|
Предисловие Н.Конрада
"Был человек, который имел 70 тысяч воинов, и в Поднебесной не было никого, кто мог бы ему противостоять. Кто это? У-цзы". Так пишет Вэй Ляо-цзы - стратег IV в. до н.э.- о другом стратеге древнего Китая - знаменитом полководце и теоретике военного искусства, жившем, как можно думать, в первой половине IV в. до н.э.
В истории военного искусства наследство, оставленное древним Китаем, занимает одно из почетных мест и представляет значительный интерес для читателя.
История военной мысли в Китае имеет своих классиков, учение которых составляет известное на всем Дальнем Востоке "Семикнижие". Во главе "Семикнижия" стоят два трактата, носящие имена прославленных стратегов древнего Китая - Сунь-цзы и У-цзы.
Трактат Сунь-цзы, занимающий первое место как по времени своего возникновения (вероятнее всего, в конце VI - начале V в. до н.э.), так и по своему содержанию и историческому значению, представлен мною российскому читателю в русском переводе. Но на Дальнем Востоке с того самого момента, как впервые была установлена специальная область военной науки, говорили и говорят о "военной науке Сунь-У", соединяя вместе имена знаменитых стратегов. Поэтому для истории дальневосточной военной мысли трактат У-цзы представляет не меньший интерес, чем Сунь-цзы.
Значение трактата У-цзы, как и его великого предшественника, отнюдь не ограничивается рамками древней истории Китая. Они стали первыми, а строго говоря, и единственными настоящими классиками дальневосточной стратегии и тактики, так как остальные пять трактатов "Семикнижия" никак не могут сравняться по своему значению с этими двумя. На трактатах Сунь-цзы; и У-цзы была построена вся философия и теория войны, вся практика военной стратегии и тактики в феодальном Китае, Корее и Японии. Более того, Сунь-цзы и У-цзы пережили и феодальный период в истории этих стран. Оба трактата переиздаются и изучаются в Китае и Японии и в новейшее время, причем не только в плане историческом: многое из них вошло в новую военно-научную теорию в этих странах. Особенно это относится к Японии, где трактаты Сунь-цзы и У-цзы известны каждому образованному военному, а в какой-то мере и каждому образованному человеку. Недаром "Тюо корон" - издательство одного из самых распространенных в Японии общественно-политических ежемесячников - предприняло в 1935 г. новое издание этих классиков, предназначенное для самого широкого читателя.
* * *
Перевод всякого древнего памятника неизбежно должен сопровождаться комментарием. Тем более требует комментария перевод памятника военной мысли, созданного в древнем Китае, в рамках исторической действительности того времени, на почве культуры своей эпохи и написанного языком, отражающим уклад мышления и речевой стиль своего времени. Перевод с китайского языка IV в. до н.э. на русский язык XX в.- если он претендует на то, чтобы быть переводом, а не распространенным пересказом,- требует комментария, поясняющего мысль оригинала. И именно в этом - в разъяснении мысли У-цзы - переводчик видел свою главную задачу, составляя комментарий.
Само собой разумеется, что главным пособием для понимания содержания трактата У-цзы служит сам трактат. Действительное содержание какого-нибудь места трактата лучше всего вскрывается при сопоставлении этого места с другими, либо близкими, либо противоположными по смыслу. Кроме того, подлинное содержание и значение каждой мысли открывается при оценке ее в общей системе взглядов автора. Эти два пути и явились основным приемом толкования текстов.
Но, конечно, очень многое дали китайские комментаторы трактата. Наиболее авторитетным из них считается Лю Инь, известный знаток военной науки, живший во второй половине XIV в. и прославившийся большой работой по комментированному изданию всего "Семикнижия". Комментарий Лю Иня служил переводчику материалом для выяснения того, как понимали У-цзы военные теоретики старого Китая.
Большую помощь оказали другие трактаты "Семикнижия". Переводчик считал, что мысль У-цзы ко многом можно понять только через прочую военно-теоретическую литературу древнего Китая, особенно ту, которая ближе к эпохе У-цзы. Многие положения У-цзы в том или ином виде повторяются и в других трактатах, и, наоборот, истинное значение некоторых мест этого сочинения становится ясным по контрасту с положениями других авторов.
Из всех трактатов особенно был полезен при составлении комментария трактат Сунь-цзы. На втором месте стоит Вэй Ляо-цзы - очень близкий к У-цзы по времени. В комментарии переводчика приводится немало цитат из этих сочинений, которые помогли осветить то или иное место У-цзы. Прочие трактаты "Семикнижия" - Законы Сыма (IV в. до н.э.), Лю тао (III - IV вв.), Сань люэ (VI - VII вв.), "Диалоги" Ли Вэй-гуна (VII в.) - привлекались в гораздо меньшей степени.
Переводчик - не военный специалист, и он не мог дать оценку учения У-цзы с точки зрения истории мировой военно-теоретической мысли. Переводчик является филологом-востоковедом и писал свою работу как филолог. Если русские ученые - специалисты по истории военной мысли - заинтересуются этим классиком военной науки на Дальнем Востоке, это будет все, чего желает переводчик и для чего он трудился.
Трактат У-цзы заслуживает внимания не только потому, что он пополняет историю мировой военной науки новым, имеющим большое значение материалом, но и потому, что в некоторой степени поможет изучить особенности военной стратегии и тактики стран современного Дальнего Востока.
Биография У-цзы и его трактат
Сведения об У-цзы, имеющиеся в нашем распоряжения, очень скудны. Строго говоря, они ограничиваются тем, что сообщается в биографии У-цзы, помещенной в "Истории" Сыма Цяня. В других источниках, как, например, у Вэй Ляо-цзы, в "Диалогах" Ли Вэй-гуна, встречаются лишь отдельные упоминания об У-цзы, характеризующие его как полководца.
От Сыма Цяня мы узнаем, что У-цзы происходил из царства Вэй, в котором проживал весь его, по-видимому, многочисленный род.
Один его поступок свидетельствует, что он уже в молодости отличался неукротимым нравом. Семья У-цзы разорилась, и он не смог помочь ей. Односельчане стали насмехаться над ним. Тогда У-цзы, не задумываясь, перебил всех, кто осмелился это делать. Разумеется, после этого ему пришлось покинуть родные места. Прощаясь с матерью, он дал ей торжественную клятву, что никогда не вернется домой, если не достигнет где-нибудь поста министра.
Покинув вэйское царство, У-цзы, исполненный честолюбивых замыслов, решил испробовать путь, который в те времена считался самым надежным для политической карьеры; он стал искать учителя, у которого смог бы получить нужную политическую мудрость.
Учитель политической мудрости был типичной фигурой Китая времен Чуньцю (722 - 481 гг. до н.э.) и особенно Чжаньго (403 - 221 гг. до н.э.). Этих учителей можно было найти в любом царстве, при любом дворе. Здесь они играли роль не то придворных ученых, не то советников по вопросам управления; многие из них занимали административные должности, некоторые, подчинив своему влиянию князей, становились даже полновластными министрами и не только руководили всей политикой, но и пытались проводить реформы в духе провозглашенных ими принципов. Другие создавали нечто вроде академий, где ученики черпали знания из бесед и лекций учителя. Третьи странствовали из царства в царство, от двора ко двору, поучая своей мудрости тех, кто желал их слушать. Все эти учителя проповедовали различные доктрины; среди них были политики-государственники, развивавшие свое учение о государстве и методах управления им; были политики-дипломаты, пропагандировавшие свои принципы внешней политики; были и экономисты со своими теориями обогащения государства и его населения. Многие из них были социологами, владеющими, как они думали, тайной наилучшего устройства общества: одни видели секрет "правильного" управления страной и народом в морали; другие искали его в материальном богатстве страны; третьи - в полноте военной силы. Были среди них и учителя логики и эвристики, т. е. искусства красноречия и ведения полемики; были, наконец, и специалисты по военному искусству.
Историческая обстановка того времени как нельзя лучше способствовала появлению таких учителей. Как известно, в эпоху, которая вошла в историю Китая как период "Борющихся царств" (Чжаньго, 403 - 221 гг. до н.э.), на территории Китая существовали отдельные владения, крупные и мелкие. Власть верховного правителя - чжоуского вана (царя) была чисто номинальной. Князья вели войны, заключали союзы, многие из них даже стали присваивать себе титул ван (царь). В этой борьбе одни царства гибли, другие расширялись за их счет.
В такой пестрой и сложной обстановке замечался, однако, один определенный процесс: крепла тенденция к объединению всего Китая, к прекращению непрерывных войн, разорявших страну. Этого требовало все население Китая; земледельцы, страдавшие
от рекрутской повинности, военных поборов и разрушения оросительной системы; торговцы, чьей деятельности препятствовали раздробленность страны и произвол отдельных правителей; этого хотели и наиболее дальновидные и умные представители чиновничества, чья служба зависела от всевозможных случайностей и каприза местных тиранов. Это проповедовали и упомянутые выше учителя - писатели и философы: только прочная, хорошо налаженная государственная машина могла предоставить им обширную арену деятельности.
Многие князья, чувствуя эти стремления и пытаясь использовать их в своих интересах, выступали инициаторами такого объединения. Пути к нему у них были разные - и политико-дипломатические, и военные. Мечтой такого князя-объединителя было стать "гегемоном" (ба), т. е. главой нескольких царств. В VII - V вв. до н.э. уже успели выдвинуться пять князей, ставших на время "гегемонами": циский Хуань-гун, циньский Му-гун, чуский Чжуан-гун, цзиньский Вэнь-гун, юэский Гоу Цзянь-ван.
В результате этого процесса мелкие царства понемногу исчезали, поглощаемые более крупными. К концу периода Чуньцю осталось двенадцать царств, а к концу V в., т.е. ко времени У-цзы, их было уже только семь.
Обстановка как нельзя лучше способствовала возникновению и развитию идейных течений, по-разному осмысливавших эпоху и намечавших различные способы устройства общества и государства. Носителями этих идей являлись писатели, публицисты и философы, т.е. те учителя, о которых шла речь. Естественно, что они были желанными гостями князей. Советы этих мудрецов нередко способствовали лучшей организации внутреннего управления, дипломатическим успехам и т. д. Поэтому спрос на таких советников был велик. В конце концов, стало, вероятно, просто хорошим тоном для князей иметь у себя при дворе мудреца, с которым можно было бы вести глубокомысленные беседы и которым можно было бы кичиться перед соседом. Понятно, что всякий, желавший сделать политическую карьеру, стремился пройти науку у какого-нибудь мудреца, подобно тому как в древней Греции всякий гражданин, желавший заняться политической деятельностью, должен был пройти курс риторики у софиста.
У-цзы решил пойти этим путем и выбрал одного из самых знаменитых учителей того времени, выдающегося ученика Конфуция - Цзэн-цзы. Если доверять конфуцианской традиции, утверждающей, что Цзэн-цзы - автор трактата "Большая наука" (Да сюэ), вошедшего в состав "Четверокнижия", то он пошел значительно дальше своего учителя в развитии мировоззрения, впоследствии получившего название конфуцианства. Кроме того, Цзэн-цзы был известен и как выдающийся политический деятель. Более авторитетного учителя, пожалуй, трудно было бы выбрать. Однако, как свидетельствует Сыма Цянь, У-цзы недолго оставался у Цзэн-цзы. Один поступок У-цзы навлек на него недовольство и порицание учителя: узнав о смерти матери, У-цзы, верный своей клятве не возвращаться на родину иначе как став министром, не поехал отдать свой последний долг. По китайским обычаям это было нарушением самой священной обязанности сына. Конфуций и его ученики с особой энергией проповедовали принцип "сыновнего служения", возводя его едва ли не в основное начало всего общественного бытия. Поэтому поступок У-цзы вызвал самое суровое осуждение учителя и привел к разрыву их отношений.
После этого У-цзы решил переменить сферу своей деятельности. По складу характера он не мог заниматься изучением морально-политических сентенций таких учителей, как Цзэн-цзы; его влекло к себе военное дело. Поэтому он переехал в царство Лу и стал там изучать военную науку.
Сыма Цянь не говорит, у кого он учился и как он сумел выдвинуться. Мы узнаем только, что, когда на царство Лу напал сильный враг - царство Ци - и надо было найти полководца, У-цзы был главным претендентом на эту должность. Однако одно обстоятельство служило в глазах многих препятствием к назначению У-цзы: его жена была родом из царства Ци. Естественно, советники луского князя сомневались, можно ли будет ему доверять. У-цзы поступил в этом случае решительно. Узнав о таких сомнениях, он без колебаний умертвил свою собственную жену, чем и доказал, что не может быть заподозрен в тайном сочувствии к Ци. Сыма Цянь объясняет поступок У-цзы его горячим стремлением к славе: он не мог упустить удобный случай показать свои таланты и выдвинуться.
Своим поступком он достиг желаемого: князь поручил ему командование войсками, отправляемыми против царства Ци. У-цзы блестяще оправдал оказанное доверие: результатом его операций явился полный разгром циской армии.
Однако У-цзы не удалось удержаться на службе у луского князя. Луские жители, как говорит Сыма Цянь (очевидно, приближенные князя), возненавидели его и приложили все усилия, чтобы его удалить. Официальным мотивом послужили будто бы моральные качества У-цзы. Его обвинили в жестокости. Вспомнили и его поведение на родине, где он убил 30 человек, и его отношение к смерти матери, и его недавний поступок с женой. Князю внушили, что держать такого человека возле себя слишком опасно. Князь послушался этих советов и действительно удалил У-цзы.
Трудно судить о действительных причинах изгнания У-цзы. Сыма Цянь дает, однако, один многозначительный намек. Он замечает, что в те времена Лу и Вэй были так называемыми "братскими царствами", т.е. царствами, владетели которых были связаны родственными узами. Обычно такая связь соединялась с известного рода политическим и военным союзом. Для такого же маленького царства, как Лу, было крайне важно иметь дружески расположенного соседа, тем более такого могущественного, как царство Вэй. Поэтому князь или его советники боялись, как бы нахождение на службе в Лу, да еще в качестве полководца, беглеца из вэйского царства не отразилось на дружественных отношениях с Вэй. Возможно, что князю и пришлось поэтому расстаться с У-цзы.
Весьма вероятно, что Сыма Цянь указывает правильный путь для толкования поступка князя. Кроме того, слава и влияние удачливого полководца в соединении с крутым и решительным нравом вызывали опасение знати, которая постаралась употребить все средства, чтобы удалить У-цзы.
У-цзы принужден был искать новое место для применения своих талантов. В это время он услышал, как замечает Сыма Цянь, что вэйский князь Вэнь-хоу - мудрый правитель. Поэтому он стал искать службу у него. К этому времени У-цзы имел уже, по-видимому, громкую репутацию искусного стратега. По крайней мере, Сыма Цянь передает, что, когда Вэнь-хоу обратился к своему советнику Ли Кэ с вопросом, что за человек этот У-цзы, Ли Кэ очень плохо отозвался о личных качествах последнего, обвинив его в корыстолюбии и распутстве, но зато очень высоко оценил его искусство как полководца. "В военном деле даже Сыма Жан-цзюй не мог бы превзойти его", - сказал Ли Кэ, упомянув знаменитого полководца VI в. до н.э., чьи "Законы войны" запечатлены в известном труде Сыма фа.
Как видно из трактата У-цзы, вэйский князь, по-видимому решил сам посмотреть, что это за человек. Вводная глава трактата красноречиво описывает это первое свидание. У-цзы своими мудрыми речами, выдававшими не только талант полководца, но и крупный государственный ум, так пленил князя, что тот сразу же решил вопрос: У-цзы со всем почетом, достойным победителя циского царства, был приглашен на службу и поставлен во главе вэйских войск.
Такое решение Вэнь-хоу было, по-видимому, обусловлено положением в царстве Вэй, которому грозила война с сильнейшим царством Цинь. Вэнь-хоу задолго до приглашения У-цзы самым интенсивным образом готовился к этой войне: усиленно строил боевые колесницы, изготовлял оружие и т. д. Ему недоставало только хорошего полководца, и, когда дошла до него слава У-цзы, он, не задумываясь, решил доверить ему ведение войны.
Расчет князя оправдался. Как повествует трактат, У-цзы, имея всего 50 тысяч пехоты, 500 боевых колесниц и 3 тысячи всадников, разгромил пятисотгысячную армию Цинь.
О стиле его командования ярко свидетельствует приказ по армии, данный им накануне битвы. Этот приказ приводится в трактате:
"Командиры и солдаты! Каждому из вас предстоит встретиться - кому с боевыми колесницами противника, кому с его конницей, кому с его пехотой. Помните, что, если каждая колесница не захватит его колесницу, если каждый всадник не захватит его всадника, если каждый пехотинец не захватит его пехотинца, пусть мы и разобьем его армию, все равно заслуг не будет ни у кого" (VI, 11).
Трактат добавляет, что впечатление, произведенное на солдат этим приказом, было таково, что "в день битвы боевые распоряжения У-цзы были кратки и просты, но его мощь потрясла всю Поднебесную" (VI, 12).
Сыма Цянь передает ряд подробностей, рисующих У-цзы как руководителя армии. Находясь в походе, он одевался, как простой солдат, ел ту же пищу, что и солдаты; во время ночлега спал на голой земле; во время переходов шел пешком наравне с простыми солдатами, носил с собой такой же походный паек, как у солдат, делил со своими солдатами все труды и лишения. К солдатам он относился как к "любимым детям", как того требовал его великий предшественник Сунь-цзы. Сыма Цянь приводит даже один эпизод, характеризующий, насколько близко к сердцу принимал У-цзы все, что касалось его воинов. У одного его солдата образовался фурункул, никак не вскрывавшийся и причинявший большие мучения. У-цзы, узнав об этом, сам сделал разрез фурункула и высосал весь гной.
Сыма Цянь с добросовестностью историка, а может быть и не без скрытой иронии, сообщает о том своеобразном эффекте, который произвела на мать солдата весть о такой заботливости вождя. Мать заплакала, и, когда ее удивленно спросили, почему она плачет, она объяснила свои слезы следующим образом. Ее муж, будучи солдатом, однажды заболел той же болезнью, и его военачальник проделал с ним ту же операцию, что У-цзы с ее сыном. Отец был так тронут заботливостью полководца, что с тех пор только и горел желанием засвидетельствовать свою признательность каким-нибудь геройским подвигом. В бою он стремился в самые опасные места, в результате чего был убит. Мать объяснила, что, потеряв мужа, боится теперь потерять и сына.
Заботясь о своих солдатах, У-цзы в то же время умел быть крайне суровым в отношении дисциплины, считая, как это видно из его трактата, что дисциплина - первое условие боеспособности армии. Поэтому он беспощадно карал за малейшее нарушение ее. Вэй Ляо-цзы приводит следующий рассказ, рисующий У-цзы с этой стороны:
"У-цзы воевал с Цинь. Еще до сражения один солдат, не будучи в силах сдержать свою храбрость, пошел вперед и вернулся, отрубив две головы. У-цзы немедленно казнил его. Военачальники стали упрекать полководца: "Это был способный воин, не надо было его казнить". У-цзы на это ответил: "Да, он способный воин. Но раз он действовал не по моему приказу, я его казнил" (Вэй Ляо-цзы, гл. VIII, стр. 31).
После победы над Цинь князь Вэнь-хоу поручил У-цзы охрану района Сихэ от возможных нападений со стороны княжеств Цинь и Хань и, по-видимому, очень доверял своему полководцу. Однако Вэнь-хоу скоро умер (в 387 г. до н. э.). По свидетельству Сыма Цяня, У-цзы продолжал служить и при его сыне и наследнике - князе У-хоу (386 - 371 гг. до н.э.). Судя по трактату, молодой князь относился к полководцу своего отца с величайшим почтением, постоянно беседовал с ним по вопросам военного дела. Сам трактат по форме представляет ряд бесед князя с его военачальником, в этих беседах князь обычно задает какой-либо вопрос, а У-цзы на него отвечает, развивая таким образом свое учение о войне.
Один эпизод, сообщаемый Сыма Цянем, рисует У-цзы и как политика. Князь катался по реке в районе, порученном охране У-цзы, и, восхищаясь окружающими местами, заметил: "Как красивы эти твердыни гор и реки! Это - сокровище вэйского царства". На это У-цзы ответил: "Дело не в горах, а в добродетели правителя", и развил пространную аргументацию для вразумления своего собеседника. Он сослался на пример ряда древних правителей, которые полагались именно на естественные укрепления своих владений, на неприступность их и забывали важности добродетели. И какова же была их судьба? Правитель Саньмяо забыл о добродетели и долге и был свергнут Юем, положившим начало династии Ся. Однако Цзе-ван, последний государь династии Ся, правил государством не на основе гуманности. И что же? Чэн Тан восстал против него и сверг его. Но и новая династия, основанная Чэн Таном, также пала по аналогичным причинам. Последний государь этой династии, Чжоу-ван, правил государством не на основе добродетели, и восставший против него У-ван убил его, положив начало династии Чжоу. В трактате упоминается о двух последних случаях, причем У-цзы объясняет успех Чэн Тана и У-вана следующим образом:
"Когда Чэн Тан убил Цзе-вана, народ Ся возликовал; когда У-ван поразил Чжоу-вана, жители Инь не порицали его. В своих поступках те следовали велениям Неба и желаниям людей" (1,2,5).
Он заканчивает свое увещание молодому князю такими словами: "На этом основании можно видеть, что дело не в горных укреплениях, а в добродетельности. Если Вы, государь, не будете соблюдать добродетель, люди на этом корабле все превратятся в ваших врагов".
Молодой князь мог ответить на это только словами одобрения и назначил полководца правителем района Сихэ.
Слава У-цзы гремела по всему княжеству, и, по-видимому, это подействовало на него самого, вообще весьма чувствительного к славе, как это явствует из всей его биографии. Однако Сыма Цянь передает такой рассказ, который, с одной стороны, рисует размеры самомнения У-цзы, с другой - его умение склоняться перед истиной, если она очевидна, хотя бы это и было невыгодно для его самолюбия.
В вэйском царстве предстояло назначение главного министра. Выбор князя остановился на сановнике по имени Тянь Вэнь. У-цзы, еще с молодых лет мечтавший о посте министра, считал, что он сам является наилучшим кандидатом на этот пост, и был очень недоволен. Обратившись к Тянь Вэню, он сказал:
"Давайте поговорим о наших заслугах, хорошо?" - "Хорошо", - ответил Тянь Вэнь. У-цзы тогда спросил: "У кого из полководцев в его армии солдаты и офицеры с радостью идут на смерть, а враждебное государство не смеет даже и помыслить что-нибудь, у вас или у меня?" - "У вас", - отвечал Тянь Вэнь. "Кто умеет управлять чиновниками, быть близким к народу, наполнять сокровищницу государства, я или вы?" - спросил далее У-цзы. "Вы", - ответил Тянь Вэнь. "Кто защищает Сихэ так, что циньская армия не смеет обратиться на восток и послушна так же, как Ханъ и Чжао? Вы или я?" - продолжал У-цзы. "Вы", - ответил Тянь Вэнь. "В таком случае, если во всех этих отношениях я выше вас, почему же по положению вы выше меня?" - спросил тогда У-цзы. Тянь Вэнь на это ответил: "Когда государь малолетний, а государство неустойчиво, когда сановники не поддерживают его, а народ еще не доверяет ему, кому в таком случае доверить государство - вам или мне?" У-цзы некоторое время молчал, потом сказал: "Вам".- "Вот поэтому-то я и нахожусь выше вас", - сказал Тянь Вэнь. "У-цзы сам понял, что ему далеко до Тянь Вэня", - заканчивает свое изложение Сыма Цянь. Служба У-цзы в вэйском царстве закончилась, однако, неудачей. На этот раз У-цзы пришлось не просто уйти, как из царства Лу, а бежать, спасая свою жизнь. У-цзы держался, по-видимому, доверием юного князя и признанием своих заслуг со стороны премьер-министра и фактического правителя - Тянь Вэня. Среди прочих же сановников княжества У-цзы своим неукротимым нравом и надменностью снискал, надо думать, немало врагов, которые и постарались свалить его, как только умер его покровитель Тянь Вэнь. Пост премьер-министра занял Гун Шу, враждебно настроенный к У-цзы. Чтобы удалить У-цзы, Гун Шу старался внушить князю, что верность У-цзы ненадежна, что он слишком "мудрый человек" для такого маленького государства, как Вэй. А поскольку рядом находится такое могучее государство, как Цинь, естественно, что У-цзы может помышлять о том, что в Цинь он может совершить более крупные дела, чем на службе в царстве Вэй. Искусно подстроенным маневром врагам У-цзы удалось достигнуть цели: князь перестал доверять У-цзы. У-цзы заметил это и, зная, что может повлечь за собою в дальнейшем такое положение, "боясь, - как говорит Сыма Цянь, - что его обвинят в каком-нибудь преступлении, в конце концов бежал" из вэйского царства.
После этого мы застаем его в царстве Чу. Здесь исполнилась юношеская мечта У-цзы: "Чуский князь Дао-ван давно уже слышал о мудрости У-цзы и, когда тот пришел к нему, сделал его министром Чу", - пишет Сыма Цянь,
В царстве Чу У-цзы во всем блеске развернул свои способности полководца и государственного деятеля. По сообщению Сыма Цяня, он провел ряд важнейших мероприятий по внутреннему управлению: улучшил законодательство, уничтожил лишние чиновничьи должности, удалил от двора многочисленную родню князя, всячески заботился о воинах, видя в армии главную силу государства. Как полководец, он провел ряд победоносных кампаний против соседей. "На юге усмирил Боюэ; на севере присоединил Чэнь и Цай и отбил нападение Трех Цзинь; на западе разбил Цинь, так что все князья стали опасаться могущества Чу", - пишет Сыма Цянь.
Эти подвиги еще более прославили его имя, но в то же время он как министр возбудил своими решительными действиями против сановников и знати сильнейшую ненависть к себе. Поэтому, когда его покровитель Дао-ван умер (в 381 г. до н. э.), эта знать немедленно подняла возмущение против министра и напала на него. У-цзы пришлось бежать. Сыма Цянь рисует драматическую картину последних минут его жизни. Спасаясь от напавших на него, У-цзы прибежал в зал, где лежало тело умершего князя, и укрылся за ним. Он надеялся, что это остановит преследователей. Но подданные князя не постеснялись того, что копья, направляемые в ненавистного У-цзы, попадают в тело их господина. В конце концов, эта защита не спасла У-цзы, и он был убит. Ненависть врагов была настолько сильна, что они не пощадили и весь род У-цзы. Сыма Цянь сообщает, что после его смерти было перебито свыше семидесяти семи семейств, принадлежавших к его роду.
Таким образом, деятельность У-цзы и в царстве Лу, и в царствах Вэй и Чу закончилась летально. Но зато она прославила его как полководца. Она дала возможность трактату, излагающему его учение о войне, сказать о нем: "У Ци защитил Сихэ. Больших сражений с князьями он имел семьдесят шесть, одержал полную победу в шестидесяти четырех из них; в остальных случаях сражения окончились вничью. Он расширил территорию во все четыре стороны, занял земли на тысячи ли. Таковы подвиги У Ци". Таков полководец, почти всю свою жизнь проведший в походах и не знавший ни одного поражения.
* * *
Биография У-цзы, сообщаемая Сыма Цянем, ничего не говорит о трактате, соединенном с именем знаменитого полководца. В Ши-цзи упоминается только о том, что во времена Сыма Цяня ходило много руководств по военному искусству, установленных У-цзы. Таким образом, следы какого-то трактата, связанного с именем У-цзы, усматриваются еще в эпоху Сыма Цяня.
В "Истории династии Хань" уже есть упоминание об этом трактате, причем указывается, что он состоял из сорока восьми глав. Как известно, трактат в том виде, в котором он дошел до нас, состоит из "Введения" и шести глав. Значит ли это, что трактат в своем первоначальном виде был больше или же в число этих сорока восьми глав входят комментарии и дополнения позднейших авторов, сказать трудно.
В известной военной библиографии Чао-гуна сообщается о трех частях трактата, состоящих из шести глав. Если исключить деление на три части, отсутствующие в ныне известном тексте, то описание трактата, приводимое Чао-гуном, и по количеству глав, и по их порядку полностью совпадает с трактатом У-цзы, дошедшим до нас. Очень небольшие отличия имеются только в названиях глав. Как видно из самого трактата, в нем содержатся беседы У-цзы с вэйским князем Вэнь-хоу, а затем с его сыном У-хоу. Кроме этих бесед, в нем содержится ряд рассказов о самом У-цзы и о некоторых событиях того времени (введение и гл. VI). Все это в соединении со сведениями об У-цзы, содержащимися в других источниках, свидетельствует о том, что трактат, названный по имени древнего стратега, появился после его смерти. В нем нашли свое отражение поучения У-цзы, записанные кем-либо из его учеников. По всей вероятности, трактат возник в вэйском царстве, так как в нем приводится лишь материал, связанный с вэйским периодом в жизни У-цзы. Таким образом, у нас есть все основания считать, что, хотя трактат и не является произведением самого У-цзы, он содержит учение знаменитого полководца.
Источник: vipv.ru.
Рейтинг публикации:
|
