Война -- это промежуточный этап, фиксирующий невозможность компромисса конфликтующих сторон, и призванный создать новые условия, в которых компромисс будет возможен, или надобность в нем отпадет в связи с уничтожением одной из сторон конфликта.
Карл фон Клаузевиц ввел в обиход выражение: «Война есть ничто иное, как продолжение политики, с привлечением иных средств» («О войне», 1832). Это означает, что война есть лишь часть политики, а собственно боевые действия, лишь составная часть военно-политических действий политического руководства одной страны по отношению к другой. Определение В.И. Ленина: «Политика есть самое концентрированное выражение экономики», расширяет военно-политические действия до военно-экономических.
Страны ведут войну не ради самой войны, а ради достижения политических целей. Поэтому «победа» представляет собой не военное, а политическое понятие. Военная цель есть лишь средство достижения конкретной политической цели, и определяется ею. Военные действия являются лишь базой для политических решений и предназначены скорее для принуждения к этим решениям, чем для завоевания.
Принуждение к нужным политическим решениям основано более на угрозе тем, что ещё предстоит, чем на уже нанесённом ущербе. Дипломатия использует запас нерастраченной способности к нанесению ущерба для достижения максимально возможных уступок со стороны противника .
Необходимо использовать ровно столько насилия, сколько требуется для достижения политических целей, и не более того. Значительная часть сил придерживается в резерве исходя из здорового опасения перед обязательствами, которые могут привести к перенапряжению и увязанию, а также создают возможности для оппонентов по противодействию. Однако следует усиливать страх оппонентов перед полномасштабным участием с целью принуждения и разыгрывать эту карту на поле боя всякий раз, когда малозатратная стратегия не оправдывает себя.
Все это означает, что войны выигрывает политическое руководство, генералом остается выиграть сражения, а переход от войны к миру есть важнейшее из сражений, и его следует должным образом подготовить. То есть по окончании боевых действий, когда войска отправятся в казармы, а генералы писать мемуары и готовиться к следующей войне, именно политики за столом переговоров подведут реальные итоги противостояния.
Политическое руководство должно иметь ясное представление о возможностях и перспективах ведения войны для того, чтобы с одной стороны, ставить перед военными выполнимые задачи и, с другой стороны, чтобы в зависимости от имеющихся возможностей определять границы своих целей. Иными словами, чтобы увязывать политические цели с военными возможностями.
Например, в конфликте на Украине Россия два раза точечно, без объявления войны, использовала регулярные войска. Сначала чтобы убедить противника в том, что победа невозможна, как это было под Иловайском в августе 2014 года, затем чтобы вынудить врага подписать политическое соглашение под дулом пистолета, как это произошло после сражения за Дебальцево в феврале 2015 года. Причем противником России является игрок, который воюет за «новый мировой порядок», а само «государство Украина» и «украинский народ» рассматриваются Москвой как часть своего населения и своей территории, которые в данный момент оккупированы противником.
Ещё лучше Россия обработала Вашингтон, сумев убедить таких видных деятелей Капитолийского холма, как сенатор Джон МакКейн, и журналистов со всего мира в том, что предстоит большая военная кампания, которая имеет своей целью в ближайшем будущем обеспечить «сухопутный мост в Крым». Натаскав западные СМИ не хуже собаки Павлова, России достаточно двинуть туда-сюда несколько соединений и наблюдать, как они наливаются паникой. Москва выдрессировала Запад настолько хорошо, что если бы даже русские солдаты покинули Сирию, на Западе тут же решили бы, что это лишь затем, чтобы вторгнуться ещё куда-нибудь. Например, обеспечить «сухопутный мост» в Калиниград.
Далеко не всегда политические цели будут понятны населению и военным. Чтобы их понять -- необходимо знать, чего же конкретно хотят политики, какими они видят условия послевоенного компромисса. Если полководец раскладывает перед битвой карту местности, то политик раскладывает карту событий. Невозможно достичь «военной победы» за пределами конкретного набора обстоятельств и условий: 1) что -- политическая цель, 2) где -- пространство/география и 3) когда -- время/продолжительность.
Например, если ваша цель -- сдержать потенциального агрессора, то выполнение этой задачи следует рассматривать как «победу» или, по крайней мере, как успешное поведение ваших вооруженных сил. Понятие «победа», конечно, может включать уничтожение вооруженных сил другой стороны. Но не обязательно. Британцы победили в войне за Мальвинские/Фолклендские острова, хотя вооруженные силы Аргентины вовсе не были уничтожены. Иногда целью войны является геноцид. В этом случае нанесение поражения вооруженным силам будет недостаточно.
Возьмем свежий пример. Официальными целями российского военного вторжения в Сирию были: 1) стабилизация законной власти и 2) создание условий для политического компромисса. Невозможно отрицать тот факт, что российские вооруженные силы полностью достигли эти две цели.
Россия могла бы прибегнуть к использованию ядерного оружия или к ковровым бомбардировкам, способным стереть террористическое государство с лица земли. Но результатом стала бы политическая катастрофа для России и фактическое «военное поражение». Следовательно, Россия не нуждается в том виде «победы», которая предполагает тотальное уничтожение вооруженных сил противника. Более того, быть может политической целью является зависимость Сирии от России, и тогда «окончательная военная победа» пока не выгодна российскому политическому руководству.
Если же посмотреть на список всех американских военных интервенций -- этот список весьма приличен -- то «наименее худшим» можно назвать «Бурю в пустыне», в результате которой от иракцев был освобожден Кувейт. В результате почти все операции вооруженных сил США можно записать в «военные поражения», так как они никогда не достигали тех политических целей, которые перед ними ставились. Если взять «лучших из лучших» -- Силы специальных операций США -- невозможно привести аналог операции «Шторм-333» (штурм дворца Амина 27 декабря 1979 года спецподразделениями КГБ СССР и Советской Армии) или аналог освобождения целого Крымского полуострова без потерь военнослужащих.
Цель России состоит в сохранении убедительности принуждения, сохраняя большую часть своего военного потенциала про запас. Что более важно, Москва комфортно себя чувствует в случае неудачи, предпочитая, чтобы она случилась быстро и дешёво, так чтобы можно было импровизировать на следующем витке, вместо того чтобы тратиться на неудачный план. Кремль пытается выстроить себе беспроигрышные сценарии, так чтобы даже полное поражение в конфликте было политически приемлемо в стране.
При помощи военной силы Россия создает условия для политического процесса, используя самый минимум сил, необходимый для военного «принуждения к миру», вместо того чтобы нырять в омут с головой. Всё сводится к заполучению рычагов влияния на нежелательное поведение и принуждению, а не овладению. Американский подход подразумевает доминирование и последущее управление полем боя, предпочитая бобмежки всего вместо принуждающей войны. При этом политики превращают управление в обладание, а обладание в трясину, и увязают в процессе. Затем всем становится очевидно, что наступил полный кавардак.
Цель войны -- лучше всего сформулировал Лиддел Гарт сэр Бэзил Генри в своей «Стратегии непрямых действий» (1954): «целью войны является мир -- лучший, нежели довоенный». Концепция «лучшего мира» позволяет разделить войны на «справедливые» -- ведущие к развитию человеческого общества в целом, и на «несправедливые» -- ведущие к его разрушению или упрощению.
Империи стремятся установить контроль над максимальным количеством ресурсов и переформатировать «мировой порядок» под свои интересы. Насколько этот порядок будет признан справедливым, настолько он и будет стабильным. Как правило, народы готовы подчиниться победившему гегемону и оплачивать его содержание, если аппетиты гегемона не окажутся чрезмерными, а будут вести к развитию общества в целом, что будет трактоваться как «справедливый мировой порядок».
Вся так называемая «холодная война» являлась по сути одним глобальным конфликтом по установлению «мирового порядка». Этот вопрос не был решен ни в Первую, ни во Вторую Мировую войну. Однако изменился способ ведения войны. В двух глобальных войнах страны победительницы получили сомнительную «победу», оккупировав разрушенные войной территории проигравших стран и получив миллионы голодных людей на своей и оккупированной территории.
Появление ядерного оружия окончательно прояснило ситуацию: возможность поголовно вооружить и мобилизовать население на войну не означает, что это следует делать; а чисто военная победа требует несоразмерных накладных расходов. В результате глобальное военное противостояние сместилось в идеологическую и экономическую область, а чисто военная борьба вылилась в форму локальных войн и военных конфликтов, но не потеряла от этого своей ожесточенности.
В XX веке, кроме двух мировых войн, произошло более 350 локальных войн и военных конфликтов. Если до Первой Мировой войны отмечено всего 36 локальных войн и военных конфликтов, то в период между мировыми войнами их насчитывалось 80, а после Второй Мировой войны -- более 250. После 1945 г. в военных действиях участвовали свыше 12 млн военнослужащих почти из 100 государств мира, а число погибших превысило 35 млн человек (в годы Первой Мировой войны погибли 10 млн человек, а в годы Второй Мировой войны -- 54 млн).
По сравнению с мировыми войнами, локальные войны характеризовались меньшим числом стран-участниц, незначительным пространственным размахом военных действий, велись, как правило, с ограниченными политическими и военными целями, с применением традиционных сил и средств вооруженной борьбы. Организованный фронт в ряде случаев отсутствовал.
Большая часть локальных войн возникала без объявления и начиналась с провокаций или пограничных инцидентов, которые затем перерастали в военные столкновения крупного масштаба. Нападающая сторона стремилась к максимальной концентрации сил для внезапного удара в самом начале военных действий и нанесения решительного поражения вооруженным силам противника до завершения их развертывания и перевода экономики на военное положение.
Военные конфликты имели еще более ограниченные политические цели и еще меньшие пространственные и временные масштабы. Это обычно были вооруженные восстания и мятежи, пограничные вооруженные конфликты и инциденты, причем если в ходе локальных войн состояние общества воевавших государств качественно изменялось, то при военных конфликтах кардинальной перестройки государственного механизма не происходило, то есть не наблюдалось мобилизационного развертывания сил и перевода экономики на военные рельсы.
Достигли ли участники всех этих войн своих целей? Для ответа на этот вопрос следует понять, какие реальные политические цели обычно имеют воюющие страны. Очевидно, что небольшие страны преследуют ограниченные политические цели, либо следуют в русле политики больших государств, пытаясь получить свою долю выгоды. Поэтому локальные войны и военные конфликты смело можно рассматривать как составные кусочки мозаики действий больших государств или империй.
СССР выиграл все локальные войны, но потерпел поражение в экономической и идеологической сфере. Советский Союз, переиграв Западный мир в оперативном искусстве, проиграл холодную войну на стратегическом уровне. Ситуация зеркально повторила начало ВОВ, когда СССР проиграл Германии «Барбароссу» в оперативном плане, но выиграл стратегически, когда удержал стратегический центр позиции -- Москву, а также эвакуировал 1 350 стратегических предприятий вместе с персоналом на восток. Тем самым «блицкриг» был переведен в затяжную войну на истощение.
Политическое руководство Советского Союза совершило несколько ошибок, которые привели к поражению в холодной войне. Во-первых, несмотря на военную истерию в прессе, наличие ядерного оружия не требовало содержания многомиллионной армии, и после достижения ядерного паритета армию следовало значительно сократить. Во-вторых, публичное осуждение культа личности Сталина не принесло никаких выигрышей, но испортило отношения с Китаем, что означало потерю огромной ресурсной базы. В-третьих, произведенная реформа «сталинской» экономической модели не увеличила, а значительно уменьшила эффективность экономики.
Если учесть уровень развития русского военного искусства как на стратегическом, так и на оперативном уровне, то возникают обоснованные подозрения, что это ни какие не «ошибки», а сознательное и планомерное предательство политической элиты, которая захватила власть после «смерти» Сталина. Кроме того, США во второй половине XX века смогли разведать и получить под свой контроль очень значительные ресурсы легко извлекаемой нефти, выиграв на данном историческом отрезке «войну за энергию».
Таким образом, официально необъявленный глобальный военный конфликт завершился необъявленной капитуляцией. В результате, очередной этап борьбы за «мировой порядок» Советским Союзом был проигран, а «американский мир» Pax Americana стал доминировать на всей планете. Публичное признание капитуляции привело бы к внутреннему кровавому конфликту, а отказ от её признания -- к такому же конфликту, но инспирированному внешними силами. Поэтому исполнение условий капитуляции происходило негласно, постепенно и «как бы вынужденно», в результате постановочных спектаклей, изображающих некий «политический процесс».
Остаток времени до конца XX века Россия и весь остальной мир пытались приспособиться к американскому доминированию, однако навязанные США условия не были признаны «справедливыми». Навязываемый «мировой порядок» не привел к развитию человеческого общества в целом, а наоборот, стал проявлять признаки деградации. Количество военных конфликтов продолжало расти, а «выкачиваемые» западным миром ресурсы превысили все разумные пределы.
Россия, потеряв всю завоеванную во ВМВ экономическую и политическую зону влияния, а также часть территорий, которыми владела несколько веков, оказалась перед перспективной полного уничтожения государственности и самого русского народа, как политической нации. Таким образом, целью войны был геноцид. В результате власть перехватило новое политическое руководство, которое, находясь под огромным давлением победителя, начало процесс консолидации общества и выстраивание системы противодействия западному миру.
Эти процессы сопровождались чередой локальных войн и военных конфликтов, которые Россия по-прежнему неизменно выигрывала, но в отличие от СССР смогла перестроить свою экономическую модель, а также восстановить отношения с Китаем и в определенной степени опереться на его ресурсы. Восстановление боеспособности армии и новые эффективные системы вооружения стали большим сюрпризом для всего блока НАТО, который «почивал на лаврах» победителя.
Предложение России состояло в переходе к «многополярному миру» и «реформе МВФ», что позволило бы уменьшить экономическое давление гегемона и создать некую систему принятия более сбалансированных политических решений. Площадкой для переговоров была выбрана G20, как более отвечающая поставленной цели, чем G7+1.
В результате Россия была неофициально «вызвана на бой» в Сирии и на Украине, где в очередной раз одержала победу. Заключение негласного военного союза с Ираном и снабжение его оружием позволило России обезопасить регион Каспийского моря и в определенной степени установить контроль над Персидским заливом. Присоединение Крыма позволило установить доминирование на Черном море, а военная победа над всем блоком НАТО в Сирии позволила включить в зону своего влияния весь Ближний Восток.
Новая экономика России несопоставима по размеру с западным миром, но очень эффективна, самодостаточна по всем ключевым позициям и обеспеченностью ресурсами. Опора на экономику Китая позволяет выдерживать экономическое давление. В то же время в западной экономике накопились колоссальные диспропорции и внутренние противоречия, что ведет её к неизбежному экономическому краху, несмотря на огромные размеры.
Американское политическое руководство в свою очередь негласно признало свое поражение на данном этапе, что привело к формальной смене кабинета высших государственных чиновников на очередных прошедших выборах. В результате мы в очередной раз будем наблюдать выполнение условий капитуляции в виде череды «как бы вынужденно» происходящих изменений, в результате постановочных спектаклей, изображающих некий «политический процесс». Часть этих условий уже преданы огласке: демонтаж военного блока НАТО, демонтаж экономического блока Евросоюза и переход в сферу влияния России Ближнего Востока, большей части Латинской Америки и части Африки.
Так называемые «санкции» против России и прочие «допинговые скандалы» являются по сути «арьергардными боями» проигравшего противника, который пытается выторговать себе более приемлемые условия на будущее.
В результате разговоры о «многополярном мире» и о «реформе МВФ» уже почти не ведутся. Теперь от России потребуется установление нового «справедливого мирового порядка». Это, в том числе, должно будет выражаться в прекращении большей части военных конфликтов и установлении «справедливой платы» на содержание нового гегемона.
Потребуется идеологическое закрепление победы в виде нового военного трибунала над «проигравшими военными преступниками» по типу Нюрнбергского, а также реформа ООН с целью зафиксировать результаты войны и новую расстановку сил, что будет декларироваться как намерение сделать этот международный орган «более справедливым».
Когда военное поражение США будет в целом осознано и начнет выражаться, в том числе, в резком падении уровня жизни населения, то этот процесс может привести «как бы к распаду», а на самом деле к демонтажу потерпевшего поражение государства по типу СССР. В этом случае России также отойдет Аляска, что позволит ей установить полный военный и экономический контроль над Арктикой и её природными ресурсами.
Что касается военных конфликтов, то, несмотря на сокращение их числа, военная борьба никуда не исчезнет, так как не исчезнет борьба за ресурсы и за изменение существующих правил «мирового порядка».
