулятивные операции коммерческих банков на рынке ценных бумаг, что послужило одним из факторов обвала на американских биржах в 1929 году. Банки использовали депозиты для игры на бирже и перепродавали акции своим клиентам. Следствием закона стало возникновение специализации банков. В свою очередь закон вызвал огромное недовольство в профессиональной среде, и банки даже проводили кампании в поддержку отмены закона, аргументируя свою позицию тем, что диверсификация позволяет снизить риск. В 1999 году закон был окончательно отменен и заменен законом Гремма–Лича–Блайли, который разрешал консолидацию коммерческих и инвестиционных банков, при этом ряд ограничений, направленных на предотвращение конфликта интересов, сохранились.
Одним из первых данным законом воспользовался Citibank, который слился со страховой компанией Travelers Group и образовал банковскую группу, предоставляющую полный спектр финансовых услуг, включая услуги корпоративным клиентам и андеррайтинговые услуги под брендами Smith–Barney, Shearson, Primerica и Travelers Insurance Corporation.
Споры о том, какая модель является более эффективной — американская концепция с разделением банков или европейская с ее системой универсальных банков — продолжались довольно долго. По иронии судьбы эти споры будут разрешены новым мировым кризисом, который по своим масштабам и возможным сценариям уже сравнивается с Великой депрессией и который завершает предыдущий длинный цикл развития экономической системы.
Крах Уолл-стрит
Что же произошло в США? А произошло то, что никто еще год назад не мог и представить: исчезла целая финансовая отрасль, гордость Уолл-стрит. Нет больше «большой пятерки с Уолл-стрит», а именно так называли крупнейшие глобальные инвестиционные банки. В эту «пятерку» входили инвестиционные банки Bear Stearns, Lehman Brothers, Merrill Lynch, Morgan Stanley и Goldman Sachs.
Эпоха инвестиционных банков началась в США 75 лет назад с вышеупомянутого законодательного разделения. Безусловно, исторически в Великобритании, Франции и других европейских странах существовало условное разделение. Так называемые торговые банки были в Великобритании (merchant banks), во Франции (banques d’affaires), однако инвестиционная индустрия в современном ее понимании начала зарождаться именно в США. Многие годы основной статьей дохода инвестиционных банков был брокеридж: до мая 1975 года существовала фиксированная комиссия, которую взимали банки со своих клиентов. Эта фиксированная комиссия позволила инвестиционным банкам успешно пережить кризис 1973 года, вызванный нефтяным шоком. Отмена фиксированной брокерской комиссии привела к снижению прибыльности брокерской деятельности инвестиционных банков. В свою очередь, требовалась компенсация из новых источников доходов, зачастую более рискованных. Инвестиционные банки начали заниматься управлением собственным и заемным капиталом. Впереди инвестиционные банки ждали 30 лет процветания. Они начали быстро расти, набирать тысячи людей, расширяться по всему миру, открывались офисы от Москвы до Мумбая. Гиганты Уолл-стрит обосновались также в лондонском Сити путем покупки меньших по размеру торговых банков (merchant banks), таких как Warburg, Schroders и др.
Бизнес на рынке капиталов — сейлз и трейдинг — всегда был ключевым компонентом модели инвестиционного банка. В отличие от консультационного блока, обеспечение эффективной работы сейлза и трейдинга обходилось банкам намного дороже. Необходимы специальные IT-технологии, огромное количество людей и множество других вещей, установка и содержание которых стоят достаточно дорого. По некоторым подсчетам затрат на охлаждение торговых залов инвестбанка, в которых расположено множество компьютеров в обычный нью-йоркский летний день, было бы достаточно, чтобы обустроить небольшую деревню где-нибудь в Африке. В то же время банкирам, занимающимся слияниями и поглощениями, необходимо намного меньше в части инфраструктуры. Нескольких красивых переговорных для клиентов, Power Point, Excel, доступ к нескольким базам данных и BlackBerry — уже достаточно для работы.
Таким образом, инвестиционными банками уже были сделаны значительные инвестиции в инфраструктуру, и требовались денежные средства для ее поддержания, а комиссия устойчиво снижалась. Необходимо было предпринять что-то, что позволит эффективнее использовать имеющуюся инфраструктуру.
Тогда в инвестиционных банках появились новые отделы, занимавшиеся торговлей за счет собственных средств. Инвестбанк Salomon Brothers первым создал отдел по торговле ценными бумагами за счет собственных средств (proprietary trading). Теперь он не только покупал и продавал ценные бумаги клиентов, но и стал делать собственные ставки на движения рынков. Погоня за сверхприбылью заставляла идти на все больший и больший риск. Безусловно, между различными подразделениями инвестбанков вскоре появились так называемые «китайские стены», предназначенные для того, чтобы конфиденциальная информация о состоянии компаний, о предстоящих сделках и релизах не распространялась бы в те отделы, которые занимаются торговлей и аналитикой. При этом данные ограничения в глобальных инвестбанках, как правило, очень жесткие. Например, если инвестиционный банкир из отдела корпоративных финансов (IBD) хочет поговорить с аналитиком из аналитического отдела (equity research), то данный разговор может совершаться только в присутствии человека из комплаенс, который должен следить за ходом разговора и удостовериться, что не происходит утечка информации. Одновременно аналитики из equity research могут привлекаться на проекты IBD, но в этом случае они теряют возможность заниматься покрытием данной компании некоторое время. Одновременно с этим происходило активное развитие различных финансовых продуктов, появлялись все более и более сложные финансовые инструменты, в частности, кредитные и финансовые деривативы и продукты финансовой инженерии, которые разрабатывались и выпускались инвестиционными банками. В то же время в банках создавались отделы по торговле данными инструментами, куда инвестировались собственные и заемные средства.
Финансовые инновации сделали банки крайне зависимыми от движения фондовых рынков. Политика низких учетных ставок, проводимая ФРС после кризиса 2001 года, привела к раздуванию пузыря ликвидности на рынках капитала и заложила основу американского ипотечного кризиса, ознаменовавшего начало мирового финансового.
Сентябрь 2008 года стал самым драматичным месяцем, наверное, за всю историю современных финансов. Банки, которые пережили кризисы девятнадцатого и двадцатого столетий, рушились в одночасье. В эту высокотурбулентную осень московский офис Credit Suisse даже выпустил аналитический отчет о состоянии российского рынка акций с названием «The autumn we shall never forget» («Осень, которую не забыть»).
Итак, только в сентябре 2008 года не стало Silver State Bank (1996 г.1, банкрот), Lehman Brothers (1850 г., банкрот; бизнес в США куплен Barclays, в Азии и Европе — Nomura), Merrill Lynch (1914 г., куплен Bank of America), AIG (1919 г., национализирована), Ameribank (1906 г., банкрот), HBOS (1695 г. и 1853 г.2, куплен Lloyds TSB), Washington Mutual (1889 г., куплен J.P. Morgan Chase), Bradford&Bingley (1851 г., национализирован).
Октябрь был еще более страшным с точки зрения падения цен на фондовые активы: падение достигало уровня 50–90% от исторических максимумов. Череда банкротств банков продолжилась. В октябре Wells Fargo (1854) купил банк Wachovia (1908). Morgan Stanley был вынужден продать 21% акций японской финансовой группе Mitsubishi UFJ Financial Group (MUFG).
При этом 15 сентября, когда Lehman Brothers был объявлен банкротом на рынке, возникло ощущение паники. Вот как отреагировали некоторые видные представители инвестбанковского сообщества на данное событие.
«В понедельник, 15 сентября, когда упал Lehman Brothers, стало ясно: катастрофа! До этого такого ощущения не было, — вспоминает Рубен Варданян (Тройка Диалог). — Это был сильнейший удар».
Юрий Соловьев (ВТБ Капитал): «Это сопровождалось колоссальным ростом спредов. По российским эмитентам они расширились в 2–3 раза. У всех появилось осознание того, что никто не вечен и сдать могут даже такого большого игрока. После этого удара многие так и не смогли оправиться».
«Мир изменился за день. Было неприятное чувство — процесс обрушения финансовой системы находится вне контроля», — комментирует Александр Перцовский (Ренессанс Капитал)3.
Надо сказать, что в США отличие коммерческих банков от инвестиционных с точки зрения регулирования заключается в том, что контроль последних осуществляет только Комиссия по ценным бумагам и биржам США (SEC). К октябрю 2008 года из большой пятерки банков выжило только двое, при этом выжившие банки также стояли на краю пропасти в долгосрочной перспективе. Поэтому руководство данных банков оказалось перед выбором: продажа долей стратегическим инвесторам или смена юридического статуса. В условиях дефицита ликвидности и, по сути, отсутствия собственных постоянных источников фондирования перед инвестиционными банками вставал вопрос финансирования собственной деятельности. Кроме того, Morgan Stanley и Goldman Sachs оставались за бортом финансовой поддержки ФРС банковского сектора, так как являлись инвестиционными банками, а значит, ФРС не могла поддерживать их своими вливаниями.
Федеральная резервная система США разрешила Morgan Stanley и Goldman Sachs изменить юридический статус с независимых инвестиционных банков на банковские холдинги.
Новый статус Morgan Stanley и Goldman Sachs — это палка о двух концах: за помощь со стороны регулятора организациям придется заплатить долей свой свободы. Теперь инвестиционные банки имеют доступ к экстренным кредитам ФРС на постоянной основе. В статусе инвестиционных банков Morgan Stanley и Goldman Sachs могли рассчитывать лишь на временный доступ к чрезвычайной программе кредитования.
Однако теперь, помимо Комиссии по ценным бумагам, банки подпадают под регулирование ФРС, Контролера денежного обращения и Федеральной корпорации страхования депозитов.
В Европе, хотя ситуация в индустрии складывалась нисколько не лучше, банкротств крупных банков удалось избежать. Многие банки, являющиеся активными игроками на рассматриваемом рынке, привлекли значительное финансирование от государства или своих текущих акционеров.
В частности, швейцарские инвестиционные банки UBS и Credit Suisse воспользовались разными источниками помощи: UBS привлек финансовую помощь от правительства страны, продав государству конвертируемые облигации на сумму в $5,2 млрд (после обмена облигаций на акции правительству Швейцарии будет принадлежать около 10% банка), а Credit Suisse удалось на фоне своих очередных квартальных убытков привлечь порядка $9 млрд от частных инвесторов, среди которых, например, катарский госфонд Qatar Investment Authority. Кроме того, Национальный банк Швейцарии создал специальный фонд, куда UBS, больше других европейских банков пострадавший от кредитного кризиса, перевел около $60 млрд проблемных активов. Перед банками стоит сложный вопрос выбора дальнейшей стратегии развития, при этом акцент, видимо, делается на уменьшение масштабов инвестиционно-банковского бизнеса и фокусе на управлении активами. Хотя очевидно, что данные вопросы еще не решены окончательно.
От инвестиционных банков к универсальным
Все вышесказанное можно резюмировать словами директора-распорядителя Международного валютного фонда Доминика Стросс-Кана, который заявил: «Американская модель независимого инвестиционного банка потерпела крах. Впредь инвестиционная составляющая будет существовать в универсальных банках. Инвестиционные банки США, в том числе самые известные, активно участвовали в спекулятивных операциях с сомнительными активами и в результате понесли колоссальные, а для многих и непосильные, убытки»4.
От кризиса пострадали компании и финансового сектора, и реального, но инвестиционно-банковский бизнес пострадал чуть ли не больше всех. На то есть причины: ключевые положения бизнес-модели, основанные на предположении, что доступ к дешевой ликвидности будет всегда, оказались наиболее хрупкими в условиях неожиданного и огромного по масштабу сокращения ликвидности. Когда рынок осознал, что эта бизнес-модель не работает в условиях резко сократившегося и сильно подорожавшего доступа к ликвидности, стоимость акций и долга инвестиционных банков сильно уменьшилась. Некоторые не смогли выжить в новых условиях или были вынуждены искать стратегических партнеров. Среди инвестиционных банков выживут только те, у кого есть собственный финансовый капитал и способность его использовать.
В условиях, скажем так, достаточной ликвидности основным способом финансирования инвестиционных банка является РЕПО. Поэтому, когда на рынке возникает вопрос доверия, или у одного из серьезных игроков начинаются проблемы, вся система может ощутить последствия этого. В частности, такая ситуация возникла с банком «КИТ Финанс», который перестал выполнять обязательства по сделкам РЕПО. Почти одновременно начали отключаться кредитные линии иностранцев, а затем и российских участников рынка, — все перестали давать кредиты и продлевать линии РЕПО.
Некоторые небольшие инвестиционные банки справились с кредитным кризисом намного лучше, чем более крупные игроки благодаря хорошей капитальной базе и незначительному вовлечению в рынок ипотечных бумаг subprime.
Внутри универсальных банков аппетиты инвестиционного блока будут сильно зависеть от того, как группа пережила кредитный кризис.
Многие крупные универсальные банки, такие как, например, Citigroup, имеют очень сложную организацию и кажутся немного громоздкими, но многие, такие как HSBC и J.P. Morgan, выигрывают от надежной депозитной базы.
Как результат кризиса, будут повышены нормативы достаточности капитала и усилится общее внимание к тому, чем занимается инвестиционный банк или инвестиционный блок банковской группы. При этом ограничения будут как со стороны регулятора, так и со стороны акционеров.
Банки, которые понесли серьезные потери по инвестиционным направлениям деятельности, постараются снизить долю высокорискового и высокодоходного бизнеса. Credit Agricole почти вышел из investment banking, а UBS, исходя из информации на рынке, разделяет свое направление управления активами от инвестиционного банка, который, возможно, будет выделен из холдинга и затем продан.
Одновременно ряд банков, в том числе J.P. Morgan, Barclays, BNP Paribas и Deutsche Bank, собираются воспользоваться складывающейся ситуацией. В частности, Barclays приобрел американский бизнес Lehman Brothers, а J.P. Morgan, по сути дела, консолидировал инвестбизнес США.
Сегодня инвестиционные банки по-разному перестраивают бизнес. Главное — они поняли, как важно иметь собственные депозиты, поняли, что полагаться только на инвестиционно-банковский рынок очень опасно. И Morgan Stanley, и Goldman Sachs подали заявление на получение банковской лицензии. Прежде всего потому, что депозиты представляют собой более стабильное фондирование, соответственно риски намного ниже.
Другое преимущество банк получает, если является универсальным и занимается корпоративным кредитованием. Между компанией и банком в этом случае складываются более устойчивые отношения, и банк может предложить полный спектр услуг, которые могут потребоваться компании на любом из этапов ее жизненного цикла. Таким образом, это намного прочнее связывает компанию и банк.
Тем не менее хочется все-таки подчеркнуть, что проблемы сегодня есть у всех финансовых институтов, и инкорпорирование инвестбанковских структур в состав универсального банка — не панацея. Кризис показал, что проблемы возникли не только у инвестиционных банков в чистом виде, но и у коммерческих банков с серьезным розничным бизнесом, как то: RBS, HSBC и др. Почти все банки столкнулись с проблемой неплатежеспособности со стороны корпоративных заемщиков, чей бизнес сильно пострадал от экономического спада. Нет ни одного финансового института, перед которым не стоит проблема рекапитализации. Банковские системы целых стран оказались на гране коллапса, в частности, серьезные проблемы возникли в Исландии, Прибалтике, Казахстане и ряде других стран.
Например, в Казахстане, где банки активно привлекали финансирование от иностранных банков, в условиях кризиса мировых кредитных рынков резко сократились доступные ликвидные ресурсы, что привело к росту стоимости заемных средств. Сокращение объемов кредитования и повышение ставок по банковским кредитам привели к снижению стоимости активов, особенно недвижимости (жилья и коммерческих объектов). Качество кредитов продолжало снижаться в силу значительных объемов кредитования строительства, поскольку стоимость залогового обеспечения падала. На фоне этого произошло резкое падение котировок акций банков (на 90% по сравнению с пиковыми показателями) и увеличение спредов по банковским CDS до рекордной (дефолтной) отметки (3000 пунктов). Правительству пришлось предпринять срочные действия по поддержанию банковской системы. Была принята комплексная программа поддержки банковского сектора в размере $11 млрд, из них $5 млрд предусмотрены на поддержку капитала банков. Была произведена рекапитализация 4 крупнейших банков (БТА, Казкоммерцбанк, Халык-Банк и Альянс-Банк) путем покупки 25% измененного уставного капитала. Остальные деньги предназначены для наполнения Фонда проблемных активов, который приобретет неработающие активы у банков по справедливой рыночной стоимости.
Таким образом, из нынешнего кризиса все финансовые институты выйдут с разными, но потерями, поэтому не нужно ждать быстрого роста, быстрого всплеска торговой активности и восстановления рисковых операций банков. Модель инвестиционного банка, включенного в универсальный банк, будет более консервативна.
Финансиализация как главная причина финансового кризиса
Очевидно, что данный кризис является во многом уникальным по сравнению с предыдущими финансовыми потрясениями. В нем есть что-то особенное хотя бы потому, что этот кризис можно считать первым кризисом глобальной экономики и глобальной финансовой системы. Одновременно этот кризис отличает и тот огромный комплекс антикризисных мер, которые принимаются правительствами развитых и развивающихся стран для преодоления последствий негативных тенденций в финансовом и реальном секторе. Сегодня речь идет о триллионах долларов, непосредственно направленных на поддержание экономической системы и миллиардах долларов косвенного стимулирования экономики.
Рассмотрим пакет антикризисных мер ряда крупнейших экономик и России.
США. Гарантии по депозитам увеличены со $100 тыс. до 250 тыс. Принят закон об экономической стабилизации, в рамках которого учреждается программа спасения проблемных активов на сумму $700 млрд. Министерство финансов получило широкие полномочия по выкупу большого диапазона инструментов, включая инвестиции в конкретные ипотечные обязательства, ипотечные и сопряженные ценные бумаги, ценные бумаги, обеспеченные активами и долговыми инструментами с плавающей процентной ставкой (ARS). Министерство финансов объявило о программе предоставления капитала в рамках плана по выкупу проблемных активов, в соответствии с которой первые $250 млрд будут использованы для вливания капитала в американские банки, сберегательные ассоциации и определенные банковские, сберегательные и кредитные организации, занимающиеся только финансовой деятельностью. Министерство финансов определило для участия в программе 9 организаций, которые из этой суммы получат $125 млрд: Wells Fargo, Bank of America, J.P. MorganChase, Citigroup, Goldman Sachs, Morgan Stanley, Merrill Lynch, Bank of NY Mellon и State Street.
Великобритания. Увеличены гарантии по вкладам с £35 тыс. до 50 тыс. Правительство провело вливание капитала в британские банки в объеме £37 млрд. Royal Bank of Scotland получит £20 млрд. ($34 млрд) — государство приобретет привилегированные акции на сумму £5 млрд и выкупит обыкновенных акций на сумму £15 млрд. Еще £17 млрд ($30 млрд) было предоставлено HBOS и Lloyds TSB после их объединения. £250 млрд предложено в виде гарантий по кредитам. £200 млрд предоставляется в рамках программы поддержания ликвидности, принятой Банком Англии.
Германия. Создан Фонд стабилизации финансового рынка в размере до €80 млрд ($109 млрд) для выкупа акций банков. Государство гарантировало межбанковские кредиты в размере €400 млрд ($549 млрд). Введены неограниченные гарантии по всем вкладам населения в немецких банках (ранее гарантии были ограничены суммой в €20 тыс.).
Франция. Создан фонд в размере €40 млрд ($55 млрд) для выкупа акций французских банков. Предоставлены гарантии по межбанковским кредитам в объеме €320 млрд ($437 млрд) на срок до конца 2009 года.
Россия. Правительство выделило 950 млрд руб. ($36,3 млрд) на предоставление 10-летних субординированных кредитов финансовым организациям. ЦБ РФ получил право выдавать краткосрочные необеспеченные кредиты российским банкам. В ходе первого аукциона (23 октября) ЦБ РФ разместил 400 млн руб. ($15 млрд). Расширен перечень обеспечения, принимаемого ЦБ РФ в качестве залога при рефинансировании. Внешэкономбанку выделены $50 млрд для оплаты задолженности банков и компаний по зарубежным кредитам с наступающими сроками погашения. Сумма застрахованных вкладов увеличена до 700 тыс. руб. с 200 тыс. руб. Агентству страхования вкладов выделено 200 млрд руб. ($7,7 млрд) на рекапитализацию банковского сектора, а также предоставлены исключительные полномочия по предотвращению банкротств, включая установление контроля над банками. ЦБ РФ получил право возмещать банкам убытки, понесенные в результате сделок с банками-контрагентами, у которых была отозвана лицензия и право на интервенции на российских рынках капитала для поддержания котировок акций.
Кризис еще далек от завершения, а развитые и развивающиеся страны уже суммарно потратили триллионы долларов на поддержку экономики. Не говоря об огромном ущербе, который понесли фондовые рынки, потеряв в 2008 году порядка $25 трлн капитализации, что составляет около 40% рыночной стоимости. Падение рынков в развитых странах составило около 30–35%, в развивающихся — до 60–70%.
У нынешнего финансового кризиса есть две основные причины:
- монетарная политика (политика дешевых денег);
- слабые регуляторные системы.
Политика дешевых денег сформировала иллюзию перманентной доступности ликвидности, исказившую мотивацию экономических субъектов, а регуляторные системы оказались неспособны противодействовать такой неверной мотивации. И вот результат: тотально неверная оценка рисков, переоценку которых, выраженную почти в поголовном, резком и глубоком падении цен на активы, мы и наблюдаем сейчас.
Финансовый сектор — первый реципиент любых кризисных явлений в экономике. При этом инвестиционные банки, в определенном смысле находясь в авангарде экономики, быстрее многих реагируют на возможность заработать. Но чем выше летишь, тем больнее падать. Использование собственного баланса, активное долговое финансирование, выпуск различных производных инструментов поставил банки в трудное положение в условиях ухудшающейся конъюнктуры финансовых рынков.
Ситуация усугубляется еще и тем, что многие крупные финансовые институты — публичные компании. В контексте нашей проблематики публичными являются большинство западных инвестбанков. Любая публичная компания находится под давлением своих акционеров, клиентов и инвесторов, желающих видеть рост своих доходов. Налицо очередное преломление агентской проблемы, когда, с одной стороны, необходимо должным образом обслуживать клиентов так, чтобы это приносило им наибольшую выгоду и соответствовало бы их интересам, а с другой стороны, каждый квартал демонстрировать постоянный рост доходов для акционеров и инвесторов. Но есть и более важная особенность инвестиционных банков, которая ставит под вопрос возможность публичности данного бизнеса. Изначально инвестиционные банки работали как партнерства. Руководство российской Тройки Диалог, например, придерживается позиции, что не все виды бизнеса должны быть публичными, и сформировали у себя в компании модель частного бизнеса, который находится в совместном владении менеджмента. И все-таки, что такое инвест-банковский бизнес? Что он производит? Если почитать сайт любого инвестиционного банка, любую брошюру, которые раздаются на студенческих презентациях в рамках ежегодного процесса рекрутинга, то появляется четкий ответ на этот вопрос: инвестиционный банк — это люди, люди, которые генерируют новые идеи для бизнеса. На растущем рынке начинается настоящая «беготня» между банками в погоне за большими бонусами. А в ситуации кризиса начинаются масштабные увольнения. И что тогда остается от бизнеса? Вероятно, что модель публичного инвестиционного банка неоправданна в виду присущих ей недостатков.
В этом ключе хотелось бы упомянуть о феномене финансиализации. Его возникновение связано с быстрым развитием финансовых рынков, определившим расцвет финансовых институтов и повышение их роли и влияния в экономике.
Американский экономист Джеральд Эпстин, опубликовавший в 2006 году книгу под названием «Financialization and the World Economy», определяет данный процесс как «подъем значения “акционерной стоимости” как главного способа корпоративного управ-ления, растущее доминирование финансовой системы, построенной на рынке капитала, над финансовой системой, построенной на собственном капитале банков». А американский экономист Грета Криппнер охарактеризовала финансиализацию как «способ накопления, в котором прибыль все больше производится через финансовые каналы, чем через торговлю или производство товаров».
Количественно степень финансиализации экономики можно измерить соотношениями основных показателей развития финансового рынка и ВВП. Например, фондовый рынок США в 1970-м году составлял всего $136 млрд (13,1% ВВП), к 1990-му вырос до $1,67 трлн (28,8%), а на своем пике в октябре 2007 года капитализация американской экономики составляла уже $18,5 трлн (135% ВВП). Но быстрее всего рос рынок деривативов. В 2007 году объем торгов всеми деривативами достиг уровня $1,2 квадриллиона, что в 87 раз превышало размер американской экономики. При этом наибольшую долю среди деривативов после отмены системы фиксированных валютных курсов в 70-х годах занимают финансовые деривативы.
Одна из главных проблем финансиализации — сложность с оценкой рисков. В то же время в рамках данной модели неизбежно формируется так называемый «неолиберальный парадокс» для компаний нефинансового сектора, который усложняет ситуацию в компании в условиях кризисных явлений в экономике. Отношения с инвесторами — исключительно важное направление деятельности для публичной компании, которая не оставляет без внимания вторичный рынок своих акций. Поэтому компаниям постоянно требуется показывать прибыль, чтобы поддерживать котировки своих акций и обеспечивать их рост. Это необходимое условие — как при благоприятной экономической конъюнктуре, так и в случае стагнации экономики. В условиях усиливающейся конкуренции или замедления роста у компании нефинансового сектора, желающей по-прежнему радовать инвесторов, есть несколько возможностей это делать. Во-первых, можно сокращать издержки, в том числе путем увольнений, во-вторых, использовать «креативный» бухучет, в-третьих, получать прибыль за счет финансовых операций.
Так, среди клиентов «пирамиды Мэдоффа», помимо крупных банков (HSBС, BNP Paribas, Santader и др.) и фондов (Fairfield Greenwich Group, Tremont Capital Management и др.), были многие компании нефинансового сектора, надеявшиеся повысить прибыль не за счет своей основной деятельности — выпуска товаров и услуг или торговли, а как раз за счет финансовых операций.
Возможности развития бизнеса в среднесрочной перспективе.
Что ожидает инвестбанковский бизнес? Безусловно, рынки капитала находятся в замороженном состоянии. Ожидать каких-либо размещений, а тем более публичных, не приходится. Зато сейчас набирает рост обратный процесс — выкуп акций и облигаций с рынка, работа с проблемными долгами, реструктуризация проблемных активов и другие специальные финансовые решения. Для компании, которая точно знает, что сможет пережить кризис и у которой, что не менее важно, есть свободные или потенциально свободные денежные ресурсы, самое разумное, что можно сейчас сделать, — купить свои облигации со значительным дисконтом от номинала, доходящим до 50%. После падения EBITDA в разы для многих компаний стал вопрос не то что о выплатах долга, а даже о выплате процентов. Таким образом, многим компаниям необходимо реструктурировать долги или объявлять дефолт и банкротство.
В части рынка акционерного капитала большинство сделок будут происходить с участием кредиторов, которые будут выкупать доли в компаниях в рамках реструктуризации задолженности.
Рынок слияний и поглощений и его перспективы достаточно противоречивы. С одной стороны, в ситуации, когда еще не виден свет в конце туннеля, многие компании, у которых есть свободные денежные средства для финансирования покупок, могут захотеть попридержать запасы, с другой стороны, мы стали свидетелями ситуации неравного положения компаний, в которое они попали в ходе кризиса. Хотя, вероятнее всего, на рынке M&A особую роль сыграет государство.
Нельзя сказать, что нынешний кризис поставит крест на инвестбанковском бизнесе. Компании нуждаются в получении финансирования, в инструментах управления риском и в объектах инвестиций. Да и сам капитализм невозможно представить без обеспечивающих его функционирование систем финансовых рынков, и в частности инвестбанкинга.
